|
|
Маленькая осень прибежала.
Улыбнулась ласково подружке.
Золотом смешинки разбросала,
Прошептала:
- Он вернется, слушай!
Тихим и задумчивым под вечер,
Память в узелке – как чье-то царство!
Двери настежь! И душе навстречу:
- Милая, прости!
- Ну что ты, здравствуй!
Маленькая осень нашептала.
А большая грустно улыбнулась…
Теперь тебе не вырваться из круга
пустых речей и мелочных обид.
Та, в ком ты был так знаменит,
теперь уже не под рукой подруга.
Она в иные веси унеслась,
ты ею брошен, собственно, дружище.
А совесть, это лужа средь села,
не всякий в ней свинью свою отыщет.
За самостийность самоё себя
подденем и родное на трезубец,
и тот – гордец, мудак, безумец,
кто поперёк нам, пусть нас и любя.
Теперь осталось только вспоминать,
кроя во тьме по-новому пространство –
где в нём она? Где я? И где кровать,
в которой нам уже не поваляться?
Где страсть и сласть, где муж и где жена,
где ловкость встреч и лепет расставаний,
что должен я и что она должна
врать дома, что по-трезвой, что по-пьяни?
Где цель теперь, для всё ещё души?
И как теперь учить слова полёту?..
Хотя зачем? Раз кто-то так решил,
пусть и судьбу за нас стегает плёткой.
Теперь осталось кость тоски догрызть,
допив желчь лет, о вечность грохнуть кубок.
Но прежде чем кормить собою крыс,-
в последний раз увидеть бы друг друга!
В последний раз... Но в жизни всё – на раз,
и жизнь сама, – и первый, и последний
тот самый раз. Была... и весь рассказ
печальней всех, как сказано, на свете...
Идёт по речке великан.
Идёт он в океан.
Пришёл он из далеких стран.
На башмаках – туман.
Двенадцать пуговиц его
На сюртуке его
Не весят вовсе ничего:
Каких-то восемь тонн.
Кто взвесит бороду его?
Кто сбреет у него
Всю эту бороду, усы,
Монокль и часы?
Часы его двенадцать бьют,
И кончился рассказ.
Смотрите: мёртвые встают.
И все танцуют вальс.
Сюртук, монокль и усы
Танцуют и гремят.
Мертвец, останови часы,
Налей в бочонок яд.
Моя Душа прекрасна
как утренний рассвет
Моя Душа влекома
в тунели прошлых лет
Моя Душа искала
Моя Душа нашла
как вспоминать былое
как создавать макет
Моя Душа преобразует мыслями тела
Моя Душа играет в земные – плотные дела
Когда увидит образ Моя Душа
Тогда и привлечет необходимый импульс
Рождая светоносный шар
Направляешь в Мир Добро
Когда рождаешь шар, – он все преобразует
Своей вибрацией трезвонит, разрушает плотный мир
Своими звуками путь расчищает для мыслей Светлых
Поэтам, Музыкантам говорят Слова
Они должны расшифровать посланья
Как мыслить в Этом мире и в Другом
Как чувства ставить в модулирующихся жезлах общего сознанья
Как жезлы импульс создают, приводят мир в движенье
Как циклы временные создаются для рожденья просветленных Душ
Так и Моя Душа пришла на зов Земной Природы
Чтоб новый цикл планеты Вместе пережить
Не дать погибнуть Всходам Света.
Я тобой отболею когда-то
и среди удивлённых растяп
улыбнусь им фартовым солдатом,
за которым дымится рейхстаг.
Наплету небылицы и были,
что погибнуть была не судьба,
потому как ждала и любила,
а пока... от столба до столба
инвалидом, с руками, ногами,
но без сердца, что выжгло тобой,
я ползу и кривляюсь словами,
по вагонам хрипя про любовь.
Зазываю, словами мухлюя,
души юные в гиблый поход,
но не голубь я с веточкой в клюве,
а юродивый, нервный исход.
А пою про волнующий вечер,
про распахнутость ветреных губ,
про красивые смуглые плечи,
а про что ещё петь я могу?
Что ещё мною пройдено в жизни
от начала его до конца?
Что ещё нежной памятью брызнет
сонмом черт дорогого лица?
