|
|
А дома спокойно и ты не придёшь
Меня ожидать в беспокойстве осеннем.
Заветной тропинкой заветная ложь
Меня увлечёт на свои карусели.
А ты одиноко упрямо молчать
Останешься в стенах холодного дома
И будешь ты пить в одиночестве чай.
И мне одиночество тоже знакомо.
Родными не стали. Ушли поезда,
Любовь и мечту унося за кордоны
Потерянных лет, чтоб уже никогда
Не ждать нам друг друга на старом перроне.
В мелькании дней затеряются дни,
Когда твоих рук я касался губами,
Когда мы с тобой оставались одни
И страсть сумасшедшая правила нами.
Зачем это было, зачем это есть,
Зачем это будет, когда неизбежно
Промчится весна и не будет чудес,
Не буду я юн и не будешь ты прежней?
И, глядя в зелёную бездну берёз,
И гладя их ветви холодной рукою,
Холодное сердце устанет от слёз
И будет молить, может, только покоя.
Кто никогда
не сатанел
от боли,
ревности,
обиды,
не задыхался,
не бледнел,
за ложью истину
не видел,
не падал в прорву,
не взлетал,
друзей не знал,
врагов не ведал,
яд поражений
не глотал,
не пил из кубка
за победу,
был нелюбим
и не любил,
тот
на Земле
был, но
не жил.
... пилигримы пилигримы
по какой такой неволе
так далече вы от Рима
пере-судо-кати-поле
нынче ваше богомолье
чья-то ножка чья-то шейка
в кургаде почти раздолье
и не хуже в шарм-аль-шейхе
pellegrino, peregrinus –
чужеземец чужестранец
что увидишь за витриной
чем наполнишь школьный ранец
каруселью именинной
черепками от погрома
несгоревшею купиной
йершалаймского синдрома
пилигримы пилигримы
под ногою след кровавый
сколько вас прошло здесь мимо –
кто налево кто направо...
Когда лекарства все устали
Спасать доверчивых людей,
Когда в изогнутом металле
Мы отразились без затей,
И праведник, и лиходей -
«О, как же мы больны» – сказали.
Белеет тихий аспирин,
Пенициллин в ночи белеет,
Еврей, татарин и грузин
Вдохнуть и выдохнуть не смеют,
Над серым полем ворон реет,
Как смерть, один.
Чего нам жить, чего бояться,
Чего мы можем испугаться,
Когда мы смотрим на себя?
Того ль, что жить осталось мало,
Того ль, что помощь опоздала,
Что засыпаем, не любя.
Где только ни жили, малыш мой, с тобой.
Я помню, как воздух блестел голубой,
Вода золотая блестела.
И птица на ветке сидела.
С квартир мы съезжали в каком-то дыму,
Но снова я видел, как сквозь пелену
Навстречу летит голубое,
И белое, и золотое.
И жили мы бедно, и жили не так,
И всё ж, окунаясь в малиновый мрак,
Я помню, как счастливы были
И как мы друг друга любили.
И, Бог мой, я вижу, я вижу во сне,
Как ты наклоняешься тихо ко мне,
Ладони свои приближаешь
И свет от меня закрываешь.
Елене Ступниковой
В размытости неба
в мытарстве извечном
кочует луна –
эфемерное нечто,
а я по дорожке
фонарной,
не млечной
иду босиком,
улыбаясь беспечно.
Стопой ощущая твердыню земную,
душой воспаряя.
«Давай поцелую» –
шепну я случайному другу.
Пустяк –
касание губ,
но шалеет простак.
И вот размывает желанье зрачок,
и тикает кровь в голове, как сверчок.
Но я как луна –
эфемерное нечто,
махнула рукой,
засмеялась беспечно.
И скрылась.
Быть может, за тучей луна
сегодня гуляет совсем не одна?
* * *
Зачем стихи? Что, разве был указ?
Поэты сочиняют друг для друга
В пределах неочерченного круга
И говорят, мол, где-то есть Парнас.
Но днём с огнём любителей стихов
Ищи-свищи – их бесконечно мало,
И много раз в истории бывало:
Стишки читаешь? Сволочь! Бей его!
Конечно, мама мыла мылом раму,
И зайку под дождём бросал малыш,
Но рифмами изложенная драма?
Народу подавай «Шумел камыш».
Стакан-другой – и хочется послушать,
А ну, черноголовый, врежь романс!
Осоловев, искусства просят души,
Пока конает алкогольный транс.
Века бродили барды по дорогам,
Исчезла Троя, пал развратный Рим. . .
Стихи угодны чёрту или Богу,
Они – Читатели, и все вопросы – к ним.
Это столб.
Это сосна.
Малыш морщит лоб.
Весна.
В кармане –
Лимонная карамель.
Это дерево.
Это ель.
Скоро тридцать лет,
Как меня там нет.
Это чашка.
Это табурет.
Отец улыбается.
Это стол.
Это ножницы.
Это сосновый пол.
Есть чего-то, нет чего-то,
И в газетах не прочесть.
Но и всё же что-то есть.
Скажем, так: семья, работа…
Скажем: день субботний мил,
Понедельник неприятен.
Кто в гробу лежит, опрятен,
Кто кого-то пережил.
Все мы бренны и тихи,
Кроме тех, кто зол и весел.
Кроме ветчины и песен,
Нам оставлены стихи.
Косолапый – не косой!
И не маленький – большой!
Может много скушать меда,
А еще проспать полгода.
Кто мышкует на опушке,
Что за рыжий огонек? -
Шевеля тихонько ушком,
Вдруг замрет и сразу – скок!
Он почти до потолка,
Не дотянется рука,
Он с дверями, как и дом,
А живет одежда в нем.
Что за чудо это?
Прямо среди лета
Маленькие льдинки
Скачут на тропинке!
Да, умею я летать,
Да, умею ворковать,
Но, поскольку, не задира,
Я еще и символ мира!
Есть одна на голове,
А вторая по траве
Ходит устали не зная,
А еще одна – речная.
Тяжело, конечно было,
Но пилила и пилила
И старалась, как могла,
Распилила и легла.
Что с головкою большою
И с хвостом на месте спинки?
Что еще не лягушонок,
Но уже и не икринка?
Есть рубашки у окна,
Сразу две, а не одна,
Темный вечер наступает,
И оно их надевает.
Маша, Лиза, Катя, Рая, -
Я знаком со всеми ими
И никак не обзываю,
Ведь они имеют ...
14.02.07
Ответы вразбивку: шторы, медведь, имя, пила, лиса, головастик, шкаф, голубь, коса, градинки.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...370... ...380... ...390... ...400... 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 ...420... ...430... ...440... ...450... ...460... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|