Олег стянул одеяло с лица, разлепил веки на правом глазу, прислушался…. За стенкой было тихо. Тогда, разлепив веки на левом глазу, Олег повернулся к серванту, и стал гадать, сколько же сейчас времени.  

Часы уже несколько дней безмолвствовали, понурив пластмассовые стрелки. В их электронных потрохах случался какой-то абсцесс, и они мирно издохли тихой летней ночью. Поначалу Олега даже радовала эта непривычная тишина, а теперь вот, ему стало одиноко.  

Встал. Помусолил заспанное лицо.  

- Побриться бы….  

Сквозь засиженное мухами оконное стекло был виден тихий, убаюканный тенистыми кленами дворик – только это и напоминало, о том, что за стенами….  

Шаркая ногами Олег вполз на кухню, и налил себе кружечку воды. Помедлил, разглядывая полуослепшее окно, заляпанный копотью подоконник. Вода во рту приобрела приторно-сладкий привкус.  

«Нет Там ничего… нет и не было. Сказки все это».  

За окном, между тем, проплыла чернявенькая девушка, в короткой юбочке.  

«Ого… вот и коленки появились…».  

Стоп! За стеной раздалась какая-то возня… тихий стук, и….  

Олег юркнул в ванную, судорожно повернул щеколду, и, затаив дыхание, стал ждать….  

Стену опять царапали. С Той стороны…  

Квартира была. Был подъезд, дорога на работу, работа тоже, кажется, была… а вокруг – Ничто. Глухое, пыльное Ничто, в которое не хотелось верить. Был, конечно, телевизор, но что по нему передавали, было похоже на сказки: о Внешнем, о том, что за стенами, за бардюром, за соседним… брр… кварталом. Но Олег в сказки не верил. Он жил реальной жизнью в реальном мире.  

Дворик за окном – это тот же телевизор. Его на самом деле нет, это просто картина, прилипшая к стеклу.  

Всех, кто верил во Внешнее, Олег считал позерами, и бездельниками. «Делать им, больше нечего – твердил он, глядя в окно – как дети малые, лезут вечно не в свои дела, пока им бошки не пооткручивают…».  

Уже несколько месяцев стену кто-то скоблил. Поначалу тихо, – так будто мышь грызла плинтус – но с каждым днем все настойчивее, назойливее, ночью раздавались даже глухие удары, как если бы стену долбили кувалдой.  

А с тех пор, как замолчали часы, Олег стал различать еще какие-то звуки – шуршание, треск, щелчки, что-то отдаленно напоминающее людскую речь, по мере того, как истончалась стена эти звуки становились все отчетливей, и мало-помалу Олег стал различать отдельные слова, но смысла их все же не понимал.  

Единственным его спасением теперь была прохладная темнота ванной, он сидел там, под лучами жидкого света, сочившиеся сквозь узенькое окошко, под потолком, подолгу перебирая кипы газет, листал пожелтевшие от древности манускрипты.  

Даже когда все стихало он еще долго не высовывал носа из своего логова, вслушивался в тишину квартиры, потом понемногу перебирался через порог, и, плюхнувшись в любимое кресло улетал в сон, такой же приторный и пыльный, как его квартира.  

Но сейчас шум никак не стихал, а в ванну, как назло не проникал свет. От гулких ударов жалобно поскрипывал рукомойник, в стиральной машине сонно шевелилась центрифуга, Олег и сам подпрыгивал, чувствуя, как от страха съеживаются потроха.  

- Ну все… – сказал он себе – нужно позвонить… в ЖЭК, нет в милицию, в конце концов….  

Сказал, прекрасно понимая, что ни «ЖЭК’а», ни так называемой «милиции», в природе попросту не существует, и звонить им, это все равно, что взывать к античным богам.  

В коридоре затрещал звонок, и тут же безобразия за стенкой прекратились. Олег выскочил из ванной, бросив быстрый взгляд на коварно распахнутую спальню, и метнулся к двери.  

- Слава богу, Ксюха…  

Ксюха была одета совсем не по-летнему, – на ней была дешевая китайская курточка, и кашне.  

- Простыла… – объяснила она – покурим?  

- Угу… сейчас… подожди-ка на крыльце.  

Крыльцо было последним бастионом, перед безжалостным Внешним. Отсюда можно было подышать свежим воздухом, поглазеть на летнее великолепие девичьих коленок, порадовать глаз живописной правдоподобностью двора….  

- Часы сломались? – деликатно поинтересовалась Ксюня.  

- Ну да… сдохли… – Олег слегка прищурился. Солнце било ему в глаза.  

- В стену долбят?  

- Ну да… нужно позвонить… что за хрень творится, не понимаю… днем еще ничего, а вот ночью… хоть иди в ванну да вешайся….  

Олег вдруг сам ужаснулся своим словам. «Скажешь тоже – вешайся! Совсем крыша едет…».  

Ксюня поежилась, сложила губы трубочкой, процеживая сквозь них тоненькую струйку дыма.  

- Ко мне тоже скребутся – обреченно вздохнула она.  

- Давно?  

- Третий день… что делать – не знаю….  

Молчание. Мимо, уткнувшись взглядами в асфальт шли прохожие… но… что это? Вон чудик, по сторонам глазеет! «Вломить бы ему – подумал Олег – небось дома не сидит, шляется повсюду… вызнает… вынюхивает… я вон, лучше телек дома посмотрю… ну… конечно… чего смотреть по сторонам-то? Дома как дома, люди как люди… роматик, мать его…».  

- Ну… я пойду…  

- Олеж, постой – промурлыкала Ксюня – пойдем на концерт… Пашка билеты достать обещал….  

- Какой концерт! У меня дома такое творится… вот я все сейчас брошу, и как в омут с головой!  

И хлопнул дверью, про себя твердо решив позвонить в ЖЭК.  

Телефон встретил его холодным безразличием языческого алтаря.  

«Так я и думал… лучше Катьке позвоню… потом…».  

В спальне что-то творилось. Еще в прихожей Олег разобрал новый звук, и этот звук напугал его куда сильнее всех предыдущих – с потолка сыпалась штукатурка.  

«Значит все… конец…» – решил он, а вслух крикнул:  

- Нет! Не подходи! Оставайся там!  

За стеной ворочалось что-то огромное, грузное, снова и снова обрушивалось на стену.  

Олег отступил назад, судорожно шаря вокруг, в поисках какого-нибудь оружия. Нечто уже рычало от нетерпения, выскребая рыхлую известку. Вот задергались обои, потревоженные шевелением кирпичей, вот на пол высыпало рыхлое красное крошево, Олег развернулся, чтобы бежать в ванную, но ванной уже не существовало, уже ничего за пределами спальни не существовало, стена содрогалась в последних корчах, из нее уже выпадали обломки кирпичей, Оно ломилось, расширяя прореху, Оно проникало в комнату, расшатывая стену.  

Стена с вывалилась натужным треском, и разметав остатки приторного спокойствия, Оно вошло в спальню, и Олег понял, что Оно такое, и что происходит с ним… нет, уже произошло… он хотел закричать, но удушливая громада уже нахлынула на него, и поглотила.  

