Когда Златовлас в семнадцатый или девятнадцатый раз пошел к колдунье за советом, где, наконец, найти ему суженую, он и не предполагал таких последствий. Как любой принц, Златовлас всегда думал, что у колдуний только и дела – советы принцам давать. А тут вот – попал под горячую руку. Кем-то разозленная с утра, колдунья крикнула:  

- Опять ты? Иди в…!  

Ничего не поделаешь, сел Златовлас на коня, да и поскакал искать то самое место, которое колдунья посоветовала.  

Долго ли, коротко ли, но прискакал он к камню, от которого все дороги начинаются. Нет, никаких перекрестков, как в сказках говорится, конечно, не было. Не прежние времена. Была утоптанная площадка с валуном посредине – езжай в любом направлении, на камне много чего написано. Тут тебе и где жениться, и где смерть свою найти, и – вот они – отправляться к…, идти в…, ехать на…. Что хорошо сделано, так это – кнопки у каждой надписи – нажал нужную, и специальный компас на верхушке самый верный путь укажет.  

Златовласу выпало: зюйд-зюйд-ост.  

От края площадки – тропки. Какие – понатоптанней, а нужная – вся заросла.  

Ветки по лицу хлещут, добрый конь, на колдобинах спотыкаясь, матерится по-человечески, что и не удивительно. Так вот чащами непролазными да болотами неодолимыми, петлями хитрыми завязываясь, вывела тропа Златовласа к терему. Вокруг терема – стена из кольев заостренных, на воротах – надпись бесовская горит:  

“Error of system. Reload? y/n”  

И кнопка рядом. Одна. Красная.  

Подумал – подумал Златовлас, да и ткнул в нее сапогом, с коня не слезая.  

…Ткнул – и очутился снова у валуна.  

На валуне всякого написано. Тут тебе и где жениться, и где смерть свою найти, и – вот они – отправляться к…, идти в…, ехать на…. Что хорошо сделано, так это – кнопки у каждой надписи – нажал нужную, и…  

…зюйд-зюйд-ост, будь он неладен!  

На третий раз Златовлас решил, что «Error of system» и есть то самое место, полная …. Решить-то решил, да выхода другого, как через красную кнопку, не нашел.  

Потом были четвертый раз, седьмой, тридцать третий.  

Уже конь подковы сносил, на коннике богатый верховой костюм в лохмотья порвался, а Златовлас все ездит и ездит по кругу.  

… А сказано ведь было: «Иди…»!  

http://atlantida-pravda-i-vimisel.blogspot.com/ 

Цивилизация умирала. Триста тысяч лет – это возраст. Она продержалась и так слишком долго, настолько долго, что успела надоесть и себе, и планете. Извилистый и сложный путь пришлось пройти за этот период. Колонизация Солнечной системы некоторое время подогревала интерес к жизни, требуя новых технологий и ресурсов, но всё когда-нибудь заканчивается. Так получилось и в этот раз. Ресурсы исчерпаны, технологии не востребованы, желания идти дальше – нет. Самые настырные ушли за пределы системы. Может им повезёт. А что останется? Да ничего. 

Города без людей падут под натиском природы, металл окислится, бетон рассыплется в прах. Мегалитические постройки, оставшиеся от прошлых цивилизаций, как память о быстротечности жизни, канут в лета, как и их авторы. Космические катаклизмы беспощадны. Выстоять против сил вселенной нельзя. 

Цивилизации, как люди, живут каждый своей жизнью. Одни достигают всего опытом и трудом, другие алчностью и жадностью, но конец всегда один. Одни уничтожают сами себя, не совладав с прогрессом. Другие гибнут, не выстояв против сил природы. Третьи, так и не приспособившись к жизни на планете, уходят в небытие. 

Что остаётся потомкам? Как оставить напоминание новому ростку жизни, который пробьется, всё равно пробьётся, рано или поздно. Искусственные спутники не вечны, они упадут. Тайники скроет время и природа. Да и нужны ли знания мёртвых живым? Зачем им знать, что они не первые, и не последние. 

Планете 4 миллиарда лет, сколько сотен цивилизаций копошились в её недрах, сколько биллионов живых организмов прошло через её чресла, и?… Ничего не осталось. Ни-че-го!  

