|
|
шёл просёлком, Лану обнимая,
пиво попивая из горла...
вдруг навстречу девушка другая
из чужого, дальнего села.
вроде не брюнетка, не блондинка,
ничего такого, чтобы "АХ!"
только вот пожалуй что грудинка,
да ресниц кокетливый размах...
глянул я в глаза своей волчице,
вижу – пожелтели как лимон!
только я успел перекреститься,
ущипнуть себя – но нет, не сон!
взвыла ты и мир в кольцо свернулся,
обнажились жуткие клыки...
боже, сделай так, чтоб я проснулся!
лучше бы я спился от тоски!
так бежали мы с чужой девицей,
так неслись, что ветер пел в ушах!
волчья стая серой вереницей
выла, улюлюкала впотьмах!
слава богу в школе был спортсменом
и значок заветный ГТО
на пиджак приколот непременно,
не снимаю с лацкана его.
глянул я на грудь чужой девахи -
на холме блестит знакомый знак!
чувствую, работа есть для свахи,
встретилися мы не просто так.
так, с тех пор как Лану потерял я,
мы живём за лесом, в том селе,
где нас будит запах каравая,
что остыть оставит на столе
тёща, зятя милого уважив
и налив две крынки молока...
греет печь, дымит труба без сажи
и волков не видели пока...
Будь счастлив, человек серьёзный,
Ребёнок с удочкой, рыбак.
В рассветный час, травою росной
Идёшь и кашляешь в кулак.
Дойдёшь до озера, насадишь
За ночь заснувшего червя,
Закинешь поплавок, присядешь…
Тобою раньше был и я.
Как вспышка, озеро сияло,
Зелёный берег словно плыл,
И жизни целой было мало,
И я, как ты, серьёзен был.
* * *
Серьёзность неба, простота дождя,
Мокра и некокетлива осина.
Ромашки мокрые мотает в поле ветер.
Укроюсь шалью в кресле у окна –
Свободно, пусто, просто, одиноко –
И просижу до самой темноты,
Закрыв глаза, не ожидая чуда.
Я слишком взрослая,
чтоб верить в чудеса.
Всё может быть, но только не со мною.
Обычный дождь идёт себе, идёт,
И струи длинные сливаются с рекою.
Я не хочу ни алых парусов,
Ни принца на коне изящно-белом.
Я знаю – каравелла уплывёт,
А принц пропьёт коня, потом с похмелья
Слоняться будет по двору весь день,
А к вечеру уйдёт в деревню, к девкам.
Поэтому – на что мне чудеса,
Не стану портить ожиданьем вечер.
Пусть будет так, пусть только этот дождь.
И больше ничего.... Чудес не будет.
* * *
Потерял меня, и не заметил.
И ушёл – не мучась, не любя.
Может, лучшую, другую встретил,
Может, просто потерял себя.
Я не знаю, почему не понял
Ты таких простых, понятных слов.
Одинокою волчицей воя,
Выйду я к тебе из горьких снов.
Жёлтыми печальными глазами
Буду я смотреть тебе в лицо.
Будто мир в том волчьем взгляде замер
И сошлась Вселенная в кольцо.
Как гора не сходится с горою,
Нам с тобою в жизни не сойтись
Зимней ли, осенней ли порою.
Хоть на зов волчицы отзовись…
От взрывов первых дрожит страна,
Погибших давят домов обломки.
На сборы – сутки, не ждёт война,
Он сложит вещи на дно котомки.
Полынной ночью не до любви,
И тени в окнах тревожат душу.
Но лето бродит в её крови,
И волны страсти тревогу тушат.
Не слышат дети ни стонов их,
Ни скрипа ложа, ни тихий шёпот.
А двое тают от слов своих,
И пальцы ищут по телу тропы
В лесках, пригорках. И влажность губ
Не сушит южный полночный ветер.
Надёжен старый сосновый сруб
И нет ни зла, ни войны на свете.
- к весне рожу я тебе сынка,
побъёте немца, вернутся птицы...
Мужчину крестит её рука
И ничего не должно случиться...
Минутной стрелкой прощальный час,
Пройдя по кругу, не обернётся.
Она целует в последний раз,
Ведь он уходит.
И не вернётся...
.