Я не хочу сказать, что я бедная и разнесчастная. У меня есть дочь Софья от первого брака, у меня есть ты. Только меня у тебя нет, и ребенок уже становится больше сам по себе. Ребенок растет, а я по-прежнему остаюсь невостребованной тобой. Мои электронные письма доходят до тебя и отскакивают бессодержательным «у меня все хорошо», как и мои слова Софье о том, чтобы она не ходила с голой спиной. Понимаю, что я для тебя – лишнее доказательство того, что тебе нужно разводиться с женой. Думаешь, со мной можно переспать, чтобы понять это? Конечно, можно, только ты же не видел, как я утром ревела.  

Ты пришел тогда вечером пьяненький. Улыбался, но я видела, что ты просто запутался в своих семейных отношениях. И устал. Усталость человека за версту видно, как бы он этого не скрывал.  

Что ты говорил мне тем вечером, не помню, я боялась, что Софья вернется от подружки раньше, но потом она позвонила и попросила разрешения остаться ночевать у той девочки. Конечно, я разрешила. И успокоилась. Я поила тебя чаем, заворачивала своей нежностью и вниманием, как теплым пледом. Я видела, как ты согревался, прижимался ко мне. Эти минуты я сейчас отношу к лучшим в моей жизни.  

Ты читал мне стихи, которые писал много лет назад. Они пахли весной и стремлением жить. Я посмотрела на тебя, бывшего поэта. Боже, как же ты изменился, подумала я. Жизнь выбила из тебя желание писать стихи, потому что стихи никому уже не нужны. Жизнь выбила из тебя само желание жить, потому что жизнь никому не нужна. Ведь одному человеку зачем жить? Жизнь дана, чтобы делиться ею с другими. А тебе и делиться не хочется. Говорят, в нашей стране все больше становится эгоистов-одиночек, которые сидят в Интернет по разным углам и им ничего больше не нужно. В этом утверждении я немного узнаю тебя.  

После стихов мы какое-то время молчали. Перед глазами сразу выплыли незаметные еще пять минут назад старые остановившиеся часы, затертая блеклая скатерть, облупившаяся местами краска на оконной раме. Мне стало стыдно этого. Я подумала, что ты тоже заметишь все, что мне не удалось накопить для уюта. Но, по-моему, ты не заметил. Ты погрузился в себя и просто смотрел на поломанный шоколад на блюдце. Потом ты встал и так запросто сказал: «Ладно, поздно уже, пойдем спать». Ты всегда раньше уходил домой, а тут такое. Но я не решилась расспрашивать тебя…  

Интересно, а ты слышал, как в темноте стучало мое сердце? Или ты помнишь только сам экшн? Потом ты ничего не говорил мне, только шлепнул по попе, когда я побежала в душ. Я вернулась дрожащая от холода и беззащитная, а ты уже спал. Я легла рядышком, долго разглядывала тени и думала, что они совсем не страшные, как казалось в детстве.  

Утром, когда я проснулась, тебя не было. Ты даже не разбудил меня, не попил чаю, ты просто ушел, оставив меня одну. Знаешь, как обидно! Ты просто пытался разобраться в себе, не думая, что я тебе принадлежу. Тем утром ты предал меня, но и это я готова была тебе простить.  

Все ближайшие дни я ждала тебя. Напролет. Ты не звонил, не слал смс, не отвечал на электронные письма. А потом появился, стал отвечать на мои письма, но таким тоном, будто между нами ничего не было. Как же это больно. Я ловила между твоих скудных строк ощущение, что в твоей семье становится все хуже, она попросту разваливается. Ты дышал через раз, а я не дышала совсем. И искусственное дыхание – размещение анкеты на сайте знакомств – не помогало мне. Не помогает и до сих пор. От меня каждый чего-то ждет (чаще, конечно, секса), но никто не хочет отдавать что-то взамен. Да и мне тоже больше нечего отдавать, я отдала себя тебе.  

Я больше не хочу любить тебя. Точнее, я больше не могу добиваться своей любви. Мы оба устали. Теперь я поняла, что мы оба устали от жизни.  

- Привет, я – Вася! – устало поздоровался Вася в трубку.  

Ему ответил такой же усталый и замученный голос:  

- Здоров, я – Петя!  

- Твоя тоже блондинка?  

- Ага, как ты догадался?  

- Да они ж все – ОДИНАКОВЫЕ! – последнее слова Вася произнес по слогам. – Диктуй.  

Петя бодро продиктовал логин, пароль, и номер айпи, с ftp которого надо было забрать документы.  

- Ну как? – поинтересовался он через несколько минут.  

- Отлично.  

На прощание они на всякий случай обменялись аськами ("хрен знает, сколько нам с этими дурами еще работать?!"), пожелали друг друг терпения и положили трубки. Разговор занял 2 минуты.  

За три часа до этого.  

- Катя, привет! Это Катя из компании «Трусы и лифчики». Мне тут макетик принесли, надо бы напечатать... Как тебе передать?  

- Ну не знаю – протянула тезка... – у нас курьер заболел.  

- У нас тоже! – расстроилась первая Катя. – Что же делать?  

- Знаешь! Есть в интернете такие сайты...  

И первая Катя поведала второй Кате, что есть на просторах интернета такие сайты, куда один человек может выложить большой файл, а другой забрать.  

- А ты адрес знаешь?  

- Неа – флегматично ответила Катя.  

- Ну ладно! – вздохнула ее тезка. – Пойду у админа спрошу.  

Два с половиной часа назад.  

Катя из «Белья и лифчиков» шла к админу, он сидел в соседнем кабинете, но дорога к нему была трудна и опасна, потому что проходила мимо зеркала.  

Полтора часа назад.  

- Петя! Я тут узнала, такую вещь....  

И Катя поведала Пете длинную историю про такие сайты в интернете, куда один человек может выложить документ, а другой может забрать...  

- ... и теперь даже курьеры не нужны. – закончила она свой рассказ.  

Петя посмотрел внимательно на Катю и поведал ей другую печальную историю, про эфтипи, фар и тотал коммандер. Выдал пароль, логин и айпи.  

- Все поняла?  

- Все поняла! – сказала Катя, но кивать не стала, боялась растрести только что полученные сакральные знания.  

Час назад.  

- Петь, а Петь! – жалобно проблеяла Катя в трубку. – Я пока шла забыла, что ты там говорил про фар и какой-то там коммандер?  

- Вот дура! – сказал Петя, зажав трубку рукой. – тотал, тотал коммандер!  

- Ага, спасибо.  

Полчаса назад.  

- Кать! Это Катя из «Белья и лифчиков» ну как скачали.  

- Нет. Пишет что пароль или логин не верный...  

- Нда!  

- А может вашего админа с нашим соеденить!  

- Соединяю...  

- Петь, поговоришь с их админом, а то там что-то не получается...  

- Давай – устало.  

- Соединяю.  

- Соединяй. – и зажав трубку рукой. – Дура.  

Двадцать минут назад.  

- Петь, ну что получилось?  

- Так ты ж не соединила. Ты просто трубку бросила.  

- Да? – удивленно.  

- Да! Дай им просто мой телефон и скажи, чтобы сами звонили.  

две минуты назад.  

Привет, я – Вася!  

- Здоров, я – Петя!  

- Твоя тоже блондинка?  

- Ага, как ты догадался?  

- Да они ж все – ОДИНАКОВЫЕ!  

Все события выдуманы, все совпадения случайны. СЛУЧАЙНЫ я сказала!  

