|
|
Спеши, мой друг, вокруг цветет земля,
Бушуют ветры, пенятся моря,
Играет солнца луч в лазурном небе,
Вино искрится в тонком хрустале
И царствует на праздничном столе,
Где недостатка нет в стихах и хлебе!
Но вижу я, как влез ты под кровать
И взялся барахло перебирать,
Пыль залежалую и затхлую тревожа.
Не нужно брать гнилое барахло,
Оттянет плечи нам в пути оно –
Мне не по силам эта ноша.
Очнись, мой друг, вокруг цветут цветы!
Неужто больше не способен ты
Их в волосы вплетать прекрасных женщин?
Уж коль дарить им, то дарить сполна –
Букет цветов, куплет, бокал вина
И целый мир в придачу к ним, не меньше!
Но вижу я – считаешь деньги ты,
Забыв свои прекрасные мечты.
Ты ничего не мог придумать плоше?
Ведь если полон золотом карман
В душе гнездятся жадность и обман –
Мне не по силам эта ноша.
Смелей, мой друг, нас не разлить воде!
Верны мы в радости друг другу и в беде,
У нас все общее, нам ни к чему делиться!
Когда грустим – грустим на целый свет,
Когда гуляем – удержу нам нет,
Уж веселиться, значит веселиться!
Но вижу я – ты опускаешь взгляд,
Пьешь взаперти и мне совсем не рад,
А раньше был я для тебя хорошим.
Но если так, то эту дружбу с плеч,
Я не привык ненужное беречь –
Мне не по силам эта ноша.
Фонарь в снегу сутулится,
намокший транспарант,
у книжного, на улице
играет музыкант.
Смешные, в теплых кофточках,
две таксы и футляр,
домов глухие форточки –
симптомы февраля.
Стремительны прохожие
и одинок скрипач,
постойте, люди, что же вы,
услышьте скрипки плач!
И блюз февральских сумерек
ложился на проспект,
в попонках таксы хмурились,
не одобряя снег,
косились на хозяина
с укором и мольбой,
что хватит, мол, озябли мы,
пора уже домой!
А он глядит по-доброму
на суету сует,
он музыкант и, может быть,
немножечко поэт.
Фонарь в снегу сутулится,
намокший транспарант,
у книжного на улице
играет музыкант.
2006-05-29 11:51Кредо / Булатов Борис Сергеевич ( nefed)
* * *
Я не ходил на абордаж
И не клубился в конной лаве.
Другой кураж, иная блажь
Моей судьбой беспечно правят.
Мне не пластаться на холстах
И не врубаться в хрупкий мрамор,
В пределах чистого листа
Я иногда бываю правым.
Слепца убогого приют,
Свободы призрачной каморка,
Бальзам и беспощадный кнут,
Глухих молитв скороговорка...
Он звуки выбирал в смятеньи и печали,
и выбрал До – Добро в его начале,
звучащее достойно и отважно, и
решил еще на шаг вперед пройти.
На Ре вибрируя, хватаясь за бемоли,
стремился к избавлению от боли,
стремился к милосердной нежной Ми,
на интервал надеясь впереди.
...О, как заманчивы бывают интервалы!
Медь зеленеет, провисают фалы,
и, в ожиданьи Фа, на небеса
дряхлеющие смотрят паруса.
Он задремал, в траве раскинув руки,
теплом земли мятежность убаюкав,
над ним седые плыли облака,
менялись звезды, сыпались века,
и он забыл печали и сомненья,
привычка жить сильнее тяги к пенью,-
когда пробилось солнце между туч
и чистой Соль его коснулся луч.
...Земля хранит нас от иных прозрений,
держа в плену привычных измерений,
и жизнеутверждающая Ля
нам ворожит гудением шмеля.
Сколь многие, почти пройдя Октаву,
себе снискают почести и славу,
а он стремился на пределе сил
к сиянию прозрачно-синей Си.
Он жизнь прожил с Землей благословенной,
Он видел Солнце – Соль всея Вселенной,
Он пел вершины – падая на дно,
Он начал снова. Но на верхней До.