* * *
Я ночью отважен и смел,
Знаток я характеров дамских,
Я даже однажды имел
Свидание с кошкой сиамской…
С тех пор стал хромать и косить…
Частенько я так пролетаю, –
За это все наши коты
Зовут меня: «кот-пролетарий»…
…Ручей вдруг заплакал, раскис,
Запел-зажурчал песню марта, –
Тебя я ищу – «Кс-кс-ксссс!..» –
По крышам Тверской и Монмартра,
Волнуюсь, как школьник, бегу,
Несу молока я пол-банку, –
На рыжем, дырявом снегу
В весеннем закружимся танго!..
(Ты так же дышала неровно,
И ухо жевала, опешив,
Когда – прошлым летом, на бревнах –
Пробил в твоей крепости брешь я...)
На крыше – лучшей из сцен! –
Отметим начало сезона,
Повиснув на люстре антенн,
Сольемся с печалью Кобзона!..
О, дай – о тебя я потрусь!
Все прежние – были так грубы!..
Ты даже – я мамой клянусь! –
Ты даже теплее, чем… трубы!..
Ты даже изящней, чем… штопор!..
Ты даже… добрее коня!..
Ты даже… ты даже… Да что там! –
Ты даже
красивей
меня!..
...Послушай мурлыканье ночи…
Сияет нам лунное блюдце…
…Не рви же ты шкуру мне в клочья,
Не вой так – котята проснутся…
.
Пушистое красное сердце на белом шнурке
Мне дочь подаёт, на колени кладёт полотенце.
И просит покрепче игрушку зажать в кулаке,
И туго кулак пеленает, как будто младенца.
К груди прижимает послушную руку мою,
Качает и шепчет: «Ну, что оно, мама? Стучится?..».
- Стучится…
А сердце моё в неизвестном краю
Лежит в равнодушной руке бесполезной вещицей…
Я помню, что самый ненужный и блёклый предмет
Под детской волшебной рукою всегда оживает.
А сердца далёкого тесный невидимый свет
Я слышу, когда оно скачет, болит, замирает.
- Упругое, влажное, алое – как ни крутись,
И как не пытайся упрятаться в тёмном покое,
Когда ты во мне остановишь – как будто бы жизнь -
Тогда я успею поверить: ты было живое.
«Летят перелётные птицы...» -
Так в песне стояли слова.
Я пел их за взрослым застольем,
И будто плыла голова.
Мне словно казалось, что песня
Несёт нас к высоким горам,
Летим, и в руках чемоданы,
И там хорошо будет нам.
Все мамины пели подруги,
Все папины пели друзья
Звенели стаканами, пели,
И с ними старался и я:
«А я остаюся с тобою...» -
Разгорячённый, кричал.
Они от меня улетали,
А я это не понимал.
Когда впервые запахнет летом
совсем особенно и волнующе,
простых цветов полевым букетом,
дождём, в степи босиком танцующим,
украсят небо браслеты радуг,
двойных, как в детстве,
и краски те же все...
Намокших листьев вдохни прохладу,
почувствуй кожей касанье свежести.
Июньский полдень заманит в сети -
медовым светом, мерцаньем бабочек,
и сложит крылья попутный ветер
над ароматом лугов дурманящим.
У кромки леса трезвоном птичьим
тебя еловые встретят пагоды,
и стайку розовых земляничин
предъявит солнцу пригорок ягодный...
К озёрной глади спуститься мне бы,
где волн серебряное скольжение,
раскинуть руки – и падать в небо,
в его безмолвное отражение...
Я думал, что умру, и я и вправду умер.
Я кем-то был и чем-то дорожил,
И две-три ноты в окаянном шуме
Я слышал иногда, пока я жил.
То музыка – о, нет. Всего три ноты,
Случайный отголосок, жизнь моя.
По вечерам, когда я шёл с работы,
В кустах царицынских я слышал соловья.
Он пел, как будто всё ему доступно,
Как будто славная мелодия его
Рождалась вместе с ним ежесекундно
Из веток, тишины, из ничего.
И нищета моя, три звука честной песни:
Хранил тебя и, кажется, любил.
И соловьиную малиновую бездну
Тропинкой смертной тихо обходил.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...340... ...350... ...360... ...370... ...380... 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 ...400... ...410... ...420... ...430... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|