. 

Б.Д. Сподынюк.  

Цыганский барон. 

Вам знакомо это ощущение, когда вы, молодой, увы уже не холостой, но очень крепкий и здоровый, только что демобилизовались из рядов вооруженных сил СССР, всеми правдами и неправдами сдававший экзамены в ВУЗ, нещадно эксплуатируя имидж отличника боевой и политической подготовки. В солдатской форме, застегнутой на все пуговицы, в начищенных до блеска кирзовых сапогах, вызывая искреннюю жалость и снисхождение к уровню знаний у женщин преподавателей, экзаменующих Вас на предмет поступления в понравившейся вам институт. Они, видя обильные капли пота от умственного напряжения, выставляют, вместе со слезами, повышенный бал в вашу экзаменационную книжку. И вот все позади, вы студент, занятия начинаются только 1го сентября, а после армии вам положен месяц отпуска, вот тогда у вас и появляется это ощущение необыкновенной свободы, но не надолго, т.к. Вы женаты, у Вас шестимесячная дочка, жена студентка. Родители, вроде бы, и не против подбросить некоторое количество денежных знаков, чтобы прокормить вышепоименованную ораву, но Вы отслужили Армию и мните себя мужчиной, и Ваше чувство собственного достоинства не даёт Вам сесть на шею старикам – пенсионерам и Вы, подавляя в зародыше выше указанное чувство, собираете необходимые бумажки и идете устраиваться на работу. А, так как Игорь, до армии, окончил авто – дорожный техникум и был не плохим авто-механиком, он направил стопы свои в Автобусный парк, где он до армии год проработал на практике слесарем – авто ремонтником, а после окончания техникума и защиты диплома, почти полгода дежурным механиком ОТК, а в июле месяце был призван в армию, но в автобусном парке осталась у него куча друзей, соучеников по техникуму и просто сотрудников с кем он работал до армии. Кстати о самом Игоре, – он был высокого роста 187см, атлетически сложен, хорошо учился и в школе и в техникуме, мозги у него работали классно, он умел быть добрым другом, был в меру скромен, обожал своих родителей и любил жену Людвигу и маленькую, но очень потешную дочурку Наташку. Исходя из всего вышеизложенного он без особого труда был принят на ту же должность дежурного механика ОТК, ему очень нравилась эта работа, распорядок то что надо, сутки дежуришь трое суток дома, с таким распорядком можно успевать и учиться в институте и дома что то сделать, и с ребенком поиграть и т.п. и т.д. И работа хоть и ответственная но физически не очень тяжелая, необходимо было тщательно проверять техническое состояние автобусов возвращавшихся с линии, и при обнаружении любой неисправности выписать заявку на соответствующий ремонт, который в ночную смену производился в ремонтной зоне парка, а утром при выезде этого автобуса тщательно проверить качество выполненного ремонта, так же он должен был по спискам спускаемым ему из технического отдела направлять возвращающиеся автобусы на ТО-1, либо ТО-2 , в случае если автобус направлялся на ТО-2, необходимо было его снять с наряда на следующий день, и отдел эксплуатации мог использовать водителя на другом автобусе чтобы избежать простоев автобусов и уменьшения заработной платы водителей. Я, специально, так расписываю обязанности дежурного механика, чтобы читатель имел четкое представление, какая это была ответственная должность. 

Вот так Игорь и трудился в парке и был на неплохом счету у руководства, когда поменяли дислокацию автобусного парка междугородних сообщений , а автобусному парку где работал Игорь передали освободившуюся территорию, так как парк разрастался, пришло много новых машин, старой территории не хватало. Руководство решило пока перевести одну колону автобусов внутригородского сообщения, и колону автобусов работающих под заказ, – соответственно создать пункт ОТК на въезде, и две бригады слесарей авторемонтников, выполняющий заявочные ремонты на месте, ТО-1, ТО-2, направлять на старую территорию. 

Игорь попал в бригаду механиков, которая переехала на новую территорию, и начали обустраиваться на ней. Рядом с контрольно-смотровой ямой они поставили будку, которая одной стеной вплотную примыкала к забору. В этой стене была дверь, которая открывалась наружу, а напротив этой двери забор имел П-образную выпуклость, создавая между будкой и выпуклостью забора помещение площадью 1,5м Х 2,0М. Парни перекрыли его сверху и у них получилась комната, где они могли сложить запасные покрышки, буксирные троса, свой шанцевый инструмент и ещё много полезных вещей. Коллеги Игоря принесли обои и обклеили ими будку изнутри так, что если человек не знал где находится дверь в их помещение, визуально найти её не мог. 

Они поставили в будку письменный стол, четыре стула, шкаф для одежды, где с одной стороны висела чистая одежда в которой каждый из них приходил на работу, с другой стороны их спец одежда. При посторонних они старались не открывать дверь в смежное помещение, так что, практически, никто кроме них самих не знал об этом помещении, в будку так же был проведен телефон, единственное средство связи на этой пока ещё не обжитой территории. Сама территория находилась в довольно жлобском районе г Одессы на улице Фрунзе, между комбинатом бытового обслуживания и заводом Стройгидравлика на границе между Молдаванкой и Бугаёвкой. Дальше, по улице Фрунзе, где то во дворах – гадюшниках, была цыганская слобода, и зачастую, ночью, многие зазевавшиеся прохожие, неизвестно как оказавшиеся в этом районе, насильственно освобождались от денежных знаков, хорошей одежды а некоторые, особенно гонористые или непонятливые, и от здоровья или даже жизни. Поскольку, механик дежурил ночью, то частенько местная публика очень вежливо интересовалась срочно позвонить, так как телефона в радиусе одного километра, кроме как у них ,найти было невозможно, механики разрешали пользоваться их телефоном всем без исключения, в связи с чем имели уважение местной публики, представители которой заходили покурить к ним в будку и поговорить за жизнь. Обоим сторонам это нравилось, народ понимал, что мы тут на работе и с уважением относился к нам, мы же не отказывали им позвонить, угощали сигаретами а если было, то и наливали водочки в гранчак. Так Игорь и его коллеги и работали на этом месте, пока их начальство составляло проект перестройки этой территории. В начале июля, когда в Одессе цветет липа, и стоит одуряющий аромат по всему городу, даже стойкий дух речки-вонючки, текущей вдоль улицы Фрунзе до самой Пересыпи, был перебит этим ароматом, Игорь заступил на смену как обычно в 9.00 утра, сменив своего друга Сашку Рыжего (Совцова), занялся обычными делами, которые выполняет механик после рапорта «Смену принял». Игорь пошел на территорию, переписал все находящиеся на территории машины, зашел в ремонтную зону, где бригадир ремонтников доложил ему о состоянии и времени окончания ремонта автобусов, поговорил со снабженцем, который завез кислород для сварщиков и собрался уже идти к себе на КТП, чтобы сбросить наряд на завтра на основную территорию по выходу автобусов, как к нему подошёл Ваня Трубнин, – бригадир авторемонтников и пригласил Игоря на обед к ним в бригаду, у самого Ивана был день рождения. Игорь поблагодарил за приглашение и обещал к 12.00 прийти к ним в ремзону, после этого он подошел к водителю дежурного автобуса и попросил слетать в магазин на Дерибасовской угол Советской Армии, в этом центральном гастрономе был в продаже армянский коньяк 3-х звездочный, который очень нравился Игорю. Без десяти двенадцать дежурка вернулась и Игорь с коньяком пошел в ремонтную зону, там уже был накрыт стол, стояло две бутылки водки, слесари домывали руки и рассаживались за столом, Игорь произнес приличествующие случаю слова поздравления, вспомнил что забыл свой обед, чтобы поставить его на стол, но его усадили за стол, сказав что закуски достаточно. Все поздравляли Ваню, желали ему здоровья, выпили и водку и коньяк Игоря, и просидели за столом почти до трех часов дня, потом все разошлись по своим делам. У Игоря не было ни выезда ни заезда, поэтому он смог сидя за столом даже вздремнуть, около пяти часов начался заезд автобусов и для Игоря началась горячая пора, только успевай поворачиваться, и вот такой темп продержался до одиннадцати вечера, с одиннадцати пошло дело поспокойнее и где то к часу ночи поток иссяк. Игорь потянулся и вышел на улицу, на ней была темень непроницаемая, ни один фонарь на улице не горел , небо было укутано плотно тучами поэтому не было видно ни света звезд ни света луны, темно как у негра в желудке сказал бы Рыжий в этом случае, Игорь мысленно с ним согласился и пошел в свою будку. Он почти подошел к своей будке как в парк влетел чернявый мальчишка, приблизительно лет двенадцати от роду, он подбежал к Игорю, схватил его за руку и со слезами на глазах попросил спрятать его, потому что за ним гонятся и если поймают то убьют. Игорь, только собрался спросить, что же этот парень натворил, как послышался шум погони, рассуждать было некогда, он схватил парня за руку и втащил его в будку, затем нажав на кнопку замка впихнул его в кладовку, только успел закрыть за ним дверь как в гараж ворвались взрослые парни лет по двадцать, двадцать пять. Где он,- взвизгнул один врываясь в будку,- я этого сопляка сейчас сделаю куском мяса. В руках у нападавших была стальная арматура. Я тебя спрашиваю, -уставился один из них на Игоря? Ребята, – спокойно отвечал Игорь, – я не понимаю о чём вы говорите, кого вы ищете, у меня автобусы заходят один за одним, я только сейчас освободился и наверное ненадолго. Тут в подтверждение его слов заехал ЛАЗ-967 Турист, водителем на нем был Леонид Волк, который увидал эту толпу зашел в будку с монтировкой, на всякий случай, как он любил говорить, и спокойно поигрывая монтировкой обратился к толпе: «Парни, в чем дело, какие у вас претензии к нашему механику, он на работе и ему еще вкалывать до утра?» Все в порядке, – Леня, – ответил Игорь,- ребята кого то ищут но я не врубился кого? Та пацан, цыганенок, кое что у нас спер, и, вроде, забежал к Вам в гараж. НЕ ребята, – ответил Игорь,- может он заскочил когда я в яме сидел, осматривал автобус и видимо проскочил на стоянку автобусов а там, через забор на стройгидравлику, можете пройти посмотреть. Уже бесполезно, – заметил один, – мы его потом отловим, и они дружно потянулись на выход из гаража. Игорь с Леонидом проводили их до выхода, закурили сами, предложили парням, покурив и поговорив о том о сём расстались, парни пошли по Фрунзе в сторону Горбатого моста, Игорь с Волком вернулись в гараж, по дороге Игорь от всей души поблагодарил Леонида за помощь своевременную и мощную. Не за что, – можно я позвоню и вызову такси, попросил Игоря Леонид, Да конечно, что за вопрос, – давай звони, – разрешил Игорь, машина пришла минут через пятнадцать и Леонид уехал, только после этого Игорь зашел в кладовку и вытащил пацана. Звать то как, – спросил Игорь,-кушать хочешь? Очень хочу, – прошептал пацан, – а зовут Мишкой. Ну, садись к столу,- пригласил его Игорь, – у меня есть бутерброды с колбаской, два кусочка жареной рыбы, помидорка, потом я тебе налью чая из термоса, а к чаю кусочек шоколадного торта дам, давай Мишка, лопай. Мишка благодарно поглядел на Игоря и приступил к еде. Игорь, чтобы не смущать пацана, вышел на улицу покурить, темень на улице не уменьшилась, но она была какая то южная, ласковая, Игорь с удовольствием зевнул и зашел в будку, Мишка все съел и сидел пил чай, глаза его закрывались, дождавшись когда он допьет чай Игорь завел его в кладовку, положил его на два автобусных сидения составив их рядом, и Мишка тут же уснул, как только Игорь его укрыл рабочей фуфайкой. Было три часа ночи, через час, полтора начнется выезд, пусть пока пацан поспит, а часиков в шесть я его разбужу и, отправлю домой будет уже для него безопасно. Так Игорь и сделал, в шесть утра разбудил пацана, попрощался с ним и не рассусоливая сказал чтобы он бежал домой нигде не задерживался и доложился своей мамке о прибытии, хлопнул его слегка по заднице и отправил, и через пять минут забыл о нем. Дальше рабочий день покатился по накатанной колее, без десяти минут девять пришел сменщик Игоря Валерка Мушаков, который ездил еще на ГАЗ М-20 Победа и очень гордился этой машиной. Он не спеша заехал в гараж, поставил машину у бывшего здания управления автотранспортным предприятием, закрыв машину минут пять любовался ей затем направился к КТП, зайдя на КП поздоровался с Игорем, взял пустографку с номерами всех автобусов которые дислоцируются на этой территории и пошел переписывать наличие по состоянию на 9.00 утра, Игорь продолжал подписывать путевые листы запаздавшим с выездом водителям, ещё через некоторое время вернулся Валерка и взял бразды правления КТП в свои руки, Игорь оттарабанив традиционное, – Смену сдал, – и услышав от Валерки, – Смену принял, расписался в журнале сдачи и приёма смен взял полотенце и мыло и направился в баню принять душ перед уходом домой. Когда он вымытый и причёсанный зашел в будку, Валерка показал на дорогу перед парком и сказал, что Игоря ждут. Игорь взял свой портфель, с которым он ходил на работу и вышел из гаража, напротив, на дороге стоял шикарный ЗИМ черного цвета, за ним две Волги. Около машин стояло человек восемь, десять цыган, а рядом с ними пацан Мишка, который пользовался гостеприимством Игоря этой ночью. Как только Игорь показался из ворот, Мишка тут же показал на него пальцем цыганам, они подошли к нему вежливо поздоровавшись, попросили его поехать с ними к отцу этого пацана, он хочет поблагодарить Игоря лично, на вопрос Игоря о том почему он не приехал сам, цыгане сказали что отец Михаила – Цыганский барон, и что он очень будет доволен если Игорь приедет к нему. Тут подбежал сам Мишка и запыхавшись прошепелявил, – не бойша, вшё будет Клашш, Шадишь, поехали, Игорь сел в ЗИМ, Мишка нырнул за ним в машину, – а что у тебя с языком а Миша, спросил Игорь, – Иришка, блин, прилипла к жубам, никак не могу оторвать. А ты соси её, – посоветовал Игорь, – Мишка в ответ прошепилявил что то невразумительное, машины развернулись и поехали вниз по улице Фрунзе по направлению к Бугаёвке. Через минут пятнадцать машины заехали в большой двор, сразу за ними ворота двора закрыли. Игорь с Михаилом прошли в большой одноэтажный дом который имел Г – образную форму, причем вход был со стороны длинной палочки буквы Г, в этом корпусе до поворота в короткую палочку буквы Г, был посредине коридор из которого был входы в комнаты распологавшиеся по обе стороны от коридора, в месте где длинный корпус переходил в короткий, был большой зал по бокам которого стояли два длинных стола накрытых холодными закусками, были так же блюда, наполненные копченым мясом, курями, и множеством всяких горячих закусок, а так же горки свежих овощей которые только выращивались в Одесском регионе. В самом торце этого корпуса стоял невысокий помост покрытый богатейшим ковром, на нем был установлен стол накрытый белой с синими цветами по всему полю скатертью, на которой стояли разнообразные закуски и всякая выпивка, как говорят в Одессе на столе только мамы с папой не хватало, Мишка оставил руку Игоря и сбежал, и теперь Игорь стоял посреди этого зала перед помостом. Три молодых цыгана заиграли на гитарах и группа молодых цыганок запели заздравную песню которая звучала так органично и красиво, что у Игоря отвисла челюсть, затем очень, нет ну очень красивая молодая цыганка не переставая петь поднесла ему на серебряном подносе стограммовую, хрустальную рюмку с водкой, продолжая в песне повторять его Имя, Игорь взял рюмку, поклонился сперва красивому, здоровому цыгану лет сорока, затем сделал поклон левому столу, после чего поклонился направо и залпом выпил водку, сразу цыгане прекратили петь и его проводили на помост где посадили его в кресло напротив этого красавца цыгана, остальные цыгане, которых в этом помещении было наверное больше ста человек мужчин и женщин, одетых в красочные цыганские одежды, начали рассаживаться за столами которые стояли вдоль стен, несколько молоденьких цыганочек, почти девочки начали наливать всем в бокалы спиртное, и к удивлению Игоря весь круг налития начинался с него, затем наливали цыгану напротив него и только после этого всем остальным.  

Н у давай знакомиться, -произнес цыган сидевший напротив Игоря, меня зовут Роман Сергеевич, я – Цыганский барон и отец Михаила которого ты спас от бандитов, дал ему кров и приют как смог, накормил и напоил его тем что у тебя было. Михаил у меня один и он будущий Цыганский барон, который заменит меня когда я состарюсь и умру, значит ты спас цыганскую общину в Одессе, поэтому слушайте все кто здесь сейчас есть и передайте тем кто отсутствует по разным причинам, с сегодняшнего дня Игоря Князева каждый цыган обязан спасти, даже ценой собственной жизни если волею случая окажется в том месте где Игорю будет угрожать опасность, Каждый цыган обязан дать Игорю кров и приют если он в этом будет нуждаться, и каждый цыган обязан накормить и напоить Игоря если он будет голоден или его будет мучить жажда, посмотрите на него все и запомните его, он теперь наш брат, а теперь поднимите рюмки и выпейте за здоровье Игоря Князева нашего брата. 

Игорь уже был здорово на взводе, а выпив эту рюмку испугался, что вырубится и опозорит себя, но не выпить после такого тоста барона он так же не мог, поэтому лихо опрокинул свою рюмку и не успел её поставить на стол , как молоденькая цыганочка вновь наполнила её. Нет, так дело не пойдет, -подумал Игорь,- меня Людвига с потрохами сожрет если я домой явлюсь пьяный. И вдруг одна мысль пришла ему в голову, он встал, постучал о рядом стоящий графинчик вилкой, стало тихо, и тогда Игорь сказал: « Люди, спасибо за высаказанное Вами уважение, но я считаю, что ничего героического я не совершил, да, я спрятал, приютил и накормил мальчика за которым гнались какие то нелюди, взрослые которые даже себя сами не уважают, разве может уважающий себя мужчина поднять руку не мальчика? И мне очень приятно, что я отныне Ваш брат, это здорово, что у меня теперь столько братьев и красавиц сестер. Вы, люди, сделали меня самым богатым человеком, давайте выпьем за здоровье всех вас, но после того как мы выпьем, позвольте мне пойти домой так как я отработал сутки, сильно устал и боюсь опозориться перед вами, сильно опьянеть и упасть» Игорь поднял бокал и прокричал, -За всех вас!!! 

Цыганский барон подозвал двух крепких мужичков, которые проводили Игоря в машину, загрузили за ним несколько пакетов неизвестно с чем, спросили его адрес и машина выехала со двора. 

Через некоторое время ЗИМ, заехав прямо во двор где жил Игорь, приведя этим в неописуемое удивление бабушек соседок бессменно сидящих на скамеечках у парадных дома и обсуждающих все и всех кто бы мимо них не передвигался. 

Игорь выбрался из машины и по зигзагообразной траектории, пробурчав: « Бабульки привет!» сопровождаемый двумя молчаливыми бородатыми мужиками ввалился в подъезд, поднялся по лестнице, позвонил в двери. Двери открылись, Игорь ввалился внутрь, а дальше, на следующий день, пользовался свидетельствами жены, тёщи и некоторых особенно назойливых бабок. Причем жена и теща после того, как заглянули в пакеты,которыми братья цыгане снабдили Игоря, отзывались уклончиво-положительно слегка пожурив за пьянку, сплетницы – бабульки обалдели от ЗИМа и обсудив между собой решили что Игорь законспирированный герой, и потом при встрече проницательно смотрели на Игоря и пытались посадить его рядом с собой что бы что нибудь выведать, задавая всякие провокационные вопросы Но Игорь молчал как партизан, потому, что то что с ним случилось, порой и ему казалось каким то сном. Хотя однажды, зайдя в бар при гостинице «Красная», он чуть не столкнулся с известной гадалкой,- цыганкой Тамарой, она частенько ошивалась у бара и сшибала несколько гривень у какого нибудь загулявшего мужичка навязавшись погадать ему. Так вот когда Игорь входил в двери, Тамара выходила и, они столкнулись бы если бы Тамара не отошла в сторону и не присела в глубоком реверансе склонив голову и разметав юбку на метра полтора вокруг себя. Как только Игорь вошёл, она поднялась, и быстро вышла из бара. Игорёшка, уж не стал ли ты Цыганским бароном, -подошел к нему его друг Шаповал Володька, – только своего барона цыганки так приветствуют, – Нет Вовчик, ты ошибся, – отшутился Игорь, – Я ЦАРЬ, что не понимаешь, диктую по буквам, – Циля, Абрам, Рувим, с мягким кончиком. Отшутиться, так Игорь отшутился но случай этот запал ему в голову . Время шло, год летел за годом, и все потихоньку действительно забывалось, пока однажды не произошло следующее. Игоря дочери исполнилось три годика, и вдруг она начала очень часто болеть воспалением легких, мало того что маленькая Натка имела положительную реакцию МАНТУ, так еще эти воспаления легких, сестра жены Игоря Ольга подхватила где то туберкулез который ей усиленно начали лечить, и что бы уберечь малую Натку от контактов с Ольгой Игорь поместил малую в детский профилактический противотуберкулезный санаторий, ну и естественно у всего семейства настроение минорное. Особенно переживал тесть, Сергей Иванович, Натка была его первая внучка, он с ней петюкался в любое свободное время, а сейчас в связи с этими болячками ходил как из-за угла мешком ударенный. 

И вот в один прекрасный день тесть отправился утром в сберкассу получить свою пенсию, ему тут же тёща дала задание забежать на привоз и купить некоторые продукты, в ответ на недовольное бурчание тестя о том что ему надоела её привычка вечно его нагружать, тёща резонно заметила что его сберкасса находиться рядом с привозом и она не видит причины почему бы ему не зайти на привоз и не купить ей то, что она просит, тем более это нужно не только ей , а всем так как обедать садятся за стол все без исключения, у тестя не нашлось контраргументов, чем он признал своё поражение и пообещал выполнить просьбу тещи. Прошло более трех часов, а тестя всё не было. Игорь вернулся из санатория куда он ездил навестить дочку. Людвига вернулась из института, и все с тревогой ожидали тестя, а его всё не было, теща начинала шкворчать как сало на сковороде, Игорь с Людвигой собрались уже идти на его поиски, когда открылась дверь и вошел тесть. Глядя на него сразу становилось ясно что с ним что то случилось, все молча смотрели на него, первой не выдержала тёща, – А где продукты что я тебе сказала купить? – грозно наступала на него тёща. В ответ он только безнадежно махнул рукой, в глазах его стояли слёзы. Ты можешь , наконец сказать что с тобой произошло, – продолжала допрос тёща, – ну говори, видишь мы все ждем. И тесть рассказал как он пошел в сберкассу которая расположена около вокзала, получил там свою пенсию 270 рублей( он получал военную пенсию как бывший полковник), в кармане у него было 80 рублей и со всеми этими деньгами он направился на привоз выполнять тёщино поручение, проходя рядом с вокзалом его остановила молодая цыганка с ребенком на руках, возраст у ребенка был как у нашей Наташки, я поглядел на них и в этот момент цыганка сказала, что знает что моя внучка болеет, и знает как избавить внучку от болезни, положи десятку на мою ладонь и я тебе все расскажу. В общем, не знаю, – продолжал тесть, – что она со мной сделала, то ли задурила, то ли загипнотизировала, но когда я очнулся никого вокруг нет ни цыганки ни её маленькой дочки, а у меня не всех денег, обручального кольца, и моих часов. Более двух часов тесть бегал по привокзальной площади в надежде встретить эту цыганку но никого не нашел и пришел домой. Ну ты и лох, -взорвалась тёща, – мало того что оставил всю семью без денег , -350 рублей это тебе ни чих, так ты еще про….л обручальное кольцо и часы. Ну часы не страшно, у тебя их кучка, почти на все праздники командующий округом тебе дарил часики, а вот всего остального очень жалко, нужно будет у кого то отдолжить денег, у меня денег на хозяйство с прошлого месяца осталось рублей семь, а у нас не оплачено за квартиру , свет, газ, и за Наташкин санаторий платить надо так же, -продолжала пилить тестя тёща, а тот сидел страшно расстроенный и ничего в своё оправдание сказать не мог, судя по его замедленной реакции, он еще находился под влиянием гипноза.  

И тут Игорь решился, сказал всем, что поедет к вокзалу поищет этих цыган, которые так лихо, облапошили его тестя. На что он рассчитывал он бы сейчас никому не сказал, ехал чисто на удачу. Он часто видел как у вокзала тасуются группки цыганок. то и дело пристающие к приезжающим и отъезжающим с предложением погадать, всю правду рассказать, вот Игорь и решил поискать их в районе вокзала а потом поговорить с ними, прибыл он к вокзалу часов около трёх дня и начал ходить кругами вокруг вокзала , с перрона милиция гоняла цыган. Спустя минут двадцать он увидал группку цыган, в ней было две женщины лет по тридцать и пятнадцатилетний паренёк. Только он подошел к ним как на него набросились женщины с предложением погадать, Игорь не успевал вставить ни единого слова, вдруг цыганский парень что то резко сказал женщинам по цыгански и они замолчали мгновенно как будто им одновременно вставили в рот кляп, и уставились на Игоря, прошла минута как обе они присели в глубоком реверансе распустив свои широкие юбки на метр вокруг себя и склонив головы, а цыган наклонив голову и протянув Игорю руку сказал, – Здравствуй брат! –извини этих куриц, не признали тебя сразу. У прохожих при виде этой картины ноги остолбенели, челюсти поотваливались. Встаньте девочки, – поднял их Игорь, – я к вам ничего не имею, мне нужно спросить кое -что. Цыган что то сказал по цыгански и они пятясь и кланяясь тут же исчезли.  

Слушаю тебя, брат мой, чем я смогу тебе помочь, – сказал парень. 

Игорь рассказал, как его тестя помыла цыганка с маленькой девочкой, и что теперь вся семья Игоря оказалась в затруднительном положении, и нет ли возможности у парня помочь найти ему ту цыганку с маленькой девочкой. Подожди здесь несколько минут, попросил его цыган, никуда не уходи, сам повернулся и исчез. Игорь подошел к цветочной будке, которая стояла на краю площади, и буквально через пару минут подошел цыган к нему и протянул ему пачку денег и часы с кольцом. Денег тут в два раза больше, -сказал цыган, -община просит у тебя прощение брат и двойной суммой компенсирует твою обиду. Нет , так дело не пойдет, вы меня ничем не обидели, не могли же Вы знать моего тестя,- горячо сопротивлялся Игорь, – забери пожалуйста лишние деньги, я себе оставлю только столько, сколько забрала женщина у тестя, и никаких больше разговоров. 

Попрошу тебя, только передай привет с пожеланиями крепкого здоровья Вашему барону и Михаилу, а тебе, большое спасибо за помощь. Они пожали друг другу руки и разошлись, Игорь поехал домой. 

Когда он пришел домой, настроение у всех было отвратительное, Игорь вошел на кухню где тесть смолил с хмурым видом свои папиросы «Сальве» а тёща еще не выключила свою лесопилку, но пилила тестя уже без азарта, а так, чтобы не молчать. Игорь подошел к тестю протянул ему часы и кольцо, – Это ваши? –спросил он у тестя. Мои, -взвизгнул тесть, -и тут же ,- а деньги? Игорь протянул ему 350 рублей. Все присутствующие обалдели, как тебе удалось все вернуть, подозрительно спросила тёща, абсолютно случайно, заявил Игорь и продолжил, -- Люди просили Вас тестюшка никогда больше не подходить к цыганам, когда они работают, и ушел в свою комнату, ему нужно было отдохнуть, потому что завтра предстояло идти на смену на сутки. Людвига, войдя в их комнату, подошла к Игорю и призналась, что не верила в его рассказ о встрече с Цыганским бароном о которой он рассказал ей ещё три года, а поверила только сейчас. 

Игорь минуты три помолчал, а потом, для хохмы, прочитал ей лекцию на тему прямо таки библейскую « Да убоится жена мужа своего и да уверует она во все его бредни, Аминь!!! 

К О Н Е Ц . 

Автор : Б.Д.Сподынюк.. 

В плацкарте пахло потом и пыльными матрацами. На полках сонно ворочаясь, гнил человеческий груз. Кричал где-то ребенок. 

Моя попутчица прихорашивалась перед зеркальцем, поправляя растрепанные волосы. Я что-то ловил в ее редких взглядах, в движении губ, говорил тихо, шутил глупо. Она, наверное, скучала, но делала вид, что слушает меня. 

Объявили отправление. Раздался отвратительный электрический гул, застрекотали старые лампы. Поезд дрогнул, его чудовищная инерция передалась нам. По коридору тяжело двигалась громадная проводница. 

- От-пра-вляемся – ресницы попутчицы испуганно вздрогнули. 

«Дура» – чуть не выкрикнул я, но признаться нарастающий гул и в меня вселил тревогу. 

Да еще этот тип с мелкоуголовной рубленной рожей смотрел на нас с боковой полки. У меня было такое чувство, будто он знает обо мне что-то, будто имеет надо мной власть, и я ему должен… смотрел он на меня с превосходством, на мою прекрасную спутницу… нет и думать не хочется об этом…  

Внизу, под нами в неизвестной темноте загрохотало. Девушка читала, оттопырив влажную нижнюю губку. Я натянул одеяло на ухо и задремал. 

Потом был резкий удар, я свалился на пол. Вокруг шумели, размахивали руками. «Крушение» – подумал было я, и метнулся к девушке, но она отпрянула, одеяло соскользнуло с ее озябшей коленки, волосы растрепались ото сна. 

Тут я понял, что поезд идет своим ходом, а весь шум в плацкарте из-за меня. 

- Я – рабочий человек! – кричал мелкоуголовный – всю жизнь положил на железную дорогу! Он едет на моем месте! Билет! Пусть покажет билет! 

Я сунул руку в карман – пусто. Я пытался кричать, оправдываться, но меня не слышали. Потные, заспанные тела в мятом белье обступили меня. Кричали, красные, заспанные, тыкали кулаками, пинали. Меня ухватили за подмышки и поволокли в тамбур, я почему-то вцепился в простыню, и она волоклась за мной, как сломанное крыло летучей мыши. Уже из тамбура я увидел, как мелкоуголовный подсаживается к моей бывшей попутчице, берет ее за руку – и почему я сам не подумал? Почему не решился? – она смушенно улыбается, кивает на какие-то его слова… 

Проводница, татарка, огромная, грозная как ацтекское божество распахнула дверь, на мгновение толпа отхлынула, я сказал что-то, но из-за грохота меня не было слышно. Толпа надвинулась снова, и я неуклюже распахнув свое сломанное крыло вылетел в ревущую пустоту. 

Б.Д. Сподынюк. 

Черт знает что! 

Повесть.  

Середина августа в Одессе. Солнце, как огромная горелка, начиная с пяти утра, как только край его диска показывается над горизонтом, и до восьми часов вечера, пока багровый диск не спрячется в море, раскаляет все вокруг. Крыши домов, булыжник мостовой, всё, к чему, только, вы не прикоснётесь. Но, в холле Одесского политехнического института, где были вывешены списки абитуриентов, набравших проходной балл и поступивших в институт, было прохладно. 

Два брата близнеца Саша и Паша, семнадцатилетние парни, сдававшие вступительные экзамены на новый факультет Политеха – ФАВТ, расшифровывается эта аббревиатура как факультет автоматизации и вычислительной техники, с восторгом нашли свою фамилию в списке принятых. Затем Пашка, как старший, двадцать минут живет на земле больше чем Сашка, заметил приписку на доске рядом со списками, где сообщалось, что все поступившие должны зайти в секретариат деканата на инструктаж. 

Секретариат деканата находился на третьем этаже этого же здания, комната №309. Близнецы, радостно похлопывая друг друга по спинам, аж, в коридорах гудело, 

Направились в секретариат. Там, в комнате, молоденькая девчушка, узнав их фамилию, 

сообщила, что первого сентября они должны присутствовать на празднике посвящения в студенты, а третьего сентября они выезжают в колхоз, где будут помогать колхозникам в сборе урожая. После этого, они расписались в журнале, что их проинструктировали и понеслись со всей возможной скоростью на пляж, где ждали их друзья.  

Дома они были около восьми вечера, где и сообщили родителям, что стали студентами Одесского политехнического института. Это было, очень, престижно в те годы. 

В Одессе ходила шутка, что самого умного сына в Политех, самую красивую дочь в Нархоз (Одесский институт народного хозяйства), где учили на финансистов, экономистов, бухгалтеров и т.п. То есть, самые женские профессии. Соответственно, большинство студентов Политеха были парни, а в Нархозе, большинство составляли девушки. Когда студенты выезжали в колхоз, обычно, либо случайно, оказывалось так, что деревни, где они селились, находились по соседству. Ну и парни, обязательно, ходили на танцы к девушкам, хотя иногда расстояние между деревнями превышало десяток километров. А что такое десять километров для молодого и здорового парня, вдохновлённого улыбкой и загадочно зовущим взглядом молоденькой красотки. 

Праздник посвящения в студенты, в том году, городские власти задумали грандиозный. Всех, вновь принятых студентов, привели на самую большую площадь, перед зданием Областного комитета Коммунистической партии, Куликовое поле, где два часа втюхивали молодёжи воспитательно-назидательные речи. Близнецы, время не тратили даром и познакомились с двумя красивыми девушками, которые поступили в Нархоз в этом году и так же, как и парни, нудились этим мероприятием. Сашке понравилась Елена, Пашка подбивал клин к её подружке Ирине. Они быстро уговорили девчат потихоньку удрать с этого мероприятия, и повели их на дикий пляж около погранзаставы, правее спуска от Кирпичного переулка. Там, на скале, которая выступала в море метров на десять, была вырублена площадка, на которой две пары могли свободно загорать, никем не замечаемые с берега. Заметить их можно было, только с моря, но катера, ходившие с Лузановки, Ланжерона в Аркадию на 16-ю станцию Большого Фонтана, проходили в ста метрах от берега, и рассмотреть, чем это парочки занимаются на площадке скалы, было невозможно невооруженным глазом. 

Можете себе, только, представить, как они нацеловались и нагулялись вместе, до дня своего выезда в колхоз. Близнецы пообещали своим девушкам разыскать, где они будут, и прийти к ним в гости. 

Третьего сентября две группы их факультета, в количестве пятидесяти человек, 

пятидесяти молодых первокурсников, были на бортовых автомашинах привезены в деревню Новая Эметовка, находящуюся в шестидесяти пяти километрах к северу от Одессы. Их разделили на бригады, по десять человек в каждой, и поселили в сельском клубе и большом доме рядом с клубом. Преподавателей, руководителей групп и ответственных за моральное состояние молодых студентов, поселили в сельской гостинице. Работу им поручили не сложную, они убирали виноград, собирали в поле кукурузные початки после комбайна, чистили кукурузные початки от шелухи на колхозном гармане. Убирали дыни и арбузы, по очереди, ездили грузчиками сдавать виноград на винзавод. Напивались там, молодым вином, до полного отруба. И водитель, 

нецензурно рассказывал, что он думает об этих сопляках, когда, самостоятельно, разгружал ящики из-под винограда. Но ругался он беззлобно, только, для порядка, потому что сам, в молодости, так же ездил грузчиком на винзавод с виноградом. 

Спустя три дня, по студенческой почте, пришел слух, что несколько групп студенток из Нархоза, работают в Эметовке, в семи километрах севернее Новой Эметовки. Между этими двумя сёлами находился военный аэродром, и ребята, часто наблюдали, как с него взлетают и садятся военные истребители перехватчики МИГ-21. 

Это, очень, красивые самолеты, наблюдать за ними, сплошное удовольствие. 

Близнецы узнали, что если идти по берегу лимана, то дорога станет короче на два километра, и решили, в пятницу, выйти, сразу, после работы, чтобы успеть попасть на танцы к своим зазнобам и провести с ними субботу и воскресение. 

Сказано, сделано. Наши близнецы, надев лучшую одежду, которая могла быть в условиях колхоза, после пяти часов дня направили свои стопы в Эметовку на встречу со своими девушками. Идти по берегу лимана было легко и интересно. То, из-под ног, с шумом, как вертолёт при взлёте, вспорхнёт красавец фазан, то ушастый зайчишка задаст стрекача, как только почует их приближение. Военный аэродром заканчивался, не доходя до берега лимана метров сто, был окружен забором из колючей проволоки, по периметру стояли вышки с часовыми. Как раз, напротив аэродрома, из земли выходила каменная мурена, состоящая из материкового ракушняка. В этом месте мурена возвышалась над лиманом метров на сто пятьдесят, берег стеной подымался до самого верха. Спуститься к воде мог здесь, разве что, альпинист. Пашка и Сашка прыгали по каменным грядам мурены, выступающим из земли.  

Саш, ты запоминай дорогу, – весело прокричал Паша, – назад будем идти, будет уже темно. 

А чо тут запоминать,- так же весело ответил Саша, – идём к девочкам, лиман по левую руку, будем идти домой, лиман будет справа. 

Все равно Саш, надо помнить, чтобы не уткнуться в аэродром, – задумчиво сказал Паша, – а то нарвёмся на часовых, в лучшем случае арестуют, в худшем, просто, подстрелят. Еще через минут пять мурена закончилась, идти стало легко и спустя полчаса они уже подходили к околице Эметовки.  

Расспросив местных жителей, узнали, где поселили студенток и вскоре, уже обнимались со своими девчонками в спортивных трико, без макияжа, с загорелыми и в веснушках носами, они выглядели милее и желаннее, чем в городе. Все были очень рады встрече, и рассказов с каждой стороны было столько, как будто они не видались, минимум, лет пять. Они прекрасно провели время, были вместе на танцах в местном клубе, где явно было видно, что даже с учётом местных парней, не всем девчонкам хватало партнёров в танце. Тем девочкам, кого по какой-то причине не пригласили на танец, приходилось танцевать друг с дружкой. Зато, подружки наших близнецов, сияли от гордости. Они имели постоянных партнёров, высоких, атлетически сложенных, чрезвычайно симпатичных парней, которых их соученицы до дыр затёрли глазами. После танцев они, вчетвером, гуляли под луной, любуясь млечным путём, где звёзды напоминали бриллианты, небрежно брошенные чьей-то рукой на чёрный бархат южной ночи. Затем, около трёх часов ночи, когда все устали, близнецы проводили девочек в их  

Общежитие, а сами, устроились спать в стогу сена на краю поля у деревни. Утром, умывшись и контрабандно позавтракав вместе с девчонками в их столовой, благо, что их руководитель не приходил в столовую на завтрак, зашли в магазин и купили разной водички, помидор, огурчиков, пару буханок свежего хлеба, огромный арбуз и пол палки сервелата, отправились вместе с девочками на лиман. Там, они до вечера провели прекрасно время, купаясь и загорая. Вечером, опять, пошли на танцы, но, учитывая тот факт, что в воскресение девочки заступали на дежурство по кухне, после танцев, проводив девочек в общагу и договорившись встретится через неделю, в следующую пятницу, близнецы отправились домой в Новую Эметовку. 

Ночь была лунная, и луна, хорошо, освещала дорогу, дневная жара спала, идти было очень приятно. Легкий южный ветерок овевал лица парней, которые были в восторге от своих девчонок и их достоинств, которые были постоянной темой их разговора во время пути. Когда они дошли до каменных выступов мурены, на высоком берегу лимана, 

то Паша, начавший очередную фразу, восхвалявшую достоинства его Ирины и прыгая с камня на камень, закончил её замогильным голосом, донёсшимся откуда-то из-под земли вместе с громким воплем. 

Саша, повернув голову в сторону Паши, и не увидав его, крикнул: «Паш, ты где? 

Что случилось?» 

В ответ, с той стороны, где шел Паша, как из трубы, раздались какие-то непонятные звуки. Александр пошёл на источник этих звуков и увидал в земле, рядом с каменной муреной из ракушника дыру в камне, из которой и доносились эти звуки. Заглянув в эту дыру, он увидал Пашу, на глубине метра четыре, еле видном в мерцающем свете луны. 

Ты там как, Паш, жив, не ушибся? – взволнованно спросил Саша. 

Кости вроде-бы целы, но пару синяков имеется, – уже внятно проговорил Паша, – тут какой-то подвал, столы, под потолком трубы вентиляции, вытяжной зонт. Вот этот зонт и смягчил моё падение. Я из дыры, в которую провалился, упал на этот зонт, а с него, уже, на пол. Боюсь, руку я всё-таки вывихнул. 

Дело дрянь, придется тебе подождать в одиночестве, – предложил Саша, – я сбегаю за верёвкой и фонариком, и возьму кого-нибудь на помощь. 