Время минуло, выросла, женщиной стала
Голенастая эта коза,
Хороши грудь и бедра и всё, как мечтала,
Лишь чуть-чуть потускнели глаза.
------------------------------------------------
«Выросла» – Хх Миро
* * *
Не узнать – изменилась походка,
Быстрой ланью носилась вчера,
А сегодня гружёною лодкой
Ты проносишь свои буфера.
Загрубел твой прокуренный голос,
В интонациях музыки нет,
И природой отпущенный волос
Поменял свой естественный цвет.
О любви ты мечтаешь, как прежде,
Но другая любовь у мечты,
Нет в ней прежней высокой надежды,
И наивной былой красоты.
И, познав цену радостям рая,
Прогулявшись по аду пешком,
Ты – не та, что я знал, ты другая,
И с такой я совсем не знаком.
Да и я… лысый толстый уродец,
Бывший лыжник и стройный брюнет,
Озирая продвинутых модниц,
Вспоминаю тебя в двадцать лет…
20 мая 2006 г.
Великий город, русский принц,
аристократ в душе и в стати,
ни перед кем не падал ниц
и не сдавался вражьей рати!
Твои проспекты, улиц вязь,
широких набережных плечи –
Петра десницей зародясь,
потомкам дар от их предтечи.
Лелеем-пестуем Творцом,
отца достойный сын Романов
от переулков до дворцов,
и от мостов и до фонтанов.
Да будет негасимым свет,
как нимба, радужного свода
над Питером три тыщи лет
и три традиционных года!
* * *
И словно близя казнь в остроге
бегут минуты на стене..
Светка Герш. “... и словно близя казнь в остроге...”
http://zhurnal.lib.ru/s/swetka_g/000111.shtml
* * *
Пиша поэму, у камина
Сижу я, пья аперитив...
Летят секунды ровным клином,
Тяня прощальный свой мотив.
Читаю вслух, свой голос выся,
Глаза рукой устало тря.
Бегут минуты крупной рысью,
Куда-то в вечность нагло пря.
И, словно близя час расплаты,
Лья тусклый свет вокруг себя,
Идут часы толпой куда-то,
В свои куранты громко бья.
* * *
В веренице бессонниц реальность покажется сном:
Безголосье, бесцветье – разрушеный мост откровений,
На котором все ясно и четко, но чудится "НО..."
Всем решеньям, опавшим в спокойствии пеной.
Отболело и нет притяженья, желанно не знать
О недаренной ласке тебе, о смятении тела...
Не вернуться уже. Но предательством странного сна
О любимом безмолвье рисует картины умело.
24.05.2006
/из цикла 'Дорогой дождя'/
* * * Уж скоро жизнь, как я в сердцах забилаНа всё и всех – врубилась с детства я,Что лишь бренчать доставшейся мне лиройСпособна на задворках бытия.Переживу сей факт, хоть и досадно,Зато какие ноги, бёдра, грудь…В моей фигуре ладно и отрадноБуквально всё, так я уж как-нибудь…Взирая на себя в овал зеркальный,Венерой выступаю, в пене вся,И вижу: непорочной быть банально,Не доцелованной до пяток быть нельзя.Сей миг ополоснусь, шампунь всю смоюИ всё-таки засяду рифмовать,Да вот беда с горячею водою – Пошла совсем холодная опять.И, вытирая полотенцем пену В подмышках, между грудок и живот,Я кружевные трусики одену,А мой читатель всё пережуёт.24 мая 2006 года
* * * Стих мой – пыточный инструмент!Клещи рифм и метафор иглы…Словно старый, матёрый мент,Я постигла допросов игры.Юный фраер, седой бандит – Дел всего-то минут на двадцать.Пара строф – и в его грудиСердце станет стонать и рваться.О душе тужить? – Да насрать!!Не тащусь ни с Камю, ни с Кафки...Вспоминая этажно мать,Он расколется, сдаст все явки.А что будет потом – плевать,Но одно я наверно знаю:Очень скоро ко мне опятьПриползёт и шепнёт: "Родная…Грусть и мрак без стихов твоих,Пухнет печень и ноют почки…Умоляю: всего лишь стих,Заклинаю: хотя бы строчку".И тогда я, сдержав смешок,Зарифмую тебя до колик…Ты, видать, мазохист, дружок,И де Сада большой поклонник.24 мая 2006
* * *
Возьми меня, пока еще берусь,
Хоть вилкою, хоть ложкой, хоть из чашки.
