|
|
мне дороги дороги; дорог город,
загородивший загород и горы;
и загород, который загорожен;
но горожане в гаражах – дороже!
кривая ураганов на корню
сольётся под дожди качая ветку
и только...
у смешных причастий ню
каменьями небритого поэта
побайтовость отравленного ветра
не там
где сны играют и поют
там крылья из глубинного где слышат
тропою рока песни струн души
не пьяни
а тому кто еще может
расплакаться сломав успехов ножны
дороги уже каменных гостей
без анн и командоров новостей
и ты
из тридесятости морей
на бойне слов пречистым веешь ветром
я слышу
как в горниле чёрных окон
заснувших
твое мается свечой
и время заблудилось на углах
расплакалось на россыпи горошин
желаний
помогать а не топить
и камни поднимать очистив ил
конечно
не принцессы
мой хороший
а клячи возят воду на себе
и спичкой поджигают солнца свет
ведь кто-то еще помнит что планета
живая как ребенок на руках
в закатах неоконченности пьес
механиков забывших о начале
ни первым ни вторым
кричат его
в палатах родовых рассвет рожая
в крови а не в вине
награду снов
бес
помощное времени лицо
и чью-то сумасшедшую любовь
где бирка прорезиненной клеёнки
на маленьком запястье как ответы
за мятую холодную постель
люблю
как сны детей
и песни ветра
никчёмная
уставшая
нигде
.
* * *
"В ночь вонзила серый купол
голубятня.
И Луна – как кожа в лупу -
неприятна.
Да и ночь, что снегом метит
ареал, он
у неё похож на ветер -
сюрреален.
По всему, на солнце бури.
Как-то тошно.
...Ночь, короче, не в гламуре.
Это точно!"
LeonidPetren
( http://arifis.ru/work.php?action=view&id=18894 )
Пот… солома… жестко… глупо...
Ночь, курятник…
Плюс, Луна – как в кожу лупа –
Неприятно…
«Может, спробуем-ка, Рая,
Секс оральный?..»
«Ты – чудак, Вань, из сарая
Сюрреальный:
С нас и так смеются куры!..
Прямо, тошно…»
«Ночь, короче, без гламура?..»
«Да уж, точно!..»
. . . . . . . . . . . . . . .
«…Ладно, Вань, бывай, я – к мужу…»
«Обоюдно…»
…На душе – как кожей в лужу –
Неуютно…
.
сгрести в охапку осень и сбежать
титаником судьбы из моря сна
под песни монологов от урода
вести по ткани слова нить тепла
свиваясь тонкой дымкой от костра
в огне твоем чужие меланомы
оставив...
и странно посветлевшим серебром
белесые оттенки мира ветра
вплетать из подобревшей тишины
смешно быть муравьем и биться с морем
но можно если где-то вечный дом
с тобой и неуживчивой дорогой
подобранной у плачущего бога
глазами и...
спасибо за сентябрь
и тихо приоткрывшуюся дверь
где за руку держу
себя оставив
одеждой на полу погасшим днем
Мой труп пока ещё со мной. . . Игорь Нефёдов * * * Мой труп со мной везде всегда,Ни шагу без него на люди,Случится если вдруг беда,Встать на защиту не забудет.В миру, где давит жёсткий рок,И правят крысы и гиены,Он выжить лирику помог,А то б уже сошёл со сцены.Ни за понюшку табакаДавно бы под забором сгинул,Иль на мерзавца-кулакаГнул за кусок черняги * спину.Доверчив очень, мягок я,Любой подлец легко обставит,Но труп, как старая змея,Умён и с нервами из стали.Его понтами не возьмёшь,Не разведёшь нытьём и лестью.Он знает жизнь, он чует ложь,И без него я неуместен.Свободный от моральных пут,Он фору может дать фашисту,Надёжный, крепкий, хоть и труп,А сам я белый и пушистый. . . *Прим.: Черняга – чёрный хлеб
Грели, ласкали... Лукавили.
Вырос – в мешок и за дверь.
Я назову тебя Авелем,
Кроткий доверчивый зверь.
Страшный мешок обязательно
Выбросим вместе с грехом.
Будешь ты жить восклицательно!
Не вспоминай о плохом.
Может, за имя библейское
Будут меня упрекать,
Только причина здесь веская,
Твёрдая, как рукоять
Лезвия, коим разрезаны
До смерти злые узлы...