Санька, никого брать не надо, возьми топорик, две верёвки, штук десять толстых чурок напили, чтобы сделать ступеньки на верёвочной лестнице, – четко и строго наказывал Пашка, – не забудь фонарь и штук пять свечек купи в «Сельпо». Никому ни слова, понял меня? Да, возьми мой нож, он в моём чемодане. Всё, иди и побыстрее возвращайся! 

Хорошо Паш, – уже подымаясь, проговорил Саша, – жди, я постараюсь побыстрее. 

Павел посмотрел на часы, было три часа ночи, светать начнёт часов в семь утра, из глубины пещеры или подвала не доносилось ни звука, воздух был свеж, как будто 

Паша находился не на четыре метра под землёй, а на берегу моря. Он повернулся и, вытянув руки, пошёл в темноту. Через пару метров он наткнулся, на стол, посреди которого его рука нащупала какие-то стеклянные сосуды. Проверив рукой часть стола, и не найдя на нём ничего, он, подтянувшись руками сел на стол. Нервы у него были натянуты, но не потому, что он чего-то боялся. Чувство страха не было знакомо близнецам. Но и Пашу, и его брата, всегда, привлекала неизвестность и таинственность. 

Характер у близнецов был одинаков, если они чем-то увлекались, так оба сразу. В детстве они увлеклись радиотехникой, настроили приёмников и детекторных и на пальчиковых лампах и на транзисторах, даже УКВ радиостанции собрали, местные КГБешники чуть с ума не сошли, когда они налаживали связь друг с другом, один из парка над морем, второй с пляжа. Хорошо что отец узнал об этом и заставил их выбросить эти рации. 

Затем, посмотрев фильм про Жака Ив Кусто, увлеклись подводным плаванием, 

Делали сами маски, ласты, вместо трубки был дыхательный шланг, сделанный из двух клизм, и привязанный к камере от волейбольного мяча с грузиком, чтобы не крутилась на волнах. Вилка из нержавеющей стали, привязанная к бамбуковому удилищу, его толстой части, использовалась как острога. Близнецы возвращались из воды с полным куканом огромных черных бычков с белым кантом по краю плавников, как в форме белогвардейских Капелевских офицеров. Кто смотрел фильм «Чапаев», должен хорошо помнить этот эпизод в фильме. 

Павел посмотрел на светящиеся стрелки часов, они показывали половину пятого.  

Что-то Сашка задерживается, – подумал Паша, и тут же услыхал его голос. 

Паш, я, уже, здесь, – раздался сверху Сашкин голос, – принимай посылку. Саша привязал к верёвке фонарь и нож и опустил все это Павлу, затем, так же, опустил Паше свечи и спички. 

Саша, делай верёвочную лестницу и спускайся сюда, – осветив полученным фонарём помещение крикнул Паша, – и закрепи лестницу наверху так, чтобы мы могли вылезти отсюда. 

Понял, жди меня. А что, там что-то интересное? – загорелся Саша.  

Залезешь, увидишь, – таинственно заинтриговал Павел. 

Саша потратил минут двадцать, чтобы связать верёвочную лестницу. Где он достал две капроновые, восьми миллиметровые верёвки – тайна, покрытая мраком. Как его Пашка, потом, не расспрашивал, так ничего ему Саша не сказал. 

Саша закрепил лестницу, обвязав, выступающий как рог кусок скалы, и опустился к Павлу. 

Давай руку, попробую вправить твой вывих, – первое, что сказал Саша. Он проходил курсы медбратов при Одесском мединституте и действительно кое чему научился. Павел протянул ему свою левую руку. Сашка ощупал локтевой, а потом, и плечевой суставы, завернул руку Пашки за спину и дёрнул её. У Павла в плече что-то 

щёлкнуло и, боль пропала. Он осторожно покрутил рукой, она работала нормально. 

Спасибо, Склифасовский, – с усмешкой, приобнял брата Павел. 

Та, пустяки, – скромничал Саша, – ну что тут, клада нет? 

Вот, сейчас, и посмотрим, – включая фонарик, сказал Паша. 

Фонарик был новым и давал хороший свет. Они увидали сводчатое, как в грановитой палате, помещение, похожее на современную лабораторию, с большим столом посредине  

помещения, на котором стояли реторты, колбы, пробирки, соединённые резиновыми и стеклянными трубками. Вдоль стен стояли шкафы с химикатами в пузатых бутылках с притёртыми пробками и надписями готическим шрифтом на этикетках. На столе было пять или шесть спиртовок, которые Павел попробовал зажечь. Они загорелись синим пламенем, осветив все вокруг. Только тогда парни заметили, искусно замаскированную под цвет стен, большую дверь, ведущую в другое помещение. Павел достал нож, встал рядом с дверью и жестом показал Саше, чтобы он открыл её. Саша потянул за винтовую ручку, дверь легко и бесшумно открылась. Паша направил луч фонаря внутрь, никого за дверью не было. Паша осторожно вошел во второе помещение, которое выглядело как и первое , но было метров на двадцать квадратных больше первого. В этом помещении стояли ружейные пирамиды, в которых стояли немецкие автоматы Шмайсер. Пирамид было три штуки, в каждой по пятнадцать автоматов, снаряжённых магазинами с патронами и, над каждым автоматом, в пирамиде лежал подсумок с запасными магазинами. Между пирамидами лежали большие ящики, Павел открыл каждый и, ахнул. 

В трех ящиках были комплекты формы солдата третьего рейха. В трёх других, полусапоги солдатские, размером с тридцать девятого по сорок третий. Рядом с пирамидами стоял большой шкаф, в котором хранилась форма офицеров третьего рейха, самый старший – оберст (полковник), один майор, два капитана, один обер-лейтенант. Все эти мундиры аккуратно висели на плечиках, как костюмы в домашнем шкафу, над каждым мундиром лежала фуражка. Павел попробовал надеть фуражку полковника, оказалась несколько великовата, но Сашка сказал, что Пашке идет, ну чистый фашист. Павел положил фуражку назад в шкаф. Посветив фонарём, Паша увидал, что за шкафом и пирамидами ещё часть помещения. Он обошел шкаф и, направив луч фонаря вниз, чуть не бросился наутек, но, каким то шестым чувством понял, то, что он видит на лавках муляж, просто куклы или манекены, поэтому он остался на месте. Вышедший из-за его спины Саша, увидав то, что уже осознал Паша, обалдел. Паша это почувствовал и спокойным голосом произнес: «Не дрейфь, Санёк, это манекены, муляжи. На испуг рассчитано». 

Не хрена себе, муляжи, – стуча зубами, сказал Саша, – совсем как живые, вон у того фельдфебеля глаза так и сверкают. 

Стыдись Сань, тут на двух лавках двадцать фашистов, если бы они были живые, то нам головы, уже бы, свернули. 

А, может, они растягивают удовольствие, – пробурчал Александр. 

Тут, луч фонаря уперся, еще в одну, такую же, как и предыдущая, дверь. Паша, подойдя к двери, показал жестом Саше, чтобы тот, открыл дверь. Саша потянул за ручку и дверь, бесшумно отворилась. Паша заглянул во внутрь помещения и обалдел. Это был огромный зал, абсолютно круглый. По стенке, вниз спускалась металлическая лестница. Высота этого зала от пола до потолка была метров десять, пятнадцать. К одному сегменту стены этого зала были присоединены два гидравлических цилиндра, назначение которых Паша пока не понимал. Посредине зала на трёх гидравлических стойках стоял, освещённый синим неоновым светом, аппарат в виде диска с маленькой, каплеобразной кабиной сверху и массой элипсообразных экранчиков по периметру диска, и по шесть, таких же, экранчиков сверху и снизу диска. 

Да это же летающая тарелка, – ахнул Сашка, выходя из-за спины Павла, – Это же чёрт знает что такое! Куда это мы с тобой, Паш, попали? 

Я сам, пока, ни черта понять не могу, – задумчиво ответил Паша, – пошли вниз, спустимся и посмотрим. 

Они, спустились по лестнице на пол этого зала, и тут, Павел заметил электрощит, и справа щита был выключенный рубильник. Паша взял рубильник и включил его. Сразу же, на потолке зажглись, расположенные по периметру потолка, овальные светильники дневного света, и в зале стало действительно светло как днём. 

Напротив сегмента стены с прикреплёнными к нему гидравлическими цилиндрами и какими-то рычагами с противовесами, в нижней части летающего диска была лестница, типа самолётного трапа, ведущая внутрь этого аппарата. Парни медленными шажочками, постоянно оглядываясь по сторонам, подошли к этому трапу и остановились. 

Что-то меня ломает залазить внутрь этой консервной банки, – пробурчал Саша. 

Не разбив яиц, не сделаешь яичницу, – ответил Паша и, решительно, направился внутрь аппарата. Сашка затрусил следом за братом. Поднявшись по лестнице, они очутились в маленьком помещении размером шесть или чуть более метров квадратных , где в специальных нишах висели четыре скафандра, изготовленные из плотного, но легко растягивающегося материала, с большим прозрачным сферическим шлемом, внутри которого, напротив ушей, находились, какие-то, радио устройства.  

Судя по всему, это шлюзовая камера – пробормотал Паша. Дверь, ведущая дальше, внутрь аппарата, была приоткрыта. Открывалась она внутрь, Паша достал нож и подойдя к двери, ударом ноги распахнул её С той стороны никого не было, но был короткий коридорчик, ведущий в каплеобразную кабину, где была ещё одна, но плотно прикрытая дверь. Эта дверь открывалась на себя. Паша глазами показал Сашке, чтобы он открыл дверь, сам же с ножом принял бойцовскую стойку. Саша повернул маховичёк замка против часовой стрелки, дверь медленно отворилась. Паша увидал кабину пилотов в которой было четыре кресла, очень похоже на кабину обыкновенного пассажирского самолёта, два первых кресла, – это места первого и второго пилотов, перед задними креслами тоже были стойки с необычной клавиатурой. В одном из кресел пилотов, парни увидали, неподвижно, сидевшего человека. Напротив его стоял и тихонечко жужжал какой то приборчик с параболическим, остро направленным на человека излучателем. 

Человек был мертв, судя по его внешнему виду, умер он в возрасте семидесяти, а быть может и больше, лет. На приборной доске, перед креслом, на котором он сидел, светились разными цветами лампочки, под которыми, аккуратно, готическим шрифтом, были сделаны какие-то надписи. Его правая рука покоилась на толстой тетради в кожаном переплете, как бы указывая парням на неё. Павел, подойдя к покойнику, аккуратно, вытащил из-под его руки эту тетрадь. Затем, кивнув Саше, он пошел на выход из аппарата. Ошарашенный брат, молча, последовал за ним. Выйдя из тарелки, они минут пятнадцать обговаривали ситуацию и пришли к общему мнению, – никому и ничего не рассказывать, заделать и замаскировать провал, куда Пашка рухнул, и самое главное, внимательно изучить записи в тетради, которая была написана на русском языке с немецким акцентом и кучей грамматических ошибок. Но, смысл написанного, понять было можно. 

Оставив, везде, в комнатах все, как и было, замаскировав провал в ракушнике, 

да так ловко, что человек, незнающий, никогда не догадается, что там отверстие в камне. 

Затем, парни дошли до своего общежития и помывшись и приведя себя в порядок, плотно пообедав, ушли в ближайшую посадку и устроившись в тени начали читать тетрадь в кожаном переплёте. 

Открыв первую страничку, они увидали запись, сделанную крупным почерком готической вязью:  

« Хельмут Отто Фон Парлезак» 

Оберст. 

Вермахт. 

Подразделение ХР-45. 

На следующей странице записи начинались с даты 3-го апреля 1944 года. 

Я. Оберст Фон Парлезак прибыл на секретный объект Uk-18, возглавив группу из двух отделений солдат под командованием фельдфебеля Кранца. В нашу команду так же входил майор Пауль Штоц, два капитана – оба пилоты исследователи Люфтваффе, направленные лично Германом Герингом и обер- лейтенант Ганс Лямке, ответственный за организацию охраны объекта Uk-18 и его последующую консервацию, если положение на фронтах заставит нас уйти. Майор Штоц был ответственен за организацию условий для жизни во время доводки секретного летательного аппарата, который после неудач наших войск в Крыму, был перевезен на объектUk-18 по частям, здесь собран, но работы, связанные с доводкой аппарата, оказались более длительны, чем предполагалось. В главном штабе вермахта опасались, что не смогут продержаться против усиливающихся ударов Красной армии, и придется оставить Одессу.  

Следовательно, задача группы была, срочно, окончить работы по аппарату и перегнать его в Рейх, либо законсервировать объект до возврата войск, обратно, в Одессу. 

Но стратеги из главного штаба не учли, что этот участок фронта поручен защищать войскам Антонеску, а румынские войска и в лучшие времена не отличались 

Стойкостью. В итоге 10-го апреля Советы взяли Одессу, отбросив румын за Измаил. Всё это произошло так быстро, что никто из команды, возглавляемой мной, не успел отступить и, остались на объекте. 

Собрали совещание офицеров, обсудили ситуацию. У нас было два пути. Первый – законсервировать объект и всей командой пробиваться на запад, перейти линию фронта и соединиться со своими войсками. Но этот путь изобиловал массой трудностей, у нас не было карт местности, СМЕРШ у русских работал профессионально, особенно под конец войны. На нашу просьбу в спец отдел при штабе Вермахта эвакуировать нас, нам ответили, что в теперешней ситуации на фронтах, это сделать невозможно, но, всё-таки, учитывая уникальность нашей работы, за нами вышлют подводную лодку, но, только, за офицерами. 

Нас предупредили, чтобы мы не выходили в эфир, так как русские запеленгуют рацию и найдут секретный объект и всё, что на нём находится. Тогда, нас расстреляют как предателей. Это был второй путь. Мы установили для радистов круглосуточное дежурство, но прошел апрель, май, июнь, – нам не было ни одной радиограммы. Наконец, в начале июля мы получили радиограмму в которой нам предписывалось законсервировать объект Uk-18, запаять в непромокаемые мешки всю техническую документацию, связанную с работами по аппарату и 17-го июля быть на берегу моря в двух километрах западнее села Григорьевка.Двигаться предписывалось по маршруту, – Объект Uk-18 – Мариновка – Севериновка – Петровка – Свердлово – Григорьевка. Система связи с подлодкой, время её подхода было оговорено. Мы прибыли всей командой в указанную точку на побережье, в два часа ночи связались с лодкой, с лодки за нами выслали шлюпку. В это время обер-лейтенант достал фляжку и угостил каждого солдата коньяком за удачу, в коньяке был яд и, спустя десять минут, все солдаты во главе с фельдфебелем отправились в мир иной. Шлюпка, почти, дошла до берега, оставалась метров сто, может меньше, как с высокого берега по ней ударил пулемёт, моряки, находившиеся в шлюпке, начали отстреливаться. В этой перестрелке я среагировал правильно, оставив солдат, дал команду к отходу. Рядом с местом, на котором мы ждали лодку, находилась заросшая сорняками и кустарником балочка, по которой мы, впятером, никем не замеченные вернулись на объект. Хорошо, что я не отключил электричество на кнопку открывания двери с берега лимана. И найти её легко, это первый камень, выступающий перед началом мурены из стены берега. Выглядит он, как большой окатыш, застрявший в породе берега. 

Отдохнув и придя в себя, мы расконсервировали объект, то есть, все системы жизнеобеспечения работали нормально. Но, вскоре, у нас возникла проблема с питанием, 

Те продукты и консервы, которые были завезены на объект, подходили к концу. Показываться снаружи мы не могли, так как боялись, что нас раскроют. И тут я вспомнил, что майор Штоц был химик-органик, до войны он работал в фирме, которая делала эрзац мясо, эрзац хлеб, эрзац кофе и т.п. Лаборатория у нас была оборудована по последнему слову, химикаты были любые, и вскоре Штоц угощал нас эрзац бифштексами, с эрзац картошкой и эрзац кофе. Месяца через три в нашей лаборатории изготавливалась исскуственная пища, вода, у нас была из подземного источника и нам, не нужно было думать, как добывать себе пищу. 

Я, вместе с капитанами исследователями работали над доводкой аппарата, и к концу апреля 1945 года, аппарат оторвался от земли. Он летал абсолютно бесшумно, потому, что движителем этого летательного аппарата была сила гравитации, сила, заявившая о себе Исааку Ньютону посредством яблока. Конечно, многое было ещё не понятно, многое требовало шлифовки и доработки, но то, что аппарат легко взмывает в воздух – это одно уже было победой. Мы никак не могли решить проблему изменения направления движения, плавной посадки, резкого набора скорости и т.п. 

Слушая, регулярно, радио мы уже знали, что восьмого мая армия третьего рейха, как и он сам, перестали существовать. Гитлер и Геббельс покончили с собой, немецкий народ проклял фашизм. Страны антигитлеровской коалиции поделили Германию на части, восточную – где к власти пришли коммунисты и западную, где было создано демократическое правительство. Капитаны исследователи думали, что вскоре мы решим все проблемы с аппаратом и все сможем улететь в Германию, но месяц проходил за месяцем и проблема управляемости, всё ещё, не была решена. 

В середине 1946-года, оба капитана решили уйти с объекта и пробираться в Германию. Как я их не уговаривал, не уходить, подождать ещё, быть может, мне удастся решить все проблемы и можно будет улететь на аппарате, они были непреклонны. Вечером дня, перед их уходом, собрались все за одним столом на совместный ужин. 

Майор Штоц сделал самогонку из какого-то желе, типа агар-агара. Она получилась бледно-розового цвета, но по крепости градусов шестьдесят. Выпили за удачную дорогу для наших капитанов и приступили к ужину, как, вдруг, оба капитана, почти одновременно, закатили глаза, захрипели, их лица начали синеть и они замертво упали на пол. Я спросил у Майора, зачем он это сделал, но майор поклялся что он ничего в самогон не подмешивал 

Тогда почему они мертвы? – крикнул я. 

Это я подлил им яду в самогон, – спокойно произнес Ганс Лямке, – мне фюрер поручил лично сделать всё чтобы тайна объекта была не раскрыта. А, если бы их взял СМЕРШ и пытал их, они не выдержали бы и, показали объект. А этого допустить нельзя, никто отсюда не выйдет, я не позволю, у меня особые полномочия, подписанные лично рейхсфюрером СС. В глазах Лямке горел огонь безумия. 

Лямке, – сказал я, – но фюрер покончил с собой, Гиммлера будут судить и повесят, 

Национал-социалистическая партия объявлена вне закона. Тогда, ради чего, вы их убили. 

Идеи национал – социализма вечны, и партия, ещё, вернётся к власти, – истерично вопил Лямке. Гитлер жив!!! 

Я не стал спорить с Лямке, было видно, как он деградирует, поэтому, я встал и пошел в свою комнату, взглядом пригласив майора Штоца к себе. 

Минут через пять, ко мне в комнату, вошел майор и мы, обсудив создавшуюся ситуацию и, в целях безопасности, решили убрать Лямке. Совместного приёма пищи больше не намечалось, поэтому, майор, как шеф повар, присутствуя в столовой во время ужина Лямке, выстрелил ему в голову. 

Оставшись вдвоём, мы с майором занимались каждый своим делом, я возился с аппаратом, он составлял и производил все новые виды исскуственной пищи, причём достиг ко времени своей смерти такого совершенства, что невозможно было отличить картофельное пюре исскуственное от натурального. Умер он пять лет назад, похоронен вместе со всеми, на нашем кладбище. Из большого зала дверь в тоннель к кладбищу с крестом на ней. Как, только, я его похоронил, как будто, что-то щёлкнуло у меня в мозгу.  

Я решил проблему управляемости аппарата, теперь он повинуясь лёгкому движению джойстика подымается вверх, опускается вниз, поворачивает влево, вправо, крутится на месте, зависает неподвижно в любой точке пространства. Я вооружил аппарат двумя мощными лучевыми пушками, наводящимися по взгляду пилота. Такого аппарата нет и он, не скоро появится в мире. Но, испытать его снаружи, мне не удалось, что-то случилось с механизмом открывания сегмента стены циркульного зала. Я, уже, был в таком возрасте, что любая физическая нагрузка убила бы меня, поэтому я взлетал, поворачивал, крутился на месте, зависал в циркульном зале. Я чувствовал, что жить мне осталось мало, поэтому, изобрел специальный излучатель, который не даст моим тканям разложиться, пока меня не найдут и не похоронят вместе с моими товарищами. Перед смертью я его поставлю перед собой, чтобы моё тело находилось в зоне излучения. Этот отчет я специально написал по-русски, потому, что, только, русские или украинцы смогут найти меня когда-то. Ведь это их земля, и они её нам не отдали, значит, не отдадут никому другому, никогда. 

Всю техническую документацию на аппарат я уничтожил, оставляю Вам сам аппарат. Но летать на нём вы сможете только пять раз, как только вы взлетите, запустится программа самоликвидации. После пятого приземления произойдет взрыв, ровно через тридцать минут после приземления. Пилотам необходимо находится подальше от аппарата во время взрыва. Не пытайтесь искать мину в аппарате, вы запустите программу самоуничтожения ни разу не взлетев, и ни разу не приземлившись. 

Это всё, что я хотел Вам сообщить, простите меня и прощайте. 

Великий инженер и изобретатель Хельмут Отто фон Парлезак. 

Окончив чтение, парни посмотрели друг на друга, потом Паша заглянул с обратной стороны тетради, ничего там не нашёл и опять взглянул на Сашу. 

Так что ты думаешь по этому поводу? – спросил Паша у Александра, – что будем делать со всем этим. 

Мне кажется, что надо заявить куда следует, – резюмировал Саша, – может, нам премию, какую-нибудь, дадут за эту находку.  

Дадут, догонят и ещё дадут, – мрачно пообещал Пашка, – во всём мире, летающие тарелки, потерпевшие аварии правительство прячет, а людей, которые это видели, заставляют молчать под подписку. А болтливых, прячут в психушку. У меня другое предложение. Давай попробуем починить механизм открывания сегмента стены. Может, там нет ничего сложного, а если, нам удастся починить, то у нас есть пять полётов. Неужели, ты Саш, не хочешь полетать на летающей тарелке? 

Да я с удовольствием, а если за нами уцепятся истребители ВВС, – наморщил лоб Сашка. 

Какие истребители!? – взвился Паша, – у этой летающей тарелки неограниченный потолок, она может подняться на такую высоту, куда ни один истребитель не залезет. Как ты думаешь, зачем в шлюзовой камере четыре скафандра? 

Паш, а мы справимся, – с сомнением проговорил Сашка, – всё-таки серьёзная техника. 

Думаю, что справимся, – уверенно заявил Павел, – не боги горшки обжигают. 

Посидим, подумаем, немцы, издавна, были хорошими механиками. Может, где-то, что-то 

заржавело, Хельмут старый был и многого сделать уже не мог, а мы с тобой молодые, здоровые парни, и не дураки. А если, у нас ничего не получиться, то тогда, можно будет и сообщить в Контору Глубинного Бурения. Согласен? 

Конечно, согласен! – радостно заявил Сашка, – куда же я без тебя? Ты мой брат, и я с тобой пойду, черт знает куда, делать, чёрт знает что. 

Тогда, давай составим план. Когда , кто и что должен сделать? – доставая лист бумаги и авторучку, предложил Пашка. 

Думаю, в данной ситуации лучше ничего не писать, – серьёзно заявил Саша, – зачем нужны лишние бумаги, которые могут превратиться в улики. 

Ты абсолютно прав,- подумав, одобрил высказывание брата Павел. Тогда завтра потратим день на изучение помещений, туннелей, переходов, всех выходов и входов. Послезавтра, похороним Хельмута и выясним, откуда идёт электропитание на объект. 

В среду попробуем починить механизм открытия сегмента стены, или хотя бы разобраться, что нужно для того, чтобы он заработал. Вот такой план на три дня, как ты относишься к такому плану?  

Согласен, завтра после работы и начнём. – подтвердил Саша. 

В понедельник их группа работала на сборе винограда. Помогая друг другу, работая ударно, они выполнили свою норму на 115% и бригадир отпустил их. Заявив своим однокашникам, что договорились на свидание с девочками на лимане, вместе позагорать. 

Спустившись к воде, они по самой кромке воды прошли каменный массив мурены, и когда она закончилась, увидали на вышине человеческого роста, торчащий из породы, гладкий, округлый камень, похожий на морской окатыш. Они огляделись вокруг, никого не заметили и, Павел надавил на это камень. Ничего не произошло, камень не подался ни на миллиметр. Он сидел в породе, как будто его забетонировали. Пашка пробовал крутить его то в одну то в другую сторону, ничего не происходило. 

Надул нас проклятый фашист, – зло сказал Сашка и, трахнул кулаком по окатышу. 

Вдруг раздался щелчек и верхняя часть камня отскочила, как половинка раковины у раковины-жемчужницы. Под крышкой оказалась обыкновенная кнопка. Павел нажал на кнопку, раздалось легкое жужжание и часть скалы мурены ушла во внутрь и, повернувшись вошла в нишу, открыв проход высотой метра два, шириной в метр. Как только проход открылся, крышка камня окатыша защёлкнулась, и стала окатышем, торчащим из породы. Парни вошли в проход, и попали в коридор, который под небольшим градусом поднимался наверх. По мере их продвижения по этому коридору, над ними загорались светильники дневного света, после их прохода они гасли. 

По-видимому, эта система работает на фотоэлементах, – со знанием дела произнёс Александр. 

В этом нет сомнений, – подтвердил Павел, – судя по всему, электроэнергию они воруют, но использовали очень мало, поэтому в энергосбыте списывали украденную энергию на потери.  

Наконец коридор привёл парней в комнату, где были установлены четыре нержавеющих бака, судя по надписи, в них хранилась вода, которая поступала в ёмкости из родничка, который журчал в бетонной трубе, неся воду в лиман. Рядом с баками было два фонтанчика для питья воды, парни попили воду и убедились, что она была очень вкусная и достаточно прохладная. Сразу из водохранилища они сквозь двери попали в помещение, выполнявшее функцию столовой, причем столовой солдатской, и уютным столом на пять персон для офицеров. Рядом с этим помещением было ещё одно, парни сразу определили, что это была кухня и посудомойка. 

Из столовой, пройдя коротким переходом, они попали в лабораторию, куда провалился Паша. 

Дальше, дорога им была известна, они прошли арсенал с сидящими муляжами двух отделений солдат Лямке, которых он отравил, и вошли в циркульный зал, внизу из которого выходили три двери. На одной из дверей был нарисован крест, парни поняли, что этот штрек ведет к кладбищу. Они открыли дверь и вошли в этот штрек. Система освещения была та же что и в входном коридоре, то есть по мере их движения над ними загорался светильник, как только они проходили это место, он выключался. Пройдя метров пятьдесят по этому штреку, они вышли в небольшой зал со сводчатыми потолками и убранством как в католической часовне. Посредине этого зала стояли четыре закрытых склепа на которых готической вязью было выдавлены имена покоящихся в них людей, пятый склеп стоял пустой, рядом была прислонена крышка склепа на которой заранее было выдавлено следующая надпись: 

Helmut Otto fon Parlezak 

Grosser Erfinder 

1911 – 19__ 

Последние две цифры даты смерти отсутствовали, поэтому, парни решили написать тот год, когда они его нашли и предали погребению. Саша взял металлический стержень и дописал к дате смерти число восемьдесят. 

Зачем, ты это написал, Саш, – буркнул Пашка, – мы его, ещё, не похоронили. 

Похороним завтра, – беззаботно ответил Саша, – а может и сегодня, если закончим пораньше наше исследование подземелья. 

Ладно, пошли дальше, – миролюбиво предложил Паша. 

Они вышли в циркулбный зал и вошли в дверь, которая вела по направлению к военному аэродрому. Этот подземный ход был очень длинный, примерно, метров сто, сто двадцать и заканчивался маленьким бетонным бункером, в котором находился мощный, сечением около ста миллиметров квадратных четырёхжильный кабель, по которому осуществлялась подача электроэнергии на аэродром. В этом месте к кабелю был подсоединён другой кабель, по которому электроэнергия отводилась в подземелье. Причем, подсоединение было выполнено так искусно, что заметить его можно было, если вытаскивать питающий кабель из земли. 

Я был прав, – сказал Пашка, – они воровали электроэнергию у аэродрома, вояки никогда не ведут счёт ни воде, ни электричеству. 

Конечно, раз воинская часть израсходовала какое-то количество электроэнергии,  

значит, им это было необходимо, для повышения боевой готовности, – ехидно заметил Александр. 

А как же они добывали электричество во время войны? – подумал Паша и, не доходя по штреку до циркульного зала, они заметили дверь, ведущую вправо, куда и вошёл питающий кабель. 

Это помещение, Павел назвал щитовой. В нём на специальных резиновых подушках стоял один дизель-генератор марки «MAN» и был большой распределительный электрощит, и ещё два электрощита, но поменьше. Большое количество кабелей входило в них, но, вдвое большее количество из них выходило, только, сечением поменьше входящих. 

Это ясно, – сказал Павел, – идем, проверим третий ход, что там?  

Саша кивнул в знак согласия и они опять вошли в циркульный зал и подошли к двери которая находилась рядом с открывающимся сегментом стены. Открыв дверь, они пошли по подземному ходу, который шел, с уклоном, вниз в три, четыре градуса. Этот ход был, так же, очень, длинный и заканчивался бетонной комнатой с потолком, от которого исходило какое-то свечение. В комнате стоял шкаф, в котором было два скафандра, но они были полностью резиновые, как водолазные костюмы. Когда парни присмотрелись к потолку этой комнаты, они поняли, что находятся под водой, над ними метров пять воды, тина и ил осели на прозрачный купол, но, все же, были видны силуэты рыб, проплывающих над этим куполом. Видимо, бывшие хозяева, постоянно, чистили купол и наблюдали за подводной жизнью, как в аквариуме, успокаивая нервы. Рядом за дверью, по-видимому, находилась шлюзовая комната, в которую входили уже в скафандрах, затем запускали воду, и открыв наружную дверь выходили в воды лимана. Вернувшись, закрывали наружную дверь и включали воздух, который выдавливал воду, после этого открывалась внутренняя дверь и они входили в эту комнату. 

Шикарно жили тут фашисты, – осмотрев всё, заметил Саша. 

Да, молодцы, – поддержал его Павел, – немцам нельзя отказать в умении устроить свою жизнь, наилучшим образом. Кстати, – продолжил он, – который сейчас час? 

Уже около девяти вечера, – посмотрев на часы, ответил Саша. Может, пойдём домой, на ужин мы уже опоздали, попробуем, уговорить поварих, может, дадут чего-нибудь погрызть, а не то, мы до утра протянем ноги. 

Давай ещё задержимся на полчаса и спланируем завтрашний день, – остановил Паша Александра, – у тебя есть предложения? 

Думаю, – сказал Саша, – завтра нужно, хорошо, заделать дыру, в которую ты провалился, и похоронить полковника. 

Согласен, – подтвердил Паша, – но если останется время, нужно посмотреть механизм открытия сегмента стены циркульного зала. 

Договорились, – согласился Сашка и они, обнявшись, пошли на выход. Вышли на самую кромку берега перед водой и направились в своё общежитие. 

Следующий день, повторил предыдущий, в плане работы в колхозе. Выполнив полторы нормы, они отпросились у бригадира, сказав, что договорились встретиться со своими девушками. Быстро пообедав вместе со всеми, они в половине четвёртого были в бункере. 

Что будем делать Паш, – спросил брат, – заделаем дыру или похороним полковника? 

Наверное, нужно, сперва, заделать дыру, – предложил Павел, – с полковником, уже, ничего не случится. А в эту дырку, может кто-то, как и я, провалиться. 

С дырой близнецы провозились часа два, но заделали основательно и прочно, хорошо замаскировав место. Затем, в арсенале, нашли тележку и подкатили её к аппарату. 

Зайдя в кабину пилотов, долго, не решались тронуть покойника, пока Павел со словами: «К черту предрассудки, Санька бери его за ноги», – вытащили полковника и уложили его на тележку. 

Аккуратно брат, – предупредил Павел, стараясь уложить полковника ровно. 

Буду я ещё с фашистом миндальничать, – буркнул Саша, – но всё-таки, положил тело полковника аккуратно. Потом на тележке они отвезли тело на кладбище и уложили его в гроб. Затем подняли крышку гроба и закрыли ей гроб. 

Ну вот, полковник, покойся с миром, – сказал Павел и хлопнул ладонью по крышке гроба. В тот же момент послышалось какое-то шипение, и по периметру шва между крышкой и гробом побежала искра, как в электросварке приваривая крышку к гробу намертво. 

Паш, а как ты догадался, что нужно хлопнуть по крышке гроба? 

Да я не знал, и не о чём не догадался, – это получилось как-то случайно, – озадаченно трогая крышку гроба, ответил Павел. 

Молодец полковник, – восхищенно сказал Саша, – всё продумал и всё предусмотрел. 

Он, таки, был величайший изобретатель, – задумчиво проговорил Павел, – жаль, что работал не на нас, а на фашистов. Хотя, во всём, что происходит, есть какая-то логика, какой-то промысел божий, или судьба. По-видимому, нам, судьбой предназначено, летать на этом, сверхсовременном, аппарате. Пошли к кораблю. 

И молодые люди, развернувшись, направились в циркульный зал. Они вошли в кабину пилотов и сели в кресла, Паша в кресло первого пилота, Саша в кресло второго. 

Перед каждым была приборная панель, на которой было несколько приборов. Павел, внимательно осмотрев шкалы приборов, и прочитав надписи под ними, понял, что красный рубильник включает и выключает питание, у второго пилота этого рубильника не было. 

Затем он увидал диск компаса, затем понял что прибор с двойной шкалой это высотомер и глубиномер. Верхняя часть шкалы была голубой, нижняя зелёной. Это означало, что аппарат мог подниматься в космос и опускаться в океанские глубины. Далее на панели были световые окна, которые загорались в случае каких-нибудь неполадок, а под правой рукой был маленький джойстик, вокруг которого было написано по-немецки и указано стрелками направления движения аппарата. Вверх – вниз, вправо – влево, вперёд – назад . 

Нейтральное положение джойстика означало точку зависания в пространстве. Братья были в восторге и, им не терпелось попробовать, как работает этот аппарат. Паша, давай попробуем, потихоньку, не более чем на метр в любую сторону, – возбужденно заныл Саша, – а то, у меня не будет вдохновения ремонтировать механизм открытия сегмента стены. 

Ну, держись, – напряженно сказал Павел и включил красный рубильник. Сразу же загорелось дюжина разноцветных лампочек. Павел осторожно потянул рычажок джойстика чуть-чуть наверх и отпустил рычажок. Аппарат поднялся метра на два и завис в воздухе. Точно так же аккуратно Павел попробовал движения вперёд, назад, влево и вправо, затем, посадил аппарат на то же место, где он и был. Никакими словами невозможно описать восторг парней, выключив рубильник питания, они выскочили из аппарата и началась победная пляска диких индейцев. Затем, когда их восторг поутих, Паша с печалью произнёс: «Жаль, один взлёт и посадку мы уже израсходовали. У нас осталось ещё четыре». 

Вперёд, пока у нас есть два часа до ужина, – пританцовывая, тащил Сашка Павла к рычагам, вделанным в стену сегмента циркульного зала, – может, мы успеем что-нибудь сделать, или, хотя бы, разберёмся, что нужно сделать. Они подошли к рычагам и увидали, что рычаги, на самом деле, силовые гидравлические цилиндры, уходящие в подпольное пространство, прикрытое ребристыми стальными листами. Сняв стальные листы, они увидали котлован с бетонными стенками, толщиной около метра. В этом котловане был установлен электромотор с редуктором приводящим во вращение гидронасос, который нагнетал жидкость под давлением в гидроцилиндры, а они, втягивая свои штоки втягивали и отодвигали сегмент стены циркульного зала, открывая выход для аппарата в сторону лимана. Павел понял что за пульт он видел на приборной панели аппарата с двумя кнопками подписанными по немецки: «Открыть, Закрыть». Он сбегал в кабину за пультом и направив на стену нажал кнопку «Открыть». Тут же заработал электромотор, он вращал первичный вал редуктора, а вот вторичный вал редуктора вращающий гидронасос не шевелился. Павел выключил вращение электромотора и попросил Сашу посмотреть гаечные ключи. Сразу под лестницей, по которой спускаешься в циркульный зал стоял верстак, открыв верхний ящик, Саша нашел сумку с комплектом инструментов и принес её Павлу. Павел быстро открутил болты крепления крышки редуктора и увидал, что шпонка, фиксирующая шестерню привода вала гидронасос, выскочила из своего паза и лежит на дне картера редуктора, отсвечивая бликами сквозь масло. Павел достал шпонку и, вращая вал рукой, совместил вставленную в свой сегмент на валу шпонку со шпоночной канавкой шестерни, и ударами молотка насадил шестерню на шпонку, расклинив с двух сторон канавку, во избежание повторного выпадения шпонки.  

Ну что Санёк, попробуем включить, может, сработает? – бодренько, дрожащим от нетерпения голосом, спросил Паша. 

Наверное, нужно выключить свет, – не успел закончить свою мысль Саша, как Пашка нажал на кнопку «Открыть». Электродвигатель заработал и начал через редуктор вращать вал привода гидронасоса, и парни увидали, как силовые гидроцилиндры начали втягивать штоки в себя и стена начала уходить во внутрь зала. Стоило стене сдвинуться на один миллиметр, как автоматически отключился свет в циркульном зале. А стена, отойдя во внутрь на метра два, вдруг повернулась налево и вошла в нишу, специально предусмотренную для этой цели. Открылся проход, в который свободно прошло бы два аппарата, а близнецы, открыв рты, любовались панорамой открывшейся в проёме. Они видели спокойную воду Хаджибеевского лимана, в которой отражались, успевшие к тому времени разгореться на чёрном бархате южного неба, сверкающие звёзды. И парням казалось, что звёзды тут, совсем рядом, стоит только протянуть руку и можно прикоснуться к этому сверкающему великолепию. Павел очнулся от столбняка первый и нажал на кнопку пульта «Закрыть», и под тихое, мурлыкающе жужжание гидронасоса, силовые цилиндры повернули сегмент стены точно напротив проёма и штоки, выдавливаемые из цилиндров, закрыли сегментом стены проём, причём, всё было подогнано так филигранно, что найти место разъёма было практически невозможно. Как только сегмент стены встал на место, загорелись светильники в циркульном зале. Близнецы посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, бросились обнимать друг друга. 

А Павел, подумал и сказал: « Александр, братан, запомни этот день на всю жизнь. Судьбе было угодно дать в наши руки плод величайшего изобретателя, инженера от бога. Да он был фашист, но он служил своей родине, в которой в то время были у власти фашисты, но немцы ревели от восторга, потому что им нравилась власть фашистов. И это история, она не имеет обратного хода, но то, что Хельмут Отто фон Парлезак был великим изобретателем, этого никто отнять не сможет. Пусть земля ему будет пухом». Они помолчали минуты две как бы обдумывая, пробуя на вкус слова Павла, а потом, обняв друг друга за плечи пошли на выход, на ужин они опять опоздали. 

Саша, мне кажется, что толстая повариха тебе симпатизирует. Подкати к ней, придумай что-нибудь, только чтобы она нас покормила, – заискивающе канючил Пашка. 

Ладно, подвалю к ней, – гордо пообещал Санька, – пользуйся моей добротой. 

Так подтрунивая друг над другом, они дошли до столовой, где Александр проявил свой дипломатический талант, и через десять минут они наворачивали так, что аж за ушами хрустело. 

Люблю повеселиться, особенно пожрать, – довольно поглаживая себя по животу 

Изрёк Александр. 

Санька, давай в темпе допивай чай, нам нужно обсудить наши действия на четверг и пятницу. В пятницу пойдем к девчатам на танцы, или в субботу? Так что давай по быстрому, торопил брата Павел. Сашка, обжигаясь, проглотил свой чай, и они пошли к своей общаге. По дороге решили сделать завтра пробный вылет, единственное, что их огорчало, нарисованная свастика с двух сторон кабины. 

Паш, давай попробуем её стереть, – предложил Сашка. 

Давай, чем чёрт не шутит, завтра и попробуем, – согласился Павел, – но боюсь, ни черта у нас не получится. Этот гадючий паук нанесён не краской, это какая то металлизация, то есть диффузия молекул одного металла в молекулы другого. 

Если не получится стереть, – предложил Александр, – тогда закрасим другой краской. 

А ты вообще на объекте краску видел? – спросил Павел и продолжил, – нет там краски, а если и есть какая-нибудь, так она за это время высохла вся. 

Придется что-то придумать, не будешь же ты летать на аппарате с фашистской свастикой, – резонно заметил Саша. 