И, пропащий любви и пропавший
в круговерти бессолнечных дней,
я хриплю по вагонам пропахшим
вековечной разлукой людей...
Так подайте улыбку на сдачу
с моих прожитых сломанных лет!
Я надежду, как денежку клянчу
и её прожигаю в момент.
А когда я тобой отболею,
козью ножку скручу из стихов,
и с дымком, как совсем ослабею,
улечу, да и буду таков...
.
.
* * *
«…Тему любви вы освоили, но вот
с гражданственностью – хуже.
Напишите три-четыре гражданственных
стихотворения, чтобы мы могли
ими открыть книгу…»
Из письма изд-тва «Современник»
Нас такими и сняли там,
В этом грохоте, в этом дыме –
Повзрослевшими за лето,
Обожженными и худыми.
Нам тогда повезло: это мы
Зеленеем на ржавом фоне…
…Я колымское золото мыл,
«Мравалжамиер»* пел в Зестафони,
В одиночку и вскладчину
Колесил на попутках-повозках,
Древнегреческих классиков
Я играл на столичных подмостках…
И от случая к случаю
Я судьбою бывал, все ж, отмечен:
Встретил женщину лучшую
Из красивых талантливых женщин.
Ах, какие слова она
Говорила, звала на Север…
Но выбрасывала волна
На Курильские скалы мой сейнер…
Я о Родине мало сказал,
Не шумел я по красным числам:
Мне казалось – в любимых глазах
Моя жизнь, и моя Отчизна…
И к чему сотрясать тишину,
Тратить пыл и словами бросаться? –
Если любишь ты мать и жену,
Значит – будешь за Родину драться.
…Но всё это – потом, а пока
Мы стоим на размытом фоне –
Лето. Молодость. Облака.
Хриплый голос на магнитофоне.
( 1985 )
________
* грузинская застольная песня
. Новая Иллюстрированная Педагогическая Поэма (Дидактические эпистолы) * * *   .
 Отчего чихает частоНебо пряными дождями?От перчёных клёнов красных,Опылённых холодами?Или нос ему щекочет Лес верхушками деревьевЧерез облачный платочек,Ветром связанный из перьев?В синтепоновом туманеНебо морщится уныло -Может в тоненьком кармане Сентября оно простыло?Вероятно, аллергия У него на запах охры -Оттого дожди глухиеНе дают земле просохнуть...
Посмотри, я придумала горизонт,
На котором приятней луне желтеть.
В изумрудном пожаре весенних крон
Мы давно победили и страх, и смерть.
Пригуби мой напиток апрельских ласк.
Научись понимать, что мораль проста,
Этот странный союз одуревших нас
Так же бескомпромисен, как вниз с моста.
Я волчицей стонала и, видит Бог,
Разбивалась об лёд преходящих лиц.
Всё же тот, зарифмованный в ритме строк
Не научится трепетно падать ниц –
Ну и пусть. я стобой научилась «быть»,
А до этого – холод и пустота.
Город ветренный кажется стал бродить,
Повышая свой градус до ста.
Я открываю глаза и вижу: ты.
Ты наклоняешься ласково надо мною.
У тебя веснушки, у тебя царапинка на носу.
Я вспоминаю, как ты толкнула меня с сарая.
Ты прыгнула следом.
Мы читали подшивку журнала «Вокруг света»,
Особенно любили раздел о смешных изобретениях.
Нас поразил чехольчик на язык для поцелуев.
Я придумал песенку:
Как да синий воробей
Да зелёный скарабей
Распустили крылья,
Клювики раскрыли...
И дальше ты меня обняла.
Прошло лето, прошла осень.
Под ноги упал даже не лист, а непонятно что.
Прошло много лет.
И вот, я, как улитка с домиком, ковыляю по парку.
Врач развёл руками и сказал: от силы – год.
Я полюбил фрукты.
Я полюбил хурму, абрикосы, киви, виноград и даже яблоки.
Я сидел с тарелкой и вспоминал.
Вспоминал о несостоявшихся женитьбах, нерождённых детях,
Утерянных словах.
И о том, что настанет момент, когда ничего этого уже не понадобится.
Хурма падает.
И вот я открываю глаза и вижу: ты…
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...560... ...570... ...580... 590 591 592 593 594 595 596 597 598 599 600 ...610... ...620... ...630... ...640... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|