Старожилы успели сделать намного больше за бесшабашную молодёжь, убивающую себя в самом расцвете сил, познав тайны материи. Но и старожилы не вечны, ничто не вечно.  

Мир безграничен, как наружу, так и внутрь, космос умещает миллионы вселенных, а сколько вселенных находится в атоме? На электронах есть жизнь, почему наша вселенная не может быть частью электрона? Может. 

Каждое событие порождает новую реальность, параллельные миры бесконечны, и безграничны. Сознание обретает самые замысловатые формы. Но материальный мир слишком ненадёжен и хрупок. На смену старому должно придти новое. Дорогу новому, удачи наследникам. 

– Гад, если завтра же от этой бутылки не избавишься – удушу собственными руками! 

…Ну конечно, жена злится. На то она и жена, чтобы порядок в доме был. Муж – для дОбычи, жена – для порядка. Какой же это порядок, если муж уже полгода «не просыхает»? О дОбыче тут и разговора нет. 

А сначала казалось – повезло. Уж такая удача в руки пришла!... 

Берестенев сменял эту бутылку на ведро картошки у бомжеватого сумасшедшего, уверявшего, что еще недавно был крутым бизнесменом, почти олигархом. 

Бутылка оказалась с секретом. Стоило закрутить пробку – и на голографической этикетке менялось название, а в бутылке соответственно ему менялось и содержимое. К тому же, после этой нехитрой операции с пробкой бутылка снова оказывалась полной. Эх, чего только Берестенев не перепробовал за полгода-то! Виски менялось на саке, портвейн – на херес, а некоторые экзотические названия и вообще были незнакомы. Но качество – всегда на высоте, никакой «паленки». 

Сначала зачастили друзья. За вечер по три – четыре перемены делали! Жена, правда, эти «сходняки» быстро прекратила. Потом…. 

… Сегодня что? Ага, ямайский ром, тысяча семьсот одиннадцатый год. Ну как не попробовать? 

Так вот, про бутылку! 

Как оказалось, её ни подарить, не продать. Пробовал Берестенев, но даже знакомые крутили пальцем у виска: дурак, мол, от счастья сам отказывается, а мы тебе не враги. А обменять…. Уж если в подарок не берут…. 

Сегодня жена просто рассвирепела. Берестенев ром – в рюмку, а жена бутылку – ему за пазуху, шапку – на голову и за порог выставила. Что делать? … И кто виноват, естественно? Классика, короче. 

И двинул тогда Берестенев на рынок. Стыдоба: вдруг знакомые увидят, как он в торгашеских рядах с бутылкой…! Так и бродил в шапке на глаза почти до закрытия торговли. Уже разошлись почти все, когда мужика небритого заметил. Пьющий, наверное. Сапоги кирзовые продает, а сам босой. Наудачу Берестенев подошел: чего, мол, ищешь, какого счастья? Зачем, мол, последнюю обувь продаешь? 

Мужик смехом ли, всерьез ли говорит: 

– Сапоги не простые, скороходы. И не продаю, а только на обмен. 

Берестенев и думать не стал, за проклятую бутылку тут же обменял. Да и ничего, вроде, сапоги-то! Даже каблуки не сношены. И ботинки сразу чего-то жать стали. Примерил сапоги – как раз по ноге! До дому – шаг шагнуть, и в сапогах можно! …И шагнул! 

… Домой Берестенев пришел через неделю, босиком, с кирзовыми сапогами на веревочке через плечо. Давясь от спешки на кухне холодными котлетами, бормотал невразумительно про Багдад, Самарканд и Бухару. Жена, уже наученная прежним счастьем, не удивилась даже, только вздохнула и пошла осматривать сапоги. 

-Ничего! – сказала она, – сходим сейчас и купим тебе что-нибудь на ноги. Тут до магазина рукой подать, и босой добежишь! 

В магазине Берестеневу ни одна пара обуви не подошла. Одни ботинки безжалостно жали, другие – вовсю хлябали, а женские туфли он мерить отказался наотрез. Как ушел из дома босой, так босой и вернулся. 

Всю ночь Берестенев озабоченно размышлял, повезло ему с сапогами или совсем даже наоборот. 

Утром он взял мусор, одел кирзовую обнову, сказал: «Я только до помойки!» 