Эту фразу он произнёс, входя в помещение общежития. Они прошли в комнату, где были их кровати и завалились спать. 

Утром, после завтрака, их группу направили на колхозный гарман, чистить от ботвы кукурузные початки. Работа очень простая, самосвал привозит на гарман кукурузные початки из-под комбайна и вываливает кучу на гармане Студент, садится задним местом на эту кучу и, задрав на початке ботву, откручивает её. Ботва в одну сторону, початки в другую. И так продолжается, пока под твоей задницей не останется початков. За рабочий день норма на одного студента – две кучи. Близнецы сели рядом и перечистили по три кучи каждый, и к трём часам дня, как передовиков коммунистического труда, им разрешили уйти попляжиться на лимане. Они взяли с собой подстилочку и валялись на берегу лимана до тех пор, пока солнце не зашло за горизонт, затем, нажав камень окатыш, вошли внутрь объекта, и через двадцать минут уже сидели  

в кабине пилотов летающего диска. 

Ну что Санёк, попробуем полетать или займёмся уничтожением свастики? – хитро поглядывая на Александра, спросил Павел. 

Паша, я за то чтобы мы и свастику уничтожили и немного полетали, – простодушно ответил Саша.  

Тогда разойдемся и обыщем все помещения на наличие краски, – предложил Пашка. 

Пошли, – согласился брат, и они разбрелись, договорившись встретиться у аппарата через пол часа. Убедившись, что ни в одном помещении нет и намёка на краску, они встретились у аппарата. 

Придется покупать банку серебрина в Одессе, так как тут мы вряд ли найдем такую краску, размышлял Александр. 

Ладно, обдумаем, где нам взять краску, а сейчас лезь в кабину пилота, будем пробовать, – скомандовал Павел. 

Парни заняли свои места в кабине пилота и Павел, перекрестившись, нажал кнопку пульта 

«Открыть». С легким жужжанием стена отошла в нишу и Павел, легко потянув джойстик управления движением вверх, приподнял диск над местом посадки, аппарат завис точно посредине проёма. Павел слегка двинул рычажок джойстика вперёд, и аппарат, бесшумно, вылетел через проём и завис над водой лимана. Проём автоматически закрылся.  

Саша, у тебя хорошая зрительная память, определись и запомни приметы, по которым мы сможем зависнуть напротив проёма, – попросил Павел. 

Александр внимательно осмотрел каменную мурену со стороны лимана и кивнул головой. 

Тут Паша обратил внимание что под одним из тумблеров начала мигать красная лампочка. В мигающем окошке можно было рассмотреть кресло, перетянутое крест- накрест лямками.  

Сашка тоже увидал перед собой точно такую же мигающую картинку. 

Понял! – воскликнул Паша и поднял рычаг тумблера вверх, – Сань включи тумблер, под которым мигает. 

Александр, так же, поднял рычажок тумблера. Раздалось легкое жужжание внутри их сидений, и из сидений выдвинулись черные лямки, которые обхватили туловища парней и прижали их к сидениям так, что пошевелиться они не могли, свободно могли двигаться, только, руки. После этой процедуры мигание лампочек прекратилось. Далее на компасе появилась вертикальная линия и горизонтальная, в месте их пересечения была красная точка. Павел наклонил рычажок джойстика вправо, и диск сдвинулся вправо, но вертикальная линия исчезла, тогда Паша наклонил джойстик влево, диск передвинулся на то же расстояние влево, как перед этим, вправо и на компасе, опять, появилась вертикальная линия. Так как высоту они не меняли, Павел понял, что красная точка в перекрестье двух линий, – это координаты входа в проём объекта. То есть на любой высоте пеленг на проём входа, – это вертикальная черта на компасе, плавно снижаясь до появления горизонтальной черты и красной точки, оказываешься напротив входного проёма. 

Ай да молодец Хельмут, – восхищенно проговорил Павел и на вопросительный взгляд Сашки объяснил, – вот эти линии на компасе – это автоматическая подводка аппарата к входному проёму. Смотри, что будет? 

Павел потянул джойстик вверх и потом влево, затем вперёд, затем сделал еще десяток изменений направления движения, затем включил тумблер авто под компасом, в тот же миг джойстик превратился в монолит, но аппарат оказался в точке пространства, которая на компасе выглядела в виде красной точки на перекрестье двух желтых линий. 

Понял Саня, можешь уже ничего не запоминать, искать свой дом будет сам аппарат, – весело резюмировал эти свои действия Павел. 

Домой, то есть в своё общежитие, они явились после двенадцати ночи, голодные, но обалдевшие от аппарата, его способностей. За эти три часа они поднялись над землёй на десять тысяч метров, чуть не столкнулись с «Боингом», в последний момент Пашка шарахнулся в сторону. Затем, летели рядом с этим «Боингом», на расстоянии метров сто и, четко, видели жестикуляцию пилотов пассажирского самолёта, указывающих на их аппарат, затем резко повернули и умчались на восток. Узнав, по абрису, Крымский полуостров, зависли на высоте с километр над Ялтой, повисев минут пять и полюбовавшись празднично освещенным курортом, включили автопилот и вернулись на объект ровно в полночь. Сказать, что они были восхищены, это значит, не сказать ничего. 

Какой-то, телячий восторг переполнял парней. Они ощущали себя сверхчеловеками, которым доступно все. Они узнали об аппарате, ещё, много такого, что в последствии, им пригодится. За три часа они научились управлять аппаратом, как пилоты высшей квалификации, – ассы. Теперь, у них оставалось всего три взлёта и три посадки. 

Но аппарат обладал, воистину, уникальными способностями, предела скорости у него не было, его полёт происходил бесшумно, поднимался он на любую высоту, изменял направление полёта практически мгновенно, даже под прямым углом, у него не было инерции и все предметы, находящиеся на борту этого аппарата, включая пилотов, так же не имели инерции. Исаак Ньютон при виде этого аппарата, тут же сошел бы с ума, потому, что аппарат опровергал его основополагающий закон. И наши парни тоже обалдели, когда Паша наклонил рычажок джойстика резко налево, и аппарат под прямым углом ринулся налево, парни, ожидая резкой нагрузки в результате инерции на их тела, напряглись, они, ничего не почувствовали. Они сидели в своих креслах, плотно к ним прижатые лямками, и никаких неудобств не испытали, даже немецко-русский словарь, лежащий перед Павлом на приборной панели, не сместился ни на миллиметр. Хотя книга эта очень тяжелая. 

В общем, парни с пустыми желудками, но со сверкающими лицами улеглись спать 

Саш, – сквозь сон пробормотал Павел, – завтра у девчонок танцы, пойдем? 

Только, после ужина, – категорично заявил Сашка, – я, ещё, день не поем, и не то, что танцевать, с постели встать не смогу. 

Я для тебя дополнительную порцию завтра выцыганю, – клятвенно пообещал Павел, – обжора ты мой, ненаглядный. 

Свежо предание, да верится с трудом, – недоверчиво закончил разговор Санька и захрапел. Павел, так же, повернулся на другой бок, и вскоре, братья храпели дуэтом.  

Утро пятницы было тёплым, но по-осеннему прозрачным, воздух был свеж и пах сеном, кое-где, на деревьях в посадке, появились ярко-жёлтые листья. 

Во дворах раздавались женские голоса что-то объясняющие коровам, которых они доили, 

Где-то звякнули подойником о ведро, где-то замычала недовольная чем-то бурёнка. Петухов уже не было слышно за исключением какого-то сумасшедшего, который в одиночестве продолжал свою оду солнцу. 

Под эти звуки братья проснулись, умылись, оделись и самые первые устроились за столом в столовой, с нетерпением ожидая, когда дежурные закончат накрывать столы.  

Паша, помня вчерашнее обещание Александру, пошел на кухню и рассказал поварихе какую-то байку, от которой она хохотала как полоумная девчонка, и выцыганил добавку для Саньки. Сашка не мог обидеть брата и поделился с Павлом дополнительной порцией, в итоге завтрак у обоих был плотный. Потерянные калории вчера, сегодня были восполнены, и парни были готовы к труду и вечернему походу к своим подружкам в Эметовку. Сегодня их группу кинули на прорыв, так как колхозники, под разными предлогами, не хотели работать в пятницу, потому что в субботу и в воскресение они проводят на Одесских базарах, а к базару нужно подготовиться. Поэтому и старалось колхозное руководство использовать студентов на самых тяжёлых и невыгодных работах . 

Одной из таких работ, был сбор арбузов и дынь на колхозном баштане. Урожай в этом году был отменный, арбузы и дыни были крупные и очень нежные. Стоит, чуть не так, взять перезрелый арбуз, как он лопался прямо в твоих руках. Чтобы не выбрасывать, приходилось съедать. И к одиннадцати часам у всех студентов животы были как у беременных женщин, работать не возможно, и каждые двадцать минут, бежишь в посадку.  

В общем, в три часа всех отпустили домой. Близнецы, прибежав в общежитие, наносили воды в бочку летней душевой, приняли душ, надели чистые джинсы и рубашки, 

тщательно причесались и отправились в Эметовку. Уже через час они стучались в комнату, где жили их подруги. Получив разрешение войти, они с сияющими лицами вошли в комнату девочек, Сашка, уже, раскрыл рот, чтобы поприветствовать подруг в шутливой форме, но, увидав лица девчонок, рот закрыл, так и ничего не сказав. Девчонки сидели на своих кроватях с заплаканными лицами. 

Так, в чем дело, что за мировая скорбь, – встревожено, спросил Павел, – что случилось, кто вас обидел? 

Наш руководитель из института, – зачастила Елена, – начал приставать к Ире. Ну, она, по началу, отшучивалась. Затем я подключилась, а он сказал мне, чтобы я не вмешивалась, а то и меня отчислят из института. А ей сказал прямо, что если она хочет получить хорошую характеристику, то пускай не кочевряжится, а не то, он ей такую характеристику напишет, что Ирку отчислят из института за аморалку и плохое отношение к работе. И предупредил, что если Ирина кому-нибудь пожалуется, он всё подстроит так, что Ирине только хуже будет. 

Ир, ну а ты то, что молчишь, что не можешь этого похотливого козла отшить? – зло спросил Пашка. 

Так этому козлу, хоть, плюй в глаза, у него все божья роса, – сквозь слёзы ответила Ирина, – пристал как банный лист к заднице. Нашёл себе подпевалу, Юльку Мительман, запугал её пятой графой, мол где, что не так, она первая на отчисление, вот она и стучит ему на всех. Кто, куда и с кем ходит. Ну, она ему и рассказала, что мы с Ленкой гуляли с вами, почти, всю ночь. Вот он, с тех пор и пристаёт ко мне. Чего, мол, боишься, всё равно не девочка. Знает, сволочь, что родители мои живут далеко и приехать не смогут, потому что очень больны, да и не стану я им жаловаться. Вот, он и изгаляется. А что ему стоит написать всякую гадость про меня, Юльку возьмёт в свидетели, и начнётся проработка по комсомольской линии, всякие выговоры, разборки на бюро. 

Ославит так, что и отчислять, не нужно будет, сама из института убежишь, чтобы только этого позора не терпеть. Он, гад, всё просчитал. 

Павел посмотрел на Александра, тот кивнул головой. Им обоим пришла одна и та же мысль. 

Девчёнки! Мы решим вопрос с этим козлом. Мы его так напугаем, что он потом всю жизнь будет заикаться, – спокойно сказал Паша, – он, кстати, член КПСС?  

Да, – ответила Ирина, – он даже в партийном бюро института. То ли заместитель секретаря, то ли сам секретарь партийного бюро института. Завтра, в двенадцать дня, он проводит собрание всех студентов, работающих в этом колхозе. Наметить цели и взять повышенные социалистические обязательства. Будет председатель колхоза, бригадиры. 

Отлично! – воскликнул Пашка, – вот завтра мы и напугаем его. Но, для того, чтобы это сделать, нам нужно его увидать, но он нас видеть не должен. Это первое. 

Второе, вы с Ленкой не должны бояться ничего, чего бы вы завтра не увидали или не услыхали. И никаких вопросов, мы с Сашей, потом, вам всё объясним. Где будет это собрание? 

В клубе колхоза, в Эметовке, – глядя на Пашу, восторженными глазами, ответила Ирина, только не внутри, а в летнем кинотеатре, это за клубом. Там площадка, окружённая деревьями, с экраном в глубине навеса в виде ракушки, на сцене. 

Значит, ждите нас завтра, и ничему не удивляйтесь, – еще раз предупредил их Павел, – мы с Саньком, сейчас, уйдём, нам нужно приготовиться. 

Близнецы обняли и расцеловали повеселевших подруг, и развернувшись, направились на объект. По дороге, Павел рассказал, что он придумал и расписал их роли. 

Придя на объект они перетащили десять муляжей гитлеровцев в аппарат и рассадили их в входном помещении аппарата по пять кукол с каждой стороны, повесили каждому на шею по автомату Шмайссера. Затем, отойдя на десять шагов, убедились, что покойный обер-лейтенант Лямке был талантливым скульптором, с расстояния в десяток шагов, создавалось впечатление, что солдаты живые. Кроме того, парни, ещё, обнаружили, когда перетаскивали муляжи в аппарат, что они не просто куклы, а заводные куклы. Сашка чуть не дал дёру, когда, перенеся фельдфебеля и усадив его на стул, случайно, включил тумблер, расположенный у куклы между лопаток. Раздалось тихое жужжание и, сидевший фельдфебель, вдруг, повернул голову, сверкнул глазами и, подняв шмайссер, абсолютно, натуральным голосом рявкнул: «Хальт! Хенде Хох!». И, каждые пять минут, он повторял эти движения и слова. Другие куклы, так же поворачивали свои головы, кивали друг другу, поднимали и опускали оружие, но ничего не говорили. В связи с вновь открывшимися обстоятельствами, Павел, несколько, по-другому срежиссировал завтрашний день. Завтра Павлу предстояло сыграть роль майора Пауля Штоца а Александру роль капитана Фрица Баума. Когда они подготовились и, покинув объект, шли домой, Паша задумчиво сказал Александру: «Хорошо, что мы не успели закрасить свастику». 

А тебе Паш, здорово, идет мундир майора, – так же, безотносительно к Пашкиным словам, произнес Саша, – Ты прям вылитый фашист. 

Ой, можно подумать, что тебе было плохо в мундире гауптмана, – с издёвкой парировал Павел, – как фотомодель крутился перед зеркалом.  

Зайдя в столовую, они с удивлением обнаружили, что, ещё, можно получить ужин, чему, несказанно, обрадовались. Хорошо подкрепившись, перед тем как лечь спать, они, ещё раз, проработали канву завтрашней операции. 

Утром, в девять часов, братья уже были у аппарата. Тщательно проверили, как работают включённые куклы солдат, фельдфебель исправно кричал каждые пять минут, солдаты переглядывались и кивали друг другу, поднимали автоматы и прицеливались.  

Саша, нужно будет сделать так, чтобы после крика фельдфебеля, солдаты подняли автоматы и целились в дверной проём, затем ты всех их выключаешь и выходишь ко мне и становишься рядом со мной, – давал последние инструкции Паша. 

Александр занялся с куклами и провозился более часа, но добился, чтобы после крика фельдфебеля, они дружно подняли автоматы и целились в дверной проём. Для этого ему пришлось запитать их электричеством с одного тумблера, который был между лопаток у фельдфебеля. 

Без десяти двенадцать они вылетели из подземного ангара, резко поднялись на высоту пять тысяч метров, и зависли над Эметовкой. На Павле был мундир майора вермахта, а на Александре мундир гауптмана. Свои лица они, на всякий случай, загримировали. Павел наклеил себе усы и бородку эспаньолку, Сашка обошёлся только усами. Через плечо они повесили по новенькому автомату, а в кобуры на поясе, засунули по «Парабеллуму». Мундиры были наглажены, сапоги вычищены до зеркального блеска, 

тульи фуражек были подняты вверх, открывая для всеобщего обозрения свастику с крылышками, вышитую золотой нитью. В руках у Павла был ещё стек, он это тоже подсмотрел в фильме «Чапаев», когда во время атаки капелевцев, офицеры шли со стеками в руках.  

Через пол часа, Паша начал медленно снижаться и, когда до земли было метров триста, они увидали этот летний кинотеатр и людей сидящих на скамейках. На сцене стоял стол накрытый красным полотном, – это был президиум. В президиуме сидели Председатель колхоза, руководитель студентов работающих в Колхозе, и какая то молодая девица, по-видимому, комсомольская активистка. Пашка так филигранно направил аппарат, что он приземлился на свободной площадке, прямо за спинами сидевших на скамьях людей. Поскольку аппарат приземлился бесшумно, то первая реакция на появление летающей тарелки с фашистской свастикой на кабине, была у сидевших в президиуме. Их лица превратились в перекошенные маски, застывшие в тот момент, когда они осознали что это такое, вдруг, приземлилось. Когда заработали гидроцилиндры, открывая входную дверь в аппарат и опуская стилизованный трап, повернули головы и люди, сидевшие на скамейках и так же застыли от непонятной картины. В мёртвой тишине раздался крик какой-то местной женщины: «Ой, лышенько, 

цэ ж нимци!!!»  

В этот момент на трапе появились майор и гауптман, майор начал медленно спускаться вниз по трапу. Люди на скамейках начали подниматься и, судя по их лицам, собрались бежать. Но тут раздался рык фельдфебеля : «Хальт! Хенде Хох!!!». Фельдфебель, и все солдаты, сидевшие по обе стороны входного трапа, подняли автоматы и прицелились в толпу. В этот момент Сашка выключил куклам питание, в этой позе они и застыли. 

Павел, пройдя половину расстояния до президиума, в полной тишине, произнёс какую то длинную фразу по-немецки. Сашка, неимоверно коверкая русский язык, сделал перевод: «Герр майор ставит всех в известность, что непобедимая немецкая армия вернулась, для того, чтобы установить новый порядок. Сейчас ви должны показайт кто тут есть коммунист, партизан и прочий бандит. Если ви показайт коммунистов, ми не будем жечь ваши дома и стрелять жителей этот деревня. Ви понимайт меня? Бистро показывайт кто тут есть коммунист». Затем, когда Сашка закончил перевод, Паша достал платочек и махнул им. Сашка, поднял ствол автомата и пустил очередь над головами сидевших в президиуме. Пули разбивали в щепки навес над сценой. В этот момент к Сашке подошёл местный мужичок и постоянно крестясь, показал на сцену и сказал: « Так вон они, коммунисты, в президиуме». 

Сашка спросил мужика: «И та юнге фрау тоже?»  

Нет, – ответил стукач, – девка не при чём, она у них просто секретарка, а вот те, двое, настоящие коммунисты. 

Сашка поднялся на сцену и, подталкивая в спину похотливого институтского руководителя и председателя колхоза, привёл их и поставил на колени перед майором. 

Пашка сказал короткую фразу, которую Сашка перевел как вопрос председателю: 

«Ты кто такой?». Председатель сказал, что он хозяйственник и с коммунистами не имеет ничего общего, и вообще плевать он хотел на коммунистов.  

Майор, выслушав Сашкин перевод приказал: «Расстрелять», и гауптман с председателем зашли за сцену. Послышалась короткая очередь из автомата, и гауптман подошел к майору и рявкнул: «Яволь, герр майор». Затем майор обратился к институтскому руководителю с тем же вопросом. У того уже брюки были мокрые и он начал юлить и плакать, что он не коммунист и ненавидит коммунистов со страшной силой. 

Гуд, – сказал майор, – шрайбен. 

Майор согласен с вами, коммунистов нужно ненавидеть, ви будете это сейчас писайт, – сделал, по своему, перевод Сашка и подал члену бюро института лист бумаги. 

Шрайбен, шнеллер! – опять коротко буркнул майор. 

Институтский Казанова схватил ручку и написал следующее: 

« Я Лизоблюдов Михаил Макарович, по собственной воле выхожу из КПСС, и никогда больше, не вступлю в партию коммунистов, потому что я их ненавижу».  

Окончив писать, Лизоблюдов поставил свою подпись. Александр взял эту бумагу и вручил её майору. Майор опять выдал длинную фразу по-немецки, которую Сашка перевел чтобы господин Лизоблюдов помнил, что эта бумага может в любой момент очутиться у его институтского начальства. Затем майор подошел к Лизоблюдову и плюнул на него, а тот валялся в пыли и пытался целовать сапоги майора, всё ещё не веря, что его оставили в живых.  

Близнецы развернулись и вошли в аппарат, Павел, резко, поднял его в воздух, затем включил автопилот, который и завел аппарат в подземный ангар. Затем, они переоделись, смыли с себя грим и направились к своим девочкам. По дороге, Пашка спросил, что Саша сказал председателю. Санька, вспомнив об этом начал смеяться, и сквозь смех рассказал, что сказал председателю что я зверь а он добрый, и что он его отпускает, только нужно проползти метров сто, чтобы майор не заметил, и потом пустил очередь в воздух. Ты бы посмотрел, как быстро он полз, невзирая на огромное пивное брюхо. 

Ну что ж, – задумчево сказал Пашка, – будем считать, что операция по воспитанию похотливого козла удалась без жертв и на славу. Сейчас, нужно нам решить, что нашим девчонкам рассказать. Интересно узнали они нас или нет? 

Вот сейчас это и узнаем, – сказал Саша, подходя к дому девчонок. Они постучали в двери и, получив разрешение, вошли. 

Ну где же вы были, – увидав ребят зачастила Ленка, – у нас тут такой случай был , кому не расскажешь, никто не поверит. Нашего Лизоблюдова, этого козла, так опустили, буквально, ниже плинтуса. Он на виду у всех отрёкся от КПСС и написал об этом бумагу. 

Погоди, Лен, не тараторь. Может кто-нибудь толком объяснить, что у вас произошло – спокойно спросил Павел, – может ты, Ирина, попробуешь? 

Дело было так, – начала Ирина, – собрание только началось, успели проголосовать за повестку дня, как сзади нас приземлилась летающая тарелка. 

И оттуда вышли инопланетяне, – перебил её Сашка. 

Да нет, никаких инопланетян, – продолжала Ирина, – на кабине этой тарелки был нарисован фашистский знак, затем снизу опустилась лестница, как в аэропортах к самолету подают. А сейчас держитесь за что-то. По этой лестнице спустились два фашистских офицера, майор и гауптман. А по обе стороны лестницы сидели с десяток фашистских солдат. Их фельдфебель похож на головореза, они тут же взяли нас на мушку. 

Люди, когда пришли в себя хотели удрать, но они пустили очередь над головами из автоматов. Ну, все и сели, где стояли. Потом этот майор сказал, что немецкая армия вернулась, чтобы сделать новый порядок и потребовал показать коммунистов и партизан. 

Я сейчас вам это рассказываю и сама в это не верю, прямо бред какой-то. Так, все-таки, нашелся предатель и показал коммунистов. Ими оказались наш председатель и Лизоблюдов. Председателя расстреляли сразу, а с Лизоблюдова взяли бумагу, в которой он отрёкся от КПСС. Затем фашисты сели в свою летающую тарелку и улетели. Сейчас, все ищут труп председателя и не могут его найти. Наверное, фашисты забрали его с собой. 

Нужен он нам, – пробурчал Сашка. В это время в комнату ворвалась ещё одна девочка, и прямо с порога начала: «Председатель то наш нашелся, его, оказывается, капитан немецкий отпустил, а нашего Лизоблюдова забрала скорая помощь. У него крыша поехала, а может, придуривается. Все видали, как он бумагу писал, что отрекается от КПСС, что ненавидит коммунистов. 

Вы девки чего, белены что ли все объелись, – бубнил Пашка, – какие фашисты, война закончилась в мае сорок пятого года, Германия капитулировала, и каждый год мы празднуем один из самых светлых праздников – День Победы. 

Я же говорила, что нам никто не поверит, а будем доказывать, загремим в психушку, – резюмировала Ирина и продолжила, думая о своём, – мне бы эта бумага, в которой он отрекается от КПСС, очень бы пригодилась. А вы тоже хороши, обещали прийти и помочь, а сами где-то пропали. Скажите мне, как на вас можно надеяться? 

Ну, извини нас Ира, – виновато проговорил Павел и подойдя к Ирине, обнял её и тихонько сказал ей на ухо, – проводи эту Вашу подружку, нам нужно поговорить по секрету. Александр сел рядом с Леной и они о чем-то тихонечко говорили. Вновь пришедшая девочка поняла, что она здесь лишняя, и собралась уходить, её никто не задерживал, и она вышла из комнаты. 

Так, что ты хотел сказать, Паша? – спросила Ирина, сейчас нам никто не мешает. 

Девчонки, пойдем, погуляем, как я понял, сегодня у вас танцев не будет, – предложил Саша. 

А куда пойдем, – с интересом спросила Лена. 

У меня есть предложение, – поглядев на брата, сказал Паша, – давайте пройдёмся вдоль берега лимана в сторону нашей Новой Эметовки и обратно. Вечер теплый, дождя не предвидится, потом зайдем в вашу чайную и вместе поужинаем. Как вам такое предложение? 

У нас есть бутылка вина «Изабелла», это очень хорошее полусладкое вино, вот мы и отпразднуем избавление от этого похотливого козла, – мечтательно предложила Лена. 

Тогда в чайную не пойдём, сейчас, зайдём в магазин и купим хлеба, колбаски, помидорки, сладкую водичку, какие-нибудь рыбные консервочки, чтобы хватило покушать на четверых, – сразу начал планировать Сашка, – и возьмите какое-нибудь покрывало, чтобы его можно было использовать вместо скатерти. 

Девочки собрались за минуту, и они все, гурьбой, вышли из общежития и направились к берегу лимана. По дороге, зашли в магазин и купили всё, что запланировали. Дойдя до мурены, они спустились прямо к воде и устроили пикник. Закончив кушать, они расстелили покрывало и валялись на нём до захода солнца. Несколько раз Павел порывался рассказать девчонкам все, но в последний момент его что-то останавливало. Даже тогда, когда они возвращались назад в Эметовку, уже были сумерки, Саша с Леной ушли метров на пятьдесят вперёд и Павел открыл рот, как из-за ближайшей хаты вышла девочка, которая забегала в комнату с сообщением о том что Лизоблюдова забрала скорая, и увидав парочки с радостью сказала: «Ой, девочки, хорошо, что я вас встретила, в село понаехало военных, милиции и много людей в штатском. Они вызывают каждого, кто там был, когда фашисты прилетели, и каждого допрашивают. Мне поручили разыскать вас и привести к ним. Они в клубе». 

Ладно, пошли девочки, – согласилась Ирина, – ребята, а вы с нами? 

Конечно Ирочка, мы вас подождем возле клуба, – бодренько сказал Павел. 

Они дошли до клуба, и подруги вошли внутрь, а ребята сели на скамейку у клуба. Тут напротив них остановился мужик, который был в последней стадии опьянения, то есть, передвигался вдоль улицы, держась за забор. Когда забор, по какой-нибудь причине, заканчивался, он останавливался, определял, где начинается новый участок забора, прицеливался и делал перебежку. На последних метрах, чтобы не упасть, хватался за новый участок забора и продолжал своё движение. Так этот мужик, в стельку пьяный стоял и таращился на братьев, а потом покрутил руками и сказал загадочную фразу: «Ты дывы, як ци хлопци похожи на цих фашистов. Диты их, чи шо?» Затем, он определился с началом следующего участка забора, который начинался метров через шестьдесят, и ринулся в пробежку. Но, сил преодолеть этот участок не хватило, его занесло, и он рухнул, не добежав, до забора метров пять. Минуты три повозился, потом затих и ещё через минуту оттуда донёсся богатырский храп. 

Саша, под впечатлением увиденного, с гордостью, произнёс: «Что не говори, наш народ непобедим, он все может пережить и всё помнит». 

Обидно блин, – поддержал его Паша, – единственный человек, который нас узнал, так и тот пьяница». 

В этот момент из клуба вышли их девочки и на вопрос о чём их спрашивали, они рассказали, что видели и, что происходило. Но, самое характерное это то, что никто не выдал мужика, который показал коммунистов, даже сам председатель колхоза ничего про него не сказал, а вот о том, как Лизобдюдов писал бумагу, что он ненавидит коммунистов, это рассказали все, даже Юлька Мительман.  

Ну, теперь, этому козлу хана, его из института выпрут, как пить дать, – с удовольствием сказал Пашка.  

Они с девочками пошли и погуляли еще часа два и разошлись по домам, договорившись встретиться утром и пойти на лиман загорать, пока солнышко ещё грело. 

По дороге домой, Павел был молчалив и постоянно хмурился. Сашка заметил такое состояние брата и спросил Пашу, что с ним происходит? 

Понимаешь Сань, кошки у меня на душе скребут, – со злостью отвечал Павел, – то, что мы упекли непорядочного человека в психушку, – неплохо, то, что помогли своим девушкам, – тоже неплохо, но то, что напугали хороших людей, а этому мужику, который показал нам коммунистов, вообще жизнь испортили. Ты думаешь, чего он напился?  

Напился он потому, что, как сельчане его и не покрывали, в своих глазах он останется предателем. А с этим жить, особенно в деревне, очень тяжело. Поэтому и не радует меня всё, что мы натворили. Ты согласен со мной? 

Конечно Паша, у меня точно такое же мнение, но что сейчас уже сделаешь, – с вздохом согласился Саша, – может, пройдет время, всё уляжется и забудется, мы приедем сюда и всё этому мужику расскажем и, попросим у него прощения. 

Да. Санька, другого выхода нет, – согласился Павел. Я, поэтому, и девчонкам ничего не рассказал, хотя меня подмывало это сделать. И я считаю, что бумагу, которую написал Лизоблюдов нужно немедленно спрятать на объекте, а не таскать её с собой. 

Встанем завтра пораньше, и перед тем, как встретится с девочками, занесём бумагу на объект, – предложил Саша, – в кабинете Хельмута положим её в сейф, так будет сохраннее. Они зашли в своё общежитие и, взяв ведро воды, слили друг другу, помывшись, легли в постель. Каждому из них казалось, что длительнее дня у них в жизни не было. 

Утром они проснулись очень рано и уже в семь утра были в столовой, уговорив поварих, быстро позавтракали и через сорок минут были на объекте. Положили бумагу с отречением от КПСС ловеласа Лизоблюдова в сейф оберста Хельмута Отто фон Парлезака. В пол девятого встретились со своими подругами и прекрасно провели день, накупались и назагорались а в шесть вечера расстались с подругами, договорившись, встретится в следующую пятницу и, пойти вместе на танцы. 

Надеюсь, немцы, больше, не прилетят и повода отменить танцы не будет, -съязвил Сашка. 

Мы тоже надеемся, – сказала Ира, – но даже если они и прилетят, всё равно приходите, мы будем вас ждать. 

Помахав друг другу руками, они разошлись. 

У нас осталось два вылета и две посадки, – грустно произнес Саша, – жаль будет расстаться с таким чудом техники. 

Я где-то читал, не помню только где, что немцы достигли больших успехов в проектировании и строительстве аппаратов, подобных нашему, но им не хватило времени. 

Там писалось, – продолжал Павел, – что они перевезли производство летающих тарелок, станки, материалы, учёных в какое-то место в Антарктиде. И многие видали летающие тарелки в Антарктиде, вылетающие, прямо, из-под воды. Американцы, даже, гоняли один из своих флотов в Антарктиду с целью отловить эти тарелки, но что им удалось сделать, сведений об этом нет, а может быть, и есть, только они засекречены. Ведь, холодная война между США и СССР, длится до сих пор. Обладая, хоть одна из этих стран такими аппаратами, как у нас на объекте, она уже давно была бы победителем и диктовала свою волю всему миру. Я хочу посмотреть на то, чего достигли те немцы, которые работали в Антарктиде. Какие аппараты лучше, тот, что построил и оснастил Хельмут или те, что построили и оснастили в Антарктиде. И если нам удастся встретить такую тарелку, в которой настоящие фашисты, я имею желание завалить её насмерть. Нельзя давать агрессивным странам преимущества. Ты будешь со мной Саша? 

А куда же я денусь из подводной лодки, я твой брат и буду с тобой всегда, – буднично подтвердил Саша. 

Тогда, отпрашиваемся у нашего старшего на понедельник и вторник, закупаем продукты на два дня и, в Антарктиду. А сейчас давай зайдем к нашему бригадиру, – закончил дебаты Павел. 

Бригадир жил недалеко от их общежития, поэтому близнецы зашли, сперва, к нему. 

Наврав с три короба, что им нужно быть в Одессе в понедельник и вторник по очень важным обстоятельствам, они попросили предоставить им отгул на эти дни. Бригадир сказал, что очень доволен их работой и разрешил отсутствовать до утра среды. Просил его не подвести. Близнецы поклялись, что утром в среду будут на работе, как из пушки. 

Затем они пришли в общежитие, помылись и легли спать. А на следующее утро, случайно, проплывающий мимо рыбак на резиновой лодке, наблюдал такую картину. В дымке над водой, в предрассветных сумерках, вдруг, бесшумно, часть каменной стены высокого берега лимана, отошла внутрь и, оттуда вылетела серебристая птица и в течении секунды, исчезла в начинающем синеть небе. Он посмотрел на каменную стену берега, все было как всегда, серебристой птицы не было, и рыбак списал это видение на полтора лишних стакана водки, выпитых им с его кумом вчера. 

АНТАРКТИДА, материк в центре Антарктики. 13975 тыс. км2 (в т. ч. 1582 тыс. км2 — шельфовые ледники и острова, причлененные к Антарктиде ледниками). Постоянное население отсутствует. Средние высоты 2040 м (самый высокий материк на Земле), наибольшая — 5140 м (массив Винсон в горах Элсуорт). Восточная и большая часть Зап. Антарктиды — докембрийская Антарктическая платформа, окаймленная более поздними складчатыми сооружениями. Территорию Зап. Антарктиды занимают каледонская плита и андийский складчатый пояс Св. 99% территории покрыто льдом (средняя мощность 1720 м, наибольшая — св. 4300 м; объем 24 млн. км3); свободные ото льда участки встречаются в виде оазисов, горных массивов, нунатаков. 

В Вост. Антарктиде полюс холода Земли (-89,2 °С на станции «Восток»); средние температуры зимних месяцев от -60 до -70 °С, летних от -30 до -50 °С; на побережье зимой от -8 до -35 °С, летом 0-5 °С. Часты очень сильные ветры. 

Из растений встречаются цветковые, папоротниковые (на Антарктическом п-ове), лишайники, грибы, бактерии, водоросли (в оазисах). На побережье обитают тюлени, пингвины. 

Полезные ископаемые: каменный уголь, железная руда, слюда, медь, свинец, цинк, графит и др. Антарктида открыта в январе 1820 российской экспедицией Ф. Ф. Беллинсгаузена — М. П. Лазарева. В нач. 20 в. в Антарктиде побывали Р. Скотт, Э. Шеклтон, Р. Амундсен, Д. Моусон и др. В 1911 экспедиция Р. Амундсена и в 1912 Р. Скотта достигли Южного полюса. В связи с Международным геофизическим годом (1957-58) и в последующий период созданы полярные научные станции различных стран мира; 48 станций в 1991г. 

В то время, как рыбак решал для себя, что же явилось причиной его видения, близнецы пересекли Черное море, Турцию и находились на подлёте к Красному морю держа курс строго на Юг. Павел на автопилоте выставил точку зависания на высоте два километра у антарктического побережья моря Беллинсгаузена. Он планировал там осмотреться, а затем перебазироваться на побережье моря Росса между зонами притязания Австралии и Новой Зеландии между семидесятой и восьмидесятой параллелями, невдалике от Итальянской исследовательской станции Terra Nova. На востоке от этих мест, находилось одно из самых больших ледяных полей, мощность льда там составляла 

две тысячи восемьсот метров. Большой интерес так же представлял Bentley Subglacial Trench, глубина этого провала достигала двух тысяч пятисот сорока метров.  

Полёт протекал нормально, аппарат работал прекрасно. Скорость полёта составляла около трёх километров в секунду, увеличивать Павел не хотел, так как при большей скорости ничего внизу рассмотреть было невозможно, а так, хоть, очертания материков можно было узнать. Павел выбрал высоту полёта в пятнадцать километров, полагая, что гражданская и военная авиация на такую высоту не полезут. Только, специальные самолеты могли достигать этого потолка, кроме того, оказалось, что полковник оснастил аппарат радаром, который находил и опознавал объект, находящийся в воздухе на любой высоте на расстоянии в сто, а может и более, километров. Когда Павел это узнал, он ещё раз, мысленно, назвал полковника величайшим изобретателем. 

В кабине была тишина, нарушаемая только тонким жужжанием гирокомпаса, да лёгкий запах ацетона щекотал ноздри. Утром, когда они с Сашкой закрашивали свастику на кабине, они забыли закрыть дверь в аппарат, а краску развели ацетоном, чтобы высохла побыстрее. Вот запах и остался, деваться ему некуда, кабина закрывалась герметично. 

Ничего в Антарктиде проветрим, – подумал Павел, – там, пока, самый чистый воздух на планете. Он посмотрел на брата, тот, сидя в кресле второго пилота задремал, и так сладко посапывал во сне, что Павел захотел, тоже, поспать часок. А лететь им до точки зависания необходимо, ещё, чуть более двух часов. 

Саша подьём, – разбудил брата Павел, – смена караула, я часок посплю а ты, внимательно, следи за экраном радара, если что, постарайся избежать неприятностей. 

Передаю управление. Паша включил тумблер и его джойстик, сразу, стал как влитый, застыв в одном положении. 

Есть командир, принимаю управление аппаратом на себя, – отрапортовал Сашка, – а чего у нас в кабине ацетоном воняет. 

Ты что, забыл, что мы с утра с тобой делали, чем мы фашистские знаки закрасили, – напомнил Сашке Павел, – прилетим в Антарктиду, зависнем над точкой и проветрим помещение. 

А что, тут нет вентиляции, – с сомнением покрутил головой Сашка, – наверное, есть, только, мы не знаем, как она включается. А может, она работает автоматически? 

Всё может быть, прилетим, разберёмся, – полусонным голосом ответил Павел, - 

нам, всё равно, в режиме ожидания придется провести много времени. Павел зевнул и замолчал. Сашка промолчал тоже, а аппарат пожирал пространство со скоростью десять тысяч восемьсот километров в час. Радар, исправно, фиксировал воздушные цели на высоте то восемь километров, то десять, и на других высотах так же, но, на их высоте, ни одно воздушное судно не пересекло их маршрут. 

Ровно через час Павел проснулся, аппарат всё так же пожирал пространство, по Пашиным расчетам они находились над Индийским океаном. 

Что нового Сань? – потянувшись, спросил Павел. 

Всё в порядке, командир, как отдохнул? – бодро ответил Саша. 

Отдохнул, просто, отлично. Мне кажется, что запах ацетона исчез, – принюхиваясь, заметил Павел, – мы, ещё, не над расчетной точкой? 

Пока нет, но, судя по наличию в океане айсбергов, уже на подходе, – предположил Саша. 

Тогда беру управление на себя, – приказал Павел, и подключил джойстк управления аппаратом, на своей панели. В тот же момент аппарат начал подчиняться любому движению рычага джойстика Павла.  

Как ты думаешь, Саш, – предложил Павел, – давай испробуем лучевые пушки, о которых писал Хельмут, а то, вдруг, нам нужно будет защищаться, а способности нашего  

вооружения мы не знаем. Есть предложение, расстрелять первый встреченный нами айсберг, всё равно, от них в океане одни неприятности, и история гибели «Титаника» яркое тому подтверждение. 

Я двумя руками за, – загорелся Александр, – только стрелять буду я. Ты выведешь 

аппарат на цель, а я пальну. 

Договорились, – сказал Павел и выключил автопилот. Затем, он опустился на высоту пятьсот метров и уменьшил скорость в десять раз. Через несколько минут, Павел увидал крупный айсберг, которого господствующие в этом районе океана ветра гнали на север, в места оживлённых морских дорог. Павел направил аппарат прямо на айсберг. Когда расстояние между айсбергом и аппаратом сократилось до километра, Павел скомандовал «Огонь». Сашка поднял защитный кожушок над кнопкой пушечного залпа, и нажал на кнопку. В тот же момент, расположенные справа и слева от кабины пилотов лучевые пушки произвели залп. Две багрово красные молнии, по ионизированному воздуху, как по двум туго натянутым нитям, которые сделали прицелы пушек, ринулись и ударили по айсбергу. На глазах у парней, огромная глыба льда, большая часть которой находилась под водой, в течение нескольких долей секунды, разлетелась на мелкие осколки льда. 

Вот это да, – протянул ошарашенный Саша, – не хотел бы я попасть под такой залп. 