Смотришь на солнце болезненно
После болезненной мглы.
Сколько же дряни намешано
В душах, в делах, во плоти.
Бог с ними... Надо для меньшего
Большего брата найти.
Будет он в нежной суровости
Светел и неповторим,
В новой неизданной повести
Сторожем будет твоим.
.
* * *
Она говорит, что у нее красивая грудь.
Так-то – да, а там – кто ее видел-мерил.
Я тоже могу про свое сказать что-нибудь,
Да только кто бы мне взял вот так и поверил.
Она говорит вообще-то не только про грудь,
Она говорит про такое, что слушать странно,
Она говорит про какой-то к чему-то путь,
Про Индию говорит, и про другие такие страны,
Она говорит на английском лучше, чем на родном,
И часто, забывшись, со мной говорит на английском…
Я думаю: завтра тот, с кем она, – пойдет в магазин за вином, –
Вот тут-то я и узнаю правду, и черт с ним, с риском.
.
2011-09-13 12:20Мосты / Петрова Светлана Евгеньевна ( Jagga)
Теперь я знаю, кто сводит наши мосты.
Они над Невой, они велики и статны.
Сводишь их, когда думаешь обо мне вдруг ты.
Нева далека, но мечтать до того приятно.
Я знаю, кто сводит мосты по ночам наши.
Это делаю я, когда потягиваю одна свой кофе.
Просто, пока ты спишь, а я варю сыну кашу,
Я все больше учусь быть в сведеньи мостов профи.
Я теперь точно знаю, кто следит у нас за мостами.
Тот, кто раньше тебя и меня новый день встречает.
Ушибет если лоб, то бежит за спасеньем к мамми.
Тот, кто с тобой так похоже смеется за утренним чаем.
Что мосты сведены, что они открыты:
Эта связь посильней, чем стальные сваи.
Вместе мы – значит правилен центр орбиты.
Вместе мы – значит выживет наша стая.
1.
Я на осе увижу нить,
И может мыслью...
2.
Я мечтал об этом – еду!
Ждите вы меня к...
3.
Как жаль, что не бродили вы
На берегах реки...
4.
Ты взгляни на волчью пасть!
Волк всегда готов...
5.
Снежинки падают на нос,
А у ворот большой...
6.
Коровье «му» и рыба скат -
Есть не маслина, а...
7.
Мир нам нужен, важен он -
Так сказал мне дед...
8.
Ты кур кормил зерном? – Ага!
- Но им пойдёт и...
9.
Мой кум, сказала тётя Ира
Получше всякого...
10.
Зам хороший есть у Инки -
Всё решает без...
05.01.10
"в гости к Богу не бывает опозданий"
В.В.
вне любых расписаний и дат
на часах без пяти опоздал
равнодушные стрелки стоят
но как строки бегут поезда
в разлинованный рельсами путь
от себя от летящей луны
и от памяти к вечному Будь
семафоры мертво зелены
монотонно-ритмична езда
и на стыках заезженных слов
спотыкается шаркает сталь
вправо кренятся почерк и слог
стрелки времени перевести
чтоб не встретиться с прошлым лоб в лоб
только вновь на часах без пяти
только стрелки стоят только хлоп
и сгорел мой билет в никуда
мой обол и ни стрелок ни цифр
километры текут как вода
и валетиком спят мертвецы
а слепой машинист сквозь года
мчит без отдыха не тормозя
на часах без пяти никогда
опоздать в неизбежность нельзя
она была звездою на "Служанках"
следы любви исповедимей глупых вер
где нам тепло
хоть взгляды вкось или
барьер
туда и льется
молочник света толпищ мимо
и не играла не жила она на сцене
она актрисой умирала на премьерах
на каждом взгляде прираспущенном живом
в законах ома золотого закулисья
фуршетов в двух шагах от сумрачного дома
где полной чащей продразверстка и тоска
ведь мы сюда не набиваться до отрыжек
резин анчоусов и мыла всех сортов
сыров из дырок покидаем небеса
не оставалось на лицее ее морщин
авосек быта и тоски о снах с причинами
которым как обед по-горячее
и ангел Дитрих ей потворствовал в тоске
она искала и умело находила
сто тысяч ветреных настойчивых желаний
и уворачивалась с роли равной боли
она была уже и дамка и король
станком балетным к музыкальным тонким пальцам
родных горящих огоньками мокрых глаз
не повзрослевших рано выцветшего чуда
в углах лопаток оставались песен розы
она ей плакать и смеяться помогала
той что искала но не плоти снов напалм
перегибая слов ручей напополам
желаний неба серебристых облаков
в которые мы позже превратимся
когда итак едва живой
подсунув возраст
Харон смеется накось выкукуй тепло
какая разница
рука или стило
Сапфо а может быть разнузданность Вийона
живыми делают предтечи всех камней
Содом не нужен
чтобы стать женою Лота
давно достаточно обычного расчета
оброком графиков с конторы до постели
спасибо тем кто пробивает стены сныти
нам разрешая оставаться настоящими
оранжа шарик легким гелием наполнив
а не осадком силиконовой тоски
тонов телесных
здесь справедливость
та и есть пандорин ящик
и свет обрящет не сушеный идеал
а тот кто любит
и на ней сыграет в ящик
раздув костра и дыма ветреный скандал
чтоб все согрелись...