Утром за окном снова мело. И когда эта зима закончится? Я ведь не из праздного любопытства интересуюсь, мне надоело каждое утро откапывать свою машину. Хотя, положа руку на сердце, собственноручно мне ее откапывать только один раз пришлось, когда я проспала, и ни одного знакомого автолюбителя рядом не оказалось.  

Сегодня с утра ее снова засыпало снегом. Хорошо рядом оказался сосед, любезно предложивший свою помощь. Когда, рассыпавшись в благодарностях, оказалась за рулем, Ласточка отказалась заводиться. Проведя минут 15 в тщетных попытках, я вылезла из машины и в сердцах пнула ее ногой. Правда сразу же перед ней извинилась. Ласточка у меня капризная, может обидеться и вообще ездить откажется.  

- Что не заводится? – спросил меня Миша, сосед сверху, с которым мы периодически откапывали наши машины. Точнее он откапывал, а я бегала вокруг и причитала, что опаздываю на работу.  

- Ага. Вчера ведь нормально все было… а сегодня не заводится.  

- Я смотрю она у тебя чистенькая. На мойке вчера была?  

- Ага. Я за своей машиной слежу. – гордо заявила я.  

- Ну и чего ты тогда хочешь? Кто ж в такую погоду машину моет? Не заведется она у тебя.  

- Что вообще? – этого мне еще не хватало.  

- Ну вообще может и заведется, а сегодня нет.  

- А ты уверен? Может, посмотришь? – спросила я его в надежде, что все не так серьезно. И он тут же обнаружит неисправность, и я смогу отправиться на работу на своей Ласточке, а не на метро.  

- Да не заведется она. Не надейся. У нас вчера на работе девчонка тоже свою помыла. У нее такая же как у тебя. Часа 4 с ней провозились. Пришлось так и оставить возле офиса.  

Черт-черт-черт. Трижды. Черт-черт-черт. А я еще так обрадовалась вчера, что на мойке очереди не было, машинку мою так быстро помыли, да еще отдушку бесплатную подарили.  

Пришлось на метро ехать.  

Боже! Сколько же в метро народу. И куда они все едут с утра пораньше? Интуитивно я догадывалась, что на работу, но от этого как-то не легче.  

Меня зажали так, что я даже рукой пошевелить не могла. Открылись двери. Люди потянулись к выходу. И тут моя сумка начала исчезать с моей руки. А я даже рукой пошевелить не могла, чтобы ее поймать  

- Сумку, сумку верните! – закричала я и ринулась к дверям. Куда, по моему мнению, ушла сумка. И мой паспорт. И мои ключи от квартиры. И даже мобильный телефон. Но выбраться не удалось. Пока распихивала локтями людей, на встречу хлынул поток входящих, и я снова оказалось плотно прижата к окружающим в позе стойкого оловянного солдатика.  

Мысли путались. Что в таких случаях надо делать я не знала. В сумке осталось вся моя жизнь: ключи от квартиры, кошелек, пропуск на работу, документы, телефон. И новенькие духи, которые я вчера только купила. В центе Москвы я оказалась совершенно беспомощной.  

Вернулась на предыдущую станцию, в надежде, что грабитель, забрав телефон и деньги оставил сумку с документами на станции. На платформе ничего не было. Точнее там много чего было, но сумки моей не было.  

Что делать? Ринулась было искать милицию, но передумала. Решила сначала добраться до работы и с кем-нибудь посоветоваться.  

На проходной, по закону подлости стоял новый охранник.  

- Пропуск! – сказал он безразлично.  

- Понимаете, у меня сегодня машина не завелась, я ее вчера помыла, вот она и не завелась, пришлось в метро ехать, а в метро у меня сумку украли, а в сумке кошелек был, а в кошелке пропуск. … поэтому пропуска нет. – я попыталась пустить слезу, но на морозе не очень-то и получилось. – Но я здесь работаю. На третьем этаже…Честно-честно! – подытожила я, попытавшись кокетливо похлопать ресницами, что тоже не очень-то получилось после попытки пустить слезу.  

- Без пропуска нельзя. Нет пропуска, тогда давайте паспорт, я вам выпишу временный.  

- Видите ли, паспорта тоже нет. Его украли вместе с сумкой.  

- То есть, у вас никаких документов нет?  

- Никаких! Не документов. Не телефона. Даже 10 рублей и тех нет. У меня, их вместе с сумкой украли  

- Что здесь происходит? – раздался за моей спиной до боли знакомый голос. Слух меня не обманул, Петров собственной персоной.  

- Да, вот, у девушки пропуска нет, а она требует, чтобы я, ее пропустил…  

- Ну и пропустите! Я за нее ручаюсь – сказал Петров и подмигнул мне. – Она точно не террористка. Проходите, Марина.  

- Спасибо! – я испытала такой прилив благодарности, что даже забыла за что не люблю этого надменного индюка.  

- Не за что. Что у вас случилось?  

- Сумку украли….  

- Из машины? Барсеточники?  

- Нет, я сегодня на метро. Машина не завелась.  

- Дайте, угадаю. Вы ее вчера помыли?  

- Вы очень догадливый. – я постаралась вложить в свои слова побольше сарказма. – спасибо за помощь. Мне пора. – и я шагнула в лифт.  

- Марина, у меня к вам предложение … – но двери лифта закрылись, и я так и не узнала, что за неприличное предложение хотел мне сделать Петров. Наверняка хотел попросить о каком-нибудь одолжении за свою бесценную помощь.  

По дороге к своему столу успела нажаловаться всем на свою беду, всем кто попался на глаза. Плюхнувшись за свой стол, тут же позвонила Катьке. Подруга вдоволь наохавшись изъявила готовность одолжить денег, шмоток, пустить переночевать и вообще всячески разделить со мной тяготы моей нынешней обездоленной жизни.  

Следующий звонок сделала маме, снарядив ее к себе домой менять замки, пока неизвестный злоумышленник не успел вынести из моей квартиры все наиболее ценное, включая вредную собака Марту неизвестной породы. Предположительно такса.  

По уму, конечно, первой надо было звонить маме, но это по уму… Мама настоятельно советовала ехать в милицию.  

Паспорта нет, денег нет, ключей от квартиры и тех нет. Хорошо хоть есть мама и лучшая подруга.  

Только я положила трубку, как зазвонил телефон:  

- Марина это тебя!  

- Кто?  

- Оля, какая-то говорит, что сумку твою нашла.  

- Соединяй. – неужели не придется ехать в милицию. – да? – сказала я таинственной Оле.  

- Здравствуйте! Это Марина Владимировна Романова?  

- Да это я! Моя сумка у вас? Где вы ее нашли?  

- Да у меня. Вы знаете… я ее у себя на локте нашла. Я знаю, что это странно звучит. Но когда я из вагона вышла, ваша сумка у меня на руке висела. Может я случайно рукой в ручку попала… Я вышла, подождала на платформе, может кто-нибудь придет за сумкой, но народу много было. И я никого не увидела. Вы, извините, пожалуйста. У меня правда случайно получилось… Мне пришлось в сумочку залезть, вдруг там документы бы были, а там визитница с вашими визитками. Вот я и позвонила.  

- Оля, спасибо большое, что позвонили. Я уже успела с ней попрощаться, и с документами тоже. Думала, что украли…  

- Я правда случайно.  

- Я вам верю. Чего только не бывает. А вы сейчас где?  

Оказалось, что не далеко. Я бегом выскочила из офиса. И только выбежав из проходной, поняла, что до Оли как-то надо добираться, а денег нет.  