Мощность пушечек, впечатляет – поддержал брата Павел. А затем продолжил, – ложимся на наш курс, включаю автопилот и подтверждаю все предыдущие параметры движения. 

Минут через тридцать, аппарат снизил скорость, почти, до нуля, а затем, и вовсе завис. Паша посмотрел на экран компаса и увидал, что координаты точки зависания соответствуют заданным автопилоту. 

Теперь можно расслабиться и перекусить. Они достали из холодильной камеры свои продукты, сделали себе чай и плотно поели. Затем Паша распределил часы вахт и цель их экспедиции. Они должны были в этой точке продежурить не менее двенадцати часов, фиксируя на радаре всякий неопознанный летающий объект. Если таковой появится, необходимо разбудить напарника и проследить откуда он пришёл и куда удалился. 

Понимаешь Санёк, – вспоминал Павел прочитанные им сведения об летающих дисках в Антарктиде, – по моему, сразу после войны эскадра адмирала Бёрда, которая искала Немецкую базу строительства и доводки летающих дисков, подверглась нападению этими дисками. Я не помню, какие потери понесла эскадра, но потрепали её здорово. Адмирал Бёрд предполагал, что Антарктический портал летающих дисков находится в районе Южная Георгия. Последний раз, летающий диск видели в том районе в 1979 году, то есть год назад. А в 1976 году девятнадцать летающих дисков спикировали на Антарктиду. Кстати, в 1947 году летающие диски видели вылетающими из-под воды в  

Районе островов Южная Георгия. Мы с тобой понаблюдаем здесь до утра, затем зависнем над итальянской исследовательской станцией «Терра нова», а к вечеру переместимся к Островам Южная Георгия, погрузимся в Океан и под водой обойдем остров вокруг. Сань, посмотри в тетради Хельмута, на какую глубину может погрузиться аппарат, там ещё схема вхождения в воду нарисована, параметры движения указаны и угол, под которым нужно входить в воду. Александр достал из сейфа кожаную тетрадь Хельмута. Они с Павлом, внимательно, изучили и запомнили все инструкции по вхождению в воду, которые написал полковник в своей тетрадке. Оказалось, что аппарат свободно может погрузиться на глубину не более двухсот метров, свободно передвигаться под водой со скоростью не более восьмидесяти километров в час. Эта скорость, была намного больше, чем у любой, самой современной подводной лодки, правда, от торпеды, если она по ним будет пущена, удрать будет сложно. 

Я всё понял, – доложил Саша, – и поскольку первая вахта твоя, я с часок посплю, а потом, приготовлю нам поужинать. 

Саша откинул своё кресло, сложил руки на груди и через некоторое время уснул. 

Павел, устроился поудобнее в кресле, и внимательно, следил за экраном радара. Минут через сорок на экране радара появилась ярко светящаяся точка, которая появилась, явно, из космоса, и шла направлением на Южный полюс. Эта цель шла с очень большой скоростью, внезапно, она резко изменила направление и начала двигается по направлению к ним. Павел разбудил Александра и сказал приготовиться к атаке. Александр мгновенно сообразил, что нужно делать. Не доходя, до точки зависания аппарата парней, летающий диск резко ушёл вверх и исчез с экрана радара. 

Как ты думаешь Паш, что это было, – сказал Сашка после исчезновения летающего диска. 

В той же статье было написано, что некоторые ученые выдвинули гипотезу, – спокойно начал говорить Паша, – что полюса земли являются входом и выходом космических червячных туннелей ведущих в разные звёздные системы. Причём, если лететь по прямой, то для того, чтобы долететь до какой-нибудь звезды нужно затратить сотни световых лет, а если по червячному переходу, то, совсем, немного времени. Мне кажется, что этот аппарат рассмотрел нас и полетел докладывать своему начальству, что земляне владеют летающими дисками. 

Я его тоже рассмотрел, – сказал Саша, – правда, в прорези прицела лучевой пушки, но их аппарат , конечно, похож на наш, только раз в десять больше, и более красив. 

Кому, что нравиться, – буркнул Паша, – мне больше наш по нраву. 

Даже, с серебристыми кляксами на месте закрашенных свастик, – съехидничал Саша. 

Даже с ними, – упрямился Павел, – иди, готовь ужин, тебе заступать на вахту через полчаса. 

Саша сделал по бутерброду с колбасой и сыром, достал пару помидор и они сели ужинать. Пока они справлялись с бутербродами, закипела вода для чая и они, приготовив себе по чашке чая, принялись чаёвничать, не отрывая глаз от экрана радара. Они несколько раз сменяли друг друга, но экран был пуст, никто в Антарктиде больше не летал. 

Утром они поменяли место и передвинулись, как и планировали, в точку над итальянской исследовательской станцией «Терра нова». 

За двенадцать часов дежурства у моря Росса, между зонами притязаний Новой Зеландии и Австралии, над ледяным плато земли Виктории и Земли Королевы Мод, братья не встретили ни одного летающего предмета, за исключением метеорологического зонда. К шести часам вечера они решили переместиться в район острова Южная Георгия и, сбросив скорость до тридцати километров в час, под углом в двадцать один градус к горизонтали, они вошли в воду океана и погрузились на сорок метров. Аппарат вёл себя под водой, так же, легко и свободно, как и в воздухе. Пространство внутри аппарата было герметично, автоматическая система регулировки состава воздуха работала отменно. Время от времени раздавался щелчок реле включения подпитки кислородом, углекислый газ впитывался специальными поглотителями. Согласно, инструкциям полковника, они могли находиться под водой беспрерывно в течение сорока суток, затем, необходимо было заменить элементы поглощения в углекислотных поглотителях. 

Метров за триста до береговой линии острова они увидали дно океана, опустившись на него, глубиномер зафиксировал глубину в сто десять метров. Продвинувшись к острову на расстояние ста пятидесяти метров, где глубина была восемьдесят метров, они начали движение вокруг острова. Братья смотрели на дно океана с восторгом. Тут кипела жизнь, камни на дне были покрыты водорослями, над дном плавала рыба и какие-то крупные животные. Саша высказал предположение, что это могли быть морские киты, которых всегда в антарктических водах полно. Неожиданно, радар показал на дне крупное скопление металла. Павел убавил скорость до минимума, и повел аппарат к этому скоплению металла. Вода была довольно прозрачная и вскоре близнецы увидали лежащую на дне большую подводную лодку. Павел подвёл аппарат совсем близко и на малой скорости они начали обходить лодку вокруг. Обогнув нос лежащей подводной лодки, они увидали на правой скуле лодки огромную пробоину, и огромная трещина струилась по корпусу лодки, заходя за боевую рубку. 

Сдаётся мне, – произнёс Александр, – эти ребята в лодке напоролись на мину,  

причём, наверное, свою же мину, поставленную для того, чтобы никто чужой не мог здесь пройти. Может быть шторм или айсберг, подводная часть которого втрое больше надводной, сорвали мину с талрепа, и она свободно передвигаясь, налетела на эту подводную лодку. Взрыв был настолько мощным, что лодка лопнула, начиная от носа до кормы, не говоря, уже, об этой огромной пробоине. Значит, тут могут болтаться на талрепах такие же мины. Нужно быть очень осторожными в этом месте. 

Полностью с тобой согласен Санёк, – задумчиво проговорил Павел, – но из этой ситуации следует ещё один вывод. Что тут делала немецкая подводная лодка с обозначением на рубке ХР-45? Посмотри в тетради полковника, какой у них был номер подразделения? 

ХР-45, – потухшим голосом ответил Саша. 

А теперь посмотри что написано на рубке под свастикой? – наседал Павел 

ХР-45, – как заведенный повторил Саша. 

А что из этого следует? – задорно спрашивал Павел. 

Понял, – я всё понял! Лодка шла на свою базу, которая находится на этом острове, - 

лихорадочно проговорил Саня, – нам нужно туда, куда направлен её нос. 

Правильно братан, – уверенно заявил Павел, – но чуть – чуть правее, взрыв повернул налево её нос. Согласен? 

Меньше слов, больше дела, – поговоркой ответил Саша и сел в кресло второго пилота. 

Санёк, учитывая тот факт, что у тебя зрение лучше, – предложил Павел, – возьми управление на себя. 

Переключай на меня, и включи, заодно, передние прожекторы, – с азартом проговорил Саша. 

Бери точно по курсу подлодки, – посоветовал Павел , – а метров через семьдесят на два градуса вправо по компасу. 

Аппарат малым ходом пошел по курсу подводной лодки. Стоп, по курсу мина. 

Справа, тоже, мина и слева тоже, – разговаривал сам с собой Александр.  

Ты знаешь Паша, – виноватым голосом произнёс Сашка, – я, наверное, вернусь к лодке и там, сразу, возьму курс на два градуса правее, судя по всему, существует коридор, по которому можно пройти. 

Так Саша и сделал, он вернулся к лодке, взял на два градуса по компасу правее курса лодки, и действительно, попал в коридор. С двух сторон были мины, по курсу мин не было. Они прошли метров сто по коридору, мины кончились, но глубина не уменьшалась, мало того она увеличивалась. Саша вёл аппарат параллельно уровню дна, и метров через пятьдесят, перед ними в скале, они увидали подводный туннель, ведущий внутрь острова. 

Саша аккуратно ввёл аппарат в туннель, продвигаясь по туннелю, очень, медленно, он увидал впереди ворота, открывающиеся внутрь. 

Ну, вот и всё, приехали, – пробубнил Саша, – что будем делать? 

Павел задумался, затем, достал пульт, которым открывался вход на их объект, направив его на ворота, он нажал кнопку «Открыть». Минуты две ничего не происходило, затем раздался скрежет, и створки ворот начали поворачиваться внутрь. Открыв проход достаточный для аппарата, ворота остановились, по-видимому, заклинили. Саша, потихоньку, двинул аппарат вперёд. Проплыв ещё метров сто они попали в бетонное корыто, дальше хода не было. Саша поднял аппарат из воды и завис над водой метрах в трёх. Передние прожекторы осветили огромную пещеру подо льдом. Бетонный пирс для подводной лодки был главным сооружением этой пещеры. Из неё вел туннель внутрь, посреди пола туннеля были рельсовые пути. Саша с Павлом, посовещавшись, решили взять пистолеты и, оставив аппарат, пойти на разведку. Они хотели приземлить аппарат на пирсе, но вспомнив, что у них останется только одна посадка, оставили его зависшим над пирсом на высоте одного метра. Они взяли пистолеты, фонари и спрыгнули на пирс. Внимательно оглядев пирс, они пошли по туннелю внутрь. Система была та же что и на их объекте. У них над головой загорался светильник, как только они проходили он гас, загорался следующий. По двум сторонам туннеля были двери, заглянув в первую они увидали большой механический цех с токарными, фрезерными, сверлильными и другими металлообрабатывающими станками. В следующем помещении располагался литейный цех и кузница. Ещё в одном помещении была химическая лаборатория, затем в следующем, судя по наличию ЭВМ, информационно вычислительный центр. Затем шли бытовые помещения, столовая прачечная, кинотеатр. А дальше, в самом конце, точно такой же циркульный зал, как и тот, в котором близнецы нашли свой аппарат. В нём стояло два аппарата, чем-то похожие и одновременно не похожие на тот аппарат, на котором, они прилетели. Нигде не было ни одного человека, и печать запустения стояла на всём. Павел подошёл к аппаратам стоящим на опорных треногах. По форме они были похожи, но принцип их работы отличался в корне. В качестве движителя использовались вентиляторы, что-то похожее на суда на воздушной подушке, зато свастика на кабине была, точно, такая же, как та, которую братья замазали серебрином. Судя по всему, эти аппараты были недоработаны. Далее, братья зашли в дверь, ведущую в глубь острова и, все поняли. Здесь находились, как в холодильнике, человек сто пятьдесят, может быть больше, но если основная масса умерших были измождены и умерли явно от голода, то часть других трупов была застрелена, то есть приняли насильственную смерть. Был там и человек в генеральской форме с пистолетом в руках, который сам себе пустил пулю в лоб. 

Он сидел за столом, лицом к горе трупов на леднике, температура в этом помещении была минус двадцать градусов по Цельсию. Под левой рукой у него был конверт, правая рука с пистолетом «Парабеллум» отброшена выстрелом и свисает вниз, голова откинута, глаза смотрят в ледяной потолок. Саша, осторожно, вытянул из-под руки генерала конверт, открыл его и попытался прочесть, но ничего не понял и передал письмо Павлу. 

Тот, так же, пытался прочитать и сказал Саше: «Я не всё понял, что этот генерал написал, но общий смысл сводится к тому, что почему-то не пришла лодка с продуктами, у них началось людоедство, все ловили друг друга и пытались убить, чтобы съесть, он лично расстреливал этих людей. Потом, все начали умирать от голода, а лодки с продовольствием всё не было, наконец, он остался один и покончил жизнь самоубийством. 

И что меня удивило больше всего, в конце письма он приписал: «Хайль Гитлер!» 

Какая гадость, как пауки в банке перегрызть друг другу глотки готовы были за жратву, – сказал Саша, кидая письмо генерала на его труп, – фашист он и в Антарктиде фашист. 

Идем дальше, надо поискать конструкторскую документацию, – предложил Павел, и они направились в комнату, расположенную рядом с информационно- вычислительным центром. Это было конструкторское бюро. Там, они нашли несколько томов конструкторской документации, связали её в стопки и направились к своему аппарату. Он висел на высоте в один метр, ни на сантиметр, не сдвинувшись с заданной точки. Братья погрузили документацию, сели сами в аппарат, и, погрузившись, вышли по подводному туннелю в открытое море. Чтобы не рисковать, они не пошли подводным коридором между минами, а, поднявшись над водой на сто метров, расстреляли все мины, 

изрядно напугав живущих на острове Императорских пингвинов. 

Ну, что Паш, домой? – спросил повеселевший Сашка. 

Домой, конечно, домой, – ответил Павел и безотносительно ко всему, вдруг, добавил, – он был величайший изобретатель в мире. 

Затем, Павел выставил координаты объекта, параметры полёта и включил автопилот. 

Спустя два с половиной часа они были на объекте. Полёт домой контролировал Саша, Пашка в это время просматривал конструкторскую документацию. Из этих бумаг он выяснил, что немцы занимались летающими дисками с 1919 года. В 1922 году они создали первый диск, который изменял вокруг себя ход времени. Но вся работа тормозилась отсутствием хорошего компактного двигателя. Это яркий пример того, как новаторские идеи обгоняли существующую технологию. Пришедший к власти в Германии Гитлер понимал, какое преимущество он будет иметь, если его ученые создадут машину времени и летающие диски. Он создает специальное подразделение, которое занимается только этими вопросами, оно называлось NNRB. В 1935 году они привлекли для совместной работы инженера Виктора Шауберга, изобретателя двигателя использовавшего для работы механизм взрыва, и в 1935 году был испытан первый диск с двигателем Шауберга.В 1942 году немцы выпускают семнадцать аппаратов маркиVRIL-1 Ягер. Но война стремительно катилась к краху гитлеровской Германии. Инженерам и техникам не хватало времени доработать эти аппараты. Тогда в Антарктиде создаётся предприятие по производству и доработке летающих дисков названное в документах Новая Швабия, подобные предприятия создаются так же в районе реки Амазонка, в скалах и шхерах Норвегии. Но ни у кого кроме полковника Хельмута Отто фон Парлезак, ничего не получилось, то над чем работали более ста пятидесяти ученых, техников и рабочих в Новой Швабии, и близко, не отвечали параметрам аппарата Хельмута. Хотя в Антарктиду перевезли весь цвет инженерной мысли Германии того времени. 

Теперь, в этом убедился и Павел, который боялся, что в Антарктиде, подо льдом, готовится новое оружие. А оно было сделано гением-одиночкой на территории Украины, недалеко от Одессы. 

Нет, – ходил кругами возле аппарата Пашка, – нельзя потерять такой аппарат, и сделать, мы ничего не сможем. Он же гений, этот полковник. Мы весь мир облетели на этом аппарате, он даже не чихнул, работал как швейцарские часы. И если он написал, что в нём заложен взрывной механизм, значит, он заложен. Начнём ковыряться, искать и запустим механизм раньше. Не знаю, что делать. Думал, что конструкторская документация, которую мы вывезли из Антарктиды, поможет, но, фиг вам, те аппараты как телега по сравнению с нашим аппаратом. Что же делать? 

Может привлечь учёных, взрывников, пусть ищут, – осторожно предложил Сашка. 

В этом и гениальность Хельмута, для того чтобы искать, нужно что-то вскрыть, куда-то заглянуть и в тот же момент включается механизм самоуничтожения, – возразил Павел. 

А если попробовать имперически, ничего не трогая, работает только мысль, – следующий вариант предложил Сашка. 

Это идея, давай с тобой рассуждать, – загорелся Павел, – Он сказал, пять взлетов и пять посадок. Как их посчитать? Посадки – четыре раза создавая нагрузку на посадочные аутригеры какой-то датчик пропускает соединение контактов взрывного механизма, пятый раз нагрузка на аутригеры и, механизм включается. Тогда, каким образом включается механизм, когда человек начинает его искать. Человек начинает откручивать винты крепления панелей управления и других технологических люков. Значит к одному из винтов или панелей подсоединён датчик, включающий механизм. К какой? Мы не знаем. А, не сняв ни одной панели и не вскрыв ни одного лючка, мы не заблокируем датчики. Так что, имперически, тоже, не подходит. 

Ладно, хватит мозги сушить, – сказал Сашка, – пойдем, доложим бригадиру, что мы вернулись, утро вечера мудренее. 

Пошли, – уныло согласился Паша. 

У меня предложение, – сказал Сашка, – устроить весёлые похороны аппарату, но предварительно, пригласить наших подруг, покатать их к звёздам, потом, посадив аппарат в ангаре объекта, самим выйти и, через пол часа, взрыв. Он сам взорвётся, и сам себя и похоронит. 

Я думаю, что так и нужно будет сделать, – согласился Павел и добавил, – это же черт знает что!  

Все последующие дни, до пятницы, Пашка ходил мрачнее тучи, от назойливых сокурсников выражавших ему своё участие, отмахивался как от мух. В пятницу после работы, помывшись и переодевшись, братья направились в Эметовку к своим подругам. 

Был уже конец сентября, солнышко светило ещё ярко, но уже грело не так, как летом. Деревья в посадках, рощицы в балочках меняли свой зелёный цвет на багряно золотой. Поля в основном были убраны, заканчивалась уборка бахчёвых культур и винограда. Студенты чувствовали, что скоро они сядут за столы в аудитории и, будут слушать лекции. И начнётся студенческая жизнь в полном её объёме и разнообразии. Прошел слух, что третьего октября они будут уезжать, по этому поводу второго октября, в воскресение, будет торжественное собрание, где руководство колхоза объявит результаты социалистического соревнования среди студентов. Будет зачитана ведомость с указанием заработков студентов. 

Сегодня, же, была пятница, и парни, встретив своих девочек, предложили им после танцев прогуляться вместе вдоль берега лимана. Танцы закончились без четверти одиннадцать и молодые люди гурьбой разбрелись кто, куда. 

Близнецы, вместе с Ириной и Леной, спустились к самой воде и медленно пошли по берегу лимана по направлению к Новой Эметовке. Они шли парами, первыми Паша с Ирой, шагах в десяти, сзади, Саша с Леной. Когда они дошли до каменной мурены, Паша остановился, дождался брата с Леной и задал девушкам вопрос о том, имеют ли они часа два времени, и смогут, ли, хранить тайну, причём, хранить эту тайну необходимо всю оставшуюся жизнь. 

После этих слов Павла на лицах девчонок появилось выражение, что им показали торт, рассказали кокой он вкусный, а попробовать не дают. Они дружно закивали головами, обещая хранить тайну до смерти. Тогда Павел, подойдя к стенке берега, легко стукнул кулаком по торчащему из стенки камню окатышу. Раздался щелчек, и верхняя часть камня откинулась, как крышка. Павел нажал на красную кнопку, которая была в глубине окатыша под крышкой, и часть стены, бесшумно, отошла внутрь, открыв туннель, ведущий внутрь берега. У девчонок лица вытянулись, и они, с испугом, заглядывали в этот коридор. Парни взяли девочек за руки и повели внутрь этого коридора. Каждая из них, вцепившись в руку своего кавалера и прижавшись к нему, безмолвно, следовали с братьями. И парни почувствовали, как трепетали их сердца, и зауважали девчонок, которые преодолевали свой страх и, полагаясь на своих кавалеров, следовали с ними. Они прошли лабораторию, арсенал, с муляжами солдат вермахта молча, только, Лена пискнула с испугу один раз, когда увидала, как у фельдфебеля блестят его глаза. Сашка для усиления эффекта подошёл к Фельдфебелю и включил тумблер у него между лопаток. 

Фельдфебель поднял автомат на уровень прицела и рявкнул: «Хальт! Хенде Хох!!!» 

Тут, Ирина не выдержала и, глядя на парней, начала: «Так это Вы были…» Не закончив, она замолчала. Когда они пришли в циркульный зал, и остановились на верхней площадке лестницы, девчата от удивления совсем речь потеряли и остановились как истуканы. 

Ребята, – наконец прорвалось у Ирины, – или вы нам всё рассказываете, или если нет, то дальше мы с Вами не пойдём. Может быть, вы, действительно, фашисты или инопланетяне, или , не дай бог, маньяки, насильники. 

Согласен, – ответил Павел и рассказал им все, начиная с его падения в лабораторию, всё, кроме полёта в Антарктиду. 

Подруги смотрели на братьев с немым обожанием, и спустились к аппарату. 

Заходите девочки, милости просим в летающую тарелку, и проводив их в кабину пилотов, усадил в кресла, Ирину за спиной Павла, Лену за своей спиной. Затем парни сели в свои кресла и начали подготовку к полёту. Павел спросил у девочек, куда бы они хотели полететь. 

А куда можно успеть за два, три часа? – спросила Лена. 

На полюс и обратно, – серьёзно ответил Александр. 

А можно на остров Пасхи? – робко спросила Ирина. 

Все хотят на остров Пасхи? – спросил Павел, – других пожеланий нет? 

Аппетит приходит во время еды, – с вызовом ответила Ирина, – давайте начнём кушать, а там видно будет. 

Хорошо, нажмите зелёные кнопки на правом поручне ваших кресел, – скомандовал Павел и слегка поднял аппарат над местом его стоянки. 

Когда упругие и прочные лямки прижали девочек к их креслам, Павел нажал на пульте кнопку « открыть». Сразу, погас свет и стена циркульного зала, бесшумно, пошла внутрь и вправо, заняв своё место в нише. 

Павел подал рычаг джойстика вперёд, аппарат, плавно вылетел из своего ангара и завис над лиманом на высоте метров десять. Павел оглянулся, и девочки посмотрели назад и увидали, как стена мурены становиться на место, закрывая проём. Затем, Павел поднял рычаг джойстика наверх, и аппарат рванулся к звёздам с нарастающей скоростью. На высоте в двести пятьдесят километров, он остановил подъём аппарата и девочки залюбовались звездами, которые засверкали как бриллианты на чёрном бархате ночного неба. Павел видел на экране радара, что к ним приближается международная космическая станция «МИР», она прошла в метрах трёхстах от висевшего, неподвижно, аппарата. Было четко видно, как к иллюминаторам станции прильнули космонавты, стараясь, получше, рассмотреть их аппарат, и их удивлению не было предела, когда они увидали двух парней и двух девушек махавших им руками и посылавших воздушные поцелуи. Поцелуи посылали девчонки и Сашка, не выдержав, рявкнул на девиц: «Кончайте посылать поцелуйчики чужим мужикам, мы с Пашкой, ревнуем.» 

А потом долго бурчал себе под нос, – тоже мне , космонавты, а чем мы хуже, тоже в космосе. 

Павел начал осторожно спускать аппарат к земле, памятуя инструкции полковника, о входе аппарата в воду. Он вошёл под углом в атмосферу земли и с малой скоростью, а потом, сообразил, что плотность воды отличается от плотности воздуха многократно, а вот плотность атмосферы не так сильно отличается от плотности космического вакуума, причём аппарату, абсолютно, необязательно входить в атмосферу на большой скорости. Перегрева оболочки аппарата не будет, если войти в атмосферу с нормальной, крейсерской скоростью. Когда они уже были на высоте в пятнадцать километров, Павел выставил на автопилоте координаты и параметры полёта к острову Пасхи, и спустя минут тридцать они зависли на высоте в триста метров над островом Пасхи. Затем Павел на малой скорости начал облет острова, рассматривая с верху установленных на берегу острова то в одном, то в другом месте, каменных идолов, с красным головным убором и вытянутыми вниз ушами, тысячелетиями, с одинаковыми выражениями лиц, они смотрят в океан. Что они видели за эти годы, кто их установил и для чего, – это великая загадка. 

Павел не обращая внимания на огромную толпу туристов, которые заметили их аппарат, и показывали друг другу на них руками, закончил облет острова, а затем он нырнул в воду и под водой обошел остров Пасхи еще раз. Оказалось, что каменные идолы есть и под водой на наклонном шельфе острова, плавно спускавшегося в глубину океана. 

Так как остров Пасхи является островом вулканического происхождения, то много веков назад, когда вулканическая деятельность в районе острова была активна, остров начал погружаться в океан, жители вырубали из базальта идолов и устанавливали их на берегу лицом к океану. Выражение лиц у идолов было устрашающим. Этим, островитяне пытались остановить погружение острова в океан. На голову идолу водружали глыбу красного базальта, которая изображала высокий головной убор. Этой глыбой, островитяне подчёркивали высокий статус идола. 

Рассказывая всё это, Павел, почти, вплотную подвёл аппарат к одному, опустившемуся под воду идолу, остановив аппарат в пяти метрах от него. Нижняя часть идола обросла густыми и длинными водорослями, зато его головной убор горел красным в бликах солнца пробивающегося на эту глубину. Создавалось впечатление, что свирепый, бородатый великан с угрозой смотрит в океан, и время от времени его шапка полыхает огнём. Девицы, засмотревшись на этого идола, аж рты пооткрывали. 

Павел посмотрел на часы, было без четверти двенадцать, через пятнадцать минут наступали новые сутки. 

Ну что девчата, домой? – спросил, зевнув, он, – а то рискуете не выспаться. 

К черту сон, выспимся тогда, когда у нас не будет этого аппарата, – задорно заявила Ирина, – теперь, Ленка, пусть, закажет, куда она хочет. 

Парни с интересом уставились на Лену.  

Ребята, а можно на западный Тибет, много читала про священную гору Кайлас, хотелось бы посмотреть, – робко, поглядывая на всех, попросила Лена. 

Почему же нет, – ответил Павел, – можно, конечно, но до западного Тибета лететь может час, может полтора. Прилетим глубокой ночью, темно, ничего не увидим. Придётся зависнуть и дожидаться утра. Если вы согласны, то полетели. 

Девчонки согласились, а Сашка пробурчал что-то о голодных, которым трудно жить в этом состоянии. 

Лена обняла Сашку за шею и начала просить его потерпеть таким нежным голосочком, что Сашино сердце растаяло, и он согласился.  

Павел выставил координаты точки зависания в двух тысячах метрах над горой Кайлас, затем ввел параметры полёта и они полетели. 

Павел остался на вахте, а всем разрешил спать, сказав, что утром разбудит всех, а Саша сменит его через два часа. 

Коллектив, сразу же, откинул свои кресла и через пару минут Павел услыхал могучий храп Александра. Девочки, с ужасом, смотрели на Сашку и, заснуть не могли. 

Тогда Паша разбудил Сашку и сказал, чтобы он принял вахту и через два часа разбудил Павла, а то он, что-то на ходу засыпает. Санька принял Вахту, Павел откинул своё кресло и приготовился заснуть. Девчонки, наградив благодарным взглядом Павла, последовали его примеру. 

Саша, полностью отойдя от сна, внимательно следил за экраном радара. Аппарат работал великолепно и через час с четвертью аппарат завис в чернильной темноте. Всё небо было заложено, плотно, тучами, и ни одна звезда не могла пролить свой мерцающий свет на землю. 

В это время на экране локатора засветились три точки, Александр разбудил Павла и показал, что к ним движутся гости. Поглядев на экран радара, Павел определил что это звено из трёх самолётов Китайских ВВС. 

Паш, что будем делать? – спросил Саша. 

Говори тише, а то разбудишь девочек, – ответил Павел, – как обычно, удерём. 

Но они не дадут посмотреть весь комплекс сооружений священной горы Кайлас, – засомневался Саша. 

Не будешь же ты сбивать китайцев за то, что они защищают свои границы, – полувопросительно, полуутвердительно сказал Павел, – мы останемся на месте, если они атакуют нас, то мы собьём их ракеты, их трогать не будем. Ну, а если будут нарываться, предупредим их, что с нами шутить опасно. 

Ладно, – сказал Саша, усаживаясь в кресло второго пилота, – я готов. 

Минут через пять звено истребителей перехватчиков МИГ-17, вооруженных ракетами класса «воздух-воздух» появились в зоне видимости аппарата, который неподвижно висел в воздухе. Самолеты, идя курсом, прямо, на аппарат сделали залп из двух ракет, каждый. 

Уничтожь ракеты, – сказал Павел. 

Сашка, поймав все четыре ракеты в перекрестье прицела лучевой пушки, нажал на гашетку. Все четыре ракеты, наткнувшись на невидимую преграду, взорвались одновременно. 

Истребители перехватчики, резко, взяли вверх и прошли над, неподвижно, висевшим аппаратом, набирая высоту. 

Павел, мгновенно, догнал их и пристроившись между ними, уровнял скорость. 

Секунд тридцать он летел между МИГами, затем рванул вверх и облетел самолёты вокруг, как бы рассматривая их, затем помахав корпусом аппарата как крыльями, резко рванул вниз и, пройдя слой туч завис у большой скалы, которая в результате землетрясения, а может быть по другой причине, рухнула на дорогу и перекрыла её. 

Как только истребители появились, вылетев из-за облаков, он выстрелил из лучевой пушки в эту скалу. 

Огромная скала в результате прямого попадания в неё разлетелась на тысячи мелких обломков, открыв движение по дороге, на которой она лежала. После выстрела, Павел резко повернул аппарат в сторону приближающихся самолётов и затаился, как бы прицеливаясь. Самолёты, сделав резкий вираж, ушли на восток, а Павел опять вернулся и завис над священным комплексом горы Кайлас. 

Пока они с Александром пугали китайцев, над горами рассвело, и перед глазами парней открылась панорама этой священной горы. 

Они разбудили девушек, и в этот момент тучи, как по заказу, разошлись, и вершина Кайласа засверкала белизной, подчёркивая величавость этой горы. Её высота составляет шесть тысяч семьсот четырнадцать метров, и они зависли над вершиной Кайласа на высоте двести метров.  

А почему эта гора так знаменита, – простодушно спросила Ирина. 

Я, увлекался изотерической литературой, – ответил Павел и сейчас расскажу что я знаю, – во первых, Индия, Непал и Тибет – это центры мировой духовной науки. На Тибете существует самая большая группа пирамид в мире. Они связаны строгой математической закономерностью с Египетскими и Мексиканскими пирамидами. Более ста пирамид составляет комплекс священной горы Кайлас. Вон, посмотрите, как на его фоне выделяется Малый Кайлас. В этот комплекс входят изготовленные людьми древней цивилизации Атлантов огромные каменные зеркала. Согласно древней тибетской легенде, которая, кстати, согласуется с Ветхим заветом, до Всемирного потопа полюс земли находился в районе Тибета, где сыны богов с помощью пяти элементов построили город, оказавший огромное влияние на жизнь людей. Пять элементов – это вода, воздух, земля, ветер, огонь. Тибетские ламы расшифровывают пять элементов, как тонкую психическую энергию человека. Весь комплекс пирамид, окружающий Кайлас, охраняют тантрические силы. Четверо альпинистов поднялись на какую-то гору в этом комплексе, после чего все четверо умерли, постарев за один, два года. Все жители Тибета считают обязательным для себя обойти хотя бы раз вокруг горы, и с него снимаются все грехи. Если он обойдет Кайлас сто восемь раз, то станет святым.  

На вершине одной из пирамид установлен монолит в виде человека сидящего в позе Будды и читающего то ли книгу, то ли табличку. Высота монолита более сорока метров, сидит он лицом на юго-восток, где в Тихом океане располагалась легендарная Лемурия, цивилизация, существовавшая на земле до цивилизации атлантов. Предполагают, что в монументе «Читающего человека» находятся золотые таблички, на которых записаны знания лемурийцев и атлантов, которые находились на прямой связи с всемирным информационным полем. 

К сожалению, добраться до них, сейчас нельзя, монумент находится в зоне действия одного из каменных зеркал. 

Слушая Павла, ребята любовались этим комплексом пирамид, освещённых утренним солнцем, покрытых снегом который придавал ещё больше величия этим гигантским сооружениям людей древней цивилизации. 

В это время Саша показал на экран локатора, на котором было более двадцати светящихся точек. 

Не хотят китайцы успокаиваться, – заметил Саша. 

Пора сваливать, – поддержал его Павел. 

Он ввел в автопилот все необходимые данные и аппарат в течении секунды исчез с экранов всех китайских радаров. 

Как впечатление, Леночка? – спросил Саша. 

Изумительно, жалко, что нельзя никому рассказать, что я видела, – чистосердечно призналась Лена. 

Главное это то, что ты это всё видела своими глазами, – сказал Саша, – и никто, и никогда у тебя этого не отнимет. 

Обратная дорога заняла у них около часа с четвертью, они открыли ангар и опустили аппарат на треногу аутригеров и Павел, открыв двери, повёл их на выход. Он засек время, когда аппарат оперся корпусом на аутригеры. Было одиннадцать часов пять минут. Когда они вышли из-под земли, было одиннадцать двадцать пять. Они потратили ещё пять минут, чтобы отойти подальше, потом они повернулись к тому месту, где находился объект и начали ждать. 

Ровно в одиннадцать тридцать пять раздался глухой удар из-под земли, почва закачалась и провалилась внутрь, со всех сторон в образовавшуюся воронку посыпалась почва, камни, насыпав сверху слой не в одну сотню тонн. Мурена, служившая своей скалистой частью, берегом лимана, так же, провалилась в землю, и берег лимана в этом месте, сразу, стал пологим, сходящим на нет у самой воды. 

В течении минуты, ландшафт этого места изменился полностью. И близнецы со своими девочками направились в Эметовку, обходя место, где был подземный объект. 

Они шли молча, у всех было такое чувство, будто они потеряли что-то очень дорогое для себя, потеряли навеки без шанса найти. И чувство горечи и безвозвратной потери захватило их так мощно и одновременно, что Павел не выдержав, поднял вверх обе руки и закричал во весь голос: «Это же чёрт знает что такое!!!» 

Конец. 

Название населённого пункта Тетюши (сами жители этого пункта ставят ударение на «ю», все прочие – на «и") используется в русском языке как нарицательное, глухомань. Пенсионер Борис Николаевич Л., какую-то часть своей (несомненно, героической) молодости проживший в этом населённом пункте, о втором значении названия не догадывался, поэтому сильно оскорбился, прочитав в городской газете фразу вроде "у нас наукоград, а не деревня Тетюши». Позвонив в редакцию, выразив своё возмущение и получив обещание опровержения на гербовой бумаге со всеми возможными печатями (дело было как раз по весне, уставший от общения с сильно слабонервными гражданами, коих, как известно, хлебом не корми – дай пробиться на страницы газет, ответсекр никому ни в чём не перечил и по возможности всех успокаивал), энергичный дедуля не успокоился. Он читал все выпуски газеты и искал там это опровержение, а через месяц позвонил ещё раз. Каждому подходящему к телефону он настойчиво объяснял, что Тетюши не деревня, а райцентр, там во время войны кормили молочной лапшой, есть электричество, раз в неделю ходят автобусы до Москвы и вообще. 

Поняв, что так просто Борис Николаевич не отстанет, зам редактора решила поручить написание статьи о нём обозревателю Нине. Та, в свою очередь, спихнула это дело на младшего корреспондента Ирину, которая, злоупотребив служебным положением, подкинула тему мне. Возможности спихнуть задание дальше уже не было. Пришлось посадить дедулю напротив себя, включить диктофон и попросить рассказать. Глуховатый Борис Николаевич полтора часа размахивал перед моим бедным носом пожелтевшими до совершенно нечитабельного состояния вырезками из каких-то Тетюшанских газет сороковых годов, громогласно травил байки из своей (несомненно, героической) молодости и обвинял автора, употребившего оборот «деревня Тетюши» в великодержавном шовинизме (письмо с этим обвинением он послал и главе города). Кроме того, дедок был одинок и явно стосковался по человеческому общению, поэтому выспрашивал у вашей покорной слуги всё. От нюансов политической обстановки в стране до того, почему в номере от тридцатого августа позапрошлого года в кроссворде был вопрос «кубинский танец», а ответ на него был «хабанера», в то время как хабанера – это испанский танец, а не кубинский. Ошизев вконец (громкость у моего собеседника не регулировалась вообще) и кое-как выдворив Бориса Николаевича за пределы кабинета, я схватилась за голову и стала отгонять витавшее в воздухе чеховское "когда приезжие в губернский город С. жаловались на скуку, местные жители говорили, что, напротив, в С. очень хорошо"… 

Не увидев конспекта своих речей в газете через неделю, тетюшанский дедуля перешёл в следующую фазу атаки. Он привёл с собой своего ровесника, имя которого я забыла, тоже уроженца злосчастной татарской глубинки, в качестве, так сказать, моральной поддержки. Ответсекр не хотел отдавать меня в их лапы, но сил общаться с ними самостоятельно у него не было… И было бы мне совсем плохо, если бы не начавшаяся между дедами склока, кто из них истинный тетюшанин, а кто так, погулять вышел. Выяснить этот вопрос они не могли долго, поэтому ещё неделю атаковали редакцию по отдельности. Морально изнасиловав весь авторский коллектив, они переключились на мой домашний телефон. Неделю мне могли позвонить как в полвосьмого ура, так и в двенадцать ночи, а потом была всё-таки написана заметочка в двадцать строчек на тему того, что в Тетюшах всё просто супер. После правки дедовским редакторским коллективом строчек стало сорок: помимо упомянутого мной, в Тетюшах имелось электричество, асфальт и доильные аппараты. 

Из гневных писем Бориса Николаевича в редакцию мы с коллегой Мишей потом жгли «костёр радости», об который было очень приятно греть руки в холодную погоду. А в приёмной главы города они, наверное, до сих пор лежат. Кстати, в Тетюшах я была, асфальт и электричество там и в самом деле есть. Доильных аппаратов и автобусов до Москвы не видела, врать не буду. 

Настя так бравирует своим цинизмом, что я уже практически не сомневаюсь: по ночам она тайком рыдает над поэмой Шиллера «Разбойники». Я чувствую себя пожилой занудой, хотя на самом деле на два года младше, и ещё год назад, когда она была уже студенткой, а я ещё одиннадцатиклассницей, это было огромной разницей. 

Его жену, конечно же, в расчёт можно не принимать. Какая, в самом деле, соперница из дряхлой старухи. Кем она может быть, кроме старухи, если у неё дочь почти совершеннолетняя. Вина осталось совсем на донышке, и мне уже трудно заставить себя не говорить, что и он, в общем-то, не юноша: это ведь и его дочь тоже. Я всё равно знаю, что она с этим не согласится. Но как быть с тем, что он игриво улыбается, но никаких действий не предпринимает? 

Она сама задаёт себе вопросы от моего имени (и, кстати, точно угадывает, что я хочу спросить – репетировала, что ли?) и сама на них отвечает, а я сейчас – второй необходимый элемент театра одного актёра, помимо самого актёра: зритель.  

Пустая бутылка отправляется в помойное ведро: мы ведь уже большие девочки и можно не шифроваться от её родителей, запихивая освободившуюся тару ко мне в сумочку, а потом выкидывая по пути домой, да следя, чтоб не в ближайшую помойку, а в ту, которой не видно с балкона. Настя рассуждает о том, можно ли построить своё счастье на чужом несчастье, и будет ли несчастьем, если он уйдёт от старой жены. Такое ощущение, что она уже всё придумала и ждёт подтверждения своих слов для очистки совести. Если ей верить, получается, единственное, что мешает наступлению всеобщего благоденствия – его нежелание на что-либо решаться. 

…До по-домашнему тихой (как же иначе, невеста на шестом месяце, поэтому ни танцев, ни вина рекой) свадьбы Насти с однокурсником Костей – хорошим парнем с гитарой и большим опытом байдарочных походов, остаётся день в день год. Преподаватель Алексей Алексеевич, смутивший ни одно девичье сердце обаянием зрелого мужчины, дочитает семестр и подастся в бизнес. Что, в самом деле, за работа для мужчины в самом расцвете сил – объяснять студентам прописные истины. 

