|
|
Свет хранился в коробке, покуда
Не возникла большая рука
И достала его – не как чудо,
А как гусеницу, как паука.
Отношеньем обиженный этим,
Он негромко и злобно горел,
И сказали: «неправильно светим» -
Только правильно он не умел.
Белый колокол тишины,
Хвойный лес без молотка и гвоздя.
Великие тени большой страны,
Где лишь облако, полушутя,
Заходит в продовольственный магазин
(Всё остальное – всерьёз),
Отвратительных берёт папирос.
И потом, где по-прежнему ни души,
У реки, у большой травы
Смотрит, курит на камыши,
Улыбаясь: а вы, а вы?
А мы, пиджак на локте залатав,
Так серьёзны, что всё простим:
Этот страшный багровый закат,
Облако розовое, горький дым.
И.Б.
...не важен смысл картавящей волны
свет маяка подсвеченные арки
и острый нос ассиметричной барки
придуманы скорее чем видны
размыты очертания людей
как в прочем все что в памяти – размыто
и голыши просеивать сквозь сито
не самой глупой будет из затей...
Ограду сделали неправильно:
Зачем-то патина и лилии.
Но – раз отлили – то отлили,
На майские уже поставили.
Быть может, это шутка папина,
На том и порешили: шутка.
Она и впрямь смотрелась жутко,
Вся эта сказочная патина.
Такое недоразумение,
Что понемногу, понемногу
Все выпили – и Слава Богу.
Нарезка, холодец, пельмени.
И хрен с ним, с золотыми лилиями.
В конце ж не лилии останутся,
Не имена и даже не фамилии,
Тем более, возможно, папе нравится.
Сердце стучало.
Небо тянуло.
Жизнь обещала...
Да обманула.
Леность и вялость.
Бога немилость.
Недосмеялось.
Недолюбилось.
Стал отзвук песен
Граем вороньим.
Друг был так весел,
Да – похоронен.
Небыль сжимаю,
В прах осыпаясь,
И доживаю,
Не просыпаясь.
Судеб начала
Вёрстами мерил.
Жизнь обещала…
Жил, пока верил.
Треснуть на части
И, что есть мочи:
«Лунное счастье!
Синие ночи!..»
Хутор безвестный.
Отблеск прощальный.
Свет поднебесный
Исповедальный.
О господи без правил и речки лепесток,
Ты окуня заставил, а молнию не смог.
Катилась, укрывала, а ты достал и вскрыл
И пламя запоздало в продрогшей плоти скрыл.
Мы двигались и плыли, и плыли, и плыла
Звезда речная или нас молния вела
До дальнего вокзала, улыбки без любви,
Где ты мне прошептала: ты сам её лови.
Но господи летящий, не знаю я зачем,
Где сердце стынет чаще и осень насовсем,
От бедных сновидений разбавленного дня,
И плачет лист осенний: любила ли меня?
Любила. Помнишь: «плыли, и плыли, и плыла
Звезда речная или нас молния вела...»
Той музыки бессловной я помню каждый звук,
И ты смеёшься, словно букет летит из рук.
Какая все-таки тоска – Стихов унылое гуденье... Арсений Платт * * * Читать стихи – тоска, друг мой!Не все, конечно – в общей массеИ золотник блеснёт порой,Пусть мал – он этим лишь прекрасней.Но, чтоб добраться до него,Перелопатишь горы швали.Ты ради перла одногоЗа день управишься едва ли.Есть в этих поисках печальИ радость редкая находки.Мне, право, времени не жаль –Тоска и скука без перловки.
Земля под ногами жива мертвецами.
Старик, идущий в свою деревню,
В поклоне застывшем с любовью к остывшим
Палкой стучится в землю.
За то, что родился, – звезде поклонился
И слег на заре. Сквозь морщины
Душа просочилась и в небе носилась
Последним приветом мужчины.
Конец апреля. Запоздалый свет -
Неяркий и преодолимый.
И ты во мне сто восемнадцать лет
Все так же долгожданна и хранима.
Я видел, как ты девочку несла...
В тот год ослов не брали на закланье -
Я умер – так, но ты произнесла
Сквозь толщу лет такое заклинанье:
"Кто знает те слова, что больше значат..."
Все так же нивелируется срок -
Движеньем кисти – еле уловимо.
И про любовь – запрятать между строк.
Сто девятнадцать – проплывает мимо.
Конец апреля, запоздалый снег
Обрекший сам себя на раннюю утрату.
И дочки, Господи, счастливый смех
Плывет над всем, в чем виноваты:
Над озером, над выжженной травой,
Над морем и над бедной Фукусимой,
Над городом, где с запада прибой.
Над городом, которому с тобой
Так посчастливилось... И так невыносимо
К тебе захочется. Забыться на плече...
Соседский за стеной ребенок плачет
И пыль купается в луче...
Конец апреля. Запоздалый снег.
И город неопрятно-сиротливый.
Прибой из памяти стирает тех,
Кто намертво. Приливы и отливы
Шлифуют, как на Шаморе песок,
Купальню между делом карауля.
Но память выжила – прошла наискосок
И слева зацепилась пуля.
А счастье... Так вот оно -
Солнечный луч в потемки моей головы
Впускают глаза.
Я жив, я живуч!
Я не потерял вкус халвы.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...180... ...190... ...200... ...210... 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 ...230... ...240... ...250... ...260... ...270... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|