|
|
Ты надолго?..
Каким возвратишься
В плавность времени, в общность двоих?..
Нож разлуки пронзает затишье.
Отрицание точек над «И».
Не отменены общие даты,
Их не вытравить,
но колея
Незнакомо чужая.
Устал ты
Оппонентом быть странному «Я»
Скомкан ритм,
рубежи обороны
От себя ли, от стылости дней
Опрокинуты.
Односторонность
Ожиданья.
Осадок на дне
Переспоренных тем не затронет
В сердце вплавленных временем льдин.
Мир озябших в разлуке ладоней
Греет тихое:
« – Не уходи!..»
27.09.2004 редакция 28.09.2007
/из цикла «Лабиринт»/
Зарифмованы мысли, причесаны.
Только ветер стучит в окно.
Мы незрелыми были срезанны
И плевали на серп весной.
И другим это даже нравилось –
Кто-то думал: "Талант же, вот!"
Ничего, оказалось – справились
И покорно закрыли рот.
А сейчас без запала прежнего –
Малолетние старики –
Мы плюёмся в лицо Неизбежного
Не для гонора, от тоски.
Оказались не очень смелыми,
Но для жизни – вполне. Живём.
Были срезаны мы незрелыми –
Раньше времени и сгниём.
В зеленых кронах –
Седые пряди.
Ждем утомлённо,
Как осень грянет.
Лес успокоен,
Ничем не мучим,
Росой опоен
Стоит, беззвучен.
И ни движенья
В озёрах сонных.
Лишь отраженье
Небес бездонных.
Увидим иву
Свечой горящей,
Покой и силу
Душа обрящет.
Печаль простая
Туманом стает.
В святых святая
Судьбу листаю.
Над чем смеяться?
Чего бояться?
Заглянем в святцы –
Пора прощаться.
Так тихо мудрость подкралась.
И сердцу холодно.
И тишина сменяет страсть.
И дремлют вороны.
Застыла тень твоя в тоске,
Без прошлой радости.
А помнишь – был лесной олень,
Под елкой – сладости.
Согреть бы сказкой эту тень
И – в сад заснеженный.
Там роз хрустальных вечен день,
И руки – бережны.
И слов несказанных не жаль,
Молчанье – золото...
А где-то вновь звучит рояль –
Кому-то новому!
Я тебя, наверно, не увижу,
девочка – глядящая – в окно.
Над вагоном дым туманно-рыжий.
На душе бездомно и светло.
То ли потому, что у вокзала
листья клёнов начали желтеть.
От того ль, что грустными глазами
я могу в печаль твою глядеть.
В этой жизни всё проходит мимо.
Мимо губ твоих и я пройду.
Для твоей души я слишком мнимый:
так люблю, как будто не люблю.
Все мы перед кем-то виноваты.
Мой октябрь, не твой зелёный май.
Сшиблись буфера, как взрыв гранаты.
____
- До свидания! – кричу.
Кричу: – прощай!
.
* * *
Среди дня,
среди стен,
среди дел,
как всегда, на меня свалился,
пролетел,
прогудел,
просвистел
и ушел – в облака зарылся…
– Как живешь?
– Ничего, а ты?
– Я живу лучше всех – известно!
Ты поел бы чего, артист,
похудел ты в своих поездках…
– Что читаешь?
Опять «Капитал»?..
– Нет, нет, нет! – мне всё интересно, –
что ты нового там написал?...
– Я спою тебе новую песню…
…Вот и всё.
Пора уезжать.
– Подожди, я оденусь, выйду...
(Нет, нет, нет,
только не
провожать!
Нет, нет, нет –
не показывать виду!..)
Среди дня,
среди стен,
среди дел,
как всегда, на меня свалился,
постоял,
посидел,
что-то спел
и с рассветом на Курском скрылся.
– Как живешь?
– А ты?