Б. Д. С П О Д Ы Н Ю К . 

Охота пуще неволи. 

Рассказ.  

Огромная жизненная трагедия обрушилась на Бориса в мае 1972 года. Умер отец, человек который всегда и во всём являлся опорой для всей семьи, и в один день они, – это мать Бориса, его сестра Тамара сам Борис ,его жена, дочка, то же чувствовали муж и сыновья сестры, как по мановению волшебной палочки, оказались голыми и не приспособленными к жизни, они не имели четкой программы действий в жизни какую имел их отец, и никому не навязывая своего мнения умел убедить всех в правильности тех или иных шагов. 

Теперь, после похорон, все начали осознавать какую потерю они понесли, и осознав это начали методом проб и ошибок налаживать свою жизнь и жизнь своих семей. Хотя мать и не хотела после смерти отца жить с кем-то из детей, однако её здоровье вынудило Бориса переселиться в отцовскую квартиру, освободив комнату в коммунальной квартире, которую они занимали на Спиридоновской улице в Одессе, где они, втроём, проживали до переселения. Не сделать этого было нельзя, так как у матери развивался жесточайший склероз, она могла выйти на улицу в магазин и начисто забыть где она живет, и затем Борис с сестрой сутками разыскивали её по всему городу, и были счастливы когда находили её, невзирая на её вид и состояние в каком её находили. Слава богу, мать их узнавала, затем неделями её отмывали, лечили от всяких болячек, которые она подхватывала в своих путешествиях, и только только, приведя её в нормальное состояние, чуть-чуть расслаблялись, теряя бдительность, как она опять уходила и все начиналось заново. Поэтому Борис и переселил свою семью в отцовские пенаты, что положительно сказалось на мамином здоровье, она, регулярно, принимала медикаменты приписанные ей врачами, гуляла либо с Борисом либо с его женой и даже маленькая Наташка присматривала за бабушкой, то есть этот кошмар, который был до переселения Бориса, закончился сам собой, хотя, никогда не бывает чтобы все было хорошо, теперь, начались склоки между женой Бориса и его матерью. Ситуация – две женщины на одной кухне, причём одна отягощённая склерозом . Борис оказался прокладкой между женой и мамой куда они обе сливали жалобы одна на другую. Время шло и Борис понимал, что если ничего не менять, то его ждет психушка, а эти милые дамы, которые его до этого доведут, даже не заметят куда он делся в пылу своих принцыпиальных споров, – нужно или нет оставлять тряпочку на краю раковины после того, как ею помыли посуду. 

Однажды, в пятницу, к Борису на работу заехал его хороший друг Вячеслав Вуськов, капитан милиции, инспектор ОРЭО ОблГАИ, высокий симпатяга с синими глазами, с фонтанирующем из него юмором, носившим форму капитана милиции с таким шиком с которым некоторые генералы не носят свою форму. Славка никогда не унывал, всегда был рад поделиться с другом и последней копейкой и последней шуткой или анекдотом, а знал он их хренову гору( гору из хрена, просьба не путать ни с чем другим). И вот около двенадцати дня Славка прибывает на базу СУ-51 где Борис работает в то время в должности Главного механика, обняв Бориса открыл свой портфель, где лежало две бутылки водки «Пшеничная» по 0,75 литра каждая, показал Борису их, тут же попросил найти кое –какую закуску и поехать где нибудь на травку. 

База СУ-51 была расположена на Шкодовой горе за Крекинг заводом, а под горой с Южной стороны было озеро которое за лето заростало ряской а берега камышом, на этих же берегах была масса уютных полянок, покрытых шелковистой зеленой травкой которые ни с одной из сторон не просматривались. 

Борис вызвал водителя дежурного автобуса, который и отвез их на одну из этих полянок, расположившись и нарезав колбаску которую Вуськов предусмотрительно прихватил с собой, и развернув Борькины бутерброды они налили и выпили по первой за встречу, кинув в рот по кусочку колбасы и грызанув зеленого лучка они налили по второй и выпили по второй закусив её уже более основательно, и тут Славка наливает третью и предлагает выпить за тех кто в море, дороге, за тех, кого мы любим, но их нет с нами. Выпили по третьей, хорошо закусили и закурили задумавшись. Вот тут Борис и поплакался Славке в жилетку о своём житье, о непрекращающемся разборе полётов между женой и мамой, родными ему людьми, которые достали его до печёнок. Славка ,как высоко мудрый человек, не стал давать каких то советов, а спросил правда ли, что от отца у Бориса осталось охотничье ружье. Славка ! –воскликнул Борис, – таки да, осталось, я недавно смотрел его, классное ружьишко, «Винчестер» 1937 года выпуска, 12ый калибр, очень красивое ружье сделано в Америке, отец в Торгау поменялся с американцем когда они встретились на Эльбе во время войны. Они здорово с тем американцем подружились, меня даже в честь него назвали БоБ, Борис по нашему, я же родился в конце марта, за полтора месяца до конца войны, капитуляции фашистов, а папаня в то время был в действующих войсках в Германии, потом он там еще до 1948 года находился, ну и привез как трофеи автомобиль «Опель-кадет» и это ружье. Вячеслав внимательно выслушал все это и как бы невзначай сказал, что через две недели открывается охота на косулю, кабана, зайца, лису и прочую красную дичь, чтобы Борис был готов( что одеть, что взять с собой, и т.д.) и в ночь с пятницы на субботу он заедет за Борисом и они поедут вместе на охоту. 

Ты, Бобчик не волнуйся, – продолжал Славка,- все вопросы которые у тебя возникнут будем решать по мере их поступления, договорились? 

На этом они свернули междусобойчик, сели в Борькин дежурный автобус марки «Кубань»,Борис вернулся на работу а Славка поехал домой на Черёмушки. Новострой в любом городе в то время называли «Черемушки» по аналогии с Москвой. 

Время бежало в работе и домашних заботах и две недели потихоньку подходили к концу, Борис, за это время, раздобыл себе рюкзак, болотные сапоги, старые свободные на нем штаны и лёгкую армейскую курточку на вате, типа армейского бушлата, затем покопался в папином охотничьем ящике где нашёл десятка два патронов с дробью от 1го до 3го калибра. Так же нашёл отцовский патронташ, куда уложил все патроны. В пятницу позвонил Вуськов и сказал, чтобы Борис был готов к 3-м часам ночи с пятницы на субботу. Ровно в назначенное время Борис вышел во двор и увидал Славкин «Запорожец», эта модель «Запорожца» имела по бокам воздухозаборники, поэтому в народе имела кличку – «Ушастый», они поздоровались и Славик открыл багажник «Ушастого» куда Борис погрузил свой рюкзак, в котором была провизия на время его отсутствия дома, кинул тёплую курточку, и сверху положил ружьё в футляре. Футляр был сделан как длинный чемоданчик, оббитый чёрным дерматином сверху и обшитый зелёным сукном изнутри. Там имелось три отделения, одно для стволов с цевьём , второе для приклада со спусковым механизмом и замком, третье предназначалось для шанцевого инструмента, которым чистилось ружьё, там же находились и баночки с ружейным маслом для смазки вычищенного ружья. В закрытом состоянии этот чемоданчик напоминал футляр для скрипки, о чем не задержавшись ни минуты не преминул заметить Вячеслав, – ну посмотрим, как эта скрипка заиграет на охоте и каков будет скрипач? 

Скрипач, скажем прямо, хреноватый, – буркнул Борис, – первый раз в жизни возьмет в руки эту скрипку, но стараться будет со всех сил. 

Посмотрим, – продолжил Славка, – вскрытие покажет, а сейчас прошу в экипаж, дорога у нас долгая, едем в Балту к тамошнему леснику, где нас будут ждать наши ребята. 

И ты думаешь нас « Ушастик» дотащит до Балты и привезет назад, – удивился Борис, – это же более 200 км. 

Не переживай,- хохотнул Славка,- у меня машина – зверь. 

Заводи зверя и погнали, -лихо подначил Борис. 

Двигатель запорожца взревел не тише чем у реактивного истребителя СУ-7Б, Борис на 100% был уверен, что десятка два соседей, обязательно, при встрече поинтересуются на чём таком шумном ездит его приятель, Вуськов тут же, словно услыхал мысли Бориса, спросил у него какой, по его мнению , самый бесшумный автомобиль в СССР и когда Борис затруднился дать ответ на этот вопрос, ответил сам сказав, что самым бесшумным автомобилем в СССР является «Запорожец» потому, что когда ты в нем сидишь, то твои колени закрывают твои же уши, соответственно, ты никаких звуков и не слышишь. И вот так, под легкий трёп, они со Славкой вылетели за городскую черту на трассу Одесса-Киев и Славик нажал на акселератор полностью. Двигатель засвистел и зачирикал как стая жаворонков на летнем поле и Борис, с удивлением увидал, что стрелка спидометра легла на цифру 110км/ час и слезать с неё не намерена, «Ушастик» глотал километры как голодный пес котлетки, впереди идущие машины в ужасе прижимались к обочине когда слышали этот душераздирающий вой с которым «Ушастик» к ним приближался. 

Славка спокойно покуривал свои папироски, Борис потихоньку начал дремать Около шести утра они выехали на Любашевский клеверный лист, от него ушли налево и через час пролетели Котовск, еще полчаса понадобилось чтобы доехать до Балты и к восьми утра они въехали во двор лесника, где их уже ждали сослуживцы Славика по ГАИ, местный военный начальник и еще несколько человек которые приехали из Котовска. Всего было одиннадцать человек, Все друг друга знали, кроме Бориса, поэтому ему пришлось пожать десяток рук прежде чем он смог достать свои вещи из багажника машины. Все собирались как раз приступить к завтраку, после него на военном ГАЗ-66 Петр (так звали лесника) должен был развести их на номера и расставить загонщиков, собирались охотится на кабана, косулю. Невзирая на то, что все были настроены друг к другу доброжелательно, завтрак закончили быстро, чувствовалось напряжение и возбуждение. 

Поступила команда на выход и лесник попросил встать вокруг него, он начал нас инструктировать о правилах охоты, особо нацеливая всех не стрелять на звук, а стрелять только по хорошо видимой цели, затем зачитал кто на каком номере будет стоять и все дружно залезли в кузов ГАЗ-66, Петр сел в кабину и мы поехали по лесу. Если бы вы знали какое количество оттенков только желтого цвета на листьях деревьев показал нам лес, такое буйство красок на листьях деревьев, кустов, и высокого бурьяна Борис наверное видел в первый раз, воздух в лесу был так свеж что, казалось, его можно пить.  

Параллельно их курсу летела сорока и трещала без умолку, предупреждая лесной народ о появлении в лесу незваных гостей. Настроение Бориса было приподнятое, какая-то радость распирала его грудь, все вокруг были милые и симпатичные люди, от избытка чувств он обнял Славку, который сидел справа от Бориса у самого заднего борта, и когда Борис обнял его, дурашливо сделал вид, что выпадает из кузова, сидевший слева от Бориса Гриша, а напротив Славки Женя, подигрывая Вуськову, схватили Бориса и Славку и толкнули их внутрь кузова, где они попадали на остальных ребят и началась весёлая возьня со смехом и беззлобными матюками, и тут машина остановилась, открыв дверь Петр попросил на выход №1, пару минут что-то ему рассказывал и машина двинулась дальше, и с интервалом в шесть, семь минут была остановка и очередной номер вылезал из кузова. У Бориса был №6, у Славки №7, и перед самым выходом Бориса Славик ему сказал, что учитывая тот факт, что Борис первый раз на охоте, его поставили на номер в таком месте, куда дичь никогда не пойдет, но ты, все-таки присматривайся и прислушивайся, продолжал бубнеть Борису в ухо Вячеслав, – я буду ниже тебя в балочке приблизительно метров на сто, в этот момент машина остановилась и лесник вызвал номер шесть. Борис спрыгнул из кузова и подошел к кабине. Петр показал где ему встать, показал его сектор обстрела и откуда будут идти загонщики. 

В лесу определить расстояние до загонщиков по голосу невозможно,- наставлял Петр, – поэтому как только услышишь загонщиков в сторону загона не стреляй, пропусти дичь и стреляй ей вслед, все будет хорошо , не волнуйся, даже если ты и промажешь ничего страшного не случится, ты же первый раз. Сказав это, Петр захлопнул дверку машины и они поехали дальше. 

Борис подошел к месту на которое ему указал лесник, вытоптал ногами траву диаметром в пол метра перед толстым деревом, обломил нижние ветки дерева которые мешали обзору, переломил ружьё и начал думать, что зарядить в стволы. Узнав, что охота предпологается на кабана, Вуськов просмотрел боеприпасы Бориса дал ему две пули Полева, и два патрона картечи, Борис решил зарядить в правый ствол(это первый курок) –патрон с пулей, а в левый ствол (это второй курок) – патрон с картечью. Затем Борис обошел в пределах двадцати метров свой сектор обстрела. Прямо перед ним была полянка окаймлённая редкими кустами бузины которая отлого спускалась в балочку заросшую густым бурьяном, которая огибала его сектор обстрела. Если зверь пойдет по балочке, он тогда пройдет в пятидесяти метрах от меня и я его,даже, не увижу, огорчился Борис, ну ничего, ведь там внизу в балочке номер Славика, вот он то не упустит дичь. Когда он стал у облюбованного дерева он увидал что от дерева вниз, до самого дна балочки ,идет тропка, видимо, натоптанная зверем, которую он сразу и не заметил. Слева полянку закрывали от леса два куста боярышника, покрытых красной ягодой и как огромный костёр отсвечивали красным пламенем когда на них падал луч солнца, которое потихоньку вставало над лесом. В лесу было очень тихо, слышно было даже как капли тумана, сконденсировавшегося на тонких ветвях деревьев и кустов, падали на прошлогоднюю листву, где-то очень далеко послышался звук охотничьего рога, это означало что охота началась и загонщики свим ,-ХОП, ХЕЙ-ХОП, хлопками в ладоши, громкими разговорами погнали зверя на стрелков притаившихся на своих номерах расставленных на звериных тропах, заросших бурьяном балочках и оврагах у краев густого терновника пройти через который может только зверь и охотничая собака. Началось охотничье веселье. Борис стоял у дерева на своём номере судорожно прижимая к себе ружьё и вертел головой как ветряная мельница крыльями, но вокруг все было тихо и мирно, загонщики были ещё далеко. Так прошло еще минут пять, и вдруг со стороны Славкиного номера раздался крик: «Боря Пошел на тебя!!!» 

Кто пошел, куда пошел, со скоростью света мелькнуло в голове Бориса и тут он посмотрел направо на тропку которую ранее приметил, он увидел как по этой тропке прямо на него подымается огромный кабан – секач, и Борису видно огромная голова кабана, под головой две коротенькие ножки, посредине головы черный блестящий пятак его носа. Борис посадил пятак кабана на мушку и выстрелил, при выстреле ружьё чуть подкинуло вверх и пуля попала кабану прямо в лоб, причем не пробила лобную кость а пропоров шкуру кабана на лбу отрекошетила в лес, из разодранной шкуры ручьем хлынула кровь заливая зверю глаза. 

Сила удара пули была такова, что протянула кабана на его коротеньких ножках как на лыжах метра на полтора назад, но зверь стоял на ногах, затем, как бы нехотя , очень плавно он начал разворачиваться и в этот момент Борис выстрелил из второго ствола ему в бок. Попал или не попал он вторым зарядом в кабана он не понял, кабан побежал вниз в балку. Борис, дрожащими руками, перезарядил ружье, правый ствол пуля, левый ствол картечь, как мимо него с визгом пронеслась по следу кабана Женина собака по кличке «Думчик», и начала повизгивать где-то внизу, в балке, послышались голоса мужиков и Славка позвал его. Борис прошел вниз метров семьдесят и увидал кабана, который лежал на левом боку, вблизи он был еще огромнее и страшнее, около кабана стояли парни а Славка махал Борису что-бы он быстрее подходил к ним, тут же подтянулся лесник, осмотрел секача, покачал головой и протянул руку чтобы поздравить Славку, но Вуськов со словами , – Это его работа, -показал на Бориса. 

А ну глянь Петь, -продолжал Славка, -прикусил он язык? Лесник ножом приподнял верхнюю губу кабана и все увидали, что кабан прикусил свой язык. 

Борька, -взвыл Славка, – доставай водку, наливай в стаканы будем праздновать рождение охотника, за охотника БОРОДУ. К этому времени коллектив подтянулся весь и все по очереди поздравляли Бориса и выпивали с ним. Затем Петр послал за машиной и начал вырезать у кабана онный отпрыск отечества, эту процедуру охотники делают сразу же как убивают секача, если этого не сделать то жидкость из семенников испортит мясо так, что его потом в рот взять не возможно. Вырезав это хозяйство Петр повесил его на ветку дерева где-то на уровне головного убора человека среднего роста, и один из военных, которые участвовали в охоте вместе с нами, не заметил этого хозяйства, висящего на дереве и проходя мимо приклеил всё это дело сверху своей шапки, что дало повод для шуток и подколов на всю обратную дорогу. 

Наконец-то прибыла машина, открыли задний борт кузова и четверо мужиков попытались погрузить зверя в машину, но это им оказалось не под силу, кабан весил около 350кг, тогда нашли в лесу три жердины по метра три каждая, поставили края жердин на край кузова другие концы уперли в землю, волоком подтянули кабана к краям жердин укрепленных на земле и по четыре человека с каждого бока начали перекатывать по жердям тушу кабана в кузов автомашины, как только кабана погрузили , все залезли в кузов и уселись вдоль боковых бортов, Петя –лесник сел в кабину, и машина тронулась. Борис понял, что они едут к домику лесника, который находился на северном краю леса.  

Только сейчас, Борис рассмотрел зверя которого он подстрелил, длиной кабан был около двух метров, треть всей туши составляла голова покрытая не густой черной шерстью, из пасти кабана торчали два трёхгранных клыка, Борис провел пальцем по грани клыка и порезался, клык был острый как бритва. 

Хорошее вооружение у тебя было, – подумал Борис, – если Бы я промазал или тебя подранил, ты бы дружек, раскромсал меня на части, опасное это дело охота. И словно услышав мысли Бориса, вояка из Балтской команды которая охотилась вместе с ними, начал рассказ о том как его сослуживцы обложили кабана, который был меньше этого( он ткнул сапогом в брюхо туши), раза в два и когда его подранил ихний замполит, кабан кинулся на офицера и как всем показалось слегка прикоснулся своим хрюкальником к ноге упавшего замполита, как тот взвыл как резанный, а кабан разворачивался для повторной атаки, и в этот момент один из их команды выстрелил в кабана и попал, но кабан всё равно пошел в атаку и не добежав до офицера метра полтора упал и издох. Когда его свежевали то выяснили, что пуля второго стрелка попала прямо кабану в сердце и зверь, с дырой в сердце, пробежал ещё метров двадцать. 

Когда подошли к замполиту то оказалось, что кабан пропорол своим клыком ватные штаны, шерстяное форменное галифе, тёплые кальсоны, и мышцу ноги до кости, и кровища хлестала из ноги как на бойне, мы еле-еле её остановили. 

Вам сегодня повезло, -сказал вояка обращаясь к Борису, – но на будущее помните, что кабан – это самый мощный зверь в лесу, только кабан и медведь подраненные нападают на человека, мало того кабан лесной интеллектуал, он различает более 1000 запахов и почувствует Вас за километр, и сообразит как с вами не встретится обойти вас и увести свою подругу с детворой, и даже когда его обложили со всех сторон, как в нашем случае, сегодня, он до последней возможности будет стараться уйти без конфликта. В кузове сидело много опытных охотников и они покачивая головами выразили свою солидарность с рассказчиком.  

Машина остановилась, они прибыли, открыли задний борт, по спрыгивали на землю и волоком скинули тушу кабана, подошедший лесник назначил ребят, которые умеют освежевать тушу, сказал что-бы из филейной части вырезали кусок мяса колограмма в три и отнесли на кухню для поджарки, как только поджарка из кабана будет готова все сядем за стол в доме лесника, а пока он всем роздал задания, что и кому делать, за исключением Бориса, -сказав что Борис и так всех тут кормит. Борис нашел пенек у сарая, присев на него разобрал и почистил ружьё, оглянувшись, увидел, что никто на него не смотрит, поцеловал стволы и уложил все в футляр. 

В это время четверо ребят разделывали тушу кабана, поделив её на четырнадцать частей, по количеству охотников плюс лесник с помощником плюс водитель автомобиля. Эти четырнадцать кучек мяса, каждая примерно по пятнадцать килограмм, были разложены на брезенте, после этого пригласили всех подойти к этому месту, одного охотника поставили спиной к брезенту, где было разложено мясо, другой стал лицом к этому брезенту и взял в руки длинную палочку. По команде , – Начали! Он указывал палочкой на какую нибудь кучку с мясом и кричал: «КОМУ?», тот, который стоял спиной к кучкам с мясом и не видел какую кучку показывает первый отвечал : «СЛАВИКУ», подходил Славик и забирал свою кучку мяса, затем процедура повторялась до тех пор пока каждый не получил свою долю. 

Борису очень понравилась эта процедура дележа добычи, затем лесник попросил всех построиться, вывел Бориса перед строем и поблагодарил за прекрасные выстрелы принесшие добычу коллективу, затем отломил от елки маленькую веточку, намочил краешки еловой лапы кровью кабана, ещё раз поздравил Бориса с удачной охотой и воткнул эту еловую ветку в шапку Бориса, провозгласив что Борис как добытчик ещё имеет право на шкуру, сердце, печень, почки и легкие кабана, что было тут же уложено в пакет и вручено Борису. Подошел Славка и посоветовал оставить шкуру леснику, так как в условиях города её негде выделать, а Пете она пригодится, Борис это тут же и сделал. У Бориса авторитет Вуськова всегда был на высоте, а после того как он доставил возможность поучаствовать Борису в такой охоте, познакомиться с такими интересными людьми, его авторитет взлетел до заоблачных высот, Славка был парень очень простой, добрый и хороший друг, никогда не задавался, но видимо и он понял состояние Бориса, наклонился к его уху и тихонечко сказал, что как он понимает, то, что сейчас происходит нравится Борису больше, чем участвовать в разборках между женой и матерью. Борис, вместо ответа, благодарно обнял Славика. Как только все разобрали и разложили по рюкзакам свои доли с мясом, Петр пригласил всех мыть руки и заходить в дом, где был накрыт стол, Борис видел как в дом занесли два Ящика водки и с ужасом думал, что такое количество водки вряд ли выпьют пятнадцать человек – это все кого раньше перечислили плюс жена лесника. Об этом он, тут же, поделился с Вуськовым а Славка, как обычно, не задумываясь доказал Борису, что лучше иметь излишек, чем потом когда не хватит бежать в магазин, а отсюда побежать довольно проблематично, и как оказалось потом, был прав на все сто процентов.  

Борис со Славкой вымыв руки вошли в дом, там в большой комнате был накрыт стол за которым уместилось бы человек тридцать, посредине стола с интервалом в пол метра стояли бутылки с водкой, около каждой бутылки стояла мисочка с бочковыми огурцами и мисочка с помидорами, затем на том же столе находились четыре огромных блюда с кабаньей поджаркой, а рядом стояли четыре казана с варенной картошечкой, заправленных жаренным луком на сале, было несколько пиалок с маринованными грибочками, стояли баночки золотистых шпрот, стол был накрыт на пятнадцать кувертов, т.е. стояла тарелочка, рядом с ней нож и вилка и граненный стакан, на столе, так же, было бутылок десять Березовской минеральной водички, все бутылки с водкой, поскольку их внесли с улицы, были запотевшие с так называемой росиночкой, которую так любят гурманы. 

У Бориса при виде этого стола желудочный сок начал выделяться водопадом, все другие были в том же состоянии, наконец то все расселись, и тут не выдержал Вуськов и аж завыл от нетерпения, – Наливайте ребята, побыстрее, и выпьем за охоту и за удачу. 

Граненные стаканы доверху наполненные водкой сошлись с глухим стуком морской гальки, проглотив водку Борис взял бочковой соленый огурец и впился в него зубами, огурчик весело захрустел распространяя во рту привкус свежести пахнущей вишней дубом и полынью, затем Борис из казана деревянной ложкой положил себе в тарелку картошечки намятой с салом и сдобренной жаренным лучком, а из блюда добавил кусочков пять поджарочки и взял соленую бочковую помидорку, и тут же увидал что стараниями соседа по столу его гранчак опять полон и кто-то предложил тост за здоровье и благополучие нашего хозяина Петра, и все с удовольствием опрокинули в себя по второму стакану водки и принялись интенсивно и плотно закусывть. Вот тут Борис и понял правоту Славика, они за столом всего минут двадцать а пятнадцати бутылок водки как и не бывало, а застолье только набирало обороты, тост произносился за тостом, закуска была настолько вкусная, что можно было съесть хоть быка, поджарка, которую приготовила жена лесника, была настолько нежной и вкусной что наесться ей было просто невозможно, и всё-таки, когда был утолен первый голод, да и водочка развязала языки, коллектив начал общаться. Славка сидел рядом с Борисом и на его вопрос часто ли они организуют такие вылазки рассказал, что не часто, но и не реже, чем раз в год, Борис посетовал, что этого мало, на что Славка сказал, что охота открывается в нашей местности в середине августа на пернатую водоплавающую и пернатую полевую дичь, через месяц можно охотиться на куропатку, фазана, в начале ноября разрешена охота на зайца, косулю, кабана и другого красного зверя и аж до первого февраля следующего года. Так что не волнуйся, -продолжал он, – было бы желание и мы с тобой ещё наездимся. 

Дай то БОГ, -подумал Борис, -со Славкой здорово, классный парень наш Славик, но додумать эту мысль он не успел, был провозглашен гусарский тост «ЗА БАБс», все дружно выпили за самый традиционный тост Одесситов когда они пьяны уже основательно. Славка взял Бориса за рукав и вытащил из-за стола и они пошли погулять до ветру, заодно и поговорить, сели они возле сарайчика во дворе лесника и говорили очень долго, Борис помнил, что говорили они о чем то очень важном, но о чем он так и не смог вспомнить потом, судя по всему этот разговор не запомнил и Славка, но Борис знал всегда, что этот разговор был о чем то очень хорошем, что им двоим было необходимо для их дружбы. 

Часам к семи вечера пришла машина за ребятами из Балты, мы все собрались за столом что бы выпить на посошок и проводить ребят, уезжало трое военных и один штатский, всего покидало наш дружный коллектив четыре человека, остальные же оставались на ночь в доме лесника до утра, а утром на газоне всех отвезут в Балту а оттуда все разъедутся по домам на своих автомашинах. Мы подняли тост за здоровье отъезжающих, затем за знакомство и последующую дружбу, и последний тост на посошок, наскоро закусив все вышли во двор обняться на прощание, ребята сели в свою машину и отъехали а мы махали им руками, пока машина не скрылась за поворотом, всем стало немного грустно потому, что расстались с хорошими компанейскими ребятами, решили вернуться за стол и поправить настроение. Борис не переставал удивляться ни себе ни всем остальным, ведь выпито было столько, что если бы это происходило в городской квартире все бы валялись пьяными вусмерть, а здесь, в лесу, да с такой закуской ко всем без исключения приходило второе дыхание, все были выпившие, весёлые доброжелательные, восприимчивые для юмора, рассказов, охотничьих баек и даже песен. Никому не становилось плохо, любой тост вызывал желание выпить, закусить и опять повторить, но как не странно,только тот факт, что водка закончилась (было 2ящика по 20 бутылок в каждом) заставило оставшийся коллектив располагаться на ночь в комнате в которой стояла большая русская печь. Семеро охотников и водитель ГАЗ-66 легли на свои спальные мешки вокруг двух стен печки, которые выходили в эту комнату, лесник со своей женой легли в своей спальне. Было уже около десяти часов вечера, когда Борис отключился, хотя сквозь сон он слыхал что кто-то пытался ещё рассказывать анекдоты, и под журчание чьего-то голоса он крепко уснул. 

Подъем сыграли в шесть часов утра, все встали со светлой головой, как будто и не было вчерашней пьянки и гулек до десяти часов вечера, умывались по очереди у дворового умывальника, куда хозяйка налила теплую водичку, затем Петр пригласил всех за стол, его жена подала на стол две шкворчащие салом огромные сковороды с яичницей, каждая на двадцать яиц с мисками бочковых остреньких помидорок, и с пиалками с маринованными грибочками, стояли на столе две плетённые корзинки с крупно нарезанным, домашнего приготовления хлебом, для желающих поправить здоровье, стояло два графинчика с самогоном приправленным смородиной и ещё какими то травами, придающими ему приятный запах. Славка пить отказался, ему нужно было за руль «Ушастика», который должен был привезти их обратно в Одессу, а Борис с удовольствием выпил 100гр самогоночки, которая легла на благодатную почву и Борис испытал настоящую эйфорию от этого раннего утра, от людей сидящих рядом, от этого старого деревянного дома и этой комнаты где они сидели, и в какой то момент ему показалось что они на старинном корабле типа испанской каравеллы, легкая волна качает их корабль на могучей груди океана, и , они несутся сквозь время, впитывая в себя необыкновенное чувство сопричастности с судьбами сидящих рядом людей, и любя их такими как они есть, и Борису хотелось как можно дольше быть рядом с этими людьми, говорить с ними и он подумал что нет ничего прекраснее как иметь много друзей, а такого друга как Вуськов ему просто бог послал, и на ум пришли строки Пушкина : 

«Друзья!!! Прекрасен наш союз, 

Он как душа неразделим и вечен, 

Сростался он под сенью дружных муз 

Красив, свободен, и беспечен. 

Однако, все что имеет начало, имеет и конец и мужики встали из-за стола и начали прощаться с хозяевами, Петр и его жена Галя понравились абсолютно всем и им было сказано много теплых слов, в ответ они пригласили приезжать к ним в любое время как нам захочется. Борис со Славиком обняли Петра и уселись в машину, ещё минут десять прощались с лесником остальные ребята, и как только последний запрыгнул в кузов, машина тронулась и мы потихоньку поехали в Балту. Петр и Галина махали им руками до тех пор пока они не скрылись за поворотом, и через минут сорок они были около ГАИ города Балта где Славка оставил своего «Запорожца». Погрузили наши вещи и добытое мясо в багажник, Славка запустил двигатель «Ушастого», пока двигатель прогревался, мы попрощались с ребятами и стартанули в сторону Одессы. Мы вылетели из Балты, проскочили Котовск, на одном дыхании проехали Любашевку, после неё Бориса начало клонить в сон, он спросил Вячеслава как тот относится к тому что он чуть-чуть вздремнет, на что Славик дал разрешение и Борис впал в приятную истому, какое-то блаженное состояние дремоты когда ты всё чувствуешь, но эти ощущения накладываются на те образы, которые появляются у тебя во сне .Это было классно. Когда они проезжали Краснознаменку Борис проснулся окончательно, предложил Славику подменить его за рулем, но он отказался и они до самого дома Бориса обсуждали проведенное вместе время на охоте, обменялись мнениями о людях повстречавшихся им, и договорились, обоюдно, стараться в дальнейшем проводить побольше времени на охоте, ибо сказано, что время проведенное на охоте в кругу хороших друзей в общий стаж жизни человека Богом не защитывается. 

Б.Д. Сподынюк. 

Прерванный полёт. 

Повесть.  

Нет, сегодня не мой день, – подумал Эдуард Дмитриевич Царёв, стоя перед зеркалом в собственной ванной комнате и пытаясь специальным карандашом прижечь, уже второй порез на лице, который, он себе нанёс во время бритья. Он тщательно промыл бритву и, начал осматривать её, как будто, это не его старая бритва, которой он брился каждый день. Не найдя на бритве никакого криминала в отношении своего лица, Эдуард Дмитриевич вздохнул, добрился и умывшись обработал лицо и шею французским лосьоном. Затем он одел подготовленную с вечера форму и внимательно осмотрел себя в зеркале. На него смотрел высокий брюнет с серебряными нитями в, некогда чёрной как смоль, шевелюре венчавшей высокий лоб мыслителя. Чисто выбритое лицо имело приятный коричнево розовый оттенок кожи, контрастно оттеняемый черной и короткой эспаньолкой. У него были белоснежные зубы и, когда он улыбался, вокруг все начинали улыбаться тоже, хотя явной причины для улыбки не существовало. Мундир, полковника 

ВВС СССР, сидел как влитый на его стройной атлетической фигуре. Широкие орденские планки и маленькая золотая звезда героя над ними, надежно защищали левую сторону его груди. Здесь, автору хотелось написать, что защищали левую сторону груди от стрел Амура, так как Эдуард Дмитриевич уже пять лет жил холостяком, его бывшая жена ушла от него к более удачливому, его бывшему другу, который уже был генерал-майором, протирал штаны в штабе в Москве. Но его бывшая жена считала, что протирать штаны в Москве лучше, чем летать на самых современных истребителях перехватчиках, в, богом забытом, Комсомольске на Амуре. Надо отдать должное, Эдуард Дмитриевич был человеком прямым, бескомпромиссным борцом за справедливость, и эти его качества мешали его карьерному росту, хотя пилотом он был, что называется, от Бога. Он был ассом и, на своём истребителе перехватчике Су-9, ему не было равных как в учебном бою, так и в исполнении фигур высшего пилотажа. Ему, летчику первого класса, поручались самые сложные и ответственные задания, и Главный маршал авиации, лично, знал Эдуарда, уважал и ценил его, уговаривая при встречах, быть более дипломатичным со всякого рода комиссиями, приезжавшими из Москвы. Но Эдуард Дмитриевич не мог себя переделать, поэтому, по карьерной лестнице, его обходили его бывшие ученики, которых он учил летать и командовать. В первое время, Эдуарда Дмитриевича это расстраивало, но потом он начал воспринимать все это спокойно, философски. Неделю назад, он направил в адрес Министра обороны рапорт, с просьбой уволить его в запас. 

Сейчас ему было сорок три года, призвали его в армию в 1944 году, он попросился в авиационное училище и его направили в Оренбург. Курсы тогда были укороченными, и в июле 1944года он попал на фронт в штурмовую авиацию, где себя очень хорошо проявил. 

Закончил войну в звании капитана и в должности командира эскадрильи. В 1948году пошёл на спец. курсы, где научился летать на реактивных самолетах. Душа тянула его к истребителям перехватчикам, и он освоил все новейшие марки этих самолетов. В настоящий момент он был действующим летчиком, и одновременно исполнял обязанности заместителя командира полка по летной подготовке. Полковника, ему присвоили по личному рапорту главного маршала авиации министру обороны, после того как маршал посмотрел учебные бои с участием Эдуарда. Он, тогда сказал ему, что с его характером, если пустить бумаги на присвоение звания обычным путём, они потеряются так, что даже личная разведка маршала их не найдет. Поэтому, маршал, частенько направлял на шлифовку к Эдуарду пилотов, которые предназначались для выполнения особо важных правительственных заданий. И когда, кто нибудь возражал маршалу, говоря, что есть и в других местах хорошие пилоты – инструкторы, маршал соглашался с оппонентами, но направлял на стажировку все же к Эдуарду. И ещё не разу, не было за десятки лет, чтобы пилот, обученный Эдуардом, не выполнил или плохо выполнил задание. Поселиться, после выхода в запас Эдуард решил в Одессе, там жили и умерли его родители, сейчас жила его сестра и племянники. Родительская квартира стояла законсервированная, и ждала прибытия Эдуарда, а он ждал приказа министра обороны. 

Итак, критически оглядев себя в зеркале, и смахнув невидимую пушинку с левого погона, Эдуард спокойной походкой направился на аэродром. Была середина июля, было тепло, воздух был свеж и приятен, и Эдуард Дмитриевич шел на службу, неся фуражку в руках, и ловя восхищенные взгляды встречных женщин. Он никуда не торопился, сегодня была очередь командира полка, проводить построение полка. Они с командиром, давно договорились, проводить это рутинное мероприятие по очереди. И когда, он вошел в свой кабинет в штабе полка, построение уже закончилось и, личный состав полка занимался по расписанию. Полетов на сегодня не намечалось, только дежурное звено несло службу по охране советско – китайской границы от воздушного вторжения. Хотя, китайцам вторгаться было не на чем, те МИГ-15, что, в своё время, когда с Китаем были отношения получше, чем теперь, летали очень редко. У них был очередной бзик Мао Дзедуна, культурная революция, а попросту чистка неугодных председателю. Но, события на острове Даманский, заставляли быть настороже, поэтому и дежурили истребители перехватчики круглые сутки. Эдуард собрался позвонить в дежурное звено на аэродром, как раздался вызов командирского селектора, и командир попросил Эдуарда зайти в его кабинет. Командирский кабинет находился в штабе на том же этаже, что и кабинеты его трёх заместителей. Разделяла их комната, в которой сидела секретарь командира, молодая женщина по имени Наташа. Она была работницей особого отдела и, по совместительству, 

секретарём командира, а комната, в которой она сидела, называлась приёмная, и чтобы войти к командиру, нужно было пройти через приёмную. У Наташи с Эдуардом были, довольно натянутые отношения, так как она имела на Эдуарда виды, а он бегал от неё, как чёрт от ладана. А женщина, которую отвергают, способна на всякие гадости. Но Эдуарду, она не нравилась ни на йоту. Он вошел в приёмную, любезно поздоровался с Наташей и направился в кабинет, как Наташа стала перед дверью и ледяным голосом рявкнула: «Подождите, я спрошу у командира, готов ли он Вас принять, товарищ полковник». Эдуард поморщился, но спорить не стал, а присел на стул в приёмной. Наташа, демонстративно, присела за машинку и начала что- то печатать. Через одну минуту она встала и войдя в кабинет командира, не закрывая двери доложила: «Полковник Царев, приглашать?», и посторонилась, пропуская Эдуарда Дмитриевича. Командир вышел из-за стола и подал Эдуарду руку. Они поздоровались и, командир рукой показал на кресло за приставным столиком, куда Эдуард и присел и только потом заметил сидящую напротив его молодую женщину с погонами старшего лейтенанта, огромными карими глазами, высокой грудью которая нахально выпирала под её гимнастёркой, иссиня черными волосами и маленькими красивыми и ухоженными руками на которых выделялись ярко покрашенные ногти. Все – таки сочетание черного и красного всегда нравилось Эдуарду. 

Познакомьтесь, это Владова Юлия Игоревна, направлена из отряда космонавтов для прохождения лётной стажировки на истребителях перехватчиках, – рокотал командир своим басом, – после школы ДОСААФ окончила Ейское авиационное училище, была отобрана в отряд космонавтов, сейчас направлена в твои руки для шлифовки полётных навыков. Срок командировки – три месяца, но если ты определишь, что она готова, возможно, меньше. Бумаги, я передам в строевую часть, а старшего лейтенанта забирай себе, через час отдашь её заму по тылу, он её поселит и прочее. Все свободны. 

Эдуард и Кармен (такое прозвище ей мысленно дал Эдуард ) встали и вышли в приёмную. 

Эдуард, внимательно, изучил фигурку старшего лейтенанта, попуская её вперед, когда они проходили двери и был приятно удивлен. Она имела стройные, длинные ноги с маленькими ступнями, которые, казалось, росли прямо от шеи, осиную талию и покатые узкие плечи. То есть, если снять с неё форму и соответствующе одеть, она бы заняла не последнее место на конкурсе красоты. Кожа на её шее была мраморно бело розовая, и такая нежная, что через неё просвечивались все её вены, а пахла она, каким то неизвестным, но очень возбуждающим, сексуальным запахом. Эдуард никогда не чувствовал такого волнующего запаха. Но что было самое обвораживающее, так это её походка. Когда она шла, все её тело двигалось в каком то неизвестном ритме, который раздевал её и показывал её тело с лучшей стороны, вызывая в воображении мужчин такие картины, что даже железный Эдуард( таким он себя считал после ухода жены) почувствовал все более нарастающее желание, глядя на её походку. Она, была настоящей женщиной, взявшей от всех женщин, начиная с Евы и заканчивая собственной матерью, всю их сексапильность и все очарование, что использовали женщины всех времён для покорения мужчин.  

Эдик, ты попал, – подумал полковник, – это та женщина, что нужна тебе, но как её завоевать? Судя по ней, по её поведению и походке, она знает себе цену, кроме того, она младше меня лет на пятнадцать, а может и того больше. 

