|
|
Становлюсь всё ближе к Богу,
Сбросив груз вражды, обид.
В невесёлую дорогу
Собираться предстоит.
Ручейком текут желанья,
Иссыхает их исток -
Тело шепчет: До свиданья,
Всем страстям, что вспомнить мог.
Счастьем было бы, наверно,
Не вкусив телесных мук,
В чан кипящий,окунувшись
Возродиться Новым вдруг.
Но боюсь, что наш Создатель,
Эту сказку не читал
И для плоти предназначил,
Всем известный ритуал.
Пусть я стану бестелесен
И прозрачен, как эфир,
Лишь бы слышать звуки песен,
Видеть, как прекрасен мир.
С ветром подружусь навеки,
С вьюгой закручу роман -
Понесёмся по планете
В разноцветье разных стран.
Пётр Иваныч купил сапоги
Чёрные, смазанные, с огнём
Идёт по дороге он и поёт.
(А что не поёт – то в груди несёт)
Птица – лети, а зверь – беги
Мир вокруг обернулся конём
Ждущим и алчущим – вот седло
Лодкой просмоленной – вот весло
Вот Пётр Иваныч – и всё при нём
Всё при нём, и сапоги
Сами шагают, огнём горят
Ёлки выстраиваются в ряд
Петру Иванычу честь отдают
Пётр Иваныч, кричат – салют!
Пётр Иваныч смеётся в усы.
Смеётся и чуть тише поёт:
«А вот и гуси птицы перелётные
Краснолапчатые да мимолётные
Вот река-река и цветные камушки
Ах вы доченьки мои, дочки-матушки»
И дальше идёт.
Войте тучи, что не заглушить
Стой солдатик мёртвый смотри на ночь
Где не надо – пуговицу пришить
Где не просят – всунуть и истолочь
Но счастливых не остановить шагов
Сделал семимильный – и был таков
Пётр Иваныч домой идёт
И сапоги вместе с ним идут
И за него, за него, за него
Песню его как свою поют:
«А вот и гуси птицы перелётные
Краснолапчатые да мимолётные
Вот река-река и цветные камушки
Ах вы доченьки мои, дочки-матушки»
И дальше идут
Тучи катятся, не отстают
Долго ли коротко – жизнь прошла,
Солдатик шагнул и в ночь ушёл
Дочки выросли и ушли
Туча мигнула и подошла
Зубом сверкнула, садится за стол
(А на столе длинный гроб стоит
Пётр Иваныч в гробу лежит)
Что ж ты, брат – говорит ему
Песенку пел, серебром звенел
А обратился как всё, во тьму
Я и пойму – и не пойму
Как же ты вообще её пел?
С сухоньких ног стаскивает сапоги
Ставит, покряхтывая, в шкаф
В шкафу темно, и жизнь прошла
Петра Иваныча дух остыл
Одежда покинутая, чуть дыша
Висит, еле хватает сил
Но сапоги, будто в кинотьме
(Сейчас застрекочет живой квадрат)
Идут в той вечной живой весне
Где ёлки как дети твои стоят
Где птицы и звери честь отдают
Где мир – как сон, но как ладно сшит
Где вечной надежде кричат: салют
И песня сама по себе звучит:
«А вот и гуси птицы перелётные
Краснолапчатые да мимолётные
Вот река-река и цветные камушки
Ах вы доченьки мои, дочки-матушки»
И дальше летит.
В заре вечерней рдеет снег.
Коней неторопливый бег.
Полозьев санных бодрый скрип.
Метели дальней сонный всхлип.
Коней нетерпеливый бег.
Тускнеет свет, темнеет снег.
Равнин безмолвная страна.
Безмолвна бледная Луна.
В распадках тьмы чернеет снег.
Тяжёл коней уставших бег.
Бубенчик плачется с дуги
Под приближение пурги.
Вот, пала на равнину ночь,
И некому в пути помочь.
Померк в метели лунный свет
И выхода из бездны нет?
Приходит утро. Солнца луч
Прорежет толщу снежных туч.
И снова серебрится снег,
И бодр коней ретивых бег.
20 апреля 2008
Приятно слушать звуки разливаемых по пиалам и стаканам Сакэ и водки –
Это знакомый японец пришёл ко мне в гости.
