|
|
Неизвестно зачем я и люди вокруг
Говорим о такой чепухе бесконечно.
Что бумажник не толст, что живот не упруг,
Что чего-то ещё как-то небезупречно.
Даже брызги слюны! Даже рот искривлён!
Даже, кажется, выше стала температура!
А всего-то и дел, что паршивый приём
В зоне отдыха нашей или в зоне культуры.
А на что мне приём? Я и так каждый день
Безо всяких приёмов могу целоваться с тобою.
Что в карман не вложи и какие штаны не надень --
Пламень нашей любви завсегда поглотит наносное.
Вот теперь я сказал то, что должно сказать,
Моя кошечка-зайчик. И довольно об этом.
Помолчим 5 минут. Или 75.
Хорошую религию
придумали индусы...
В. Высоцкий
На моих похоронах,
будет весело.
Будет солнышко сиять,
с поднебесия.
Станут птицы щебетать,
трели – разные.
И рождение птенца,
в небе – праздновать.
С первым писком, он вдохнет,
душу вечную.
И продолжит мою жизнь,
бесконечную.
_
Ты, прохожий, не крестись,
на процессию.
Я не умер. Буду жить,
в поднебесии.
Вновь застучало по крышам.
Здравствуй, весенний челнок!
...Может, я спал и не слышал,
Как зачирикал звонок.
Как зашуршавшее платье
Кошку спугнуло с перил
Над грациозною статью
Парой заоблачных крыл...
Как долетел до соседки
В шелесте радиоволн
Смех твой застенчивый, редкий -
Молнией венчанный звон...
Нет... Зажужжала пластинка;
Вспрыгнул в окно моё день.
Девочка, талая льдинка,
Сон ты и грустная тень.
13.07.10
Даже то умирает,
Что неумираемо.
Дуб глядит, и кора его
Чешуйки роняет.
Жук древесный,
По каменным лаковым клавишам,
Или всё же – небесный.
Весна, снова птицы на кладбище.
Всё растет
В эту сторону, дивно короткую,
И с улыбкой, прозрачной и кроткою,
Всё пройдет.
Дорогие и неугасимые
Макушки церквей,
Утренние, дневные, неисчислимые
Для цариц, царевичей и царей.
И солнечные пятна в июньской ряби
время с водой
нигде
он
ты открываешь меня как книгу
на 17 странице
со страхом и интересом
и мир тесен
после тебя
ненависть это любовь
которую мы не узнали
чайки над морем
как неба чека
помнят прелюдии Баха
потому что музыка
драйвер и дайвинг любви
коснись тепла нотой
до
и после
рассвет голубой
привносит рингтоны осени
время терять
только с тобой
и голову
имя звезды прикусив
за фокусимы сон
слышен ли стон
детей из Японии
я пони им нарисую
облаком времени Z
и моря короста размоется
и пена вернется к волне
в новые руны хлопот
чтобы цвели орхидеи
там где хрусталик плачет
так и остался
мальчик...
время терять себя
только в живых словах
мелом писать на снегу
белые стихи
Вот жёлтый, жалкий, лучезарный
В петлице теплится цветок:
Какой-то господин кошмарный
В театр с ним явиться смог.
Сидит, подслеповатый зритель,
В партере, во втором ряду,
Летящих возгласов ценитель,
Лелея леденец во рту.
В антракте, у дверей стеклянных
На город смотрит. Облака
Построятся в тонах багряных,
И небо, будто бы река –
Из берегов, и наплывает…
И зонтик вылупится из
Людской реки, и замелькает,
По улице спускаясь вниз.
С ударившими дождевыми
Вернётся в театральный зал,
Где все уже актеры. С ними
Он мысленно цветок связал.
Хлопки. И, кажется, на сцене
(А ты, цветок, цвети, свети)
Кривые головы растений
Мычанье тянут из груди.
* * *
Чутко на лесть мы падки,
Мявкаем испацтула...
Правда бывает сладкой
Редко – воротит скулы,
Душит навзрыд слезами,
Бельма сдирая с корнем.
Правда – всегда экзамен,
Как испытанье горном.
Фарфоровые слоники стоят на столе.
Собираются люди, много людей.
Входит Дарья Ивановна,
Говорит: что же вы здесь?
Мы же в другой комнате,
Горячее стынет,
Ну-ну, говорит, я смотрю, вы уже порядочно.
Так нельзя, так нельзя.
И всё теснее и теснее,
Не встать, не выйти, не хватает стульев, мы сидим друг у друга на коленях.
И горячее ведь стынет,
И откуда мы здесь,
И кто нас сюда привёл?
На метро? На трамвае?
Нет, наверное, на своих.
Ноги страшно болят, а ботинки стоптаны.
Дорогая Дарья Ивановна,
Пожилая женщина,
Хозяйка своих гостей,
Добрая душа, щедрое сердце,
Добрая душа, щедрое сердце, стоптанные ботинки у наших мёртвых.
Толкаемся, пахнем несвеже, не можем поместиться.
И вот он – звон обеденного колокольчика,
Жаркий дух, звяканье серебра
Из другой комнаты.
Разве заплачешь от жалости к себе,
От неутолённого голода,
От звенящего в ушах праздника -
Нельзя.
Привалиться на чей-то локоть,
Залюбоваться узорами на обоях,
Прошептать благодарно затверженный наизусть адрес.
За розу
Протуберанцы
На чужом солнце
Волчата так воют яро что плачет небо
Когда они бесятся
Сном не умея достать до тени
Бьют кулаком по горлу
Рукой неутешной пьяни
Горлинки времени камень не страшен
Не больно уже
С чужих хотений
С пьяных рожнов растут рога
А могли бы вишнёвый сад
Охота без правил
Флажков наложили
Забыв впопыхах про время
Оно беспрожильно дрожит в листах
Анютиных и сосновых
В октаве забав земли
Кулак как француз картавит
Гнева не будет
Господа оформисты
Бойтесь моих прощений
В боли есть правило быть живой
Птицей волны растений
За переход плацебо с крыльями ветра в небо
Вой это песня о главном
Нас не разлить водой
Если уж бог не смог
Именем мира и рима
Сети ползут ко мне
В ноги
За свежей рыбой
Пену вернув волне
...как хрупок мiр неощутима грань
и сон и явь и между тем и этим
закрыв глаза ты руки не порань -
закатный луч на переломе света
так холоден так отстраненно ал
за горизонтом ждет его обитель
он все что мог уже давно сказал -
уходит побежденный победитель ...
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...170... ...180... ...190... ...200... ...210... 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 ...230... ...240... ...250... ...260... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|