|
|
Здесь волосы лежат ужами.
Обрезки чьих-нибудь ушей
Не подметаемы годами.
Мужчина плачет над ушами:
Он словно маленьких детей
Их прижимает. И серьезно,
И скорбно, словно жук навозный,
Он катит голову к дверям.
Недвижимы как якоря
Все парикмахерские дамы
(У каждой дамы свой наряд)
Презрительный бросают взгляд,
Отрывистый как телеграмма,
На слабовольного мужчину.
И невдомек им, что причина
Такого поведенья есть.
О, если время перенесть
И час назад проснуться дома,
А в ванной вызревшая месть –
На зеркале помадой весть:
“7:50. Ушла к другому.”
Присесть… И зеркалу всерьез
Сказать: “Да как же ты оброс!”,
Взлохматить волосы руками.
Над чистым миром радуга чиста.
Еще одно дыхание проснулось.
Да будет так!
Оно не обманулось.
Пусть все начнется с белого листа.
И первый шаг, что сделан был тобой,
И гроз весенних рокот отдаленный
Расцвечены в небесно-голубой
И первозданно,
Искренно-зеленый.
Все краски лета принесут ветра,
Невыразимо и невыносимо –
Ночное буйство летнего костра
И сказанное шепотом:
"Любимый..."
Но вот бледнеет цвет, что прям и строг,
И выцветают краски –
Больно, странно! –
Покрыты пылью обходных дорог
И патиною нужного обмана...
Как выцветают годы –
Ну хоть плачь!
Как беспросветен путь без озарений,
В тяжелых, ржавых пятнах неудач
И бесконечных серых повторений...
По чистоте тонов тоска острей,
Когда покрыты пылью краски лета,
Когда стучат колеса все быстрей,
Когда не до цветов
И не до цвета...
И доживешь, надежду сберегая,
Что детям суждена судьба другая.
И тем наивней вера
И святей,
Чем дальше
Чистый лист
В руках детей.
Разговор литературный
О Тарковском и Целане
И под скрипочку Вивальди
Ты уходишь пудрить нос.
Свой наряд до пят гламурный
Ты забудешь нынче в ванной,
Подкрадёшься кошкой сзади
И дыханием волос
Чуть коснёшься из-за такта
Сквозь туманный зов парфюма,
Шоколадною лисицей
Подожжёшь запальный шнур.
Ты – виновница теракта
И движением бесшумным
Протыкаешь тонкой спицей,
Как стрелой нагой амур.
На застеленной кровати
Неожиданное дело...
Я тогда едва не помер,
(Пятый раз в мои года!)
Разбудила ты простату,
И простата закипела!
Мы статью сдавали в номер...
В общем, сдали.
Как всегда...
Лодка по синей воде плывёт.
В лодке согнулся седой рыбак.
Кто его дома с уловом ждёт –
Пытается вспомнить, не вспомнит никак.
Рыбье золото и серебро.
Годы на вёслах и жизнь – в пути.
Тихое нажитое добро:
Не расплескать бы и донести.
Ну, говори мне: ты чей отец?
Чей ты супруг и заблудший сын?
Ты ориентируешься по звезде,
Сколько ты жизней плывёшь один?
И отвечает он: я – это ты.
Заперта в угол душа моя.
Путь я держу до тихой звезды,
А доплыву – и увижу тебя.
Ночь. Лес. Лампа. Шамболир.
Глядя в окна ностальгии. Эликсир абстрактазир.
( Nolens-volens, ах, вода )
Дождь по кости, дух спешит
( Nolens-volens, эх, трава )
На поверхность, сон грешит.
Краски-краски, мятные серафимы чистят радугу, щебечут луга, лоснятся топи.
Краски-краски, горькие ламы безличием сверкают, поют горы, шепчут степи.
Краски-краски, соленые конунги отвагой грохочут, покоятся льды, говорят ветра.
Эпос вершится,
Лист увядает,
Молодые серые волки,
Голодные дети с ручья.
Лица детского томленья, в волосах их желтые перья,
но алая маска прячет морщины.
Фигуры в бою, значит скользкие пальцы.
Королевы умны, значит боги в раздоре.
И гиганты на поле, что краски наносят.
Светофорный человечек,
Красным ты огнём горишь.
И в последний летний вечер
Я стою, и ты стоишь.
Ты исчез. Другой, зелёный,
Ногу занеся вперёд,
Так тихонько и влюблённо
Вдоль по улице идёт.
Сердце замигало чаще:
Мимо клёнов и огней
Ты уходишь дальше...дальше...
И огонь в груди твоей.
Ах, благочестие, давно смердишь -
красивой, доброй, верной,
дохлой псиной.
Ах, совесть ржавая,
меня гвоздишь,
грозишь
отеческою грубою лозиной...
Ах, люди смирные, ваш ритуал,
боюсь, ЕМУ давно не по карману.
ОН может быть
в отчаяньи искал
живых среди библейского тумана...
Талмуду толстому
с премудростью веков
равненье ваше – жалкая химера.
Простуду смертную несете до сроков,
к нему не ближе
вы,
живущего без веры!
в непонятой двусмысленности фраз
непонятность самой себя предвижу
и в недосказанности мысли – страх,
поспешное: – А, вдруг, кого обижу.
полу сутулая угодливость из спин.
где спрятаны под горб, зачатки крыльев
Вердикт Икару: – «Не летал бы.. жил»
и мерзкий запах разлагающейся гнили
и полушаг с оглядкой. Не поймут
осудят, разозлятся, отругают
подобострастно и испуганно кивну
- Вы правы, как всегда. Я это знаю...
в незавершённости не начатых стихов
протеста знак, испуганно – немого
за многоточием послушных букв и слов
разбег инакомыслия взрывного.....
игра в слова и собственную вечность,
которое по счёту воплощение?
ах, детских дней – бывалая беспечность,
короткий сон, мелькнувший полутенью
здесь – игры взрослых: жесткость и расчёты
и маски, что меняются по кругу:
любовь и ревность, ненависть и... счёты,
взаимные претензии друг к другу.
Игра в слова и собственную вечность,
Мы здесь всесильны, словно сами боги.
Но. .мы не Боги !Вот предмет тревоги...
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...590... ...600... ...610... ...620... 628 629 630 631 632 633 634 635 636 637 638 ...640... ...650... ...660... ...670... ...680... ...700... ...750... ...800... ...850...
|