…и шагнул за порог. 

– Нихренасебе! – удивился Заморышев, когда при добавлении очередного неизвестного реактива из бутыля со стершейся надписью установка полыхнула и оглушительно разорвалась на мелкие кусочки. 

Заморышева спас металлический лабораторный стол, под который он, наученный многолетним личным опытом, успел юркнуть за мгновение до катаклизма. 

Помещение заполнилось пылью со шкафов, побелкой со стен, парами вмиг испарившейся экспериментальной субстанции, запахами уже разогретого было, но теперь размазанного ровным слоем по полу обеда и едким сизым дымом. И в пыли и дыму опасливо распрямлялся Заморышев – к.м.с. по шахматам, к.т.н. – биохимик по образованию, смелый экспериментатор и первооткрыватель всяких неожиданностей типа зеленой, не выводимой даже «Кометом», плесени по углам, неизвестно откуда сбежавших и геройски сдохших в стаканах с питательной сывороткой почему-то полосатых крыс и не обмененных вовремя денег — три бумажки по двадцать пять рублей, когда-то целое состояние — в кармане старого халата. 

Постепенно пыль осела, запах почти выветрился, только сизые дымные облака плавали в воздухе, кучкуясь, делясь, перемешиваясь и изредка пострекотывая пробегавшими в них разрядами. 

– Заморышев, – сказал себе Заморышев, – ты раздолбай, хотя и умница! Надо срочно всё зафиксировать в журнале, чтобы не нашелся какой-нибудь гений потомок. Мало ли у нас дураков?! Низзя этого повторять! 

… Сизые облака всё не рассасывались. Заморышев для чистоты эксперимента нашел сломанную швабру и погнал ей самое большое облако в другое крыло здания, в операторскую, к электронному микроскопу с невероятной разрешающей способностью, приобретенному на грант «для развития нанотехнологий», а скорее — для запудривания мозгов многочисленным финансовым комиссиям. 

Облако было странное. В нем клубились какие-то массы, образовывая крохотные звездные системы. Заморышев выбрал одну, похожую на Млечный путь, нашел в нем крохотное солнце с планетами, выбрал четвертую от солнца и увеличил масштаб. Планетка была бы вполне жизнеспособна, если бы не микроразмер. Заморышев даже расколол микроманипуляторами единственный материк планеты на несколько частей и раздвинул их: получилась почти Земля. 

Потом были выходные. Заморышев просидел их в институтской библиотеке, строя гипотезы и выискивая по электронной базе данных научные и не очень научные тексты из разных областей. Он даже распечатал несколько листов из научно-популярных, паранормальных и откровенно мистических и мракобесных журналов. В понедельник с утра Заморышев, едва сбросив куртку, застегивая халат на ходу, кинулся к микроскопу. Планетка жила. В океане можно было рассмотреть рыбьи косяки, по суше ползали пресмыкающиеся, а над разросшейся фауной мелькали птицы. И тут Заморышева осенило! Он снова ринулся в библиотеку, уже понимая, что искать. 

Ну вот, конечно: 

«Сначала было Слово. И Слово было — Бог...». 

А дальше Заморышев каждый день наблюдал, как в строгом соответствии с древним текстом развивался микромирок. Он даже нашел на планетке место, очень похожее на окружающий его реальный пейзаж. 

На следующей неделе во вторник «всевидящее око» микроскопа зафиксировало в этом месте строительство, а в среду в выросшем, словно по волшебству, городке появилось зданьице, напоминающее родной институт Заморышева. Удалось разглядеть не то, что людей в нем, а даже записи в журналах. 

Особенно Заморышева заинтересовал суетливый субъект в вечно грязном халате. Его сопровождали постоянные взрывчики, а однажды Заморышев увидел, как наблюдаемый начал собирать установочку, похожую на его, заморышевскую. 

Заморышев не успел, да и не мог остановить эксперимента. В объективе полыхнуло, но появившийся дым не скрыл, что объект, вернее — субъект его наблюдения остался жив, взял крохотную шваброчку и погнал образовавшееся после взрыва облачко по коридору в другое крыло здания. 

А спустя несколько минут, Заморышев успел только еще усилить увеличение, субъектик сидел с книжкой, и на странице можно было различить: 

«Вначале было Слово. И Слово было — Нихренасебе...» 

