|
|
 Крутила Вьюга фуэте без счёта,Но все усилья пропадали зря,Не принося желанного почётаВ глазах у режиссёра Января.Срывались с белой пачки бриллианты,Снежинками кружились Вьюге вслед,Звенели тонко хрусталём пуанты -В театре шёл блистательный балет. Циклон заморский выпорхнул на сцену,В стремительных прыжках летал весь акт.Ему Январь за бешеную ценуВ разгар сезона подписал контракт.Вся труппа ненавидела Циклона,Один Январь испытывал восторг.А Вьюга после своего «поклона»,С маэстро Февралём вступила в торг. Февраль ей гонорар мог дать побольше,Отвесил приме щедрый комплимент,Наобещал с ним лично «вита дольче»,И Вьюга приняла ангажемент.09.01.2009г.
Любимый, знать бы наперёд,
Как суждено тебе пораниться.
Пусть боль телесная пройдёт,
А боль душевная останется.
Ей просто некуда идти,
Она и есть – душа… Ну, что же ты?
Какая странность, погляди:
Не нами – день, а мы им прожиты.
Когда мне было шесть или пять,
Я чисел много узнал.
И даже умел до ста досчитать,
Но смысла не понимал.
Считал я машины, считал шаги,
Считал просто так, ничто.
И птицей слетало с моей руки
И оживало: «Сто».
Каким простодушным я был тогда.
На мир я смотрел с высот.
Но мне рассказали, что есть сто два,
И триста, и восемьсот.
Мне также поведали: «Смерти нет»,
В упор смерть показав.
И чисел нездешних нездешний свет
Мои ослепил глаза.
Звонкий во дворе взлетает смех,
И зима, открытая для всех,
Примеряет мягкие сугробы.
Детские смешные существа,
Замирая, жаждут рождества,
Надевают валенки и шубы.
Санки оставляют тонкий след,
В воздухе – молочно-белый свет.
Сердце – ах! – со свистом с горки.
Целый мир блистает впереди:
Хоть снежком в сосульку попади,
Хоть гуляй полжизни в снежном парке.
Чувствуя, что в жизни нет причин
Избегать ничтожных величин,
Слизываю бережно снежинку.
Вот она растаяла внутри:
Каплей обернись, но не умри,
Не молчи, подай свой голос тонкий.
Не бойся ты летать на самолётах.
Наверное, не хватит этих строк,
Но разве не великая щедрота -
Подняться до невидимых дорог?
Взлететь не механически, волшебно -
От птичьих магистралей уходя.
Постукивая крылышками в небо,
Отряхиваться зябко от дождя.
А ты-то думал – чёртовы уловки?!
Возьми у стюардессы леденцов.
Ты знаешь, даже Божии коровки
Не в силах долететь до облаков.
А ведь они живут на всю катушку
До ночи, до неузнанных высот.
Жена твоя обнимется с игрушкой
И ждёт тебя, всё ждёт тебя, так ждёт...
Мы более счастливые творенья,
У нас есть электрический, но свет,
Не ягоды зимою, но – варенье,
Нет крыльев, но на небо есть билет.
Лети, гляди, и не смыкая очи,
Ты так и не раскроешь леденец.
Там папа твой блаженствует. Там Отче.
Чего боишься, будущий отец?
Кон разложен в чет и нечет
по действительности кратно.
Край опознан и отмечен
откровением галантным.
В нем потерянность охвата
бесконечности простора,
в нем улетность странной даты
за леса, моря и горы.
В обособленность значений
совершенства и позора
с краю – бездна искуплений
в нелогичности отбора
тех грехов, что жизнь питали
радостью, скупой виною,
тех грехов, что жгли и звали
без оглядки за собою.
На краю вся дурь известна
в безнадежности печали.
Расскажу все Богу честно
и сорвусь в лихие дали.
Не ищите меня люди
за кромешностью в испуге,
я – не там, в полете, буду,
где восторг и радость – слуги,
где случится все по слову
шелестящей ветки вишни,
где пойму, сермяжный, снова:
у природы я – не лишний.
***
Антону К
И ты попритих, и рука не дрожала,
Когда я те дни в забытье провожала.
Почтовая скука их в такт прожевала,
И имя дала им – «Те дни…»
Безмолвием тучи, готовой к раскату,
Я тихо плыву по оси циферблата:
Большими шагами иду до заката,
А там уже счет по любви.
Мы любим тревожно, как любят удачу,
Застрявшую в книгах, по виду невзрачных,
Но, так как слова не прочесть однозначно,
О ней заключаем пари.
И все же, на миг, отрываясь от мига,
Мы видим: судьба так легко, даже лихо,
Расправилась с нами. В подобии вихря
Все дальше летим от земли. 15.11.2007 Москва
***
Никакого разврата в награду
Не дай мне, пожалуйста, небо.
Лучше вербу на праздник,
И ветра, и черного хлеба.
Можно черного плача...
Честнее просить наказанья,
Но я счастья прошу ни за что перед всем мирозданьем.
Перед шествием сим,
Грандиозным, как белые кони,
Как вороны во фраках, гадалки по белой ладони,
Я прошу только строк
Для молитвы до самого неба:
"Никакого разврата.
А ветра и черного хлеба".
10.03.08 Москва
В этом городе – миллионы разбитых сердец.
На каждом углу осколки впиваются в ноги.
И тени летят – молчаливые, замороженные недотроги -
просвечивая насквозь. И свет, наконец,
достигает туннеля, по которому толпы
несбывшихся снов и неискренних слов
в преддверии года задумчивых желтых волов
торопятся в город, сердца спасти чтобы.
Но в этом городе – лишь миллионы разбитых сердец
и мальчик, разворачивающий леденец,
леденец в форме сердца…
* * *
Мышка на кухне шуршит под плитой,
Лаково нагл таракан,
Хмуро насуплен партнёр мой – пустой
С треснувшим боком стакан,
В раме оконной свистит сквознячок,
Жухнет, лысея, герань,
Кран тонкой струйкой в кастрюлю течёт,
Плавает скисшая дрянь,
Старый окурок торчит в банке шпрот,
В общем, привычный дурдом.
Номер сменил, но не кончился год,
Святки, похмелье, облом…
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...390... ...400... ...410... ...420... ...430... 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 ...450... ...460... ...470... ...480... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|