Я хванчкарой прохладной обернусь
И шашлыком из горного барашка.
Пригубь скорей, целуя не взасос,
Намажь аджикой прямо на шампуре.
Я для тебя лозой на склонах рос,
Тебя во имя чабаном ошкурен.
И ты поймешь – пора рубить сплеча,
Прочувствовав, как сочно я растаю,
Как плоть моя свежа и горяча,
Как кровь моя пьянит и увлекает.
За каплей капля, за куском кусок
Я жизнь отдам до дна, сочтя наградой,
Как счастье, восприняв тот краткий срок,
Что на губах провел тебе в усладу...
Закончен пир, и со стола метут,
Пустых бутылок трупики горою...
Но вправе я сказать: "И я был тут,
Ты выпила и закусила мною".
Мы повзрослели. Верите, иль нет,
Но осознали это мы не сразу.
Костер счастливой дружбы юных лет
Не предали забвению ни разу.
Мы повзрослели. Шаг наш тверже стал.
Ушли в былое сказочные встречи.
Улыбки нет – приклеенный оскал.
Усталость. Жизнью согнутые плечи.
Мы повзрослели. Но порою все ж
Мы набираем памятный нам номер,
И понимаем, что сомненья – ложь,
Услышав голос дружбы нашей вскоре…
Мы повзрослели, и разбрелся круг –
Моих друзей нежданные маршруты…
Но вместе мы! – Ты слышишь это, Друг? –
Как ни были б дороги наши круты…
Очень легкие,
Cловно пушинка,
И ночной поцелуй ветерка,
И дрожанье в пруду кувшинки,
И косанье руки слегка;
Очень светлые,
Словно икона,
И весенняя роща берез,
И напев колокольного звона,
И прозрачность счастливых слез;
Очень теплые,
Словно порханье
Над кроваткою маминых рук,
И младенческое дыханье,
И рисованный солнца круг;
Очень чистые,
Словно обьятья,
И омытых небес синева,
И невинность белого платья
Я тебе подарю слова.
Нам летать с тобой, словно ласточкам –
Крылья стрелами – я и ты!
Я люблю тебя, моя Ласочка!
Счастья!
Света!
Тепла!
Чистоты!
Отныне ненавижу слово «друг»!
Как оленуха бьется в ловчей яме,
Так сердце бьется – с болью сквозь испуг...
Ты мне сказал: «Останемся друзьями».
Какой тоской несёт от этих стен
Теперь, когда ты мне, такой ненужной,
Любовь отвергнув холодно, взамен,
Как милостыню, предлагаешь дружбу.
Неужто веришь, что смогу и впредь,
Отравленная горечью отказа,
Смотреть в твои глаза? И если сразу
Не умерла, то и не умереть?
Моя любовь – она хотела жить!
Ты слышишь, жить!
Я никогда не буду
За смерть моей любви с тобой дружить,
Нося в душе смирение Иуды!
Время летит по спирали,
Вечности водоворот.
С грузом ненужной морали
Я не впишусь в поворот.
Вниз головою повисну,
Словно летучая мышь.
Окна небесные стиснут
Черные плоскости крыш.
Горькой останусь смолою
В лёгком дыхании дня.
Серой, древесной золою
Ветер укроет меня.
Сброшу прозрачные крылья
И откажусь от борьбы.
Легкой янтарною пылью
Лягу на тропы судьбы.
Уж скоро год с завидным постоянством
Плюю на все глобальные проблемы,
Не ощущая зуда мессианства,
Пишу лишь на избитейшие темы.
И, выставив точеные колени
Из нежной пены, сладостно смакую,
Как парадоксов друг – мой чудный гений
Быть другом им не хочет ни в какую.
Смотря на россыпь трещин потолочных,
Как на праобраз своего предела,
Я понимаю – было бы порочным
Желать весь мир стихами переделать.
