|
|
Иерихонские трубы турбинами взвыли.
И взлетела Земля закусив удила.
Распускались цветы из металла и пыли,
А любовь, умываясь слезами, спала.
И сквозь сито надежды просеяли время,
Отделили от плевел златое зерно.
Чёрный всадник поправил заботливо стремя,
Белый всадник уже поправляет седло.
Яркий свет в плотных сгустках пылинок мучений
И последнее солнце в закрытых глазах
Догорает. Спектральный парад излучений
Разлагает на атомы прожитый страх.
Как избыточно слово.
Истолкуют его, переврут,
Новых смыслов найдут миллион, тех которых не снилось,
А доказывать снова -
Вновь словами слова – тяжкий труд!
Кто назвал это средством общенья, скажите на милость?
Как оно бесполезно,
Это слово! Беспомощно как!
Тонет каплей воды в неохватной глазами пустыне.
Сколько кануло в бездну,
Сколько их погрузилось во мрак,
Сколько истинных слов неуслышано нами поныне?
Я смеюсь над собою:
Слово – бог, я хранитель его!
Я – никто и ничто – берегу в себе мирооснову,
Забывая порою -
Было слово в начале всего.
Всё пройдет и в конце снова будет то самое слово.
Гладкое, как стекло.
Топкое, словно зыбь.
Клюквою обмело -
Будто на коже сыпь.
Нет ни коряг, ни вех.
Мох -
Словно изумруд.
Кутает без прорех
Гнуса гнусавый гуд.
След тягача – чужой.
Свеж ли – не усмотреть.
Ржа залила межой,
Уж заживив на треть.
А под ногой – водой
Чистое озерцо,
Величиной в ладонь
И глубиной в лицо.
Когда любовь войдёт в привычку,
Исчезнут все по одному,
И ты потянешься с отмычкой
К глухому сердцу моему.
Я не смогу сопротивляться,
Все убеждения – обман!
Когда тебе всего семнадцать,
В глазах бушует океан,
Всё, как ни есть, благословенно,
Все вкусы мной сотворены...
Я догораю, как полено
В руках безбашенной весны...
Куда как скучны старики!
Одно безделье им с руки:
сказал однажды Беранже.
А я – увы! Давно – уже.
Автор
Чем мы старее, тем,
прекрасней женщины,
в недосягаемом для нас,
пространстве – красоты.
Струятся линии,
и – светятся черты,
но увлекаемся – увы,
всё меньше мы,
и меньше.
Прекрасному,
опасному огню,
мы – не рискуем,
поклоняться близко.
Чтоб – не упала,
вдруг на седину,
испепеляющая,
золотая искра.
Шумы, гудки, перрон, вокзал
И тут средь бела дня
Коварным образом напал
Носильщик на меня.
Он вещи рвет! Держать не в мочь!
Ведь трахнет, караул,
В тележку и укатит прочь
Меня и мой баул!
Все не бесплатно ж, не за так –
Спасите, я прошу:
Забрал носильственный маньяк
Все то, что я ношу!
Уже загнал меня совсем –
Бежим, я впереди,
Белеет бляха номер семь
У монстра на груди.
И он воспользоваться смог
Невинностью моей –
Два раза лазил в кошелек –
Чтоб вынуть сто рублей.
О чем просить – не ведаю сама…
В мучительной бессоннице раздумья
Мне кажется, что я схожу с ума!
Спаси, Господь, от черного безумья!
Пусть многое придется потерять,
Пусть не увидеть солнца мне ни разу,
Пусть схороню любимого и мать,
Но я прошу, оставь мне светлым разум!
Каких бы жизнь мне ни сулила бед,
И как бы мрак утраты не был жуток –
Нет участи ужасней, чем поэт
Навек во тьме утративший рассудок!
Проси, безумная, неистово проси!
Бог милосерд в любви, но в гневе страшен…
«Готова я испить любую чашу,
Ты только от безумия спаси!»
Я поздно вышел и тебя
я не увидел. Октября
петух давно уже пропел,
восток пустел
и ал, и бел,
дул ветер с севера и осень
над рваным парусом лесов
летела, не скрывая вовсе
Луны пленительный сосок...
Ты говоришь, а я не слышу.
Ты жалкий маленький волчок.
Зима терзает нашу крышу,
И ты трепещешь, дурачок.
Огонь пещерный, блеск еловый
В прозрачных светится глазах.
Испуг старинный, коготь новый
И тонкой лапы нервный взмах.
Янтарный чай звенит и льётся
И в чашках правильно шумит.
А в рыбьи окна вьюга бьётся,
И снег рождественно гремит.
Бредут волхвы сквозь лёд и вьюгу,
Сквозь дебри сказочной страны.
Мы так нужны с тобой друг другу,
Что даже вовсе не нужны.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...520... ...530... ...540... ...550... 558 559 560 561 562 563 564 565 566 567 568 ...570... ...580... ...590... ...600... ...610... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|