. 

                                        * * * 

В 1989 году с меня взяли «подписку о невыезде». Дав эту самую «подписку», я тут же зашел в ОВИР, находившийся в одном здании с моим «родным» 10-м о/м (около Белорусского вокзала), и оформил себе «выездную визу» по приглашению в Германию. Милицейские компы и сейчас-то фурычат через пень-колоду, а тогда ничего подобного просто не существовало. Перестукнуться же через стенку с соседями никто не догадался, и мне, к моему удивлению, без проблем проставили в паспорт визу.  

«Вывозил» меня мой друг, Вадик, театральный режиссер, он-то мне и привез приглашение от незнакомых мне немцев.  

Всю дорогу я ожидал, что вот-вот в купе войдут и спросят: «Гражданин, а куда это Вы собрались, нас не спросяся?..» – и только когда поезд прогромыхал через реку Буг и я увидел польских погранцов, я, наконец, поверил в реальность происходящего и на радостях, на полях «Таможенной декларации» написал: 

«На границе тучи ходят хмуро: 

Перешли границу Вадик с Юрой!..» 

Прошел год или два (к тому времени мы с Вадиком уже освоились в Европе), и в городе Биаррице (Франция), я получаю весточку от Вадика. Надо сказать, что Вадик никогда никому не может ни в чем отказать – помочь построить дачу, взять на себя хлопоты по переезду на другую хату, пререгнать машину из Германии, напр., в Свердловск и т.п. – все обращаются к нему. Вот и в этот раз, его попросили перегнать откуда-то куда-то один подержанный «оппель», что он и сделал, и где-то на юге Франции его остановила полиция. Оказалось, что этот «оппель» в розыске, что в нем был кто-то убит, и в багажнике нашли пятна крови, а весь «оппель», включая злополучный багажник – в «пальцах» Вадика… И вот, он мне и послал призыв, что, мол, он нуждается в помощи, и чтобы я срочно мчался в Ниццу, где с ним разбиралась полиция, и как-то помогал ему выкручиваться из истории.  

Но загвоздка была в том, что я и сам, по какому-то сомнительному поводу, был задержан на несколько дней полицией в г. Биарриц (недалеко, кстати, от Вадика). Полиция, тщательно перетряхивавшая мои вещи, нашла забившуюся в какой-то угол, в сумке, скомканную (ту самую) «Таможенную декларацию» и срочно позвала переводчика с русского перевести содержание нацарапанных мной когда-то и давно забытых строк.  

Вспомнив те, двухлетней давности, «мрачные тучи на границе», и нашу радость при переезде через Буг, я в тот же день, с оказией, переслал Вадику записку: 

«Интерпол разгладит хмурый лоб границы: 

В Ницце пойман Вадик, Юра – в Биаррице…» 

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  

Все тогда обошлось – и у Вадика, и у меня, и уже через пару месяцев, Вадик срежиссировал масштабный концерт для русскоязычной публики в Мюнхене, в котором участвовали Юлиан Панич, Александр Зиновьев, Владимир Войнович, Юлия Вознесенская, Нина фон Кикодзе, Людмила Кравчук и другие достойнейшие люди, и я, завершая первое отделение этого вечера, впервые спел там свою песню, посвященную Вадику и нашей с ним «пограничной» истории: 

БЕЛОРУССКИЙ ВОКЗАЛ  

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . Вадиму М. 

Небо затянуто серою коркою... 

Прожито. Пройдено. Крест.  

Вот и кончается улица Горького – 

Ночь... Барановичи... Брест... 

«Ловится», помни, – в купе, или в номере –  

Каждое слово и звук... 

Входишь в ОВИР, чтобы выйти в Ганновере 

И оглядеться вокруг... 

Поезд отправится дальше, до Кёльна,  

И – закружит карусель...  

Быстро привыкнешь, и будет не больно: 

Вена... Лозанна... Брюссель... 

Что же терять мне, колымскому школьнику? –  

Нет, ничего мне не жаль.  

Катится глобус по полю футбольному –  

Бостон, Мадрид, Монреаль... 

В этом таланте есть что-то порочное –  

Всюду быть – в меру – своим...  