Вернулась на проходную.  

- Пропуск! – безразлично спросил охранник  

Я попыталась еще раз объяснить ему про сумку, но быстро поняла, что бесполезно. Он твердо решил меня не пускать.  

Я встала возле проходной, повертела головой в разные стороны, в надежде встретить кого-нибудь из знакомых, который будет столь любезен, что подбросит меня на встречу с моей сумкой. Или хотя бы денег на машину одолжит.  

- И снова здравствуйте! – сказал Петров, выходя с проходной мне на встречу. – Что-то мы с вами сегодня часто встречаются.  

- Сумка нашлась, а я ее забрать не могу. – сказала я подошедшему Петрову. Попутно обругав себя за плаксивость, которая прозвучала в голосе.  

- Подбросить? Заодно и об обеде договоримся – Петров был сама любезность.  

- О каком обеде?  

- Вы как раз на лифте уезжали, когда я вам хотел предложить вместе пообедать. Вот по дороге и обсудим: когда и где.  

Сначала хотела отказаться, все-таки: я девушка порядочная за обеды не продаюсь. Но потом стало как-то не удобно. Он мне тут помощь бескорыстную предлагает, а я еще пообедать с ним отказываюсь. Договорились на завтра.  

При встрече Оля краснела, и бесконечное число раз извинялась: за то, что случайно украла мою сумку, за то, что ей пришлось ее открыть, за то, что (о, ужас) она по ней была вынуждена лазить (тут уж пришлось краснеть мне, так как в моей сумке можно найти все от презервативов до недоеденных шоколадок).  

От денег Оля отказалась, а я отказалась проверять все ли на месте, в отместку. А еще говорят, что у нас не осталось кристально честных людей.  

В благодарность сводила Ольгу в кафе. Она оказалась очень интересной девушкой. С тех пор, у меня появилась еще одна подруга. Иногда я дразню ее честной воровкой.  

А с Петровым мы пообедали, и поужинали, и даже позавтракали. Но это уже другая история.  

Создать Зарубки на Дереве Пространств  

чтоб вспомнить опыт прошлых жизней  

чтоб быть осознанным и чтобы научить людей общаться  

на уровне другом, на уровне без чувств, на уровне Информационном  

очищенном от лишних образов и звуков  

Пропасть на время в Подпространствах Мира  

чтоб проявить в телесный мир значенье чистых колебаний  

Мне душно здесь, но Мыслями Я чищу путь  

Мне помогают звуки флейт, Я создаю вибрации для очищений  

Земля так хочет помощи от Нас  

что сделать может все, что Мы попросим  

и благодарно ей же возвращаем структуры тонкие, как нить  

и Я просил у Матушки Земли дать сил, чтоб не сдаваться  

и Мне Она давала все, что попрошу.  

Просите 

…В этот момент ей показалось, что всё зыбко и эфемерно в их отношениях. Недомолвка, неловко сказанное слово-упрек, даже не успевшее вырасти до размеров спора, а тем более скандала, – заставили ее замкнуться, захлопнуть створки своей раковины бесшумно, но плотно.  

Лицо ее сразу подурнело, опустившиеся уголки глаз и губ напоминали грустную скобку. Она молчала, прятала глаза, ощущая жаром в затылке его взгляды.  

Муж ушел на работу, а она всё продолжала спор, теперь беззвучно, внутри себя. Обида – не на него даже, а на кого-то сидящего в ней самой, захлестывала ее целиком, не давая трезво посмотреть на то, что произошло.  

А что, собственно, произошло? Он сказал, что не хотел бы приезда ее детей. В его осторожных словах промелькнуло опасение, что они могут стать обузой, вечной проблемой, когда еще и их совместное житье не вполне обустроено.  

Она не стала убеждать его, что мальчики уже достаточно взрослые и садиться на шею новоиспеченному мужу мамы им не позволит элементарная гордость мужчины. Что даже если они и надумают переехать в тот же город, то единственно из стремления вернуть ощущение семьи, которого им недостает. Что желание быть ближе к самому близкому человеку – абсолютно естественное.  

Так ей казалось.  

Но ничего этого она не сказала.  

Она не могла просить его стать отцом ее взрослым детям. Отец у них был. Маленький, совсем седой, незлобивый и уже окончательно спившийся. Младший сын, с отцовскими генами любви ко всему сущему, жалел своего «старика», при случае покупая тому продуктов – на закуску никогда не хватало. Старший же снисходил к папаше редко. В его сыновнем чувстве было столько же презрения к родителю, сколько и стыда за него.  

О любви к отцу разговора не было вообще…  

«Ну чего ты боишься? – спрашивала она мужа мысленно. – Что моей любви на всех не хватит? Что тебе придется делить меня с моими сыновьями? Глупенький! Неужели ты не понял, что свой выбор я уже сделала. И давно. Когда переехала к тебе, вся, со скарбом вещей и надежд. Я не жгла за собой мостов, но пришла к тебе хоть и со страхами, но все же без оглядки на прошлое.  

Я… очень тебя люблю. Ты – самый главный для меня человек. Ты чувствуешь? – я рядом с тобой каждую минуту, даже когда мы далеко физически.  

Я с тобой. Но я не могу забыть, что я еще и мать своим сыновьям. Да, я больше не стираю им, не готовлю, не бужу по утрам. По ночам сплю, а не мечусь беспокойной тенью у темных окон в ожидании.  

Да-да, я помню, ты боялся, что я буду маяться душой в переживаниях за детей.  

Так родители за своих детей болеют всегда. И неважно, вместе с ними живешь или в другом городе. Раз в год видишься или ежедневно. Это в природе человеческой, особенно женской, материнской.  

И это – любовь к своим детям – ну ведь не патология это, не болезнь, не желание заслонить их, словно клушка своих желторотиков, от трудностей. Это обычное человеческое чувство.  

Ведь и ты любишь своих детей…  

Я отпустила своих мальчишек – во взрослое, серьезное плаванье. Я отпустила их именно потому, что люблю. И это для меня самое трудное. Понимаешь? Но им в этом плаванье важно знать, что на берегу их ждут. Любят…»  

Она как-то незаметно для себя распалилась. Теперь уже горела не только шея, но и щеки, лоб. Она не могла понять, то ли это от внутреннего, душевного волнения, то ли и впрямь поднялась температура. Ах да, накануне она, разгоряченная готовкой у плиты, выбегала из теплого нутра дома на улицу, в сырую промозглость, в одном халатике…  

Прилегла на диван, укрывшись пледом. Не заметила, как задремала. Проснулась оттого, что ее колотило. Голову сдавливало жарким обручем, мешая сосредоточиться. Мысли то путались в клубок, то, сбиваясь в стада, неслись по знойной саванне… Очень хотелось пить. Губы, враз пересохшие, не могли сладить с шершавым, тоже сухим, языком, пытавшимся хоть чуточку их увлажнить.  

В комнате было совсем темно. И страшно жарко.  

«Зачем он натопил печь? Ведь на улице лето… Как я люблю лето… Солнышко. Жарко… Боже, как жарко… Как хочется пить…»  

Она снова провалилась в забытье. Вернувшийся вечером муж такой и застал ее – на диване, с пледом в ногах, с растрескавшимися, сухими губами и пылающим лбом.  