С этими мыслями полковник завел старшего лейтенанта в свой кабинет и предложил ей сесть в углу кабинета, где у Эдуарда стояли два кресла и, между ними, журнальный столик. Она села в кресло. Эдуард в соседнее, что не мешало ему видеть её ноги, обутые в маленькие, форменные ботиночки, которые на её ножках выглядели как модельные туфельки. Когда они уселись, Эдуард спросил, как она предпочитает обращаться, по имени отчеству или по званию. Она сказала, что больше ей нравится обращение по имени отчеству, но она понимает, что они в армии, где устав регламентирует все отношения между военнослужащими. Тогда, – заметил Эдуард, – как старший по званию, я думаю, нам будет удобнее обращаться друг к другу по имени отчеству, а при начальстве так, как это регламентирует устав. Вы согласны со мной, Юлия Игоревна? Она согласилась. Далее они обсудили рабочие моменты стажировки, записали, что она должна получить у зама по тылу. И Эдуард подумал, жалея тыловика, – где он возьмет высотный костюм такого размера на такие длинные ноги? Они уже заканчивали обсуждать расписание полётов, как в кабинет Эдуарда постучали, и получив его разрешение в кабинет вошел заместитель командира по тылу подполковник Белецкий Александр Александрович. Ему, с рук на руки, сдал старшего лейтенанта, Эдуард Дмитриевич. До восьми утра он ей дал личное время, в восемь назначил встречу в своем кабинете. Подполковник повел её на примерку высотного костюма, потом покажет ей, где офицерская столовая, а потом он должен поселить её. Но вот вопрос, не в казарму же он её поселит. И тут Эдуард вспомнил что прибывшие комиссии Сан Саныч( так звали зама по тылу) селил в гостиницу «Восход», правда от этой гостинице до аэропорта Дземги, рядом с которым и располагалась их N-ская часть добираться придется некоторое время. 

Ладно, – подумал он, – отрегулируем этот вопрос, я, в крайнем случае, могу за ней посылать мою служебную машину, всё равно, я ей не пользуюсь. 

Приняв такое решение, он успокоился, и рабочий день потянулся как обычно. Решалась куча проблем с расписанием полетов, с обеспечением топливом, с подготовкой спарки МИГ-17 к пробному полёту, и еще груда разных вопросов. Часов около семи вечера, он позвонил командиру и выяснив, что к нему нет вопросов, отправился домой. У дверей штаба стояла и дожидалась его, машина ГАЗ-24 Волга, но Эдуард отправил Олега (водитель Эдуарда рядовой Кошик Олег Григорьевич) в гараж. Товарищ полковник, – заныл Олег, – если мы с Вами будем так ездить, то я просто разучусь это делать. 

Не переживай, – успокоил его Эдуард, – с завтрашнего дня наездишься, ещё и надоест. 

Хорошо бы, – пробурчал Олег и погнал машину в гараж. 

Пройдя через КПП и козырнув дневальным, он потихоньку пошел домой и обратил внимание на то, что постоянно думает о Кармен. Он думал, что если бы, она была его женой, он бы ей, каждый день, покупал красную розу, а она бы, вставляла её себе в волосы. И он бы, любовался её красивой головкой с красной розой в блестящих черных волосах. Он помотал головой, чтобы стряхнуть эти мысли и ещё раз сегодня пробормотал: «Нет, сегодня не мой день». 

И если подумать, он имел полное основание так говорить. Обычно остроумный, никогда не лазящий в карман за словом, в момент встречи с Юлией Игоревной его будто кто – то 

из-за угла мешком стукнул. Он, боевой офицер, смущался, бекал – мекал, как юнец. Не хватало ещё покраснеть напоследок. То, что она ему очень понравилась, – был непререкаемый факт. Он это чувствовал по всему. Ни к одной, из многочисленной когорты женщин, с которыми он встречался после ухода жены, он не испытывал такой тяги. Ему просто хотелось быть рядом с этой женщиной, смотреть на неё, прикасаться к ней, и разговаривать с ней. И он еще раз сказал сам себе: «Да, старик, тут ты попал по самую маковку! И с этой мыслью, которая сидела у него в голове, он вошел в свою квартиру. У него была маленькая двух комнатная квартирка в центре города, недалеко от 

монумента комсомольцам строителям. Невзирая на то, что жил он сам, в квартире всегда было убрано, она была укомплектована бытовой техникой помогавшей ему, самостоятельно, питаться, стирать и гладить. В двенадцатиметровой кухне стояли обеденный стол на шесть персон, большой холодильник «Мицубиши», посудомоечная машина и стиральная машина автомат. Туалет и ванная комнаты не были совмещены, как в то время было модно строить, были облицованы кафельной плиткой и чистота в этих помещениях была, как в столичной операционной. Из кухни, по коридорчику, мимо дверей туалета и ванной комнаты, мы попадаем в комнату метров восемнадцать, в которой у окна письменный стол хозяина, на котором стоит настольная лампа под зелёным абажуром. Эдуард любил, по вечерам, поработать над какими нибудь документами, включив лампу. 

Её мягкий, зелёный свет, заливавший комнату, создавал ощущение уюта и покоя. На столе стоял, так же, красивейший письменный набор из бронзы. На углу стола стояла фотография его отца с матерью в бронзовой рамочке. То есть, глядя на письменный стол хозяина, понимаешь, что ему хорошо знакомо чувство прекрасного. Из этой комнаты , вернувшись по коридору в сторону кухни и открыв дверь справа, попадаем в спальню хозяина, там не большом красном ковре стояла огромная кровать, изголовьем упиравшаяся в простенок между большой комнатой и спальней. Напротив кровати у простенка, разделявшего спальню и коридорчик ведущий к кухне, стоял большой четырёхсекционный шкаф, и как Вы понимаете, две его секции пустовали. Кровать всегда была накрыта большим покрывалом горчичного цвета. На стене, где изголовье кровати висел красивый ковер. Общий вид спальни завершали замысловатые занавеси на окнах. 

Заслуга, одной приятельницы Эдуарда, которая пошила и повесила занавеси с надеждой, что она будет хозяйкой в этом доме. Но, прождав около года и не ускорив вяло текущий роман с Эдуардом, она вышла замуж за одного инженера, работающего на авиационном заводе. Эдуард, не заметил ни её появления, ни её исчезновения, но занавеси ему понравились и он оставил их в доме, тем более, что деньги на материал давал ей он. 

Зайдя домой, Эдуард переоделся в домашний костюм, достав из холодильника холодную копчёную курицу, пару свежих огурцов, бутылку армянского коньяка, поставил на электроплиту чайник и приготовил себе ужин. После ужина, перемыл посуду и уселся за письменный стол, но глаза, время от времени, останавливались на телефоне. Наконец он не выдержал и позвонил заму по тылу домой. Сан Саныч ему сообщил что поселил старшего лейтенанта в гостиницу «Восход», что на завтра будет готова к вылету в 9.00 спарка СУ-9У, про высотный костюм старшему лейтенанту он тоже позаботился, пожаловавшись Эдуарду, что еле нашёл её размер. Понимаешь Эдик, – возбужденно бухтел он в трубку, – фигура у неё нестандартная, везде хорошо, а грудь не влазит, можешь представить, как я намучался, пока подобрали, более менее, подходящий костюм, 

правда этот предмет, чуть чуть, ужали. Она вышла после примерки красная, как рак. Хорошо, что в смене были женщины, они с ней и занимались. А, если бы, одни мужики! 

Даже, не представляю, что, тогда, мы могли бы сделать, а какие бы разговоры пошли по городку. Представляешь это, Эдик. Ну, в общем, я тебе завидую. Женщина, – высший пилотаж! Кстати, живет в восьмом номере на втором этаже. Ну всё, я заканчиваю, моя благоверная пришла. И Сан Саныч отключился. 

Эдуард позвонил дежурному по части и приказал найти его водителя, чтобы он Эдуарду позвонил на квартиру. Через десять минут раздался звонок телефона, Олег доложил, что слушает его. Эдуард дал ему задание, к семи утра быть у гостиницы «Восход», постучать в номер восемь и доложить старшему лейтенанту, что за ней пришла машина, дождаться её и привезти в часть. Олег подтвердил, что всё понял, а дежурный по части разрешит выезд. 

После всех этих хлопот, Эдуард принял контрастный душ и, заснул как младенец с улыбкой на устах. 

Утром без десяти восемь в дверь кабинета Эдуарда постучались. После команды «войдите», вошла Кармен и поблагодарила Эдуарда за машину, затем подумав, добавила: «Я бы, просила Вас не делать для меня исключений, и не присылать за мной машину, предназначенную Вам, как заместителю командира, по штату. 

Полковник тут же поставил её на место, – обсуждать действия командира в армии, не принято. Делаю Вам замечание. А сейчас, кругом и шагом марш в комнату предполётной подготовки. Там меня ожидайте. Кармен развернулась и печатая шаг, вышла из кабинета. 

Что я делаю? – пронеслось в мозгу полковника, – она меня теперь на пушечный выстрел к себе не подпустит. Он взял со стола, утверждённое им вчера, полётное задание и направился в комнату предполётной подготовки. Только он вошел, Кармен встала и доложила о готовности пройти предполётную подготовку. Полковник приказал её сесть, а затем сказал ей: «Юлия Игоревна, сегодня у нас полёт не сложный, вы уже изучили полётное задание. Основное, это отработка единой команды, если я ведущий, Вы должны беспрекословно делать как я, если Вы то все наоборот, то есть, я иду за Вами шаг в шаг. 

Лететь будем на спарке СУ-9У, это учебно – боевой истребитель перехватчик, скорость на высоте 10000 метров составляет 2120 км\час, дальность полета без подвесных баков 1800км, потолок 18500 метров. Вопросы есть? Вопросов нет. Прошу на выход, в мою машину, она нас доставит на аэродром». 

На аэродроме, у самолета, суетились механики, Эдуард с Юлией прошли в комнату, где на них одели и опробовали на работоспособность специальные высотные костюмы. Затем, они направились к самолёту. Когда они подошли к нему, то шеф – механик доложил Эдуарду о готовности самолета к полёту, по традиции Эдуард дал механику свою ручку, и показал Кармен чтобы она залазила в кабину самолёта. Она села на первое сидение, механики подключили к её костюму всё необходимое. Шеф – механик спросил, положить ли ей в куртку, в спецкарман пистолет. Полковник строго на него взглянул и категоричным тоном потребовал, чтобы механики клали в любой полет, даже вокруг аэродрома, все, что положено по штату, включая сухой паёк и прочее. И чтобы я, подобных вопросов от шефа-механика, не слышал никогда в дальнейшем. Шеф-механик, аж, присел от неожиданной нахлобучки. Эдуард, уже был в кабине и, механики подключили и его костюм к системе жизнеобеспечения. Затем Эдуард поверил связь, подачу кислорода и запросил разрешение на рулёжку. Разрешение было получено и, он дал команду Кармен вырулить на ВПП. Она справилась с задачей удовлетворительно и остановила самолет в начале взлётно посадочной полосы. Эдуард запросил разрешение на взлет и тут же получил его. По внутренней связи он спросил, имеет ли желание Юлия Игоревна взлететь и выйти на предписанный потолок. Она имела такое желание, тогда Эдуард скомандовал: «Поехали», она дала газ по максимуму и когда двигатель набрал обороты что тормоза с трудом сдерживали самолёт на месте, отпустила тормоза пробурчав при этом: «Тоже мне, Гагарин нашелся». А самолет, набирал скорость, и где – то, не добегая до конца ВПП на треть, она плавно взяла штурвал на себя и еще прибавила газу, спарка оторвалась от земли и медленно пошла вверх. Кармен положила самолет на полётный курс и, когда достигла предписанного потолка, они, уже, находились над океаном, через три минуты, согласно полетного задания, положен был поворот и выход, со снижением, в район аэродрома. Вдруг, рядом с самолетом появился F104 «Старфайтер», раздался щелчёк и в наушниках заговорил знакомый Эдуарду голос американского пилота, частенько патрулировавший эти места: «Хеллоу Эд, рад тебя видеть. Кого сегодня ты тренируешь? О! Какая очаровательная леди!!! Как её имя, я хочу с ней познакомиться». 

Привет Джимми, я тоже рад тебя видеть, – также, по английски, отвечал Эдуард, – почему ты не говоришь по русски, как же ты будешь общаться с русской леди? Поэтому, я тебя знакомить не буду, ты сегодня пролетаешь, как фанера над Парижем. И вообще отвали, сейчас леди будет поворачивать, до встречи Джимми! 

Да, сэр, конечно, я сейчас освобожу леди дорогу, – пробубнил Джимми и ушел вниз вправо на вираже. 

Кармен, как в школе на уроке, безупречно сделала левый поворот и, пошла в сторону аэродрома, медленно снижаясь. На высоте 1500 метров Эдуард взял управление на себя и, по приборам вывел самолёт на траверс ВПП, и ещё, через несколько минут, самолет коснулся колёсами шасси, бетона ВПП. Эдуард подрулил спарку на стоянку и открыл фонарь, поднявшиеся механики отсоединили их от систем и они сошли на бетон. Подошел шеф-механик за замечаниями, Эдуард отправил его к Кармен, она пожаловалась на нестабильную работу навигационной системы. Эдуард, тоже, видел дрожание и сброс показаний некоторых стрелок до нуля и, подписал это замечание. Пусть, техники поработают с этим, до завтра. Сняв шлемы, они шли переодеваться, со стороны, они выглядели, как Пат и Паташонок. После того, как они переоделись, Эдуард предложил ей пообедать в летной столовой. Он, потом понял, что поступил опрометчиво. Во время войны, был такой обычай, если пилот сбивал самолет противника, то на фюзеляже его самолета рисовали звёздочку. Так вот, если бы фото всех официанток летной столовой с которыми спал Эдуард, наклеили на фюзеляж его самолета, то там красовались бы фото всех официанток, которые работали в этой столовой на протяжении последних пяти лет.  

Но, делать нечего и, Эдуард мужественно выдержал убийственные взгляды, скользкие намёки, и просто, прямую речь об его подвигах, её отвели в сторонку и всё ей рассказали, с видом мол, мы тебя предупреждали. Кармен, судя по её реакции, очень веселила такая ситуация. А Эдуард, уверился окончательно, что после этих рассказов, к ней и на кривой козе, теперь, не подъедешь. Обедать, он окончил раньше и сказал Кармен, что ждёт её в комнате предполетной подготовки через час. Она кивнула головой, прожевывая что то. 

Когда он, уже выходил из столовой, то заметил, что у стола Кармен, уже стояли три официантки. Он крякнул и махнув рукой, вышел. 

Через час они встретились в комнате предполетной подготовки где она сразу взяла быка за рога, то есть обратилась к нему сухо и официально: « Товарищ полковник! Разрешите получить замечания». Эдуард сделал ей пару незначительных замечаний, сказал, что завтра взлетает он, сажать самолет будет она и, отпустил её до восьми утра завтрашнего дня. Сам, доложил командиру, что стажировка будущей космонавтки идет по плану и если у командира не будет вопросов, то он пойдет домой отдыхать. Затем , закрыв сейф в кабинете, пошел домой. Дома, он ходил и злился на себя, потому что ничего не мог придумать, как её заставить обратить внимание на себя, как её выманить из дома и повести куда нибудь, как ей сказать, что она для него не такая как все, а особенная. Но вспомнив, какую рекламу ему сделали дамы из летной столовой, вся его соображалка пропадала и наступал какой то ступор, когда он ничего не мог делать и думать. В конце концов, он махнул рукой на размышления и положился на господин случай, который обязательно ему представится. Он заглянул в холодильник и увидал, что ему необходимо пополнить запасы провианта. Он надел тёмно синий в полосочку костюм, модельные итальянские туфли, белоснежную сорочку и красный, в диагональную полосочку галстук, причесался и решил пойти в центральный гастроном. Там, у него была одна знакомая женщина, в которой ещё теплилась надежда, что Эдуард будет ставить свои домашние тапочки у неё дома, и она в качестве аванса снабжала его теми дефицитами, что поступали в её гастроном. Эдуард зашел в гастроном и подошел к застекленной будке директора, чтобы она увидала его. Этой дамы где то не было, но её помощницы, увидав Эдуарда, разыскали её, и она поторопилась предстать перед Эдуардом. Он дал ей списочек, в котором было перечислено, что бы он желал купить, а сам подошел к соковому отделу где так же продавалось пиво. Он купил бутылочку «Жигулевского» и только собрался её выпить, как увидал Кармен. Она стояла в очереди за колбасой, и судя по количеству желающих колбасы перед ней, стоять будет ещё очень долго. Было видно, что её это очень раздражало. Она была так же одета по гражданке На ней было легкое платьице из весёленького ситца, на ножках беленькие туфли лодочки, волосы были собраны сзади в пушистый хвост, платьице имело декольте, которое открывало самую сладкую для мужчин ложбинку в мире. Эдуард решил подойти к ней. В этот момент, к нему подошла гастрономная дама с пакетом и, сказала сколько денег ему нужно оплатить в кассу, и тут у Эдуарда мелькнула идея. Он попросил свою гастрономную воздыхательницу сделать ещё такой набор, а он сразу проплатит в кассу двойную сумму. Она сказала, что это возможно, только рассчитываться он должен кроме денег в кассу, ещё и с ней, только другой валютой. Эдуард изобразил на лице дикий восторг от такой перспективы и пообещал на следующей неделе зайти и произвести расчет. Дама, вприпрыжку, побежала выполнять просьбу Эдуарда и через пару минут вручила ему второй пакет с продуктами. Эдуард вручил ей два чека с оплатой за эти пакеты. После того как она ушла он подошел к Кармен, взял её за локоток и решительно вытащил её из очереди. Она, не успела и рта раскрыть, как он уже вел её вдоль улицы вечернего города. 

Эдуард Дмитриевич, – обрела она дар речи, – вы меня решили оставить, сегодня вечером, голодной? 

Понимаете ли, уважаемая Юлия Игоревна, – ведя её под руку и ощущая свежий аромат её тела, спокойно излагал Эдуард, – когда я увидал, как боевой офицер, неплохой пилот и будущий космонавт стоит в очереди за колбасой, меня обуяло такое возмущение, что сдержать себя я не смог и вытащил Вас из очереди. Теперь, чтобы компенсировать вам, потерянные по моей вине калории, разрешите пригласить вас на ужин в ресторан. Я знаю один, он тут недалеко на набережной Амура. Там, особого шика нет, зато там, очень обильно и хорошо кормят. Прошу вас принять моё предложение. Кстати, мы уже подходим к ресторану, ну так как? 

Ну, не умирать же с голоду, – после некоторых колебаний решила Юлия и повинуясь лёгкому нажатию руки Эдуарда, как морская яхта рулю капитана, повернула налево и вошла в маленький ресторанчик. К ним тут же подошел распорядитель, грузин по национальности, и повел их к уютному столику у открытого окна с видом на Амур. Благодарю тебя Нукзар, принеси нам чего нибуть твоего фирменного, грузинского. Мы очень проголодались, – сказал Эдуард. 

Один момент, дорогой друг, сейчас все сделаю по высшему разряду, – с радушной улыбкой ответил Нукзар. 

И действительно, через несколько минут принесли большое блюдо со свежими овощами и травами, затем два блюда с огромными шампурами шашлыка и бутылку красного «Саперави». Так же, на стол поставили два маленьких соусника с острым соусом к шашлыку и, две бутылочки боржоми завершили эту композицию. Эдуард разлил сухое вино по бокалам, помог Юле снять мясо с шампура в тарелку, добавил в неё помидорку, огурчик и пучёк кинзы, покрыл аппетитные куски мяса соусом, затем все то же самое положил себе и, подняв бокал, сказал: « В ружьё!» 

Да, действительно, они оба были хорошо голодны и, шашлык был, как то по особенному, вкусный, поэтому, они работали челюстями, как бригада голодных грузчиков, запивая острое мясо красным сухим «Саперави». Когда они утолили первый голод, наступило время разговоров и Эдуард узнал, что Юлия замужем не была, что она из семьи военного, что в детстве, была очень болезненным ребёнком, но взяла себя в руки. 

Занялась спортом, потом пошла в аэроклуб ДОСААФ. Там она научилась летать, прыгать с парашутом и попросилась в авиационное училище. Сдала экзамены и поступила в Ейское. Ну, а все остальное о ней, Эдуард знал. Она же, о нём ничего не расспрашивала и, это, даже как – то, обидело Эдуарда. Когда ужин подошел к концу, то есть они уже всё съели, Юлия сказала, что к сожалению нельзя наесться хотя бы на сутки вперёд, у неё в номере нет в холодильнике абсолютно ничего, и ей придётся очень рано завтра встать, чтобы купить себе продуктов. Тогда, Эдуард сказал, что купил на её долю продукты и они в пакете и предложил посмотреть что там есть. Он положил пакет на стол и развернул его. 

В пакете лежала палочка сервилата, пол килограмма ветчиной колбасы, баночка осетровой икры, баночка бразильского растворимого кофе, коробка конфет «Москва вечерняя» и грамм триста голландского сыра. Юлия, аж в ладошки захлопала, когда увидала все это богатство. Эдуард завернул все обратно в пакет и попросил Нукзара найти для них, какую нибудь, сумку. Нукзар принес им два красивых бумажных пакета с верёвочными ручками, и они, рассчитавшись, вышли из ресторана. Сейчас, уже Юлия взяла его под руку и, они медленно пошли по улице в сторону гостиницы «Восход». 

А вы знаете, Эдуард Дмитриевич, – вдруг сказала Юлия грудным голосом, – вам очень идет гражданская одежда. Вы в ней похожи на киноартиста. 

А на вас, милая Юлечка, – рискнул Эдуард, – вот это ситцевое платьице смотрится лучше, чем какое нибудь шикарное платье от «Версачи». 

Юлия остановилась и внимательно посмотрела на Эдуарда. 

Что это вы меня рассматриваете, – не выдержал Эдуард. 

Мне показалось, что вы смеётесь надо мной, – с вызовом ответила Юлия. 

Глупости, я не могу над вами смеяться, – серьёзно ответил Эдуард. 

Интересно, это почему же, – заедалась Юлия. 

Потому, что я не имею привычки смеяться над людьми, которые мне симпатичны, – глядя ей в глаза, заявил Эдуард, – а вы, Юля, мне очень нравитесь. 

Она засмущалась и отвела свои глаза, а затем, будто что то решив окончательно, предложила зайти к ней и попробовать кофе, которым так любезно снабдил её Эдуард. Поскольку время было около девяти вечера, он беспрепятственно поднялся к ней в номер. 

И только они вошли и закрыли за собой дверь, как Юлия обхватила его руками и впилась поцелуем ему в губы. Она , дрожала как в лихорадке, а Эдуард снимал с неё платье и целовал её плечи и руки, затем он снял с неё лифчик и когда увидел, как радостно соски её большой, но стоячей груди прицелились в него, как два пистолетных дула, он начал целовать их, целовать всю грудь, и застрял в самой сладкой ложбинке между ними, в голове у него все помутилось и, он не помнил, как разделся сам и, как они оказались в постели. Но он знал и чувствовал, что ничего подобного у него в жизни еще не было, она была восхитительна, её тело было бесподобно. Её тело отвечало на каждое, малейшее его желание, оно было изумительно мягким и податливым. Она любила его беззаветно, отдавая себя всю ему, его желаниям, его телу. И столько было нежности у неё к нему, что эта нежность, накрыла его с головой, как огромная океанская волна накрывает неосторожного пловца…. 

Когда он пришел в себя, она лежала на его груди, свернувшись калачиком и уткнувшись носом ему в шею, время от времени, целуя его. Он испытывал удивительное умиротворение и покой, ему было так хорошо что не хотелось шевелиться. Он только слегка поглаживал её по спине, ощущая под руками бархат её кожи. 

Ты, наверное, думаешь, что я легкомысленная женщина, – тихо спросила она. 

Нет у меня таких мыслей и не будет никогда, – так же тихо ответил Эдик, – а вот то, что ты прекрасная женщина, я буду думать всегда. 

Это правда, Эдик, – вдруг страстно зашептала она, – потому, что я люблю тебя давно и, давно о тебе знаю. Я уже больше года стремилась к тебе, всеми правдами и неправдами, приближая нашу встречу. Я влюбилась в тебя еще в школе, когда ты, как герой Советского  

Союза приезжал в нашу школу и рассказывал нам о войне. Я, тогда, поклялась себе, что найду тебя и, если ты, даже будешь женат, буду жить рядом и любить тебя, только одного. 

Я в авиацию пошла, чтобы встретиться с тобой. Эдуард лежал, ошарашенный такой глубиной чувств и, огромное чувство нежности к этой женщине переполняло его. Время приближалось к одиннадцати, и в СССР, нахождение гостей в комнате гостиницы, разрешалось только до 23.00 вечера. Зная это, Эдуард очень нежно поцеловал Юлю и, напомнил ей, что она обещала кофе. Она, тут же вскочила, одела на голое тело кокетливый халатик, и засуетилась с чайником и прочей посудой. Через пару минут все было готово, Эдуард прошел в ванную и вышел уже одетый. Как только он вышел, туда же проскользнула Юля и, через пять минут, они уже пили кофе Буквально, сделав пару глотков, они услыхали стук в дверь, Эдуард открыл и, вошла дежурная по коридору, дама без фигуры, лица и конечностей. Еще не перекатившись через порог, она уже начала вещать, что согласно постановлению городского совета они нарушают и т.д. и т. п. Эдуард встал и, назвав её очаровательной хозяйкой, попросил пять минут, чтобы допить кофе, и он обязательно покинет номер своей знакомой. Колобок, поджав губы на верхней трети сверху, милостиво выкатился в коридор. Юля смотрела на него без перерыва, и такая любовь лучилась из её глаз, что в буквальном смысле ослепляла его. Юлечка, – как бы пробуя на вкус её имя промурлыкал Эдуард, – а что если мы уйдем из-под гостиничного колпака, не будем доставлять удовольствие, различным чиновным дамам, нас воспитывать. Я согласна, Эдик, с тобой куда угодно, – мгновенно откликнулась Юлия и скинув халатик подошла к шкафу.  

Ну нет, эту пытку выдержать невозможно, – воскликнул Эдуард и кинулся целовать голое тело Юлии, и вряд ли, они куда нибудь пошли, если бы не ловкость Юли, она, как угорь, выскользнула из объятий Эдуарда, в течении минуты оделась и прильнула своими полными, сочными губками к губам Эдуарда и, в очередной раз, ей пришлось уворачиваться от него. Наконец то, они вышли вместе, пройдя мимо чиновной дамы обнявшись и, не видя её. Она, что – то прокаркала, когда они проходили мимо, намекая, что некоторых, в гостиницу не пустят после одиннадцати. Но, Эдуард и Юлия, никого не видели и никого не слышали, кроме себя. Спустя минут пятнадцать, они вошли в квартиру Эдуарда, войдя, Юля сняла свои туфельки и вопросительно взглянула на Эдуарда, но он отрицательно покачал головой, показав на единственную пару тапочек сорок третьего размера. Юля махнула рукой и босяком пошла по квартире. Эдуард, как хозяин, показал ей все свои апартаменты, и достав из пакета сверток с продуктами, начал раскладывать их в холодильник. К нему подошла Юлия, забрала у него это все и быстро навела в этом вопросе порядок. Затем она поставила чайник на плиту, достала чашечки, нашла сахарницу с сахаром, открыла баночку с растворимым кофе, все это красиво расставила на столе. Потом она подошла к Эдуарду, сложила, по индийски, ладошки перед своим лицом, 

и сказала: «Все готово, мой повелитель! Прошу к столу». 

В ответ, Эдуард, сложив точно так же свои ладони, и склонив голову изрёк : «Благодарю тебя, о, красивейшая из смертных, наслаждение моего сердца, ароматнейший цветок пустыни. Твой раб, на веки у твоих ног». Сказав это, он бухнулся на колени, прижался лицом к её ногам и животику и застыл, получая неземное наслаждение, когда она гладила его по волосам. Затем, она подняла его, усадила на стул и, подперев голову рукой, смотрела, как он пьёт кофе. Но Эдуард, не мог, просто, сидеть под этим взглядом её лучистых глаз, он почувствовал, как внизу его живота что то пробуждаясь, настраивает его мысли, только, на одну волну, флюиды которой, почувствовала и Юля. Эдуард встал , поднял эту маленькую, почти невесомую женщину на руки и, понёс её в спальню. И всё повторилось сначала, но на более высоком уровне наслаждения. Эдуард был готов повышать этот уровень, вплоть, до утра, но Юля, прижавшись таким желанным и прекрасным телом к Эдуарду, прошептала ему прямо в ухо: «Какой же ты ненасытный, Эдик. Ведь завтра полёты, ты, вряд ли, пройдешь медкомиссию, если не угомонишься. Эдуард, скрипнув зубами, оставил её в покое, положив, голову ей на грудь. Юля, поглаживала его по голове и, не заметив, как это произошло, он спокойно уснул на её груди. 

Когда он проснулся, а это было, как обычно, в шесть утра, Юлии уже не было, она встала раненько и пошла в гостиницу, переодеться. В семь за ней заедет его машина. Эдуард встал из постели, заправил её и пошел в душ. Приняв контрастный душ и побрившись, он оделся и медленно пошел по направлению к части. Он шел, а мысли его ещё были во вчерашнем вихре чувств, он старался вспомнить все, что вчера было, но вспоминалась только череда движений наполненных любовью и нежностью. И он, окончательно решил, сделать Юле предложение руки и сердца. И до самой двери своего кабинета он обкатывал эту мысль в различных вариациях. Раздался стук в двери и с тонометром в руках, как и каждый раз, когда были полёты, вошел майор медицинской службы Градов Юрий Петрович (по прозвищу Градусник), высокий, лысоватый мужик, большой любитель рыбалки и охоты, балагур и юморист. Эдуард Дмитриевич, будьте так любезны, оголите – ка, свою левую ручку, – зажурчал Юрий Петрович, – посмотрим как ваш главный насос работает. Он, ловко, обмотал манжеткой левую руку Эдуарда и начал  

накачивать её резиновой грушей, затем, медленно, начал стравливать давление в манжетке, глядя на ртутный столбик в приборе. Затем он помотал головой и повторил все сначала, но показания прибора не изменилось. Обычно, на этом и заканчивалась процедура медосмотра, только не в этот раз. Градусник попросил Эдика встать и, долго вслушивался в биение его сердца, приставив древний деревянный стетоскоп к груди Эдуарда. Потом, сложив тонометр и пожевав губами, изрёк следующее: «Эдуард Дмитриевич, я бы, попросил Вас хорошо отдыхать перед полётами, вам, простите, уже не двадцать пять, и перегрузки, ещё возможны, но не в больших количествах. В следующий раз, когда у Вас будет полёт с более серьёзным заданием, я Вас не допущу к полёту, если вы перед полётом будете себя так перегружать».  

Ну ладно Юра, не бухти, даю слово, что такого больше не повторится, – поклялся Эдуард и встревожено спросил, – а что, здорово хреново? 

Да нет, пока ещё терпимо. Тебе нужно, Эдик, побольше положительных эмоций, – продолжал военный эскулап, – а то, кроме работы и самолетов, ты ничего больше не видишь. И, закончив эту сентенцию, Градусник спросил разрешение быть свободным, покинул кабинет Эдуарда. 

Эдик, одевшись, направился в комнату предполётной подготовки, где его уже ожидала его Юлечка. Когда он вошел, она встала и отрапортовала, как положено по Уставу, но глаза её лучились такой любовью, что счастливее его не было человека в этот момент.  

Официально, он вручил ей полётное задание, они проработали его и направились в  

комнату, где переоделись в высотные костюмы и, без десяти девять, встретились у самолета на его стоянке. Эдуард принял рапорт шеф-механика о готовности машины к полёту, отдал ему свою ручку, и спустя минуту он и Юля уже закрывали фонарь самолета. За все это время, с утра, они говорили друг с другом о полёте, о самолете, о пилотажных фигурах, но на самом деле между ними продолжался диалог глазами. И этот разговор был о любви и нежности и о ожидании все новых и новых встреч. 

Эдуард получил добро на взлёт, и он взлетел, взлетел так, как будто летел в бой, машина пробежала по ВПП, максимум, метров сто, затем, Эдуард включил форсаж и самолет свечой, почти вертикально, пошел вверх и исчез из вида тех, кто наблюдал за взлётом. На запланированный потолок Эдуард вышел с перегрузкой в 4G, и как только перешел в горизонтальный полёт, и он и Юлия ощутили кратковременную невесомость. Потом он скомандовал в ларингофон: «Старший лейтенант передаю управление, продолжать полет согласно полётного задания», и услыхав ответное «Есть», переключил управление. Юля подхватила эстафету с таким же задором, не снижая темпа полёта проделала все фигуры предписанные на сегодня, затем по округлой дуге вышла на глиссаду и мастерски посадила самолет. Когда она подрулила на стоянку и заглушила двигатели, механики подкатили трап ей первой, и когда вышел на бетон Эдуард, она звонким голосом доложила о выполнении полетного задания и захотела получить замечания. Эдуард сказал, что разбор полета проведет после обеда, в комнате предполётной подготовки. 

В летной столовой, они, опять, оказались за одним столом, официантки, поджав губы, молча обслуживали их, и глядя на Юлю жалостливо и осуждающе, качали головами. А Юлия аж светилась, когда смотрела на Эдуарда, создавалось впечатление, что кто – то вставил в её карие, бархатистые глаза, прожекторы. Разбор полёта он провёл очень быстро, похвалил Юлию за мастерство, поругал за некоторое лихачество, даже не поругал, а пожурил. И, уже под самый конец разбора полёта, не ожидая от себя такой прыти, Эдуард признался ей в любви и сделал предложение руки и сердца. Юля вся вспыхнула, в глазах у неё заблестели слёзы, и она сказала грудным голосом, улыбнувшись счастливой улыбкой: «Я согласна Эдик, стать твоей женой, я всю свою жизнь об этом мечтала, я очень счастлива». Эдуард обнял её и поцеловал, дал ей ключи от своей квартиры и прошептал на ушко, что к ужину будет дома. 

Эдуард вернулся в свой кабинет и занялся бумагами которые требовали его неотложного решения. Зазвонил телефон командира и Эдуард услышал в трубку его голос, – Я надеюсь, что ты помнишь Эдик, Полина будет очень расстроена, если ты опоздаешь. Эдуард схватился за голову, он начисто забыл, что сегодня день рождения жены командира Полины, с которой он был очень дружен. Он набрал телефон своей квартиры, трубку Юля взяла после четвёртого звонка.  

Юленька, – скороговоркой проговорил Эдуард, – у тебя есть какая нибудь парадная одежда? 

Есть парадно-выходной мундир, – ответила она. 

Не подходит, – заволновался Эдуард, – мы, к семи вечера, должны быть у командира, у его жены и моей хорошей приятельницы, сегодня день рождения. 

Не волнуйся, мой любимый, – успокоила его Юля, – я же твоя невеста и, просто по определению, не имею права ударить в грязь лицом. 

Тогда, я заеду в магазин и куплю Полине подарок и, без четверти семь заеду за тобой, постарайся быть готовой, – попросил её Эдуард. 

А я собиралась сделать нам ужин на двоих при свечах, – притворно захныкала Юля. 

Отставить,- рявкнул Эдуард, – перенесём романтический ужин на завтра, он от нас, любимая, уже никуда не убежит. Если бы Эдуард знал, что ждёт их с Юлией впереди, то, даже после возвращения с именин жены командира, он бы организовал этот романтический ужин при свечах, обязательно. Но, человеку не дано, видеть будущее.  

Эдуард вспомнил что Полина как то рассказывала что будучи в Москве и растратив все деньги, случайно в одном из магазинов набрела на французские духи, которые давно мечтала купить, назывались они кажется «Poeme». Эдуард снял трубку и позвонил своему приятелю, директору центрального универмага Ян Яновичу Ароп. Он был эстонец, как все прибалты, очень медлительный человек, но высоко порядочный и честный и прекрасный друг. На удачу, трубку снял сам Ян Янович. Эдуард изложил ему свою просьбу, подкрепив её высшей степенью необходимости. Ян пробурчал в трубку что он не пожарная команда, о таких вещах нужно думать заранее, и под конец разрешил прислать водителя с деньгами. Духи стоили более двухсот рублей, в то время, заработная плата директора не малого завода. Эдуард вызвал водителя, вручил ему деньги и отправил к Яну Яновичу. Через пол часа водитель привез ему маленькую розово жёлтую коробочку, перевязанную красной лентой с бумажной красной розочкой наверху. 

Узнаю Яна, – пробормотал Эдуард, – западный сервис. В бывшем СССР, прибалтийские страны считались западными не только в силу географического положения а потому, что их культура была наиболее приближена к культуре государств европейского континента.  

Эдуард посмотрел на свои часы, была половина седьмого, он закрыл кабинет и спустился к машине. Олега не было, Эдуард позвал дневального и послал его на розыски Олега, тот прибежал буквально через пять минут, на бегу что – то, дожёвывая, Эдуард почувствовал укол совести. Ужин у рядового состава был в 18.30. 

Олег, вы что не успели поужинать, – спросил Эдуард. 

Все в порядке товарищ полковник, только чай не допил, – пробубнил Олег с набитым ртом. 

Эдуард вернулся в комнату дежурного по части и позвонил в солдатскую столовую, приказав, разогреть чайник для своего водителя который вернется через пол часа. Затем, он сел в машину и приказал ехать домой, Подъехав к дому, он попросил Олега посигналить. У водителя на лице была изображена крайняя степень удивления действиями своего шефа, но когда он увидел кто вышел из подъезда, его челюсть, буквально, упала ему на колени. Не лучше выглядел и Эдуард. Из подъезда вышла удивительной красоты женщина, одетая в легкое синее платье с короткими рукавчиками и глубоким декольте искусно отделанное красной каймой, широкая юбка открывала изумительно стройные ножки обутые в остроносые тёмно синие туфельки на высоченном каблуке. Её черные, блестящие волосы были уложены крупными локонами в замысловатую прическу, в ушах были жемчужные висюльки а на шее нитка натурального жемчуга, которая подчеркивала 

розово мраморный цвет её нежной кожи, на руках у неё были синие ажурные перчатки из кружев, а в руке она держала маленькую сумочку из синей замши, вышитой бисером. 

Первым, в себя пришел Олег, он выскочил из машины и открыл заднюю дверь, минутой позже, вышел ошарашенный Эдуард и подав Юле руку, усадил её в машину. Соседки, жившие в этом же доме и хорошо знавшие Эдуарда, которые постоянно сидели на скамеечке у подъезда, в буквальном смысле окаменели. Эдуард понял, что обеспечил их темой для разговора, минимум, на месяц. Поехали, – сказал Эдуард, обретя дар речи. Юля притянула голову Эдуарда и поцеловала его. Олег запустил двигатель и уже собрался ехать, а потом спросил хриплым голосом: «Куда едем, товарищ полковник?» 

К командиру, – лаконично ответил Эдуард, не сводя глаз с Юли и, продолжил, – боже, Юля, какая же ты красавица!  

А Юлия улыбалась, довольная произведенным эффектом.  

Через некоторое время они подъехали к особняку, который занимал командир. Это был двухэтажный уютный финский домик, с кухней гостиной кабинетом командира на первом этаже, и тремя спальнями и биллиардной комнатой на втором этаже. Две ванные комнаты и два туалета на втором этаже и душевая кабина и туалет на первом этаже. Жена командира, Полина была родом с Волги, младше командира на десять лет, высокая стройная блондинка с волосами цвета созревшей пшеницы. Вышла замуж за командира, когда он уже был майором, родила ему сына и стала генеральшей в тридцать пять лет. 

Сегодня ей исполнялось сорок лет, они жили одни. Их сын учился в московском университете и жил в Москве у родителей командира. 

