белое вино на черный день
растворится в море белой ночи
так на белом гаснет дребедень
темных словно портер белых строчек
до утра за кухонным пиить
черным да по белому япона
беленькой по-черному топить
то что в твердой памяти не тонет
если проза картина с натуры
то стишки это карикатуры
каждый стих это штрих только штрих
вот уже целых четверо их
я черчу их небрежно и точно
я подписываюсь многоточьем
купальское убежище огней
ты папоротник с цветом родника
у родины измученной моей
которая как прежде в дураках
повыскоблены тюрьмы и сума
леса кровят огнём как рубежи
последние спасая чью-то жизнь
без права на ошибки
только смерть
сгореть как лист осенний на костре
и ветром прикрывая дымку гари
не плакать
не хвалиться
не жалеть
упасть последним снегом в дно проталин
там женщины с холодными руками
и я грузовичок своих стихов
шершавых из асфальтной крошки боли
к дороге жизни вечно возвращаю
качу по льду
надеясь обернувшись
увидеть опалимость их купин
последние мужчины не смеются
а плачут не скрывая коль горит
тот дом где запах детства в пироги
на счастье прятал гнутую копейку
загадывая
вырасти скорее
чтоб после плакать в голос –
а зачем…
и я другой такой страны не знаю
где бьют себя
жалея палачей…
сорвать мгновение расправить на странице
и засушить под прессом лет
и может кто листая память удивится
найдя мгновенья трафарет
это слова но и слово(с заглавной)
тоже лишь слово(подчеркнуто красным)
слово есть слово(исправлено: слава)
и (жирным шрифтом)звучит не напрасно
всё словеса(запятая) однако
(и на полях два красивых цветочка)
чёрт с ним(и три восклицательных знака)
я бескорыстно люблю их(и точка)
переиграть
раритетов сквозящие риски
выскользнув вне агрегатных свечений волны
и уронить
нить
и руки к твоим обелискам
белая птица зимы
чтобы Белухой запеть
а не завыть белугой
если мы еще рыбы а не рабы
молчаливых портальных галер
только тебя
уберечь
сохранить
обволочь
провалившись в изгибы
улиц и вен
устилавших травою порог
верой в тебя
паралелями бога
до выскрипа первого снега
он упадет или небо неважно уже
жадность желаний и жало жалений
в осень приносит плацебо
из ожиданий
в которых корыстного нет
только ключи от степей и просторов
если напиться то можно и дальше ползти
в небо вцепившись зубами
как в раны бинтами Вертинский
если у песен и павших стихов переломаны крылья
все возвратится под осень
холод своих не сдает
сытый огонь это танец угля
памяти бывших деревьев
мне до тебя
как до последней двери
все что осталось здесь
ты то Артур
только вот я не дорога и Мерлин
слепну от гари молитв
на трясине морей
чужих
как форель в магазине
верхней одежды
жду
как и прежде
или скорее всегда
.
* * *
…Какое это счастье,
Что ты на свете есть,
И о тебе – не часто,
Но – долетает весть…
Что – как ни отдаляться -
Но (хоть в пол-жизни – раз)
Могу я обменяться
С тобою парой фраз.
«Давай дружить…» – на классной
Доске – слова дрожат…
И – в чате – «Я согласна…» –
Как сорок лет назад…
(5 июля 2011)
.
В мутной лужице Солнце плещется,
не боясь испачкать лучи.
Зарастают печали трещинки,
пробивают скалу ручьи,
и теплеет – до льдинок таянья
в сердце, скованном злой зимой...
Не поддамся тебе, отчаянье,
будет рядышком ангел мой!
Будут два светлоликих ангела
щебетать от зари до звёзд…
Счастье в душу прольётся заревом…
Дай дожить до него, Христос!
Прощай,
жалких крошек
не надо –
не птица;
но если закат
пряной кровью
сгустится,
и станет дремучей
поющая роща,
осыпятся в пыль
вдохновенья
колосья,
окликни с небес
пролетающей
стаей, -
не сделаю вид,
что тебя я
не знаю.
киндзмараули
листопад
агалите
в открытой двери тень шагов
и дым огня
короткой бабочкой свечи
меня вчерашней
и бабьей дури
перешёптываний дням
силков коротких
как любовь по-быстрому
воспоминаний
и башня
как ты хотел
на бабье лето
злые зимы
цветы
но не живые
из фольги или салфетки
и звук дыханий
часто
редко
да пересохшие как реки
под колкий взгляд косой соседки
слова о времени
в шахидских поясах
часов
киндзмараули
первый голод
амаретто
чужая у своих
как сна последний номерок
и адрес на ворованной газете
коросты старость
слететь с катушек
заложить в ломбард зарок
порочно высмеять
вчерашнюю себя
сорваться с крыши
огненного танца
как в море волны
за боли быль
до пепла и песка
не кротко и по полной
летящей палубы походкой
вино сухое
запивая водкой
и не пустить тебя к зиме
в кругах цветущей повилики
стон стынет
шёпотами крика
ты так хотел
увидеть лица
а не лики
кагор
абсент
и море земляники