Она пролежала в своей жаркой лихорадке несколько дней, то приходя в себя и путая день с ночью и не узнавая окружающего, то ныряя в беспокойный, но спасительный сон. Иногда, в горячечном бреду, она разговаривала со своими мальчиками, наказывая им не играть на улице допоздна… Просила пить… Снова – сыновьям: «Вы зубы почистили?..»  

Температура, наконец, спала, и болезнь начала потихоньку отступать. Сон ее стал спокойнее, и она больше не бредила.  

На десятый день она проснулась с нестерпимым желанием что-нибудь съесть. И с чувством, что совершенно здорова. Комнату заливало теплым осенним светом. Уютно гудела печь. А в кресле рядом с диваном спал муж – заросший щетиной, с темными кругами под глазами. Такой родной и близкий. До слез.  

Она долго, с нежностью, смотрела на него. Наконец, он проснулся – от ее взгляда. Как же рад он был ее видеть – похудевшую, со спутанными волосами, еще бледную, но с прежним живым блеском в милых глазах…  

– А давай мы твоих мальчишек в гости пригласим, – сказал он, словно продолжая только что прерванный разговор. – Как ты на это смотришь, а?  

– Я – положительно! – просияла она глазами. – Только покорми меня завтраком, ладно? Есть хочется – ужасно!..  

Кошка тихонько пробирается на стол, ложится на тоненькую стопку испорченной бумаги в углу и смотрит, как я пишу. Внимательно смотрит. Словно хочет проследить, чтобы я писал хорошо. Как будто она мой учитель литературы, который ничего не говорит, нигде, ни взглядом, ни намёком не поправляет меня, никак не даёт понять – на правильном ли я пути, а просто смотрит. Словно это именно она дала мне домашнее задание, а теперь просто наблюдает за его неукоснительным выполнением. Хладнокровно. Я бы даже сказал равнодушно. Можно подумать, она знает, что на самом деле главная функция любого учителя – давать задание. И следить за его выполнением. Не нужно ничего больше. Если ученик имеет способности, и будет при этом выполнять задание (и за этим как раз должен проследить учитель), то мастерство, рано или поздно, придёт. Никуда оно не денется. И не нужно ничего подсказывать или поправлять. А если ученик не имеет способностей, то довольно скоро ему надоест выполнять задания, и она обнаружит, что оказывается это было не его дело.  

Однако, способному ученику обязательно нужно давать задание, ибо сам он всегда найдёт повод не садиться за стол. Где есть способности, там же и огромная, а при самостоятельных потугах, так чаще всего и непреодолимая, лень.  

Вот почему моя кошка тихонько пробирается на мой стол, как только я сажусь за него, укладывается поуютнее в самом уголке, чтобы не помешать, и смотрит – пишу я, или, вот как сейчас, валяю дурака.  

-Ты знаешь, пап, у нас разная мама,- заговорщически сообщила мне Варька, -Она то одна, то другая. Корнелий тоже не всегда одинаковый, хотя лапы и хвост те же. Да и ты...  

Тут она запнулась.  

-Почему так? Вы все- это вы, но разные. Мама с нами- это наша мама, когда говорит по телефону по работе, это уже не наша мама, хотя, очень похожа, когда с тобой, вроде и не мама вовсе, т.е. не взрослая, а со мной и подружка, и мама.  

Отвечать на вопрос надо было, я знал что сказать, не знал как. Я начал выкручиваться.  

-Вот, ты играешь с куклами, ты для них то подруга, то мама, то продавец в магазине, то еще кто-то. Ты все время меняешься. Так и взрослые, только они играют в свои взрослые игры и в каждой игре свои правила.  

Варька внимательно прослушала мой невразумительный монолог.  

-Что-то у меня уже живот урчит, мама на кухне чем-то вкусным пахнет. Пап, пойдем к ней, поиграем в семью за ужином. 

Пятнадцатое апреля  

Дочь маминой ближайшей подруги вышла замуж. Мама теперь второй день активно боится, что я засижусь в девках. Сегодня предприняла первую попытку устроить моё личное счастье. Заводит пространные беседы про сына своей сотрудницы, который скоро окончит институт с красным дипломом, и ему приходит пора заводить семью. Делаю вид, что не понимаю, куда она клонит, но в тайне ужасаюсь. Не надо мне никакого Миши с красным дипломом! Видела я этого Мишу, от его занудства цветы на подоконнике завянут! Сама найду себе жениха. Зря, что ли все книжные завалены брошюрками типа «Как влюбить в себя любого» или "Устройте свою личную жизнь"? Я же не дурней паровоза, в самом деле! И даже не очень страшная.  

Шестнадцатое апреля.  

Авторы книжек разошлись во мнениях относительно того, имеет ли внешность какое-то значение при налаживании личной жизни. Одна утверждает, что если твои параметры не 90-60-90 при росте не меньше 175, то пока это не будет исправлено о личной жизни стоит забыть, а другая говорит, что это всё ерунда, и если ты в себя веришь, то остальное вторично и вообще, мужик не собака, на кости не бросается. Поскольку у меня нет ну совсем никакого желания сидеть на диете и подрастать на полголовы, соглашусь с автором второй книжки. Кстати, если у собаки есть выбор между костями и мясом, она тоже вряд ли кинется на кости… Джек, подтверди!  

Семнадцатое апреля  

Зато авторы всех попавшихся мне руководств по охмурению с поразительным единодушием утверждают, что неизвестно, за каким углом меня поджидает Мужчина Моей Мечты (далее сокращённо именуемый МММ), поэтому надо в любой момент быть готовой к исторической встрече. Я вообще-то думала, что за углом поджидают злобные грабители с пистолетами, но психологам видней… В общем, извлекла из шкафа самую короткую юбку, какую удалось обнаружить, завтра прямо с утра буду готова ко всему. Конечно, выгуливать собаку по окрестным буеракам было бы удобнее в джинсах, но авторы говорят, что если МММ увидит ненакрашенное лицо и джинсы модели «где наша не пропадала», то в ужасе убежит. А я не хочу, чтоб от меня сбегали в ужасе. У меня под маминым влиянием и так почти комплекс неполноценности.  

Восемнадцатое апреля  

Пока искала туфли на каблуках, натягивала юбку и красила глаза, Джек от нетерпения пританцовывал перед дверью. В итоге сделал лужу прямо на лестничной клетке. Провела упоительные два часа, отмывая площадку с хлоркой. Заведёшь себе какую-нибудь личную жизнь в таком дурдоме, как же!  

Девятнадцатое апреля  

С одной стороны, дело сдвинулось с мёртвой точки: со мной за сегодня три раза пытались познакомиться мужчины. А с другой стороны, можно сколько угодно обвинять меня в политической некорректности, национализме и чём угодно ещё, но я, говоря о женихе, имела в виду всё же не кавказца предпенсионного возраста, размахивающего волосатыми руками с дирижаблевидными пальцами и кричащего вслед: «Дэвушка! Идитэ ко мнэ!», а все трое сегодняшних были, как на подбор, такими.  