Эдуард вышел из машины и открыв заднюю дверь, подал Юле руку, она взяла его под руку, и они оба направились к входной двери, которая в этот момент открылась и им навстречу вышла Полина, в длинном голубом платье с открытыми руками и глубоким декольте открывавшим взору большую грудь зрелой женщины, её соломенные волосы были собраны в высокую причёску, открывавшую красивую и длинную шею на которой было редчайшее колье из голубых сапфиров, которые очень подходили к её платью, в ушах были маленькие серёжки из того же сапфира. На ногах были остроносые бежевые туфельки на высоком каблуке. Она была очень красива, но не так, как Юлия, её красота была красотой зрелой женщины, знающей жизнь и ощущающей своё место в ней. А красота Юлии не просто волновала а еще и подчеркивала её сексуальность. Эдуард поздравил Полину и преподнес ей свой подарок, который вызвал бешенный восторг у Полины, она повисла у Эдуарда на шее в благодарственном поцелуе. Когда её восторг немного поутих, Эдуард представил Юлю, как свою невесту. Полина разразилась целой тирадой о том, как она рада этому, так как, по её мнению, классный мужик пропадал без женской ласки и достойного ухода, а теперь, она может быть спокойна. Затем, спохватившись, она взяла под руку Юлю и пригласила их в дом. В гостиной стоял хозяин вместе с замом по тылу, начальником своего штаба полковником Пановым Владимиром Алексеевичем, ждали еще запаздывающего зама по строевой вместе с супругой. Полина, в это время, знакомила Юлию с женами заместителей своего мужа А Эдуард наблюдал за реакцией полковых дам на новую будущею жену Эдуарда. Надо сказать, что реакция была неоднозначна, от явной доброжелательной симпатии, до высокомерного отношения очень хорошей к очень плохой. В это время, прибыл зам по строевой подготовке, полковник Любчик Вячеслав Павлович. Настоящий служака и строевик. А его жена, Любовь Ивановна, добрейшее существо весом более центнера и с огромной душой, казалось, способной вместить всех и всех полюбить, тут же взяла бразды правление в женском коллективе. Обняв Юлю рукой, как клуша своего цыпленка крылом, прекратила начавшуюся в женском коллективе пикировку, и раздала каждой какое то задание по подготовке стола, согласовав это с Полиной. Скоро, Полина пригласила всех к столу и начался пир. Все поздравляли Полину, произносили тосты за её здоровье, затем за командира, за их семью. Потом за прекрасных дам, в общем, застолье раскалялось. Юлия почти не пила, только пригубливала со своего бокала по маленькому глоточку красного вина, мужчины начали обсуждать рабочие проблемы, женщины откровенно сплетничали. 

Юлия откровенно скучала. Эдуард это все видел и решил переговорить с Полиной. Она сама, как умная и чуткая женщина поняла, что и Эдуарду и Юлии не интересно в этой компании, поэтому она подошла к Юле, еще раз поздравила их, с их решением, сказала что очень за них рада и, всегда будет рада видеть Юлю у себя в гостях, и разрешила тихонько, по английски, удалиться. Эдуард подошел к генералу попрощаться, тот крепко пожал ему руку, и похвалил сказав, что он просто молодец, что все сделал правильно и он поздравляет Эдика и уже хочет, погулять на их свадьбе. Эдуард обнял командира и, они тихо и незаметно покинули его дом. В машине, Юля обняла Эдуарда, прижалась к нему и не отпускала его до самого его дома. Войдя в квартиру и закрыв дверь, и не слова не говоря друг другу, они начали раздевать друг друга в одном бесконечном поцелуе. И, как только они добрались до кровати, Эдик начал покрывать поцелуями её шею, грудь, живот, руки, ноги все её складочки и выпуклости, а она стонала под его поцелуями, заводясь все больше и больше. И на пике желания, она обхватила его ногами и прижалась к нему так сильно, словно хотела вогнать его в себя всего, и Эдуард принял вызов и не дал ей возможность упустить столь сладкий миг, он любил её с такой силой и с таким напором, что победный крик, вырвавшийся из них одновременно, добавил остроты в ощущение совместного блаженства…..  

Прошло некоторое время, первым в себя, в этот раз, пришел Эдуард. Он лежал на спине рядом с Юлией, её грудь вздымалась очень высоко, он слышал биение её сердца так четко, как будто держал его в руке, на её лбу, шее, в ложбинке между её грудей сверкали мелкие бисеринки пота. Её розовые соски, как на троне, возвышались на беломраморных округлостях, которые в такт дыханию Юлии то поднимались, то опускались. И это движение прекрасного божьего творения, опять возбуждало Эдуарда, опять влекло к этой волшебнице по имени Юлия. Ему хотелось её любить бесконечно, но она по-видимому почувствовала его нарастающую агрессию и накрылась одеялом, пробормотав: «Эдик, прошу тебя, дай немного отдохнуть», повернулась на другой бок и задышала равномерно и тихо.  

Эдуард лежал на спине, и разные мысли приходили в его голову. Но первая и самая главная мысль была та, что он очень счастливый человек, потому что его любит такая красивая, умная и роскошная женщина как Юлия. Далее, он счастлив ещё и потому, что 

скоро уйдет из армии, и они с Юлей будут жить в Одессе, где нет таких длинных зим, где люди весёлые и доброжелательные. Затем Юля, обязательно, родит ему сына или дочку и они, втроём, будут ходить на море. Летом купаться и загорать, зимой просто гулять на побережье, слушать рокот прибоя и дышать йодистым морским воздухом. И так эти мечты увлекли его, что он даже не заметил, как Юля проснулась и смотрит на него. 

О чем ты думаешь, – спросила она тихим голосом. И Эдуард рассказал ей какие картины он только что смотрел в своём воображении. Глаза у Юли стали влажными, и она задумчиво сказала: «Не все так просто, как ты думаешь, ведь, я в отряде космонавтов, отпустят ли меня, учитывая тот факт, что на мою подготовку уже затрачена уйма денег». 

Я думаю, что отпустят, – успокоил её Эдуард, – ты женщина и сможешь оставить армию, когда захочешь. 

Ну и ладненько, – сказала Юля и опять крепко уснула, обхватив Эдуарда за шею и зарывшись носом в его волосы. 

Эдуард, под её мерное посапывание, тоже заснул. Последней мыслью, была мысль, что на завтра полеты не планировались, потому что завтра была суббота, значит послезавтра воскресение. 

В субботнее утро, Эдуард давал себе возможность поваляться в постели, вот и сегодня, он открыл глаза и, посмотрев на будильник, не испытал никаких волнений в связи со своим горизонтальным положением, пока мысль о том, что он один, не заставила его сесть. Он прислушался, в квартире было тихо. Он встал и прошел в кухню, потом в другую комнату, Юлии нигде не было. Он уже хотел выйти на улицу, как щелкнул замок и, вошла Юля с кучей пакетов. Она улыбнулась Эдуарду и сказала, что ходила в гостиницу за необходимыми ей вещами, потом подошла к нему, поцеловала его и спросила готов ли он завтракать. Эдуард пообещал что будет готов через десять минут и понёсся в ванную комнату, а Юля начала хлопотать на кухне. Когда Эдуард вышел из ванной комнаты, чисто выбритый, пахнущий дорогим и хорошим парфюмом, в его нос проникли аппетитные запахи яичницы с ветчиной и свежезаваренного кофе. Он позвонил  

Дежурному по части и вызвал машину. Затем, он обцеловал все открытые участки тела Юли и сел за стол, Пока они завтракали, подъехал Олег. Эдик попросил Юлю оставить в доме все как есть и, поехать в гостиницу, забрать все её вещи. Юля накинула тоненькую кофточку поверх летнего платья и, они вышли из дома, подъехав к гостинице, Юля попросила Эдика подождать её в машине. Эдуард оценил деликатность Юлии, она не хотела, чтобы он видел, как она собирает свои вещи. Минут через двадцать они вернулись в квартиру Эдика, он поднес все её сумки и два чемодана к пустующему более пяти лет платяному шкафу, сказал, что это её шкаф и, что она может в нем разложить свои вещи на весь срок их жизни в этой квартире. И оберегая её стыдливость, деликатно вышел на кухню, где сделал себе чашечку кофе с молоком. Погода в этот день была просто изумительная, ярко светило солнце, за окном было очень тепло, можно было, даже, сказать,- жарко и Эдуард предложил Юле пойти на берег Амура и немного позагорать. Она согласилась пойти после того как наведет порядок на кухне. Спустя несколько минут, они вышли из дома. На Юле было легкое светлое летнее платье с короткими рукавами и белые туфли лодочки на плоской подошве, Эдуард одел светло бежевые льняные брюки, белую футболку с коротким рукавом, которая красиво облегала его атлетическую фигуру, на ногах были коричневые сандалии на босую ногу. Юля взяла большую сумку, засунула в неё голубое покрывало, и они направились к месту на берегу Амура, где Эдуард, иногда, проводил часок другой, загорая под скупым амурским солнышком. Они пришли на место, где река делала легкий изгиб, берег в этом месте был песчаный, почти у самой воды на берегу росла, мягким зелёным ковром, шелковистая трава. Юля разложила на траве покрывало и через голову стянула с себя платье. На ней был очень красивый, изумрудного цвета купальник бикини. Она завязала волосы в хвост, который закрутила сзади на затылке и заколола его шпильками, и обычно её пушистая голова, когда волосы создают ареал вокруг головы, сейчас стала удивительно аккуратной и красивой как у статуэтки. Эдуард, в очередной раз поразился, насколько многогранна её красота. С каким удовольствием, он любовался на её, истинно женские движения рук, когда она укладывала волосы, втыкала в них шпильки. Эдуард, настолько, уже, отвык от жизни рядом с женщиной, что любое её, естественное, движение приводило его в восторг. Он скинул брюки и футболку и лег рядом с ней. Она одела темные очки и под дужку очков положила кусочек газеты, который прикрывал её нос от загара. И это так же понравилось Эдуарду. Солнышко ласково пригревало и, Эдик почувствовал, что ему становиться жарко. Он встал, подошел к воде и попробовал её температуру ногой. Вода была не теплой и не холодной, где то градусов девятнадцать, двадцать. Он аккуратно вошел в воду метров на пять, а потом нырнул и проплыл под водой метра три. Но, когда он вынырнул, ему показалось, что он далеко от берега и течение здесь, было, довольно, сильным. Он развернулся и, кролем, за несколько минут оказался на берегу. Выйдя на берег, он развернулся лицом к солнцу, закрыл глаза и, так стоял, впитывая солнечное тепло всем телом. Затем он услыхал, как в воду вошла Юля, она немного поплавала и поплескалась и встала рядом с ним. И только сейчас, он обратил внимание, какая же она, маленькая. Если бы он, расставил свои руки, то она, спокойно, поместилась бы ему под мышку. И опять, огромная волна нежности к этой маленькой, но такой родной и необходимой для него женщины, накатила на него с такой силой,что он не выдержал и начал целовать её без остановки. Она со смехом убежала в воду, он её догнал и, началась возьня, как у счастливых, не отягощенных заботами детей. 

Они пробыли у реки до половины третьего, привыкший к режимному питанию Эдуард ощутил, просто собачий голод, и спросил Юлю, как она относится к тому, чтобы нанести визит в ресторанчик Нукзара и, съесть чего нибудь. Юля была в восторге от его предложения и они пошли в ресторан. Так как была суббота, свободных мест не было, но Нукзар, увидав их, поставил им на веранде, где они сидели в последний раз, маленький столик на двух человек, и не спрашивая их принес им две бутыки красного сухого «Саперави», большое блюдо со свежими овощами. Помидоры, огурцы, болгарский перец, зелёный лучок, свежая редиска и набор различных трав были красиво выложены на этом блюде. В отдельной тарелочке, красивой горкой, лежали испанские маслины с косточками. На стол, также, поставили два соусника с соусом для шашлыка, и когда Нукзар принес шкворчащее на шампуре мясо, перемеженное луком с помидоркой, и луком с баклажанчиком, даже Юлия, не выдержала и заоплодировала ему. Нукзар поклонился, кивком подозвал официанта, приказал принести ему стул и сел с ними рядом, чего не делал никогда и не для кого, налил им полные бокалы вина и себе тоже и, произнес тост: «Слухами, дорогой Эд, земля полнится и ветер разносит их вокруг, вот и мне, с утра, свежий ветерок нашептал, что эта красавица Юлия дала тебе, достойному джигиту, согласие стать твоей женой и рожать тебе сыновей, похожих на тебя, чтобы больше хороших воинов становилось на нашей земле. Она так же согласилась рожать для тебя красавиц дочерей, чтобы делать счастливыми будущих джигитов. Я, от всего сердца поздравляю Вас, и выпью этот бокал до дна, за ваше счастье и здоровье. Нукзар встал, чекнулся с Юлей и Эдуардом и, осушив бокал, пожелал им приятного аппетита и ушел по своим делам. Они принялись за еду, все было очень вкусным а они были голодны, поэтому все быстро съели и выпили, угомонив чувство голода. Затем они попросили кофе и долго сидели, попивая кофе и любуясь на реку День потихоньку угасал, солнце склонялось к закату, ветер стих. Эдуард попросил пригласить Нукзара, чтобы рассчитаться с ним , но он, наотрез, отказался брать деньги, сказав что угощал своих друзей. Эдуард и Юля поблагодарили его, попрощались и пошли домой, наслаждаясь теплым вечером, свежим воздухом и тем теплом которым они согревали друг друга. 

В понедельник, утром , в комнате предполётной подготовки, когда они с Юлей обсуждали полетное задание на сегодня, Эдуард, с тоской, думал, почему время летит так быстро, когда он рядом с Юлей. Воскресение пролетело, что он, даже, не успел его почувствовать. Согласно плана Юлиной стажировки, им сегодня предстоял полет с отработкой самостоятельной ориентировки в полете, когда специальным прибором, вручную, при выключенной системе навигации самолета, она должна определить место нахождения самолета, сделав поправку на крейсерскую скорость, с которой будет лететь самолет. В принцыпе, это рутинная операция, которая выполняется в течении пяти минут, в это время самолет летит, ведомый автопилотом. Затем включают систему навигации и сравнивают показания. Мельчайшие расхождения допускались. И все – таки, у Эдуарда, было какое то тревожное чувство, которое он и сам не мог понять. Он ещё раз просмотрел полётное задание, но ничего не вызывало тревоги, полёт будет проходить вдоль границы с Китаем. Такую рекомендацию спустил им главный штаб ВВС, в связи с ухудшением отношении с Китаем, рекомендовано летать вдоль границы и пугать Китайцев видом современных самолетов, которых у китайцев пока не было. На всякий случай, Эдуард приказал установить подвесные дополнительные баки с топливом, исходя из постулата, что бережённого и Бог бережёт. 

Вылет прошел традиционно, ручка Эдика была у шеф механика, взлетала Юля и выйдя в предписанный коридор, доложила Эдику и, приступила к выполнению программы полета. Пол часа они летели вдоль китайской границы, пользуясь системой навигации самолета, затем Юлия отключила её, включив автопилот, занялась определением места нахождения самолета. Полет проходил на высоте десять тысяч метров. Эдик посмотрел вниз, но облачность была настолько плотной, что ничего видно не было. Пять минут истекло, а доклада от Юлии не поступало. 

В чем дело, старший лейтенант, что, не можете определиться, – запросил он Юлю по внутренней связи. 

Товарищ полковник! – ответила Юлия, – при определении вручную наши координаты в районе западного Тибета, а система навигации самолета показывает, что мы находимся в районе китайской границы, недалеко от Байкала». 

Беру управление на себя,- бросил в ларингофоны Эдуард и попытался связаться с руководителем полётов. Ни на один вызов он не получил ответа, тогда приказал Юлии продолжать вызывать руководство, заложил правый вираж с целью разворота на обратный курс, однако стрелки навигационных приборов остались как приклеенные, никак не среагировав на манёвр Эдуарда. Он понял что что то случилось с системой навигации, и попросил определить вручную Юлю точную точку нахождения самолета, 

подумав при этом , что очень хорошо, что у них есть хоть этот прибор. Но тут, взгляд его упал на прибор указывающий уровень топлива в баках и он, с ужасом понял, что летят они непонятно куда, и вскоре закончится топливо, причем, судя по времени нахождения в полете, точка возврата была ими уже пройдена. Эдуард быстро в уме подбил неутешительные итоги, система навигации выведена из строя, количество топлива неизвестно, связи с аэродромом нет, и справа рядом с креслом Юлии потянул сизой струйкой дымок с острым запахом сгоревшей изоляции.  

Командир, рядом с моим креслом, в правой обшивке пожар, горит проводка, – доложила Юлия и продолжила, – наши координаты 31 градус 9 минут 21секунда северной широты и 81 градус22 минуты 25 секунд восточной долготы. 

Приготовится к катапультированию через тридцать секунд, – приказал Эдуард и, вдруг, в кабине стало очень тихо и самолет начал резкое снижение. Двигатель заглох и запускать его Эдуард не хотел, это, уже, не имело смысла. 

Ровно на тридцатой секунде пиропатроны сперва отстрелили фонарь, спустя секунду сработала катапульта и отстрелила их вместе с креслами. Поскольку заряды под обоими креслами были одинаковы, но масса Эдуарда больше чем масса Юли, он ещё летел вверх, а кресло Юлии уже перевернулось и отделилось от неё, но парашют, почему – то не раскрылся. Эдуард действовал мгновенно, он отцепил карабины тросиков ,соединяющих кресло с кольцом раскрытия парашюта, и как только кресло перевернулось, он ласточкой ринулся вниз, разыскивая Юлю. Эдуард заметил её мерах в ста ниже его и левее, сгруппировав свое тело в свободном полёте начал догонять её. Он, таки, был летун от Бога, догнав Юлию он схватил её руками в объятья, которе вряд ли кто нибудь смог разорвать, затем придерживая её левой рукой, распустил нижний ремень крепления её не сработавшего по неизвестной причине парашюта, затянул его на своём поясе, привязав Юлю этим ремнём к себе. После этого , не доверяя этому ремню, крепко обняв Юлю , рванул кольцо своего парашюта. Через секунду раздался хлопок и их, как будто, кто то дернул сверху, падение прекратилось, и они плавно заскользили вниз. Высота была около 

Восьми тысяч метров над уровнем моря, так на глазок определил Эдуард. В этот момент на расстоянии в двадцать, тридцать километров, сквозь тучи они увидали яркую вспышку и до них донёсся глухой взрыв. 

Отлеталась «Сушка», – подумал Эдуард и сквозь тучи увидал, что они падают в горы. Скорость падения была велика. Эдуард не мог раскрыть запасной парашют, потому что он был прижат Юлей, которая пока не подавала признаков жизни. Когда они пролетели облака, Эдуард слева от себя увидал сказочно красивую гору. Он знал, что уже когда то видел эту гору, но вспоминать у него времени не было, их несло прямо на островерхие скалы, с такой скоростью что если её не погасить каким то образом они разобьются насмерть, либо искалечатся так, что выбраться отсюда не смогут никогда. Он судорожно искал решение, но не находил его. Вдруг, он увидал слева от красавицы горы, 

абсолютно гладкую, вогнутую стенку, высотой около километра или чуть меньше и покрытую снегом на две трети по высоте. И Эдуард, хотя, никогда не молился богу и был человеком верующим, но не фанатом, и так боялся за эту маленькую женщину, которую любил всем сердцем и не представлял себе жизни без неё, взмолился в душе богу, чтобы ветер поменял направление и понёс их на эту гладкую стену. И Бог, как будто, услышал мольбу Эдика, подул ветерок и, их понесло, прямо, к центру этой стены. Вот тут и понадобились все навыки Эдуарда как парашютиста. Дополнительно к ветру, он так искусно управлял стропами парашюта, что они врезались в снег на самой его кромке на стене и дальше уже скользили в снегу, взрывая своими телами, снег как бульдозер плугом, парашют ещё не сложился и, помогал гасить скорость падения. Они остановились, не доехав метров десяти до основания этой стены, было удивительно тихо, словно горы прислушивались и оценивали, кого это небо им подбросило и что с этими ребятами делать. 

Эдуард, лёжа в снегу и прижимая к себе Юлю, мысленно поблагодарил Бога за это чудесное спасение. Ведь они, даже не поранились. Он отцепил пояс связывающий их с Юлей и, встав на колени, снял её и свой шлемы и, послушал сердце Юли. Сердце билось ровно, судя по всему, она была просто в обмороке. Он тщательно ощупал её руки и ноги, она не вскрикнула не разу, значит, конечности у неё целы. Затем, он достал аптечку, и сделав Юле взбадривающий укол в ногу, отломал головку ампулы с нашатырным спиртом и, подсунул ампулу ей под нос. Она, как – то, смешно наморщила нос, а потом закрутила головой и открыла глаза. Она смотрела на Эдуарда неосмысленным взглядом, но с каждой секундой он становился более понимающим. 

Мы где, Эдик? – прошептала она. 

С прибытием на Тибет, дорогая, – сказал Эдуард и поцеловал Юлю. 

Она села и огляделась, увидев борозду, длиной метров в шестьсот, всё поняла. Затем обняла Эдуарда и зарыдала, слезы хлынули у неё из глаз двумя ручьями. Эдик знал, что это нервное, ей нужно выплакаться. Такие перегрузки, как физические так и нервные, не всякому мужику по плечу, а она женщина, молоденькая женщина, которой природой предназначено любить мужа, рожать детей, хранить семейный очаг а не прыгать с десятикилометровой высоты, не получать стресс когда парашют не раскрывается и не падать в горах. 

Но, Юля прекратила плакать так резко, как и начала, она рукой вытерла слёзы, вытянула из шлема подшлемник, натянула себе его на голову и встала на ноги, попрыгала, проверяя их работоспособность. Потом расстегнула куртку, достала и проверила пистолет и наличие индификационной карточки, на которой было написано её воинское звание, Фамилия, Имя, Отчество. И было указано, что она стажируется в пилотаже. У неё в брюках, поверх высотного костюма, был неприкосновенный запас еды, медицинская аптечка, в специальном кармашке брюк десантный нож, стропорез и, маленький фонарик. 

В задней крышке круглого корпуса фонарика был вмонтирован компас. Точно такой же набор был и у Эдуарда. 

Они привязали шлемы к поясу и спустились к подножью этой странной стены Эдуард достал планшет который у него был в боковом кармане брюк с наружной стороны голени, достал карту и нанёс последние координаты, которые ему сообщила Юля перед катапультированием, затем прикинул сколько они могли пролететь за тридцать секунд после определения координат и моментом катапультирования, и получил точку на карте которая подтвердила его первоначальную догадку. В это время, солнце пробилось сквозь тучи, и осветило величайшую святыню мира, – гору Кайлас. Эдуард, определившись, повел Юлию вдоль этой загадочной стены к её краю с тем, чтобы обогнув её направиться на юг и выйти либо к стойбищу Даррен либо к деревне Барга. По дороге он рассказывал Юле что тибетские монахи считают гору Кайлас не горой а огромной пирамидой, под которой находится удивительная страна счастья Шамбала, в которой живут представители четырёх пред идущих Цивилизаций, которые сохранились в Шамбале. А сохранились они потому, что искоренили из своего сердца все человеческие пороки и достигли высшей степени просветления. Гора Кайлас не всем разрешает к себе приближаться, вокруг неё действуют тантрические силы. Ламы говорят, что через Кайлас, жители Шамбалы связываются с всемирным информационным полем, из которого получают самые разнообразные Знания. Если человек, один раз обойдет вокруг горы Кайлас, ему отпускаются все прежние грехи. Этот обход называется Кора. А кто сделает Кору сто восемь раз, станет святым. Существует так же легенда о том что гора Кайлас – дом бога Шивы, а озеро Манасаровар – дом богини Парвати. 

Под этот рассказ Эдуарда, они обогнули стену, на которую приземлились, и вышли к горе, которая выглядела как огромный замок только без окон. Вплотную к нему примыкала ещё одна стена, похожая на ту, на которую они приземлились. Это была гладкая вогнутая поверхность высотой примерно метров восемьсот, похожая на параболическую антенну радиолокатора. 

А Эдуард продолжал свой рассказ и добавил что ламы уверены что вокруг горы Кайлас расположены специальные объекты города который построили представители допотопной цивилизации, и вот эти стены так же построены ними. Не может природа сделать такую правильную и гладкую поверхность как на этой стене. Было уже совсем темно когда они увидали стойбище Даррен. 

У них ещё было минут двадцать пути и, Эдуард отвлёкся от эзотерики, которой он потчевал Юлю всю дорогу и решил описать ей ситуацию в которой они находились в данный момент и, посоветоваться как из неё с наименьшими потерями выкрутиться. И он откровенно рассказал Юлии, что они выскочили из лап смерти после катапультирования, но теперешняя ситуация ничуть не лучше. 

Мы находимся на территории недружественного государства, – продолжал Эдуард, – в месте в котором нет ни дорог, ни самолетов, ни поездов. В начале шестидесятых годов, Китай оккупировал Тибет, и здесь везде, натыканы китайские военные гарнизоны, потому что коренное население Тибета не довольно оккупацией, их бывший глава, – Далай лама в изгнании, живет где – то на границе Индии и Непала и оттуда руководит монастырями.  

У нас два пути, – размышлял Эдуард, – минуя населенныё пункты, пробраться в Непал. Но, у нас еды на два дня, мы не одеты для похода в горах, у нас нет карт и, мы не знаем маршрута и можем напороться на китайский патруль. Без пищи, воды, без навыков путешествия в горах, не имея соответствующего снаряжения, – это путь в никуда.  

Второй вариант, – это осесть в каком то населенном пункте, постараться не попасть на глаза китайцам, уговорить какого нибудь местного монаха добраться до Лхасы, там сесть на самолет до Улан Батора, где передать записку в Советскую военную миссию. 

Есть, конечно, и очень нежелательный третий вариант, – это сдаться китайцам, но тут мы можем повторить историю моряков танкера Дербент, который в тумане заблудился и зашел в Китайские территориальные воды и был арестован китайцами. Моряков подвергали пыткам, побоям, склоняли отказаться от Родины. При этом, наши знали об аресте судна китайцами. А представляешь себе, Юленька, как они распоясаются, ведь, никто не знает, где мы, живы или нет. Мало того мы с тобой военные люди и при оружии. 

Юлия молчала и была полностью согласна с Эдуардом . 

Они вошли в Дарен и выбрав , как им показалось, наиболее бедный дом, постучались в двери. К вечеру температура воздуха упала и поднялся легкий ветерок, Юля замерзла и, может быть, от этого плюс события дня, но её сотрясала мелкая дрожь. Дверь открылась, на пороге стоял хозяин дома, и когда свет, падавший из двери, осветил Юлю и Эдуарда, брови его удивленно изогнулись, он посторонился и сделал приглашающий жест. Они вошли в квадратную комнату, земляной пол которой был покрыт каким то плотным материалом, типа мешковины, посредине стоял маленький столик, на коротких ножках, вокруг которого сидели на шкуре яка, на корточках, женщина и двое мальчиков, одному лет четырнадцать, другой года на два три моложе. В углу комнаты стояла металлическая печка, типа нашей буржуйки, рядом с ней лежали сухие лепёшки помёта яка, которые женщина время от времени подкладывала в печурку, они горели медленно, 

но давали сильный жар, поэтому в доме было тепло, дрожь сотрясавшая Юлю прекратилась. На Юлю и Эдуарда уставились три пары любопытных глаз. Эдуард, сложил руки ладонями, поклонился. То же сделала и Юля, а потом, неизвестно почему, широко улыбнулась мальчишкам и подмигнула. У мальчишек рты растянулись до ушей в ответной улыбке и, напряжение спало. 

Эдуард спросил у хозяин дома говорит ли он по английски, хозяин отрицательно покачал головой, Юля повторила вопрос по французски, хозяин не знал и французского, тогда Эдуард обратился к Юле и сказал по русски, что когда он служил в Германии, немного говорил по немецки, и попробует поговорить с хозяином на немецком языке. Он уже начал судорожно вспоминать забытые за долгие годы немецкие слова, как вдруг, услыхал спокойно произнесенные по русски слова хозяина: «Не нужно вспоминать , если вы русские, будем говорить по русски». 

У Эдуарда отлегло от сердца и он, представился сам и представил Юлю. Хозяин что то сказал женщине на своём языке и рукой указал на свободный участок шкуры у стола .Хозяйка подошла к печурке на которой сверху стояла кастрюля, взяла с полки две миски и что то положила в них из кастрюли и поставила на столик перед свободным участком шкуры. Хозяин пригласил Эдика и Юлю присесть на этот участок шкуры, и сказал, что они могут есть, мясо яка в мисках для них. Увидев, что Юля мнётся, не решаясь есть рукой, он достал с полки, где были миски, две вилки и повторил: «Кушайте пожалуйста» С вилками дело пошло веселее, затем хозяйка поставила им две кружечки зелёного чая с жиром яка. Когда они поели, Юлю разморило от тепла и горячей пищи и она, сидя за столом, задремала. Хозяйка встала, подняла Юлю на ноги и отвела в соседнюю комнату, проход в которую они и не заметили, через минут десять вернулась и что то сказала своему мужу. Он перевел сказанное Эдуарду, и Эдик расслабился, Юлю уложили спать на шкуры и укрыли одеялом. Эдуард поблагодарил хозяйку и начал рассказ о том что они пилоты советского самолёта, что в самолёте произошла авария и они вынуждены были катапультироваться. Он так же рассказал что у Юлии не раскрылся парашют и он поймав её в свободном падении раскрыл только свой парашют и что несло их на скалы, но в последний момент ветер переменился и они врезались в кромку снега на вогнутой стене на восточной стороне горы Кайлас, снег погасил скорость и они даже не покалечились. Когда Тибетец перевел своей жене слова Эдуарда, она, аж, вскочила и начала что то горячо говорить своему мужу. Он в ответ только кивал головой, а потом сказал Эдуарду, что боги их любят и поверили им, потому что никто из смертных не может находится там где находились Эдуард и Юля. Значит души их чисты и он , как один из посвященных монахов просто обязан им помочь. Насколько Эдуард понял, хозяин дома был прежде ламой и не самого низкого сана, но после оккупации Тибета китайцами, 

вынужден был уйти, и скрывается в этом стойбище. Тут у него много родственников и если Эдуард не против, они помогут ему и Юлии с большим удовольствием. Лама знал, что Китай точит зубы на территории Советского Союза, он был осведомлен о событиях на острове Даманском, и, по – видимому, ненавидит китайцев основательно. До нападения Китайцев на Тибет и оккупации его, он был дважды в СССР на съезде буддистов в Башкирии. Когда Эдуард сказал ему, что лучшим вариантом их эвакуации отсюда было бы изыскание возможности спрятать их, чтобы избежать встречи с китайцами, и за короткое время передать в Советскую военную миссию в Улан Баторе записку с координатами их места нахождения. А оттуда пришлют за ними вертолёт. Сможет ли хозяин организовать это? 

На это хозяин ответил, что завтра ночью их переведут в пещеру, в которой есть печь, запас топлива и подготовлены места для ночлега. Завтра им заготовят продукты и воду для питья и умывания и днем всё это перевезут в пещеру, затем его родственник отправится в Лхасу, где у них есть человек, который постоянно летает в Улан Батор. Ему в Лхасе и передадут записку, которую напишет Эдуард, а он, передаст её Советским военным в Улан Баторе. У Эдуарда мелькнула мысль, что, совсем, не обязательно ехать из аэропорта в Улан Батор, можно передать записку в Советскую комендатуру, которая есть в здании аэропорта Улан Батор. Судя по реакции за столом, ни жена, ни дети не понимали, о чем говорят мужчины, но на всякий случай, Эдуард попросил хозяина предупредить детей, чтобы никому не рассказывали, какие гости у них дома были. Хозяин успокоил Эдуарда и сказал своей жене, что бы она уложила детей спать и сама тоже легла. Оказалось, что в доме есть ещё одна комната, по-видимому, для детей, потому что проход в неё был закрыт шкурой яка и, казалось, что шкура висит просто на стене. Когда за столом остались только мужчины, Эдуард написал записку, хотел её написать просто, потом, подумал и зашифровал её, поставив специальный значок в строго определённом месте, глядя на который любой советский офицер поймет, что это за записка. Объяснил хозяину, что зашифровал письмо с целью безопасности курьера, который, всегда, сможет объяснить, что нашел эту бумажку и она ему нужна для того чтобы завернуть что то. Он передал записку хозяину, который проводил его к Юле, показал место рядом с ней, а сам вышел из дома. 

Эдуард лег рядом с Юлей обнял её, она доверчиво прижалась к нему, уткнувшись носом в район шеи, и тут же выключился. Спал он крепко, но чутко. Он слыхал, как вернулся хозяин дома, о чем то тихо говорил со своей женой, а затем наступила тишина, прерываемая только храпом хозяина. 

Хозяева поднялись очень рано, хозяйка ушла заниматься по хозяйству, хозяин пошел решать вопросы, которые они с Эдуардом обговорили вчерашним вечером. Эдик открыл глаза и смотрел на осунувшееся лицо Юли, которая еще спала. Её дыхание было таким легким, что нужно было хорошо прислушаться, чтобы услышать его. Эдик любовался её лицом. Оно было так красиво и так спокойно, как лицо богоматери на иконах, и его аж передёрнуло, как только он представил, что бы, было с её лицом и её прекрасным телом, если бы не эта перемена направления ветра, происшедшая как по заказу, и ещё раз мысленно поблагодарил бога за это. Не в силах себя сдержать он положил свою руку на её грудь и через высотный костюм через куртку почувствовал как радостно её грудь отреагировала на его движение, как набух и вырос под его рукой сосок на её груди, как она прижимала грудь к его руке, хотя ещё продолжала спать. Он прижал её к себе крепко, крепче не бывает и увидав что она открыла глаза и в них переливаясь пляшут эти сумасшедшие искорки, которые появлялись каждый раз в её глазах, когда они занимались любовью, он прошептал ей в её розовое ушко что никому и никогда её не отдаст, поцеловал её в шею и, чтобы не расстраивать зря женщину ослабил свой напор. Но Юлия смотрела на него, и в глазах её уже были не искорки, а целый пожар, и неизвестно, то есть известно, чем бы всё это кончилось, если бы не две пары любопытных мальчишечьих глаз, которые с неподдельным интересом наблюдали за ними в прореху в покрывале, использовавшемся в качестве двери. Юля покраснела и сделала строгие глаза, в ответ пацаны, с хихиканьем вылетели из дома. Элуард встал, одел ботинки и вышел из,  

так называемой, спальни в общую комнату. Хозяйка сидела у печи и закладывала в неё кизяки, снаружи было холодно, это Эдуард определил по тому, как женщина была одета.Он поздоровался с ней и захотел спросить у неё, где у них туалет, но она поняв его мысли что то крикнула во двор, заскочил старший мальчик, который взял Эдуарда за руки и отвел его в огороженное старым рядном место. Эдуард, справившись со своими делами, пожалел Юлю, но как только он вошел в комнату, следом пошла в это место Юля и судя по её спокойному выражению лица, прекрасно обошлась своими силами. Затем она подошла к хозяйке и как то нашла с ней общий язык, и та дала ей в ковшике теплой воды для умывания. Юля вышла во двор, умылась и, позвав Эдуарда, слила ему на руки, и он тоже умылся. Затем хозяйка, поставив на стол две миски с мясом, оторвала им по куску рисовой лепёшки, и пригласила их за стол. Они съели все и запили зелёным чаем с жиром яка, затем Юля каким то образом договорилась с хозяйкой, начала мыть посуду из которой они ели, а Эдуард взяв её и свой пистолеты, развернул специальную белую тряпочки, и разобрав пистолеты, начал их чистить. Пацаны, тут же,устроились напротив и, не моргая, наблюдали за действиями Эдуарда. Он, закончив чистку оружия, не вставляя обойм с патронами, дал ребятам посмотреть на пистолеты. Потом, положив свой в специальный карман куртки, тоже самое сделал с пистолетом Юлии. Только он покончил с этим а Юлия с посудой, пришел хозяин дома и принес им хорошие новости, записка Эдуарда уехала в Лхасу рано утром, в стойбище нет ни одного китайца и на яке навьючено все необходимое для них. Хозяин раскрыл мешок и вынул два комплекта старой, но довольно чистой одежды. Юля забрала женский комплект и ушла с ним в комнату, где они с Эдуардом вместе спали. Вместе с ней туда пошла хозяйка, оттуда сразу раздались непонятные звуки, какое то обоюдное хихикание ,шёрох и позвякивание. Когда они вышли, Эдуард не узнал её. Перед ним была натуральная женщина Тибета, потом он сам под присмотром хозяина переоделся, вроде бы всё получилось, только пацаны здорово потешались, глядя на него. Их высотные костюмы хозяйка забрала и куда то унесла, а летные брюки и куртки они одели по совету хозяина под низ местной одежды. 

В таком виде, они, втроём, и пошли на запад от стойбища Даррен, шли они не спеша часа три, пока не пришли в долину, окруженную со всех сторон горами, только с востока был каньон, по которому они прошли в эту долину, но он был так извилист , что не зная о нём, невозможно догадаться, что это проход. Они прошли по восточному краю долины на север и, у подножья горы, которая клином выступала внутрь долины, начали подниматься по едва заметной тропе, которая привела на горизонтальный уступ, в глубине которого был вход в пещеру. Не зная тропы и не поднявшись на горизонтальную площадку, вы никогда не сможете найти эту пещеру, даже глядя с противоположной стороны долины, вы не сможете заметить её, так как вход в пещеру под углом градусов в тридцать через два метра изгибался под прямым углом и входил внутрь горы. Сразу за этим изгибом, вход закрывал полог сделанный и шкуры яка, затем пещера расширялась в помещение метров тридцать квадратных, затем узкий проход соединял это помещение с другим , меньше первого, где на деревянных щитах лежали шкуры яков и стояла металлическая печурка, рядом с ней большая куча сухих лепёшек кизяка. В большом помещении стояли ёмкости с водой, большой чайник, две большие миски и прочая хозяйственная утварь. Хозяин показал за малым помещением проход в глубь пещеры, но сказал, чтобы никто из них ни в коем случае не пытался пройти туда. Там в дальних пещерах находятся люди в состоянии Самати и там действуют тантрические силы, которые защищают этих людей. Эдуард посмотрел на этот проход и понял что если он и захочет пройти в дальние пещеры, то у него ничего не получится, так был узок этот проход. Но лама сказал, что для просветленных людей, камень не является препятствием, они могут проходить сквозь камни. Рассказав и объяснив им все, лама начал собираться в обратный путь, напоследок сказав, что будет у них дня через три, четыре. Эдуард удивился и сказал что знает что дорога в Лхасу и обратно займет в самом лучшем случае три, четыре недели. Лама улыбнулся и сказал, что это так, если идти вокруг гор по перевалам, но если идти сквозь пещеры, которые известны посвященным людям, путь будет гораздо короче. С этими словами, он взял повод яка и пошел обратно. Эдуард и Юля остались вдвоём. Юля подошла к Эдуарду, обняла его, крепко поцеловала и сказала, что ещё не поблагодарила его за спасение её жизни, сегодня будет аванс, а полный расчет когда они вернутся домой, затем, сложив руки ладошками спросила: «Мой господин, желаешь ли ты, чтобы твоя рабыня растопила огонь в очаге?» 

Желаю, – ответил Эдуард и с интересом смотрел, как она это сделает. 

Юля открыла дверь печки, там внутри уже лежали сухие лепёшки кизяка, она взяла коробку спичек и пыталась поджечь кизяк. У неё ничего не получилось. Изведя пол коробка спичек, она признала своё поражение. Эдуард подошёл к печке и на вытяжной трубе открыл задвижку, затем, вырвав из блокнота листок бумаги, подложил его под нижнюю сухую лепёшку, поджег его, через пять минут огонь уже гудел в печурке раскаляя её металлические бока. От неё потянуло теплом и уютом. Юля достала из пакета с сухим пайком банку гречневой каши с тушенкой, два пакета кофе со сгущённым молоком, разогрела все это на печурке и пригласила Эдуарда на обед.  

После обеда, Юля поставила большой чайник с водой на верхнюю стенку печки, когда он согрелся, она попросила Эдуарда не заходить в маленькую пещеру, зашла туда и закрыла проход пологом.  

Эдуард, тоже, не стал бездельничать и решил обследовать окрестности пещеры. Он вышел на горизонтальную площадку, спустился по тропе в долину и пошел по краю долины на север. По пути, он внимательно осматривал отроги горных хребтов спускавшихся в долину. Пройдя с километр, он увидал на высоте десяти метров вход в пещеру и решил её обследовать. Подход к пещере изобиловал трещинами в скалах и уступами, так что не нужно было обладать навыками альпиниста, чтобы подняться к пещере. 