там
больше не будет ни слов ни снов
где-то в сети
клеит мыс sos смска
навязшая
как выкидыш времени
без всяких darling и my
в осколках стёкол душ и боли
синхронизация
все под крыло за любовью
репортажем картинки
достойной Хичкока
и мир поделен
на тех
кто смотрит и на кого
шоу чужого горя
рейтинг просмотров снов
лупой TV
шоу
dont must go on
инфинитив жизни
911
служба спасения
и черный тюльпан сентября
знаково рядом
прыжок затяжной
под сендвичи глаз
с кружечкой кофе
упавшей из рук
вместе с семью этажами
нашего мата за них
ребята...
жизни вмурованы в бизнес
город игрушечных снов
с рейсом в который билет не нужен
но никогда не бывает просрочен
битые стёкла
семейного фото
наспех заклеены скотчем
с трауром нефтеконтрактов
на обгоревших углах
скважину душ
потчует чернь запеканкой в крови
чтобы чужие боялись
нужно чуть чуть убить
можно своих
из многоточий слезу дождей
будут сильнее любить
те что остались
с дробью из страха на сердце
дальше не важно
кто ты
Россия Америка
если тебе до рождений отмеряно
ботом в тюрьме городов
чем элексиром души
клеткой систем стволовой
вечно голодных в деньгах
псов возле власти
лучше любви под крыло
ладно Бен Ладен
козел из отмщений
азом усопший
раскрученный юзом
шоу с народом
с виной
без прощений
служба последняя
911
в знаковой крайней сумме
трижды одиннадцать
край...
спи моя радость
за них...
..перестала быть,
писать, дышать...
Перо судьбы
отпустила душа.
Перестала петь,
молится, жить.
Метнула смерть
в жизнь свои ножи.
А саму, саму
унесли за
границы мук,
не закрыв глаза.
А как закрыть их,
и кто готов, -
полных открытий
рифм и слов?
Пусть безъязыко
слагают стихи
полные крика,
скорбно тихи,
раскрытые настежь
поэта глаза,
чтобы – не раньше,
не позже – сказать:
тьмою не вымрет
песен спецназ…
Нету Марины,
но есть среди нас
Слово,
оставшееся от неё,
и под могильной землёю –
своё.
Да, Маэстро, мы все
на подпиленных струнах
партитуру судьбы
исполняем в страданьях.
Там, в Эдемском саду
змий промолвивший хмуро
«Не умрёте», – украл
нашу святость и дал нам
ген греха, что отравой
вселился к нам смертной,
в род и род истребиться
который не может.
Но, Маэстро, по сути
мы – Божии дети,
и Голгофскою Жертвою
грех уничтожен!
На претензии дьявола
твёрдо ответим:
мы искуплены к счастью
невинною Кровью!
И хотя ожидают
конца… Но не Света -
тьмы наступит конец -
по Господнему Слову!
Мы, Маэстро, пока
на подпиленных струнах
партитуру судьбы
исполнять подневольны.