Двадцатое апреля  

Попробовала усложнить задачу и перед выходом из дома внушить себе, что являюсь самым красивым существом, когда-либо жившим на этой планете. Минут десять рассказывала себе о собственной неземной красоте, а потом посмотрела в зеркало. В связи в тем, что до утра готовилась к контрольной по экономике, красота была действительно какая-то марсианская: цвет лица бледный с прозеленью, глаза, как у совы, щёки запали… А ещё я ногу подвернула: Джек увидел вдалеке незнакомую собаку и решил, что надо с ней познакомиться, а я-то на каблуках и в юбке не могу передвигаться с такой же скоростью, как он… Мама теперь ходит с победоносным видом (как же, она ведь всегда говорила, что у неё дочь недотёпа) и зудит: а я говорила, не выпендривайся, ходи в джинсах… Как будто не она меня подбила искать жениха.  

Двадцать первое апреля  

В связи с тем, что надо через неделю сдать курсовую работу, а она у меня даже не в зачаточном, а в противозачаточном состоянии, жених временно откладывается. Правда, слегка позаигрывала с соседом по читальному залу: «Молодой человек, вы мне книжку с верхней полки не достанете?… Ой, спасибо, ой, чтоб я без вас делала… А как вас зовут? Володя? Приятно познакомиться, а меня Надя!» А потом пришла Света Васильева и загубила всю малину. Кто ж, ёлы-палы, знал, что она с ним полгода встречается и уже прикидывает, какого фасона белое платье ей подойдёт?! Она, правда, была в хорошем настроении, не стала выцарапывать глаза, но всё равно начинаю проникаться тезисом старых дев «Все мужики либо сволочи, либо уже заняты». Это ужасно.  

Двадцать второе апреля  

Сегодня в метро подошёл ко мне нетрезвый дяденька лет сорока, говорит: «Вашей маме зять не нужен?». Я говорю, да, мол, очень нужен, она меня совсем запозорила: трое детей, а мужа нет! Дяденьку как ветром сдуло. Ну и что, что я про детей наврала? Мог бы проявить благородство!!! Все мужики, далее по тексту.  

Двадцать третье апреля  

Чудом нашла у двоюродной сестры Ани готовый курсовик на нужную тему. Ура! Потом та же Аня познакомила меня со своим однокурсником Жоржем (по паспорту Юриком). Он такой обаятельный, любимчик всех студенток. На прощание пытался поцеловать, но я подставила щёку: а то ишь ты, какой быстрый, порядочные девушки так быстро не поддаются, к тому же анина мама тётя Таня как раз выходила в коридор, имидж особы железобетонных моральных устоев мог серьёзно пострадать. На всякий случай всё-таки взяла у него телефончик. Будет себя хорошо вести — позвоню. Свой номер не сказала из принципа. А то вдруг он будет звонить в три часа ночи и спрашивать, сколько стоят лифчики маленького размера (мне однажды уже так звонили. Трубку взял папа… Не знаю уж, что он им сказал и в каких выражениях, но с тех пор мой телефон после десяти вечера молчит, как Мальчиш-Кибальчиш под пытками).  

Двадцать четвёртое апреля  

По поводу общения в книжках просто ужасающее количество рекомендаций. Во-первых, надо делать комплименты. Причём, не абы какие, а убийственные. То есть, посмотреть на человека, подумать о нём что-то такое, чего ты бы ему ни за что не сказал, и сказать именно это и именно сейчас (имеется в виду что-то хорошее. Сказать надоедливому преподавателю: «Антон Анатольевич, вы меня достали, как арабские террористы мировую общественность!» – это немножко другое, хотя временами очень хочется). Во-вторых, надо, по возможности, говорить только факты, без лишних украшательств и словесных финтифлюшек. Тут, правда, я чего-то не понимаю. С комплиментами это плохо сочетается: я, допустим, рвусь похвалить новую стрижку Тёмы. Я бы как сказала? Я бы сказала: «Ой, Тёма, какой ты весь из себя красивый с этой стрижкой, прямо как Бандерас в молодости!!!». А нельзя. Надо, по книжке, просто сказать: «Ты с этой стрижкой похож на Бандераса в молодости!». А откуда Тёма знает, нравится мне Бандерас или это кровное оскорбление? Ещё там советуют называть нравящихся людей детскими именами. Типа, это создаёт особую интимную атмосферу доверия. Я отогнала смутные ассоциации с Ильфом и Петровым ("Как вас звали в детстве? Кисой? Выше голову, Киса!") и мысли о том, что я сама лично побью по голове любого, кто сейчас, в девятнадцать лет, назовёт меня Дюсей, но всё равно как-то сомневаюсь. Я тут на днях встретила бывшего одноклассника Мишу, долго в красках представляла его лицо, услышь этот двухметровый шкаф обращение «Мишутка». По всему выходит, зрелище презабавное.  

Двадцать пятое апреля  

Позвонила Жоржу. Мило поболтали, он очень обрадовался, услышав комплимент по поводу своих красивых ушей, в ответ как честный человек пригласил меня в субботу в кино. На новый комедийный боевик. К несчастью, терпеть не могу боевики, особенно комедийные, но с Жоржем…  

Двадцать шестое апреля  

На случай, если вариант с Жоржем не сработает, делаю движения ресницами в сторону однокурсника Тёмы, уже где-то упомянутого. У меня есть тема для разговора с ним — у него собака такой же породы, и он выгуливает её недалеко от моего дома, а ещё он на днях сказал, что у меня красивые глаза (я сначала оскорбилась, потому что прозвучало это как «Ну вот, накрасилась и стала на человека похожа», а потом подумала, что действительно стала, и успокоилась). Жорж мне нравится больше, не знаю, почему. Ищу в книге советы, как покорить его на первом свидании.  

Двадцать седьмое апреля  

До субботы шесть дней, а я уже начала вибрировать. Вычитала в книжке, что чувство симпатии укрепляется, если во время свидания пережить вместе что-нибудь экстремальное.  

М-да, нашествие крупного рогатого скота, тропический ливень и песчаная буря в наших широтах не светят, и я, пожалуй, впервые в жизни об этом пожалела. А ещё в книжке написано, что надо читать эротическую литературу для повышения сексуальности. Поскольку дома из более или менее эротической литературы удалось обнаружить только «СПИД-инфо» за позапрошлый год, полезла в интернет. Компьютер то ли встал на стражу моей нравственности, то ли просто решил поиздеваться, но я всё время натыкалась на откровения какого-то придурка, повествующего о своём эротическом влечении к соседскому коту. GreenPeace бы этого не одобрил…  

Из попытки висеть в эротическом чате тоже ничего не вышло. Судя по лексикону, большинству его обитателей было лет четырнадцать, и самая горячая их эротическая фантазия звучала как «Ну, хоть чего-нибудь, хоть разочек». Потом ко мне пристал некий Вадик и сообщил, что хочет пойти со мной в сауну. Послала его в баню и отправилась в чат поклонников Depeche mode. Не надо говорить, что это не эротично. Всё лучше озабоченных восьмиклассников.  

Двадцать восьмое апреля  

Может, у меня с Жоржем ничего и не получится, но если б не назначенная встреча с ним, я бы ещё долго не собралась постричься, так что какая-то польза от этой истории, в любом случае, есть.  