– Много дел…
– Ты прости, что молчал два года:
я три раза
к тебе летел,
но нелетной была погода.
Знаешь,
может быть,
сходим в ЗАГС?
Ну, а что? – это будет мудро…
Ох, прости,
мне пора назад –
самолет улетает утром.
Среди дня,
среди лет,
среди дел,
как всегда, на меня свалился,
повзрослел,
постарел,
поседел
и ушел – в облака зарылся…
( 1980 )
.
. Новая Иллюстрированная Педагогическая Поэма (Дидактические эпистолы) * * *  ПИСЬМО ДОЧЕРИ ТАНЕ ПО ПОВОДУ ДАННОГО ЕЙ СЛОВА* НАПИСАТЬ СОЧИНЕНИЕ ПО ПРОИЗВЕДЕНИЮ НЕМЕЦКОГО ПИСАТЕЛЯ Э.-М. РЕМАРКА В прошлом – весел, быстр и смел, - Нынче, Таня, Загрустил и охромел ** Твой папаня… Охромел – от боевой Старой раны… Загрустил – от твоего Он обмана… (Не пугаю я – любя) Знай, родная, - Доберусь я до тебя, Дохромаю… И тогда – и в холода Станет жарко – Ох! – напомню я когда Про Ремарка… 29.11.94. Paris. Papa.______* и не сдержанного ей…______** открытка отправлена из больницы, где в этот момент, с поломанной ногой, лежал «папаня»..
Маленькая осень прибежала.
Улыбнулась ласково подружке.
Золотом смешинки разбросала,
Прошептала:
- Он вернется, слушай!
Тихим и задумчивым под вечер,
Память в узелке – как чье-то царство!
Двери настежь! И душе навстречу:
- Милая, прости!
- Ну что ты, здравствуй!
Маленькая осень нашептала.
А большая грустно улыбнулась…
Теперь тебе не вырваться из круга
пустых речей и мелочных обид.
Та, в ком ты был так знаменит,
теперь уже не под рукой подруга.
Она в иные веси унеслась,
ты ею брошен, собственно, дружище.
А совесть, это лужа средь села,
не всякий в ней свинью свою отыщет.
За самостийность самоё себя
подденем и родное на трезубец,
и тот – гордец, мудак, безумец,
кто поперёк нам, пусть нас и любя.
Теперь осталось только вспоминать,
кроя во тьме по-новому пространство –
где в нём она? Где я? И где кровать,
в которой нам уже не поваляться?
Где страсть и сласть, где муж и где жена,
где ловкость встреч и лепет расставаний,
что должен я и что она должна
врать дома, что по-трезвой, что по-пьяни?
Где цель теперь, для всё ещё души?
И как теперь учить слова полёту?..
Хотя зачем? Раз кто-то так решил,
пусть и судьбу за нас стегает плёткой.
Теперь осталось кость тоски догрызть,
допив желчь лет, о вечность грохнуть кубок.
Но прежде чем кормить собою крыс,-
в последний раз увидеть бы друг друга!
В последний раз... Но в жизни всё – на раз,
и жизнь сама, – и первый, и последний
тот самый раз. Была... и весь рассказ
печальней всех, как сказано, на свете...
Идёт по речке великан.
Идёт он в океан.
Пришёл он из далеких стран.
На башмаках – туман.
Двенадцать пуговиц его
На сюртуке его
Не весят вовсе ничего:
Каких-то восемь тонн.
Кто взвесит бороду его?
Кто сбреет у него
Всю эту бороду, усы,
Монокль и часы?
Часы его двенадцать бьют,
И кончился рассказ.
Смотрите: мёртвые встают.
И все танцуют вальс.
Сюртук, монокль и усы
Танцуют и гремят.
Мертвец, останови часы,
Налей в бочонок яд.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...560... ...570... ...580... 590 591 592 593 594 595 596 597 598 599 600 ...610... ...620... ...630... ...640... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|