Сейчаззз!
Вскочу!
Начну орать Вселенной:
"Я твой поэт!"
Когда такое было?
Ори иль не ори – осела пена,
Звезд не зажглось, зато вода остыла.
Задумчиво водя станком подмышкой,
Сама себе кажусь довольно странной...
...На бортике – забрызганная книжка,
А в ней стихи, написанные в ванной.
* * *
Мечтами и надеждами полны,
Мы в юности в большую жизнь выходим,
И доказать себе и всем вольны,
Что сей багаж и сносен и пригоден.
А испытанья не заставят ждать,
И, открывая счёт потерям медным,
Мы в большинстве своём начнём менять
Мечты на хлеб,
Любовь на быт безбедный.
Останутся на донышке души
Две-три иллюзии – лелеем их в обмане,
Так берегут последние гроши,
Жизнь впроголодь, зато звенит в кармане.
Судьба срывает флер с уютных грёз,
Где принц-малыш корчует баобабы,
Жизнь без прикрас, по-взрослому, всерьёз,
Без скидок на авось и «абы-кабы».
Не встрепенёт азарт былых надежд,
А вера – только собственному слуху,
И на устах – винительный падеж,
А на творительный не станет больше духа.
Пленительно наивна молодёжь,
Конфликт детей с отцами умиляет,
От тонких тайн томительная дрожь,
И зыбкий смысл колеблется и тает.
Взорвёт война уснувшие умы
И напортачит так, что чёрт заплачет,
И, доведя полмира до сумы,
К вершинам духа ясный путь означит.
И, в сотый раз родившись, экстра-дед
Пойдёт блудить без сна козлом весенним,
Чтоб наплодить за два десятка лет
Погонщиков скрипучей карусели.
А в глубине блистающий кристалл,
Он Спасом на крови горит веками,
Где каждому грядётся пьедестал,
У каждого за пазухой есть камень.
Сказал Христос: «Кто не виновен – брось…»,
Ответа нет, ни горки, ни кургана,
Кристалл растёт, но как-то вкривь и вкось,
И правит кровь порочные изъяны.
И мечется губастый молодняк,
Таврическим приметам не внимая,
Вступает с плотью дух в неравный брак,
И гонит бард хмельной коней по краю,
И, проревев раскатом штормовым,
На краткий миг надежды в нас разбудит,
Он верит в нас, а мы себе самим
Не доверяем – мы всего лишь люди,
Проводники потусторонних сил,
Неведомых богов марионетки,
Уходим с чувством «Будто и не жил,
А поле перешёл до чёрной метки».
2006-05-18 23:27Шон / Миф ( mif)
Она была обречена еще с рождения –
ее судьба сама завязывалась в бант,
ей осязаемым до боли наваждением
явился родственной души реинкарнант.
Он был печален, молчалив, сосредоточен,
немного циник и слегка амикошон.
Он был неопытен и юн, но также очень,
как и она, происходящим сокрушен.
Они запутались в открытий круговерти,
но их не стоит ни хвалить, ни укорять.
Он отыскал ее и до и после смерти,
а ей досталось оба раза потерять.
"Три мудреца в одном тазу
пустились по морю в грозу.
Будь попрочнее старый таз,
длиннее был бы мой рассказ."
(С.Маршак.Из детской аглийской поэзии)
Родившись на границе Знаков,
держу в тазу трех мудрецов:
вечно мечтающего Рака
и двух несносных Близнецов.
В опасном плаваньи, ей-Богу,
меня спасает лишь одно:
когда до дна совсем немного –
задраив люки, лечь на дно.
Что суета? В ней нету проку, –
и Рак премудрый копит Ци,
но жить без воздуха не могут
авантюристы Близнецы.
И вот как пробка из баллисты,
преодолев глубинный стресс,
взмывает трио фаталистов
на освоение небес.
Смешные Знаки-забияки,
ну что б я делала без вас?
Но если бы не год Собаки-
короче был бы мой рассказ.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...380... ...390... ...400... ...410... 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 ...430... ...440...
|