Двадцать девятое апреля  

По поводу одежды для свидания у американских психологов нет единого мнения. Одна, разрекламированная на обложке как всемирно известный специалист по общению, утверждает, что одеваться можно, как угодно, он всё равно взглядом разденет. Другая, не менее всемирно известная, говорит, что лучше всё же надеть юбку и каблуки, чтоб как можно сильнее от него отличаться. Что касается юбки, то моя сине-фиолетовая с красной каёмкой коленка с ней не особо сочетается. А на каблуках я ходить уже научилась, хотя походка была порядком испорчена годами ношения ботинок «в ногу с солдатом Джейн». Можно, конечно, отрыть в шкафу длинную юбку, но у неё есть одна подлая особенность: спереди она состоит в основном из разреза; пока в ней стоишь, всё нормально, но как только пытаешься сесть, разрез даёт о себе знать, и все самые противные дядьки в радиусе ста метров начинают думать, что ты с ними заигрываешь, и их сложно убедить в обратном.  

Тридцатое апреля  

Уже среда. Юбку я нашла, но на ней пятно неизвестного происхождения площадью во всю «мадам Сижу». Положила её стираться, но не факт, что это поможет. И ведь на джинсах, переживших со мной поездку автостопом а Архангельск, прогулку по меловому карьеру в Подольске и массу других переделок, хоть бы пятнышко! Хм... (вялая попытка бурно возмутиться существующим положением вещей).  

Первое мая  

Попыталась тихой сапой выпытать у Ани, чем Жоржик увлекается, чтоб знать, к беседе на какую тему готовиться. А она меня давай позорить: у тебя что, головы нет, сама не сориентируешься?! Это же не темы для экзамена по английскому…  

Голова у меня есть, а вот про английский она вовремя напомнила. Через неделю надо сдать здоровенный перевод, а у меня ещё конь не валялся. Перевела три страницы, а они, как назло, про юношу по имени Джордж. Впрочем, почти все тексты по английскому, которые про юношей, про Жоржей. А если про девушек, то про Джейн. А всё от чего? Всё от дефицита воображения.  

Второе мая  

Вроде как праздник. Сосед Александр Алексеевич по этому случаю был пьян до полного изумления и при встрече спрашивал, что это я замуж не выхожу. Сделала лицо в форме чемодана и сказала, что не знаю, кого из претендентов предпочесть. Он с трудом выговорил что-то непонятное, что после дешифровки оказалось похвалой: «Молодец, девка, не пропадёшь!». Хоть кто-то меня оценил.  

Третье мая  

Час дня. Встреча назначена на пять. Юбка после трёх стирок приняла изначальный вид, но до сих пор не высохла. По всей вероятности, я наплюю на рекомендации американских специалистов по общению и пойду в брюках. Неженственно, зато сухо и комфортно в прямом смысле этих слов. В конце концов, когда он впервые меня увидел, я вообще была в чужом свитере (попала под дождь, и Аня, чтоб я не простудилась, откопала в шкафу свой). Не одежда красит меня, а я одежду. Больше сказать, в общем, и нечего. Пойду собираться.  

Четвёртое мая  

Готовься, дорогой дневник. Буду рассказывать.  

Фильм оказался дурацкий. Мы с Жоржем сбежали с его середины и пошли гулять. Я чуть ли не ежеминутно благодарила судьбу, что надела брюки и туфли на низком каблуке (бродили мы по бульварам, а их на цивильную форму одежды не рассчитывали). В книге было сказано, что когда он говорит о каком-то своём увлечении, надо делать заинтересованные глаза и говорить, как мечтаешь тоже попробовать. Он увлекается прыжками в воду. Я презрела рекомендации многоопытных тётечек, так как боюсь высоты и плаваю, как утюг. Жорж обрадовался, предложил через неделю поехать болеть за него на соревнованиях. Я согласилась: бассейн, много молодых людей с отличными фигурами, адреналин… Чем не идеальный выходной?  

Потом пошёл дождик (что-то перед каждой моей встречей с Жоржиком идёт дождь; романтично, конечно, но хочется уже нормальной человеческой погоды). Мы прятались под крышей книжного магазина, в который и зашли. Выяснилось, что у нас схожие вкусы… Чувствовала себя персонажем какой-то романтической комедии, где сближение происходит именно по такому сценарию, но тут навстречу попалась бывшая одноклассница Даша, меньше которой я в тот момент хотела видеть только счёт за телефон. Жорж как-то напрягся сразу… В общем, они, как выяснилось, буквально месяц назад расстались, никто мне так и не объяснил, по какой причине. Обрадовало только то, что Жорж не пылает желанием к ней возвращаться, поэтому обнял меня за талию и стал всячески демонстрировать Дашке, что она тут нужна, как кенгуру — авоська. Дашка кривовато улыбнулась, пожелала нам счастья и отправилась в неизвестность.  

Сегодня утром она мне уже звонила, пыталась устраивать истерику на тему "Отдай, моё!!!"…  

Продолжение следует  

- Ну ты даешь! – я от удивления даже рот открыла. Мой брат всегда умел выбирать необычные подарки. Но сегодня он вообще превзошел сам себя. – Телескоп на день рождения я меньше всего ожидала. Что я с ним делать-то буду??  

- Да ладно тебе, Ирка, на звезды смотреть будешь! – сказал он и тут же хитро подмигнул – или…..  

Что он имел ввиду под этим «или» я прекрасно понимала. В детстве мы с братом почти каждый вечер таскали у отца его бинокль и подглядывали за соседями. Нет, по началу все было прилично. По началу мы просто разглядывали листочки на деревьях, собачек в сквере и птичек на крыше.  

Кто первый из нас начал подглядывать в соседские окна, никто из нас вспомнить сейчас уже не мог. Я подозревала брата, а он – меня.  

Каждый вечер мы выключали свет, прятались за штору так, чтобы торчал только бинокль и с упоением наблюдали за чужой жизнью. Самыми интересными были окна четыре и пять на шестом этаже.  

Там жила молодая женщина, к которой приходили интересные гости, преимущественно мужчины, причем каждый раз разные. Кем она работала, или в ту пору, скорее подрабатывала, я догадалась намного позже, уже когда выросла.  

Гости ее меня интересовали мало, большими ими интересовался Алик, когда к ней кто-нибудь приходил, он выхватывал у меня бинокль и узурпировал его до тех пор пока она не задергивала окно. Меня же больше всего интересовали наряды Софи. Мы ее так прозвали – Софи, потому что она была чем-то похожа на Софи Марсо. Ну и потом, звать ее все время «эта тетка на шестом этаже» было как-то не очень удобно.  

Каких только нарядов у нее не было: разноцветные халатики, платья разных фасонов, модные джинсы, яркие майки. В ту пору, я такое видела только в зарубежных фильмах и могла только о них мечтать. В тайне я хотела быть на нее похожей. Мне казалось, что у нее очень интересная жизнь, раз у нее столько всяких нарядов. Разве может быть жизнь не интересной, когда у тебя столько джинсов и платьев?  

Когда Софи, подходила к окну, чтобы задернуть шторы, тот, кто в это время за ней наблюдал, кричал: «Шухер» и мы с визгом прятались за подоконник. Конечно, темнота и штора прятали нас достаточно хорошо. Но если продолжать наблюдать за ней, пока она задергивает штору, можно было поймать ее мимолетный взгляд, от которого оставалось ощущение, что тебя поймали за чем-то постыдным и сейчас придут жаловаться твоим родителям.  

За Софи мы наблюдали почти год. А потом она уехала. В один прекрасный вечер грузчики вынесли все ее вещи, мы увидели ее уже в том момент, когда она перед уходом, дергала рамы, проверяя, закрыты ли они или нет.  