Вот и кончается повесть о Родине – 

Мюнхен... Иерусалим.  

Небо закатное, серое, мутное,  

Вот – обагрились края... 

...Дай задержаться же, хоть на минуту мне, 

Господи, воля Твоя... 

. 

31.  

Маху дав, попал и Сила-поп в ад, у, хам!  

Вариант:  

У, хам! В ад попал и Сила-поп, дав маху.  

32.  

Сань, такси Тита к дому мод катит, искать нас.  

Вариант:  

Сань, такси Тита катит искать нас.  

33.  

И нос болит, и лоб сони.  

34.  

Ой, огонь ногой!? О!  

35.  

Нежен, Ген, снег, нежен.  

36.  

Он дал Юле день, неделю, ладно?  

37.  

Ар улан знал, ура!  

Вариант:  

Ух, улан знал уху!  

38.  

Ел сопли, пил после.  

Вариант:  

У рядов ел сопли, пил после водяру.  

39.  

Шёл от соседа Наде СОС-то, Лёш?  

40.  

Тен Гене дай, а денег нет!  

– Дебил несчастный! – ругается мамонтиха Зина, – Совсем крышу снесло! Посмотри, зима кругом! Вечная зима! Везде зима! Лед-ни-ко-вый пе-ри-од! 

– ...Вечного и везде ничего не бывает, – философски замечает мамонт Гоша, Зинин супруг. 

– А зимы на наш мамонтиный век хватит, – повышает голос Зина, переходя в следующую октаву, – значит, вечная! Этому периоду еще быть да быть! Сиди дома, я сказала! 

И Гоша сидит. 

Сидит и думает, что вот уйди они с молодняком на юг, к экватору – и могли бы стать когда-нибудь какими-нибудь индийскими слонами. Пусть даже без шерсти по всему телу, пусть с бивнями поменьше, но зато сытыми и прогрессивными. 

От имени нашей Грибницы, я, Председатель, через своего поверенного, Высшего Жреца Псилоцибе, требую от представителей вида homo sapiens исполнения ряда условий. В случае неповиновения мы вынуждены будем объявить Грибную Революцию. Вы предупреждены. 

Наши требования: 

1. Запрещение запрещения, преследования и всяческого притеснения нас, представителей вида psilocybe semilanceata. 

2. Возрождение грибного культа и утверждение шаманизма как официальной государственной религии всех стран мира. 

3. Введение обязательной грибной диеты для представителей вида homo sapiens на законодательном уровне. 

4. Из вышеприведенного пункта автоматически истекают отмена всех войн и культивация Любви. Исключения составляют войны за грибы.(За них воевать разрешается) 

5. Обеспечение Высшего Жреца Псилоцибе нами в количестве, достаточном для выдвижения новых требований. 

Дата: 2011-10-04 

Место нахождения: Высший Жрец Псилоцибе 

Подпись: Председатель Грибницы 

21.  

О, Дане не надо!  

Вариант:  

А лего Дане не надо, Гела!  

22.  

Я напишу «уши», Паня.  

23.  

Кот, а кот, то каток!  

Вариант:  

Кот, а кот, тут-то каток!  

24.  

Дог Санули жил у нас год.  

25.  

Я на манеже – не жена Маня.  

Вариант 2:  

О, не жена Маня, а я на манеже, но...  

Вариант 3:  

Но не жена Маня, а я на манеже, Нон.  

26.  

Нила в загул слуга звал, Ин.  

27.  

Ала, к лоту толпа плот утолкала.  

28.  

Затри, Ир, таз!  

Вариант: 

У! Микки – за! Три, Ир, тазик Киму! 

29.  

Илона – типа капитан Оли.  

30.  

Он дал указ, а казаку ладно.  

11.  

Ерепов леди видел в опере.  

12.  

А Тоша украл Ларку Ашота.  

13.  

У, к нам, Ася, милиция! Ищи яиц или мяса, манку!  

14.  

Соли, Саша, силос.  

15.  

И сыр упал в лапу рыси  

16.  

О, Данилка, ту бабу так ли надо!  

17.  

О, видите ли билет и диво!?  

18.  

Имя луны – нулями.  

19.  

А Кругом быть ты б мог, урка?  

20.  

Могу ли, Кать, так и лугом?