Сначала мы пьём из пиал, согревающую сакэ,
Приподняв их в знак приветствия, и, выждав минуту,
Он начинает рассказ о войне начала двадцатого века,
Где вскользь упомянуты им Сахалин и Курилы.
Закончив рассказ, мы думаем каждый о чём-то своём
Какое-то время.
Затем, мы пьём из стаканов, ”содвинув их разом“
Холодную водку. Молчание длится не больше минуты
И я начинаю рассказ о войне середины двадцатого века:
Где вскользь упомянуты мной Сахалин и Курилы.
Закончив рассказ, мы думаем каждый о чём-то своём
Какое-то время.
И оба мы пьём, чуть ли не на брудершафт,
Остатки смешав двух различных напитков,
За то, чтобы ни боль Хиросимы, ни боль Нагасаки,
Нигде, никогда на планете Земля
Ни в яви, ни в снах не могли повториться.
И выждав какое-то время, его провожаю до двери.
И он приглашает меня к себе в гости,
В свой дом – небольшую уютную минку.
Я жму ему руку, кивая, oк-кей, мол,
На сносном английском сказав: ”Well, I will come.“
Идя по дороге, он тоже кивает.
Я молча гляжу ему вслед в лунном свете.
14 января 2013
Эти дома давно не жилые,
Словно покойников ряд.
Окна глазницами не живыми
Прошлого тайну хранят.
Было когда-то: в окнах мелькало
Много счастливых лиц.
Много из окон лиц наблюдало
В небе парящих птиц.
Время бесстрастно – давно не жилые,
Словно покойников ряд.
... С окон глазницами не живыми
Жизнь не вернуть назад.
Жизнь – это попросту смерти бойня
Под поминальный звон.
Окон расстрелянная обойма.
Я в ней последний патрон.
Выстрелит смерть – вытекут краски,
И почернеет окно.
И оборвётся жизни сказка –
Третьего не дано.
5 апреля 2007
О прошлом надо думать хорошо?
Оно ушло. Ни больше и ни меньше.
Шкатулка счастья, радости мешок,
Весенний ветер, силуэты женщин...
Который год валяю дурака,
Вдали от жизни, проходящей мимо.
Мечтая, что наступит День сурка,
И я исправлю то, что исправимо.
Я в руки шар беру – тепло твоей души.
В нём вижу мир и слышу звуков гамму.
Читаю слов волшебных монограмму:
”В тени аллеи миртовой тиши
Беседка. Виноградная лоза.
Скала и моря свежего дыханье.
И море цветом, как твои глаза.
И рук тепло сквозь годы расставанья.”
22 марта 2008
Повезло мне спозаранку
Обрести души покой:
На карельском полустанке
Я в траве лежу бухой.
С дачным плюшевым народом
Не хочу спешить на пляж.
И сливается с природой
Мой понтовый камуфляж.
Вижу облако-кораблик,
Парус – белого белей.
Широко раскинув грабли,
Утверждаюсь на земле.
Поздно вредные привычки
На целебные менять...
И уходят лепиздрички
Совершенно без меня.
Отклонение от курса:
Вот маячит винный магазин.
Я в нетрезвые шаги переобулся
И лечу на выставку один.
А на выставке, среди картин и стульев
Женщины порхают и воркуют,
Мышки-девушки сверкают и снуют,
Взгляды осторожные дают.
Как трамвай идет по рельсам,
Чуть звеня и чуть летя,
Я притрагиваюсь к креслам
И волнуюсь как дитя.
Заключенным в золотую раму
Пьяных и влюбленных не понять.
Я из кресла бархата воспряну,
Чтоб шаги неслышные догнать.
Мы дома. Долгий дождь тому виновником.
И лужи расплескались за края.
Пока еще с тобою не любовники,
Но, кажется, что больше не друзья.
В границах нашей ночи укороченной
Летящие часы наперечет.
И дуем мы на чай сосредоточенно,
Пытаясь делать вид, что горячо.
К стеклу рябина прислонилась листьями,
Простор наполовину заслоня,
Где в сумерках колеблется таинственно
Размытый контур завтрашнего дня.
Страницы: 1... ...50... ...60... ...70... ...80... ...90... 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 ...110... ...120... ...130... ...140... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|