Вскоре в ее квартиру въехала семья, похожая на нашу: мама, папа, сын и дочка, но наблюдать за ними было совершенно неинтересно. Они были настолько на нас так похожи, что у девочки даже была точно такая же кукла как у меня. Не удивлюсь, что и звала он ее так же как и я свою – Наташа, тогда было модно было звать кукол Наташами. Во всяком случае у всех моих подруг кукол именно так и звали.  

Потом мы и вовсе выросли, бинокль затерялся где-то на антресолях, а наши забавы мы с тех пор вспоминали со словами: «Вот найдем папин бинокль и обязательно повторим. Интересно же кто живет теперь в той квартире на шестом этаже». Но так ни разу за эти годы и не собрались это сделать.  

- Иди сюда! – брат уже установил телескоп, выключил свет и во всю смотрел на соседний дом.  

- Ну как?  

- Класс! Так все хорошо видно! Кажется, что рукой можно дотянуться. Хочешь посмотреть?  

- Конечно! В конце концов, это же мой подарок – сказала я и прильнула к телескопу. Видно было все и правда замечательно. Намного лучше чем из папиного бинокля. Я осмотрела все окна, но ничего особенно примечательного не нашла.  

- Тебе не кажется, что мы с тобой извращенцы? – выпустив колечко сигаретного дыма спросил Алик. – За соседями с таким энтузиазмом подглядываем…. Как это называется? Вуайеризм? Ты Ирка – вуайеристка!  

- Сам ты! Вауерист… тьфу ты вуайерист чертов! Я что просила мне телескоп что ли покупать? Сам подарил, между прочим!  

- Ну ладно, ладно! – он примирительно поднял руки. – Я же пошутил.  

- Я тоже. – я чмокнула его в щеку. – Спасибо тебе. Будет теперь чем заняться долгими зимними вечерами.  

- Только смотри, особо не увлекайся, а то вдруг вуайеризм не лечится.  

- Раньше надо было думать, а теперь сам подарил, сама и за лечение платить будешь.  

- Ну куда ж я денусь?! Но ты все равно не увлекайся. – он затушил сигарету. – Ну, ладно, Ир, мне пора. Дома жена, дети, ужин опять же. Ты ведь любимого брата даже чаем не напоишь.  

- Мне стыдно! Готова исправиться! Разрешите приступить к приготовлению ужина – я выпрямилась и щелкнула не существующими каблуками.  

- Да ладно, расслабься, я вообще к тебе на минутку забежал, только с днем рождения поздравить. Я и так уже задержался, обещал ведь Ляльке пораньше приехать.  

Брат уехал. Я занялась своими обычными вечерними делами. Соорудила себе ужин из бутербродов и молока, убрала вездесущую пыль и села смотреть телевизор. А телескоп так призывно поблескивал линзами, что я сдалась.  

Пятое окно на шестом этаже светилось. А за ним разгуливал Аполлон. Нет, Антонио Бандерас. Нет, Аполлон и Антонио Бандерас в одном лице. В шортах и с голым торсом. Я даже сначала решила что мне померещилось. Протерла глаза и обе линзы, на всякий случай. Снова посмотрела. Красавчик никуда исчезать не собирался. Он продолжал бесстыже разгуливать по комнате, демонстрируя мне свои мышцы.  

Потом взял в руки штангу. Мне даже пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы дыхание восстановить. Потом читал. Потом долго стоял, уперевшись лбом в окно и разговаривая по телефону. В это время, я как в детстве взвизгнула и спряталась под подоконником, чтобы он меня не заметил. Только несколько раз выглядывала, чтобы посмотреть отошел он от окна или нет.  

А потом он собрался и уехал. Я посмотрела на часы и ахнула. 2 часа ночи. Надо же было так увлечься! Легла спать, пообещав себе завтра убрать новую игрушку подальше, а то ведь так и проведу всю жизнь. Хотя наблюдать за Красавчиком – это получше любых сериалов.  

Утром, проспав как всегда, убрать телескоп не успела. Вечером меня потянуло к телескопу как магнитом. Я попыталась сопротивляться, но через полчаса уже сидела возле окна прильнув глазом к окуляру. В конце концов, после одного раза я извращенкой и вуайеристкой точно не стану. Во всяком случае не должна.  

У Красавчика были гости. Судя по жестикуляции, они смотрели какую-то спортивную игру. . Я пощелкала по каналам, и на одном из них и правда нашла футбол. Было очень весело смотреть, как они скакали и махали руками синхронно с телевизором. Легла спать в 3 часа.  

Наблюдать за Красавчиком было так интересно, что я на 2 недели забыла про все сериалы и ток-шоу. Но однажды устроившись у телескопа поудобнее, я обнаружила на его окнах плотную штору.  

Я обиделась, ведь я уже начала считать его другом и даже перестала прятаться под подоконник, когда он подходил к окну. А он?  

На следующий день на окнах по-прежнему висели шторы. Я несколько раз подходила к телескопу, но картина не менялась. Я обиженно решила убрать телескоп подальше и больше никогда о нем не вспоминать, взглянула на его окна последний раз. А там… там красовался большой лист бумаги и надпись:  

«Привет!»  

Мысль, что Красавчик оказался сумасшедшим и разговаривает с инопланетянами показалась мне дикой. Значит этот привет мне?  

Я поискала дома ручку и бумагу. Нашла маркеры и кусок обоев. Рассудила, что если этот привет, все-таки не мне, а инопланетянам, то он и не заметит ответ. А если мне… не стала загадывать.  

«Привет! Если это мне?»  

«Тебе!»  

В ответ я нарисовала смайлик.  

Через несколько минут в его окне появилась точно такая же рожица. Вот черт, значит что-то осмысленное писать придется мне. Интересно он давно заметил, что я за ним наблюдаю?  

«Извини»  

Решила я на всякий случай извиниться. Повинную голову ведь не секут?  

«Я в детстве тоже …» дальше было не разборчиво  

«ничего не видно»  

«я в детстве тоже подглядывал за соседями»  

«мне неловко».  

Пошла за вторым куском обоев. Хорошо, что после ремонта не выкинула.  

«не стоит»  

«спасибо»  

«ты красивая»  

О как! Он тоже за мной подглядывал? Я судорожно начала вспоминать ходила ли я по дому в неглиже и есть ли мне вообще чего стыдится.  

«Спасибо»  

«Пора спать?»  

Я взглянула на часы. 4 часа утра. Я же завтра не встану.  

«Да, завтра не встану»  

«спокойной ночи»  

Я вывела на последнем куске  

«спокойной ночи»  

Почистила зубы, переоделась. Взглянул последний раз на его окна.  

«До завтра!»  

Он написал до завтра?? До завтра??? Ура! Он написал до завтра!  

«Доброе утро!» Может начинать день с подглядывания за соседом – это хорошая привычка?  

«Доброе утро!» написала я в ответ. Только потому, что «Утро добрым не бывает» у меня не поместилось.  

Мы переписывались целую неделю. Я узнала, что зовут его Сергей. Ему 29 лет. Он дизайнер. А сегодня утром вместо, ставшего привычным «Доброе утро» (подозреваю, что каждое утро он вешал один и тот же лист, во всяком случае я делала именно так) он повесил лист с семью цифрами.  

Мысль, что это счет в швейцарском банке я отмела сразу. Телефон. Вот сейчас и позвоню. Прямо сейчас возьму и позвоню. Звоню.  

- Привет.  

- Привет.