|
|
Вертелся под сердцем, родиться спеша.
Несносный ребёнок!
Поднялся с ромашкой на мокрых ушах
С цветочных пелёнок.
Длиннющие ноги с трудом поднимал,
Собою доволен.
Он в танце придуманном мир познавал –
Огромное поле.
Приплясывал он, когда пил молоко
И тыкался в вымя.
За то и прозвали Танцором его,
Чудесное имя!
Ты весь – от хвоста до ноздрей-лепестков
Горишь померанцем.
Расти, мой хороший, среди мотыльков
В задиристом танце.
В сумке охотничьей – утка.
В небе – большая звезда.
Сяду-ка я на минуту:
Что-то я нынче устал.
Сходятся чёрные ветви.
Сгущается тишина.
Ждут меня в хижине, нет ли,
Чья это поступь слышна?
Это ни капли не важно.
Это лишь в книгах детей:
Бравый охотник бумажный
Жизнью играет своей.
Черно-белое кино.
Черно-белое окно.
Черно-белых мотыльков
Трепет строчками стихов.
Черно-белая земля.
В черной саранче поля.
Белый пух от тополей
Не дает дышать! Всё злей
Черно-белый ураган!
Белый, клочьями, туман.
Черный, облаком, обман.
Где, Ассоль, твой Зурбаган?
Мы пылинки, пушинки, снежинки? Возможно.
А возможно – кирпичики, камешки, зёрнышки.
Нас рука то ли ловит, а то ли кладёт осторожно,
То ли просто играет, бросая как пёрышки.
Мы пытаемся, рвёмся, стремимся, торопимся,
На себя надеваем одежды тяжёлые.
Только падаем, падаем, падаем в пропасти...
И становимся снова смешные и голые.
Вечер теплым покрывалом
Пеленает перелесок.
Звезды капают устало
С бриллиантовых подвесок.
Гаснет музыка заката,
Тонкий звук ее – как стебель.
Летний день ушел куда-то,
Может – в быль?
А может – в небыль?
Я забыл – какая жалость! –
Луг, где нас связала тайна.
Где – я знаю, не случайно –
Ты щекой ко мне прижалась.
Луг, где мы играли в прятки
В пелене тумана тонкой,
Где твои босые пятки
По росе бежали звонко...
На кораблике бумажном
Юность вдаль от нас умчалась.
Что казалось нам неважным –
Самым главным оказалось.
Всё так близко, всё так тонко,
Только это вспомнить мне бы,
Как смеялись нам вдогонку
Две звезды в высоком небе!
Гладь реки под ветром смялась,
Месяц выгнулся, как прясло,
Отзвенело, отсмеялось,
Отгорело –
И погасло.
День ушел – и нет возврата,
Но, как слайд, осталось четко –
Нашей юности утрата.
Нашей памяти находка.
Покровы времени спадают постепенно
шелками с плеч,
всё явственнее праздничное пение
и ангельская речь
младенцев, птиц небесных,
древесной немоты,
расходится по швам покроя тесного
спецовка суеты.
Теряет хватку вездесущий, скаредный,
хозяйский глаз часов,
душевладельцем барином
считая беглецов.
Откатывает память, словно пушка
по собственным тылам
разносит в пух куриную избушку
дремучих, душных драм.
Расчищенное место зарастает
осокой строгой, синью васильков,
все легче и беспечней вылетает
душа окрепшая из кукольных шелков.
Возьми меня, как ребенок берёт игрушку.
Как резиновый мячик, как погремушку,
Как вцепляется пальцами и теряет к ней интерес.
Уведи меня в самый глухой беспробудный лес,
Натрави на меня волков, отрави беленою,
Брось меня, как щенка, наигравшись со мною,
Позабудь обо мне, забрось глубоко на чердак,
Недоумённо морщись, найдя мое имя среди бумаг.
Позабудь навсегда. И в наставшей когда-нибудь тишине
Никогда не вспомни, не вспомни никогда обо мне.
Москва... Вполне чужое имя.
Как те, кого всегда – в пример,
Такими были не своими...
Вплоть до непопулярных мер...
Но время все стирает страсти
И блекнут детские напасти
Москва – столица, Кремль, "Спартак"
(Последний есть последний враг...)
Но люди... Всюду жизнь, однако.
И наше детство, городов
Не разбирая, было сладко
И каждый за него – готов...
Друг, не о том... Москва пустое
Мне было слово до тебя.
Но чувство выросло ...шестое,
Нас паутинкою скрепя,
Твоим присутствием наполнив
Москву, как воздух – монгольфьер,
Своею сделав, сердце тронув...
Пускай стоит... летит... в пример!..
Тянутся автомобили
В алую даль безбрежную
Вы, кто меня любили
Любите ли по-прежнему?
Голубь зерно поклевывал –
Облаком взвился бежевым
Те, кто меня оплевывал
Где же вы?...
Веточка не колышется
Всюду закрыта лавочка
В воздухе еле слышется:
"Мамочка!, Мамочка!"
В день воскресный, на базаре
Всё, что хочешь – продавали:
Поросят, коров, овец,
Помидоры, огурец,
Утюги и самокаты,
Люстры, лампы и домкраты,
Торговались – кто как мог:
-Подходите, крем для ног.
Только ночью – из Парижа..
-У собачки вашей грыжа.
-Дождевик, что б не промок
И всего за пятачок,
-Покупайте утюги,
АрбузЫ и пироги.
-Мне вот эту рыбку дайте.
-Покупайте, налетайте..
И,средь разной чепухи,
Продавал Мужик стихи.
Борода, картуз нелепый
Пальцы двигаются слепо
По исписанным листам
Тяжкий вздох : – Стихи продам.
- Хи-хи-хи, да – Ха-ха-ха,
- Посмотри на чудака!
Рассмешил Мужик народ:
-Ну, какой от рифм доход?
Не забить стихом гвоздя
Да и съесть его нельзя.
Лишь девица молодая,
Знать, седины уважая,
Прошептала осторожно:
-А, стихи послушать – можно?
Тут Мужик преобразился.
Снял картуз и птицей взвился
На прилавок, на ближайший.
Знаете, что было дальше?
Растерялись все: «хи-хи»
Полились рекой стихи:
О морях и океанах,
Кораблях и дальних странах.
Смолк давно торговый гам.
А Поэт читал, читал:
Про любовь, и про разлуку,
Про веселье и про скуку.
Словно Солнца лучик тёплый,
Заскользил – по лицам блёклым
В душу к каждому вошёл,
Рифм – волшебный заговОр...
Смолк Поэт. И тишь ломая,
Люд торговый раздвигая,
Подошёл Старик суровый:
- забирай Поэт корову,
А, взамен-ка напиши
Ты – сердешные виршИ.
Для моей седой Старушки.
И поднимем разом кружки
За Таланты и Народ.
И Поэту – руку жмёт......
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...560... ...570... ...580... ...590... 600 601 602 603 604 605 606 607 608 609 610 ...620... ...630... ...640... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|