Но явившийся в небе
на облаке чудном
Иисус от земли
заберёт нас с Собою…
Может не стоит
хранить эту сказку,
что между нами
однажды возникла…
Но отчего
поднимается сразу
буря в душе,
и, в смятении диком
снова туман
наползает желанья -
не подчиняясь
диктату рассудка,
слышать сокрытые
в строчках признанья
и замирать
в восхищении жутком…
Вновь наслаждаться
запретностью чувства,
и воспарять
растревоженной птицей…
Из поднебесья,
рискуя разбиться,
каплями счастья
осесть на ресницах…
Настоялись слова, безобидные врозь,
Но в котле колдовства обращённые в яд.
Разгорается жар, разливается злость,
Бурно пенится вар. Да свершится обряд!
Ворожи, поражай, охмели, отрави!
Разгорается жар, оплавляется жир.
Настоялись слова на невинной крови.
Бурно пенится вар в руслах вздувшихся жил.
Истекает обет. Приближается срок.
Предрекаю тебе я беду где не ждал,
Обрекаю тебя на предсказанный рок.
Неподкупна судьба и пощады чужда.
Холодна голова, но рука горяча.
Настоялись слова и сложились в волшбу.
Выкипает вода. Догорает свеча.
Будь моим навсегда, или вовсе не будь!
Забываю… Зарастай
поле минное.
Жизнь понятна и проста –
если милует…
А ведь думал, что помру
от отчаянья.
На похмелье по утру,
окончательно.
А я думал, – не стучать
сердцу весело
возле ласковых девчат
с тихой песенкой…
Закрываю сей талмуд
грусти длительной.
Проигравшие поймут
победителей.
мне что клеть что олимп
все пустое
как мир после пьянки
твоя грусть как растущие дети внутри
валидол
холода
валерьянка
ветер города камень словами сточил
пыж и тот истончен на фонтанке
и не пьет и не просит
натянутый нерв
горизонта и кровь наизнанку
струн натянутых режущих небо как хлеб
в предрассветное зарево дыма
ожиданий простуженных ветра
тихий голос
улыбка
в карете
все рессоры опять полетят
словно камни дорог под колёса
только памяти пёс не вернет никогда
ни ответ
ни намеки вопроса
кто мы здесь
батарейки хайтек
в холодящую инеем осень
запаявшие дерзость в катодную медь
или просто стерильная вата
где еще у больниц не стянулись края
у рожденного
в хрипах
банзай
словно вечность предавшая в восемь
за короткое право тепла из халяв
как экслибрис коленей ничком на асфальт
коротящая песня из ниши
из Башмачкина вышла
в шанели твоя
золотая корона
и вишни
зацветут в декабре на оленьих рогах
депрессуя вдали как последняя блядь
режиссером потухшего света
мне бы бросить зеркально всю кодлу дорог
отдышаd твои руки от боли
забывая на день о хрустальных дождях
а не туфлях
в подъёме свободных
«Умирал» стократно, «воскресал» –
Убегал от быта на четыре стороны.
Улетали к горизонтам паруса,
Бурей сорваны.
У героев издавна удел
Воевать с драконами, спасать и славиться.
Царь лукавства — он Итакою владел,
Жил, как нравится.
Сочинял бродяга Одиссей
Для пирушек сказки про циклопов с феями,
А гомеры приукрашивали все
Эти «деянья».
Он ругался, дрался, пил вино,
Ни жены, ни сына он не обеспечивал.
… Распускала Пенелопа полотно
Каждым вечером.
осенняя шагрень слетает и несёт
сон лиственных дождей
до окон серых луж
из взбитых сливок слов
у вспененного неба
где пьются так легко
лекарством вдохновенным
чужие чувства лю
с экранного лотка
пошире зев открой
спусти истому на пол
как будто в паспортах
искания с нуля
без имени печать
и время поколений
счастливая свинья
в поспевших желудях
короткое тепло
ворованная зависть
манжеты пыльных шей
и крови купорос
все это позади
ты вырос
и вопрос
зачем
уже не бьёт
под дых
поленом мнений
пускай же повезёт
в дрессуре штатных ос
уценкой на посмех
не заслужили что ли
апорт и нежно ждать
когда подкинут кость
чужой слезы и боли
голодных развелось
как в старой шерсти моли
сейчас вас развлекут
и хлебом и любовью
чтоб пятой запятой
на родинки менять
забытый транш
на жизнь
Страницы: 1... ...50... ...60... ...70... ...80... ...90... 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 ...110... ...120... ...130... ...140... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400...
|