Он потратил на подъём не больше пары минут и, стоя перед входом в пещеру, 

решил отдышаться. Вход в пещеру был не очень широкий, высотой около двух метров, и, прикинув направление пещеры, Эдуард, по компасу, определил, что пещера ведёт по направлению к Кайласу. Он посмотрел на свои часы, было около трех часов дня. Учитывая, что в горах темнеет очень рано, он решил не углубляться в пещеру, а обследовать помещения недалеко от входа. У входа в пещеру, Эдуард подобрал камешек 

известняка, и войдя в пещеру начал делать отметки по ходу движения. От входа в пещеру вёл коридор в помещение высотой, наверное, метров двадцать. Луч фонарика Эдуарда не добивал до потолка пещеры, площадь пещеры была метров шестьдесят квадратных, пол пещеры был скальный и удивительно ровный, как будто природа делала этот пол под командой человека. Эдуард, взглянул на компас и увидал, что стрелка компаса, ещё минуту назад показывающая на север, крутилась, как будто какой то моторчик её вращал. На противоположной стороне пещеры виднелся проход в следующее помещение. Эдуард направился к этому проходу, но с каждым шагом состояние тревоги в его душе всё усиливалось, и не доходя, буквально, шагов пяти до второго прохода, Эдуард испытывал страх и, паника овладела им, хотя, вокруг была тишина и ничего не происходило, паника охватившая Эдуарда была настолько сильной, что только самообладание воина не позволило ему броситься вспять, сверкая пятками. Он покрылся потом, как будто его облили из ведра и он, пятясь задом, начал отступать к входному коридору. С каждым шагом назад, его самочувствие становилось все лучше и, когда он подошел к коридору, 

он чувствовал себя прекрасно, за исключением того, что его футболка под курткой была мокрая от пота, хоть выжимай. Эдуард понял, что кто- то, или что- то, не хочет, чтобы он вошел во второе помещение этой пещеры. Он присел у входа на плоский камень и, мысленно попросил разрешения у хозяина пещеры, посидеть минут десять перевести дух и, хотя бы, немного просушить футболку. Буквально сразу после этих мыслей он почувствовал удивительно комфортное состояние и понял что разрешение получено. Он опять мысленно поблагодарил невидимого хозяина, и через минут пять, десять, когда просохла футболка, вышел из пещеры. Сумерки уже опустились на горы и, Эдик, быстрым шагом вернулся в пещеру, где находилась Юля.  

Ну, где же ты был, – крикнула Юля , – кинувшись к нему на грудь и целуя его, – я уже вся изнервничалась. 

Все хорошо, милая моя, все хорошо, пошел погулять и решил сунуть нос туда, куда не положено, – обнимая и целуя Юлю, шептал ей Эдик, – слава Богу, вовремя сообразил, что этого делать нельзя, здешние хозяева меня об этом недвусмысленно предупредили. 

И он, рассказал Юлии о своём приключении, и так же, напомнил ей, чтобы ни в коем случае она не пыталась пройти из второго помещения их пещеры в третье.  

Он так же рассказал Юлии что читал и пытался понять книгу Блаватской Е.  

«Тайная доктрина», в которой очень много такого, чего современная наука отрицает, даже, не пытаясь объяснить некоторые очевидные истины. 

Юля села на руки Эдуарду и попросила рассказать его о том, что он знает. 

Хорошо, – сказал Эдуард, – слушай и, только, не перебивай. 

Легенды, древние книги, которые хранят тибетские ламы и другие эзотерические источники говорят о следующем. Существует в космосе огромное информационное поле, в котором хранятся все знания накопленные человеческими цивилизациями. Я не оговорился, не цивилизацией, а цивилизациями. А их на земле было уже четыре до нас и пятая ,- это мы. Первая цивилизация была Духоподобных людей, вторая Ангелоподобных, третья и самая могущественная Лемурийская цивилизация, четвёртая, – цивилизация Атлантов. И пятая, которая существует сейчас, это арийская цивилизация, которая зародилась внутри Атлантов и сейчас господствует на планете земля. Все вышеперечисленные цивилизации, за исключением арийской, находились на прямой связи с создателем, всемирным информационном полем и, пользовались знаниями всех предидущих цивилизаций. Им не нужно было учиться, каждый из них получал необходимые ему знания, только подумав об этом. Но, всемогущество рождает беспредел, и внутри каждой цивилизации возникали разрушительные войны и другой негатив. Тогда создатель принимал решение и путем сдвига оси земли на 6666 км вызывал потоп и цивилизация просто гибла. Но в каждой цивилизации были просветленные люди, которых создатель хотел сохранить, и он внушил Лемурийцам построить в Тибете город счастья, сверкающую Шамбалу, куда перед очередным стихийным бедствием, он собирал наиболее просветленных людей. По легенде, этот город находится под горой Кайлас, откуда представители всех предидущих цивилизаций наблюдают за нашей цивилизацией, с помощью пророков указывают путь развития тех, либо иных, народов. 

Когда Лемурийцы возводили Шамбалу, они использовали тонкую энергию пяти элементов. Они построили и успешно использовали зеркала времени, с помощью которых, 

спокойно, перемещались в параллельные миры. Они использовали такую технику, о которой мы и мечтать не можем. Может быть, когда нибудь, когда представители нашей  

цивилизации перестанут уничтожать природу в угоду своих, сиюминутных интересов, уничтожат войны и будут ценить человека, как наивысшую ценность на земле, избавятся от меркантильности и похоти и души их будут чисты, возможно, тогда создатель и подключит арийцев к всемирному информационному полю. А сегодня, Шамбала защищает себя от проникновения людей, используя тантрические силы горы Кайлас и другие психо энергии И те, кто не понимает этого, бывают наказаны и, зачастую, платят своей смертью за излишнее любопытство или попытку использовать эти силы не на благо человечества. Поэтому весь мир считает гору Кайлас величайшей святыней человечества. 

Никто ещё и никогда не поднимался на эту гору. 

Эдуард закончил рассказ и посмотрел на Юлию, она спала со счастливой улыбкой на губах, и ей снилась сверкающая Шамбала, самый прекрасный город на земле. 

Эдуард аккуратно поднял её и перенес в дальнее помещение, где положил на шкуры яков, укрыв двойным одеялом. Сам перешел в большое помещение, присел около печки и задумался. В 1945 году окончилась самая кровопролитная война, в которой погибло около пятидесяти миллионов людей. На сегодняшний день, изобретено и накоплено, такое количество оружия, что создателю не нужно даже менять ось вращения земли, чтобы убрать эту, так ничему и не научившуюся цивилизацию, потерявшую с 1.09.39г по 9.05.45. более пятидесяти миллионов людей. Люди сами себя уничтожат, накопленного оружия хватит, чтобы это сделать несколько раз. 

Да, – резюмировал Эдуард свои мысли, – подключение к всемирному информационному полю нам ещё долго не светит. 

Он встал и вышел из пещеры. Небо было безоблачное, они находились на высоте, 

около, пяти тысяч метров, и звёзды на небе выглядели так, как будто это были не звёзды, а ярчайшие прожекторы, какого – то, огромного космического корабля. Воздух был необычайно свеж, температура воздуха была наверное 5 – 8 градусов мороза по Цельсию. 

Эдуард вернулся в пещеру, Юля крепко спала, всё- таки она сильно уставала, может быть, это пройдет дня через три, четыре. Организму нужно время чтобы акклиматизироваться к жизни на этой высоте. Эдуард мысленно поблагодарил Бога за то, что им послал Ламу, знатока русского языка и члена антикитайского сопротивления тибетцев. Он даже думать не хотел о том, смогли бы они, самостоятельно, выбраться из этой непростой ситуации и каких жертв это бы стоило. 

С этими мыслями он устроился рядом с Юлей, обняв и прижав её к себе, потушил фонарь и сразу уснул, как будто кто – то выключил рубильник. Последняя его мысль была, что ему, также как и Юлии, нужно привыкнуть к высокогорному климату. 

Спали они долго, по-видимому, ощущение безопасности, плюс тепло, плюс какая то доброжелательная аура этой пещеры, сыграли свою роль.  

Первой, проснулась Юлия и, забравшись носом в район шеи Эдуарда, начала целовать его, иногда, небольно покусывая. Эдик проснулся и тут же нырнул вниз и забрался головой под футболку Юли, и, начиная от её сладенького пупочка, продвигался вверх до ещё более сладкой ложбинки между её грудей. Обцеловав, каждый квадратный сантиметр поверхности сладострастной ложбинки, он переместился выше и взял в рот набухший сосок её груди. Юля застонала, не переставая ласкать её грудь, Эдуард стащил с неё брюки вместе с колготками, затем, перейдя к соску второй груди, снял с неё и трусики. 

Юля, обхватила его ногами, выгнулась навстречу ему дугой и, Эдуард ринулся с нею и в неё. 

Они уже долго не занимались сексом и, очень соскучились друг за другом, плюс, пережитый риск, придал особую остроту и нежность этому моменту. Они любили друг друга неистово и страстно, в то же время бережно и нежно. Казалось, что не будет предела их ласкам, их прикосновениям друг к другу, и все повторялось, каждый раз, на всё более высоком эмоциональном уровне, когда обоюдный крик восторга говорил, что они, в очередной раз, достигли этой сияющей вершины любви. 

Наконец, был утолен съедавший их голод и, они лежали рядом, абсолютно без сил, и слабая улыбка счастья бродила по губам Юлии. 

У Эдуарда было ощущение, что у него не хватит сил даже встать, если быть честным, то и желания вставать не было. 

Так они и лежали без движений и, только стук сердец выдавал, что они ещё живы. 

Первой пришла в себя Юлия. Она села в постели и начала искать предметы своего белья, которые Эдуард мог закинуть куда угодно. 

Все – таки женщины, раньше мужиков, восстанавливаются после такого сражения, – отрешенно подумал Эдуард. 

Юля собрала все разбросанные предметы своего белья, оделась, наклонившись, поцеловала Эдуарда, и выскользнула из постели. Одела куртку и местную накидку типа пончо и, вышла из пещеры. Вернувшись через несколько минут, начала разжигать потухшую печку. На этот раз, она все сделала правильно и, через некоторое время, печка загудела, распространяя тепло. Из имеющихся пакетов с сухим пайком она достала две маленькие баночки с рисовой кашей с изюмом, разделила плитку шоколада пополам и сделала две кружки кофе со сгущенным молоком. Осмотрев остаток сухого пайка, тяжело вздохнула и позвала Эдуарда завтракать. Они быстро поели, как оказалось, любовные игры способствуют аппетиту и, опять, легли. В пещере было тепло и им было относительно комфортно. Эдуарду пришла в голову мысль, что так в древности жили их пращуры, мужчины охотились и приносили женщинам в пещеры убитую дичь, женщины готовили из неё пищу. Понадобилась только авария их самолета, чтобы перенести их, людей двадцатого века, в условия жизни их пращуров. 

А сейчас, оставим эту парочку на попечение друг друга и зададимся вопросом, почему после дружественных отношений с Китаем, когда все Советские люди с энтузиазмом пели : «Москва – Пекин, Москва – Пекин», вдруг, такое охлаждение, можно сказать, даже, враждебность. А все дело в том, на мой взгляд, что Мао Дзедун, ставший первым лицом в Китае после победы над Гоминдановцами, был хорошим учеником Иосифа Сталина. Он, почти, зеркально повторял за Сталиным все его действия, как во внешней политике, так и во внутренней. И тогда, когда в 1949 году с молчаливого одобрения Сталина и ООН, китайские войска вторглись на территорию Тибета, уничтожая монастыри и храмы, убивая монахов и лам, сгоняя в концентрационные лагеря всех, кто был не согласен с оккупацией Тибета.  

10го марта 1959 года национально патриотические силы Тибета выступили за предоставление независимости Тибета, эта мирная демонстрация верующих людей была залита кровью и подавлена Китайскими властями. После этого 17 марта того же года Далай лама покидает Лхасу и уезжает в Индию, где правительство Индии предоставило ему политическое убежище. В Дхармасале он формирует правительство Тибета в изгнании. 

После смерти Сталина, к власти в СССР пришел Н.С. Хрущёв, он был более либерален, чем Мао Дзедун, и позволял себе, нелицеприятно, отзываться о Мао Дзедуне. 

После этого отношения с Китаем начали портиться, а инцидент на острове Даманский их  

испортил окончательно. 

В 1965 году была образована Тибетская автономная область в составе Китайской Народной Республики. ( И здесь, Мао слизал у Сталина, когда тот, образовал Еврейскую автономную область со столицей Берибиджан).  

Вот почему, СССР, крепил свою границу на Амуре, укомплектовывал войска на этой границе, пользуясь и на основании договора о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи с Монгольской Народной Республикой, содержал на её территории нехилый контингент войск. В каждом крупном городе Монголии была комендатура Советских войск. А в столице Монголии, Улан Баторе, находилась Советская военная миссия (читай штаб). Особенно много гарнизонов с советскими войсками было в районе границы между Китаем и Монголией. Иными словами, эта группировка Советских войск в Монголии, должна была выдержать первый удар в случае нападения Китая на СССР и продержаться до окончания мобилизации и комплектования войск в этом районе. Отношения между военными и местной властью были хорошими, поэтому никто не удивился, почему Монгол в национальной одежде в аэропорту Улан Батор, вдруг зашел в отделение комендатуры Советских войск , расположенное в том же здании что и аэропорт. Дежурным офицером в отделении комендатуры в тот день был старший лейтенант Аветисян Борис Борисович. Причём старшим лейтенантом он был дважды. Наслушавшись своих сослуживцев, которые знали, что он спит и во сне видит, как бы уйти из армии, выпив для храбрости пол бутылки водки, и заступив в наряд дежурным по полку, снял полковое знамя с древка. Затем разделся в дежурном помещении догола, обмотался полковым знаменем, и стоя под лампочкой висевшей над входом в штаб, на свет которой слетелась куча всяких мошек, начал стрелять по ним из табельного пистолета. Ну, его скрутили и в госпиталь на консультацию к психиатру. Тот , естественно, не обнаружил у Бори никаких отклонений в психическом плане, а нашел неутолимую тягу свинтить из армии. Всё это, в телефонном разговоре, изложил командиру полка. После этого, Боря попадает на офицерский суд чести, теряет треть денежного содержания и становиться из старшего лейтенанта, просто, лейтенантом. Как не странно, но коллизии происшедшие с Борей, положительно повлияли на него, через год он вернул звание, денежное содержание и, начал относиться к службе в армии с большим уважением. 

И вот, этому башибузуку, патрульные солдаты приводят Монгола, который по русски с трудом, и то, если иметь терпение и желание его понять. Боря откровенно скучал, а впереди была ещё целая ночь, когда не поспишь, как положено, а дремлешь, сидя в немыслимой позе, ощущая одеревеневший от простой табуретки зад. И от скуки он постарался понять этого монгола, и когда до него дошло что это записка от русского летчика потерпевшего аварию, он взял записку и прочитал её. Там была написана, какая то галиматья. Он поблагодарил монгола, подарил ему пачку сигарет «Прима» и, выпроводив его, уже собирался выкинуть записку, когда вольнонаёмный парень, приехавший из Киева в Монголию подработать деньжат, увидев в левом верхнем углу записки специальный значок, смысл которого он знал, потому, что работал оператором ЗАС. У Бори он сидел, ожидая распития с ним, бутылочки Московской, которую недавно получил от друзей из Киева. Он попросил показать ему записку, Боря дал ему ознакомиться. Паренёк, увидав, что записка зашифрована и написана высшим офицером, посоветовал Боре позвонить дежурному по комендатуре Улан Батора. Боре, конечно, хотелось приступить к распитию бутылочки, но его вольнонаёмный дружок говорил очень серьёзно и Боря позвонил. Трубку снял помощник коменданта и, выслушав Борю, спросил что за значок нарисован в верхнем левом углу записки. Когда Боря описал этот значок, подполковник, а именно это звание было у помощника коменданта, приказал читать слово за словом, ничего не упуская. Когда Боря окончил чтение, подполковник приказал, посадить любого из состава патруля на машину и прислать записку лично ему, особо акцентировал, чтобы она, случайно, не попала ни к кому другому. Борис вызвал патрульного солдата, запечатал в конверт записку, написал сверху звание и фамилию адресата, усадил солдата в такси, оплатив спецталонами за его проезд и,отправил его. Минут через тридцать, позвонил помощник коменданта, поблагодарил Борю за смекалку и хорошие мозги, сказав, что записку получил, и будет ходатайствовать перед командованием Бори о награждении его орденом за боевые заслуги. Боря промычал, что- то непонятное в ответ, и уставился на своего дружка и собутыльника. Может, ты мне объяснишь, а то я, ни хрена, не понимаю. 

Его дружок разъяснил ему, что когда, он сидит на занятиях, которые проводит секретчик, то нужно не спать, а помнить о чем говорится на этих занятиях. Значок на этой записке показывал, что это донесение высшего командира. А ты, хотел выбросить это в сортир. Я, спас тебя Борьчик, от возможности третий раз стать лейтенантом. Поэтому, наливай, а то у меня трубы уже давно горят. 

Вот так, минуя всякие препоны, тупость, инерцию записка всё – таки попала по назначению. 

На следующее утро она уже лежала на столе начальника штаба монгольской группировки Советских войск, генерал лейтенанта Карташева В.М. На десять утра он назначил совещание всех служб необходимых для эвакуации Эдуарда с Юлией из горного района Тибета. До этого он уже успел дать приказание разыскать старшего лейтенанта Аветисяна и привезти к нему, предварительно дав команду новому составу отделения комендатуры в аэропорту, задержать и доставить к нему Монгола, если он зайдет за ответом. 

Аветисяна доставили через двадцать минут, в результате беседы с ним, генерал понял, что до Аветисяна дошло, что это за записка, после того как Монгол уже ушел. Ни как зовут, ни где работает Монгол, Аветисян не выяснил и генерал, проклиная тупость Бори, выставил его из своего кабинета. Перед совещанием он ещё раз позвонил в комендатуру аэропорта и ещё раз проинструктировал старшего офицера по поводу Монгола. Приглашенные офицеры и начальники отделов уже рассаживались в кабинете генерала. Он вызвал своего секретаря и приказал ему, раз в десять минут выходить на связь с отделением комендатуры в аэропорту, если интересуещее его лицо появится, немедленно выслать за ним машину. Секретарь вышел и закрыл дверь и совещание началось. Совещание ещё продолжалось, когда старший офицер аэропортовской комендатуры доложил, что Монгол сидит в отделении и он его угощает чаем. Секретарь генерала немедленно отправил за ним машину и, спустя минут тридцать, в приемную кабинета генерала вошел Монгол. Секретарь усадил его в кресло и пошел доложить генералу, тот тут же приказал пригласить монгола и переводчика. Секретарь проводил Монгола в кабинет, генерал вышел из-за стола и подал монголу руку. Тот, на мгновение, замешкался, а потом пожал её. Генерал усадил его в свободное кресло и, совещание продолжилось. 

Спустя час, Монголу вручили такую же записку для передачи Эдуарду и, крупную сумму монгольских тугриков за его помощь. Он сперва отказывался, говорил,- что делает это не за деньги, но генерал, сумел уговорить его и он, взял деньги для своей многочисленной семьи. Сегодня вечером он вылетал обратно в Лхасу. 

Маленький гарнизон на юго-западе Монголии, состоящей из некоторого количества истребителей – перехватчиков МИГ-21, нескольких вертолётов МИ- 8, автобатальона аэродромного обслуживания, сокращенно АБАТО. Несколько домов, в которых жили офицеры и пилоты со своими семьями, казарма для солдат АБАТО, парк для спец машин и взлетно посадочная полоса, выложенная специальными металлическими плитами, поверх ровной, как стол, тысячелетней монгольской степи. 

Командовал этим гарнизоном полковник Брижагин Иван Иванович. В узком кругу своих друзей сослуживцев у него было прозвище, – Дубльван. Это был невысокого роста мужчина с кряжистой фигурой. Он был большим любителем сауны, да, да, так называемой финской бани, и куда бы его не заносила армейская судьба, он всегда строил в этом месте сауну, причём каждая последующая была на много порядков лучше предидущей. И, при встрече друг с другом, офицер, который служил с Дубльваном на вопрос своего визави о том, как служиться с Дубльваном, отвечал, что стерильно чисто. 

Я имею в виду то, что в этом маленьком гарнизоне был порядок и чистота. А жены офицеров, души не чаяли в командире, хотя все называли его Дубльваном. Они имели свой день, когда мужчины близко подойти к сауне не могли, её оккупировали женщины с маленькими детьми, дети постарше, тоже, имели свой день, отдельно для мальчиков, отдельно для девочек. Каждую неделю выделялся автобус, для поездок жещин в крупный город, чтобы они могли сделать шоппинг, т.е. походить по магазинам и купить всё, что им было нужно. Как Дубльван выкручивался со списанием топлива, это была его тайна, зато, он, всегда, мог рассчитывать на поддержку женщин в любом жизненном вопросе.  

Вот так, ни шатко ни валко, шла служба в этом гаонизоне, пилоты МИГ-21 несли охрану юго – западного участка монголо-китайской границы, вертолетчики выполняли специальные задания командования в этом регионе.  

В этот день к командиру зашел начальник особого отдела с пакетом, прибывшим из штаба группировки фельдегерьской почтой. Дубльван вскрыл пакет, предварительно расписавшись в специальном журнале и, начал изучать содержимое пакета. Когда он понял в какое положение попал Эдуард, а Дубльван был хорошо знаком с Эдиком и они были друзьями, он тут же вызвал к себе двух лучших пилотов МИ-8, это были молодые, но имевшие большой летный опыт офицеры, оба майоры. Совещался с ними он более двух часов, то и дело к нему в кабинет бегали картографы с картами, данными спутниковой разведки, и после совещания, внешний вид той долины, где в горной пещере находились Эдуард и Юлия, эти два майора узнали бы в темноте, среди множества других. 

Вылетать они должны были на следующий день, часа в два дня, лететь на 

предельной высоте. Полетное время, с учетом непредвиденных обстоятельств, составит, туда и обратно, десять часов, прибавьте еще два часа на всякий случай, следовательно топлива должно хватить на двенадцать часов непрерывной работы. Этой фразой, Дубльван, закончил совещание с майорами. Они встали и пошли готовить машины к полёту. 

А теперь вернёмся к нашим героям, четыре дня назад они отправили записку с Ламой, и сегодня вечером истекали четвертые сутки, но ни ответа, ни привета, они назад не получили. Нельзя сказать, что они зря тратили выпавшее на их долю время. 

Юлия поднаторела в приготовлении тибетских блюд (сухой паёк закончился) и, она, используя мясо Яка, лапшу и сухие овощи, которыми их предварительно снабдил лама, показывала чудеса тибетской кулинарии. Особенно ей удавалась традиционные Тсампа и  

Тукпа. Эдуард, правда, крутил носом, но мужественно ел всё, что Юле удалось приготовить.  

Глядя, на заканчивающийся запас топлива для печурки, Эдуард понимал, что сегодня должны быть гости. И не ошибся, почти в десять вечера, когда разленившиеся от безделья Юля и Эдуард уже собирались ложиться спать, послышался шорох отодвигаемого полога, Эдуард достал оружие и взвёл курок. Вошел их друг лама, но по восточному обычаю после приветствия, сел и закурил трубочку, с какой то ароматной травой. Затем, окончив курение, в полной тишине, он передал Эдуарду записку нацарапанную ужасным почерком, зашифрованную тем же шифром, что и записка Эдуарда, в которой сообщалось, что завтра вечером, они должны ожидать два вертолета над долиной, в промежутке времени между семью и девятью вечера, далее 

сообщался код сигналов, которые они должны подавать вертолетчикам снизу. 

Как только, до них дошел смысл прочитанного, они бросились благодарить ламу, а Юля ,даже, влепила ему поцелуй в щеку. Далее, лама сказал, что он и несколько его родственников будут страховать их с семи до девяти вечера на тропах прохода в долину. Затем он вышел наружу и принес два мешка с топливом для печурки, кастрюлю с Момо – это пельмени с мясом и овощами, пачку китайской лапши и две пачки чая. Юля пригласила Ламу за стол и угостила его, самостоятельно приготовленной Тукпой, супом с лапшой, мясом и овощами и, налила ему Тсампы. Это тибетский чай с добавлением ячменной муки и ячьего масла. Гость был в восторге от Тибетских изысков Юлии. После еды, он сказал, что завтра к семи вечера будет у них, попрощался и ушёл. 

Эдуард, ещё раз изучил переданные им в записки инструкции, Юля убрала помытую посуду. Поскольку они оба были возбуждены предстоящей эвакуацией, спать им не хотелось, и Юлия попросила Эдуарда рассказать, что он знает о Тибете. 

Эдуард задумался, вспоминая что он, когда – то, читал о Тибете. Они лежали в своей постели из шкур Яка, Юля, положила свою голову ему на грудь, а он тихонько поглаживал её по голове. Первое упоминание о Крыше мира – Тибете появилсь в шестом веке нашей эры. В разные периоды своей истории, Тибет был независимым государством, либо территорией в составе Монгольской империи, или вассальной землёй Цинского Китая. Но никогда его народ не уничтожался так безжалостно, никогда не разрушались храмы и монастыри с такой степенью вандализма, как при вторжении Китайцев в Тибет в 1949 году. Мало того, что китайская революционная армия состояла из малограмотных крестьян, ещё их действия были подкреплены воинствующим атеизмом, исповедуемым в то время в Китае. То, что ламы хранили тысячелетиями, уничтожалось за часы. Казалось, чего бы китайцам так злобствовать, ведь в Тибете нет полезных ископаемых, нет ни заводов и фабрик, которых необходимо было бы прибрать к рукам. Но было глубоко верующее население, хранитель легенды о Шамбале, которое имело, как я где то читал, историческую миссию, – сохранение памятников предшествующих цивилизаций, для потомков не отягощенных негативными пороками, которые, всё равно, придут на смену живущим сегодня. А быть может, это будут представители абсолютно новой цивилизации, зарождающейся сейчас в недрах нашей. 

Эдуард замолчал, прислушиваясь к ровному дыханию Юли, которая, под монотонный голос Эдуарда, уснула, положив ладошку под щеку. И тут, одна мысль обожгла Эдика, как же так, что он коммунист, атеист, а поддерживает борьбу религиозного Тибета против коммунистического Китая. Но потом пришла другая мысль о том, что коммунисты во всём мире только декларируют принципы коммунизма, а на самом деле вытворяют такое что, порой, бандиту станет стыдно. Беспринципные пьяницы, 

казнокрады, дураки и лизоблюды составляли верхушку любой коммунистической партии  

любого государства. Только такие люди могли вырастить и вдохновить поколения палачей, 

уничтожавший свой народ, начиная с 1937 года и по сегодняшний день. И ты, Эдуард, уходишь со службы, включая и эти соображения тоже. 

Эдуард, чтобы не потревожить Юлию, выскользнул из постели и вышел на горизонтальную площадку перед пещерой. Небо было безоблачным, луна светила как огромный фонарь, воздух был настолько прозрачен, что его можно было пить, и вдруг Эдуард увидал напротив пещеры на неприступной вершине горы стоящего на ней человека. Эдуард видел его силуэт так чётко, что ему казалось, что этот человек повернул голову и рассматривает Эдуарда. Эдик поднял руку и помахал этому человеку, тот, не меняя позы, продолжал рассматривать Эдуарда, а затем повернулся и исчез из поля зрения. Эдуард, минут двадцать, ждал, думал, что человек покажется опять, но замёрз, так и не дождавшись его. Он вернулся в пещеру и залез под шкуры рядом с Юлей, последняя мысль, которая появилась в его голове, была о том, что незнакомец просит простить его за то, что он не ответил на приветствие Эдуарда. Да я и не обижаюсь, – подумал Эдик и заснул. 

Утро следующего дня, выдалось просто прекрасным, когда Эдик вышел из пещеры, вершина Кайласа сверкала под солнцем так, как будто миллион прожекторов освещало её. Небо было синее, воздух был прозрачен и свеж, и Эдик подумал, что сегодня их с Юлей ждет удача. Затем, он вспомнил вчерашний эпизод и посмотрел на ту вершину, где видел вчера силуэт человека. Вершина и на самом деле была неприступная, её вершина, в виде островерхого пика, не могла поместить на себе человека. Его здравый смысл говорил ему, что всё это ему показалось, но, вопреки здравому смыслу, он был уверен, что видел натурального, живого человека. Вышла Юлия и стала рядом с ним, её тоже захватило величие и красота горы Кайлас, так они простояли минут двадцать, любуясь этой панорамой, пока ветерок не пригнал тучу, которая заслонила солнце и, всё волшебство вида, величайшей святыни человечества, исчезло. 

Эдик, идем покушаем, у меня завтрак готов, – потащила его назад в пещеру Юля, и они вернулись в пещеру. Юля разогрела Момо, – пельмени с мясом Яка и налила в кружки обыкновенного чая с сахаром, по-видимому Тсампа надоела и ей, тоже. После завтрака он помог Юле вымыть посуду. Налил полный чайник воды и поставил его на печь. Потом Эдик предложил Юле прогуляться. Они вышли из пещеры и спустившись к подножью горы, пошли по долине, пересекая её по диагонали. Эдик, незаметно, наблюдал за той вершиной, где вчера он видал человека. Но ничего не заметил. 

Жаль,- подумал он, – хотелось бы поговорить с жителем Шамбалы, а то, что это было так, 

он готов был поклясться. 

По-видимому время не пришло, – продолжал он думать, – да и грехов у меня выше крыши. На просветлённого человека я похож очень мало. 

И тут в мозгу его прозвучала, столь явственно, фраза: «Но ты на пути к этому». 

Юленька, а что ты сказала, – спросил Эдик. 

Ничего, – ответила Юля, – я молчала как рыба, ты о чем -то задумался и, я не хотела тебе мешать. 

Ты не можешь мне помешать, потому что ты моя любовь, – начал заигрывать с Юлей Эдуард. 

И крепко обняв её, затормошил постоянно целуя и повторяя : «Ты моя любовь, ты моя любовь, ты моя любовь,….» 

Юля вырвалась из его рук и рассмеялась раскатисто и счастливо, а горы подхватили её смех и в эхе, умножив его многократно, возвратили ей назад. Казалось, что не только Юля смеётся счастливым смехом, а и горы подхватили её настроение и так же смеются от того, что они есть, что есть Юлия, и что все счастливы. 

Они гуляли, ещё часа три, и когда вернулись в пещеру, настроение у обоих было прекрасное. Юля предложила пообедать, Эдик согласился. Они поели все что было приготовлено Юлей, оставшиеся продукты сложили в кастрюлю, предназначенную для этих целей, затем убрали в обеих пещерах, помыли и сложили посуду, которой пользовались, оделись в свои летные костюмы, проверили фонари и оружие и сели ожидать прихода Ламы. Время было без четверти семь. Без пяти семь Лама не появился, а вокруг было уже темно. Они вышли на горизонтальную площадку спустились по тропе к подножью горы и пошли к центру долины. Когда они были уже на месте Эдуард заметил большое темное пятно двигающееся им навстречу, они залегли, достав пистолеты. Затем они рассмотрели яка и Ламу, которые двигались с противоположной стороны долины. Они встали и подойдя к Ламе поздоровались. Лама им рассказал, что на одной тропе стоит его родственник, а на другой тропе, ведущей в долину, стоит его брат. После того как он посадит Эдика и Юлю в вертолет он обойдет стоящих на тропах и, собрав их, они покинут долину. Эдик попросил не разговаривать, они могут не услышать шум пролетающего вертолета. Все замолчали, напряженно прислушиваясь. Прошло пол часа, вокруг было тихо, прошло ещё минут десять как вдруг Эдуард уловил слабый звук вертолётного двигателя раздающейся с северной стороны долины. Звук постепенно нарастал, вертолеты шли без бортовых огней, и когда Эдуард четко определил что это вертолеты, они начали с Юлей подавать сигналы фонариком. Их заметили и, один вертолет начал снижаться, в то время другой продолжал делать круги по периметру долины. Не долетая метров двадцати до земли, вертолёт включил прожектор, осветив всех, кто стоял внизу. Удовлетворённый осмотром он приземлился, не выключая двигателей. Эдуард и Юля попрощались с Ламой, обняв его и пожелав удачи и от всей души поблагодарив его, они взобрались в вертолет и он, тут же, потушив прожектор, начал набирать высоту, устремившись на север. При вылете из долины, к ним, в кильватер, пристроился второй вертолет. Внутри вертолета было только два кресла, все остальное пространство было заполнено канистрами с топливом. 

Назад всегда дорога веселей, – сказал пилот вертолета, когда они зашли в кабину пилота поздороваться. Здоровый, рыжий майор сидел в пилотском кресле, улыбка у него была до ушей. Он всем своим видом показывал как он рад, что подобрал Эдуарда и Юлию. Особенно, когда рассмотрел Юлю, потом глаз с неё старался не спускать. Она сидела в кабине вместе с пилотом, потому что в кабине было теплее чем в салоне, а Эдуард пока переливал топливо из канистр в бак вертолёта. Минут сорок он занимался этим а окончив эту работу спросил у рыжего майора а кто занимается этим в другом вертолёте. Майор сказал, что когда разрабатывали полётное задание, в вертолет, который прикрывает первый номер при эвакуации Эдуарда и Юли, посадили техника. Он в полёте сможет дозаправить вертолет, так что, там пилоту, тоже не скучно, но, конечно, не так, как мне, – добавил рыжий майор, глядя на Юлю. Эдуард не выдержал столь явного кадрёжа его любимой женщины, и отрывисто сказал майору: «Майор, следите за курсом и высотой, любезничать будете, после того как мы прибудем!» 

Есть, любезничать после прибытия, товарищ полковник, – с улыбкой до ушей ответил майор и продолжил, – полёт проходит согласно полётного задания. 

Эдуард понял, что переборщил и, наклонившись к уху майора и подняв наушник, тихо извинился перед ним. Майор извинения принял и, показав рукой,- всё хорошо, продолжал полёт.  

Так прошло ещё три часа полета, затем вертолеты начали снижаться и минут через сорок пошли на посадку. Ровно в двенадцать десять ночи, оба вертолёта приземлились на аэродроме маленького авиа гарнизона на юго-западе Монголии. На связь, пилоты вышли после того, как пересекли границу между Китаем и Монголией, и сейчас, на месте приземления вертолётов их встречал полковник Брижагин. Когда они, вслед за пилотами, вышли из вертолёта и увидали Дубльвана, которому рапортовали пилоты о выполнении его приказа, Эдуард не выдержал и сказал Юлии: «Я не знаю чем нас будут кормить, где мы будем спать, но то, что мы сегодня попаримся в отличной сауне я гарантирую». 

В это время Дубльван, приняв рапорт пилотов и поблагодарив их за службу, 

раскрыв объятья, шел к ним и, первого облапил Эдика, затем собрался обнять и Юлю, но в последний момент передумал и отдав честь, поцеловал её руку.  

Эд, – басил Дубльван, – если бы ты знал как я рад, ведь мы с Зиной уже похоронили тебя. Был приказ по ВВС о том, что ты пропал без вести, выполняя, какой-то, 

очень ответственный полет. А ты, не просто нашелся, а ещё и с очаровательной женщиной. Я, своим орлам, поставил задачу, во чтобы не стало, привезти моего друга. Как тебя занесло так далеко, понятия не имею. Ну, слава богу, всё уже позади, – продолжал Дубльван, – сейчас оба в сауну, попариться, как следует, и милости прошу, ко мне домой, и не хочу слушать никаких возражений. Сейчас только час ночи, до утра у нас много времени, Зинаида накрыла стол, ты же знаешь, как Зина тебя любит. 

Они сели в командирский УАЗик и поехали по направлению к жилого района гарнизона. В машине, Эдуард представил Ивану Ивановичу Юлю, как свою невесту. Иван Иванович, аж зашелся от радости и, обьявил, что они, заодно, и обмоют помолвку Эдика и Юли. Но, когда они подъехали к сауне, Дубльван порядок нарушать не стал, Юля пошла в женское отделение а Эдик в мужское. На всё он им выделил пол часа, Эдику новый чистый летный костюм нашелся без проблем, а вот на Юлю пришлось поискать, в итоге, нашли. Через полчаса, чистые, ароматные, с блестящими носами и в новых летных костюмах они уже входили в квартиру Дубльвана. Жена Ивана Ивановича –Зинаида Ивановна была маленькой, чуть полноватой женщиной с каштановыми, с редкой проседью волосами, красивым лицом с большими добрыми глазами. Она встретила их на пороге и повисла у Эдика на шее, из глаз у неё потекли слёзы. Мужчины начали её утешать и, наконец, она успокоилась и заулыбалась, глядя на них. Эдик, вытащил из-за спины, спрятавшуюся за ним Юлию и представил её, добавив что это его невеста. Зина тут же потащила её вглубь квартиры, забыв о мужчинах приговаривая на ходу: «Слава тебе господи, как я, Юлечка, рада за вас, Эдик такой хороший, и я, думала невезучий. 

Вот, теперь я вижу, что ошибалась, глядя на вас, я считаю, что ему просто здорово повезло». 

Из комнаты раздался голос Дубльвана с вопросом, собирается ли их Зина угощать. 

Зинаида Ивановна обняла Юлю поцеловала её и попросила чтобы она любила Эдика, – Понимаешь Юлечка, – говорила она, глядя Юле в глаза своими синими огромными глазами, – он же, уже однажды, ранен нашей сестрой, вы в курсе, что произошло с его женой. 

Да, – ответила Юля, – я о нём знаю всё, я в армию пошла только для того, чтобы найти его, а его бывшая жена просто его не любила. А я его любила всю свою жизнь, с того момента, как он нам в школе рассказывал, как он воевал. У нас тогда, в него влюбились все девчонки, представьте, приходит в школу боевой офицер, герой Советского Союза, высокий, красивый мужчина. В глазах огонь, в волосах седина, – ну девчонки все и втрескались, только через неделю они все про него забыли, а я не могла 

забыть, все время думала о нём. А потом для себя решила наитии его, а там как сложится. 

Вот, две недели назад и нашла, а теперь никому его не отдам. Он, в действительности, оказался, даже лучше, чем в моих мечтах. И я выйду за него замуж и буду его женой до самой смерти. 

Зинаида Ивановна слушая Юлю, поражалась силе её чувства и, в голове у неё сложился неопровержимый постулат, – Уж если русская баба любит, то до смерти. А может, все женщины устроены так?  

Ну, хорошо, если так, – сказала Зинаида Ивановна, – пошли, а то наши мужики нас уже заждались. Я очень рада за Эдика, ему здорово повезло с вами, Юля, и он, заслуживает это везение. Совет вам и любовь. 

Юля со слезами на глазах поблагодарила Зинаиду Ивановну за её добрые слова и, обняв друг друга за талию, они пошли в другую комнату, где за накрытым столом их ждали мужчины. 

Эдик , пока женщин не было, вкратце рассказал все приключения выпавшие на их долю Дубльвану, тот, только, крякал в особо острых местах рассказа Эдика. 

Наконец то пришли, обнявшись, женщины и, как только они расселись за столом, Иван Иванович произнес тост за благополучное возвращение Эдика и Юли. Зинаида Ивановна расстаралась, закуска была разнообразная и обильная, и они ещё долго сидели за столом, пока тепло и уют дома не расслабили Юлю настолько, что она начала клевать носом прямо за столом. Зинаида Ивановна подняла её и проводила в комнату, где им с Эдиком была приготовлена настоящая постель с периной и пуховым одеялом, с белыми и хрустящими простынями. Юлия пыталась о чём – то очень важном сказать Зинаиде Ивановне, но как только её голова коснулась подушки, она сразу крепко уснула. 

Эдуард с Иван Ивановичем посидели за столом ещё полчаса и, когда часы показали 4.00 утра, обнялись и разошлись спать. 

Эдуард, так же как и Юля, только прикоснулся к подушке и мгновенно уснул. 

Утром их разбудила Зинаида Ивановна, постучавшись в комнату где они спали, она сообщила им, что в 14.00 они должны сесть в вертолет и вылететь в Улан Батор, в штаб группировки Советских войск в Монголии. Звонил Иван Иванович и просил им это передать. Юля вскочила первой, на минуту прильнув к Эдику и крепко его поцеловав, помчалась в туалетную комнату, через некоторое время дала возможность и Эдику привести себя в порядок. Эдуард с неудовольствием смотрел на своё отражение в зеркале, 

выросшая щетина не украшала полковника, в этот момент постучалась Зинаида Ивановна, 

сказав что забыла передать Эдику новую бритву, которую рано утром прислал Иван Иванович. 

Эдуард, взяв бритву, сразу повеселел и, когда он вышел из туалетной комнаты чисто выбритый, причесанный, с огнём в глазах и жаждой жизни в сердце, – он сам себе  

Нравился. Зинаида Ивановна пригласила их позавтракать, и втихаря, от Юли, налила ему пятьдесят грамм коньяку. Юля выглядела просто сногсшибательно, хорошо выспалась и отдохнула. Глаза её сверкали как алмазы, кожа на лице и шее напоминала розовый мрамор, а на ощупь была как бархат. Даже Зинаида Ивановна сделала ей комплимент. Она улыбнулась своей ослепительной улыбкой и поблагодарила хозяйку. Как только они окончили завтрак, раздался звук автомобильного сигнала. Это за ними приехал командирский УАЗик, они попрощались с хозяйкой, женщины, даже, всплакнули и выйдя из квартиры Дубльвана, сели в машину. Через несколько минут, они уже сидели в кабинете Дубльвана, где он сообщил им, что через тридцать минут они на МИ-8 вылетают в штаб группировки. Там с ними будет беседовать высокое руководство, начальник первого отдела, и приехавшие представители авиационного завода. 

Эдуард, имея богатый опыт объяснений специалистам и не специалистам, разных причин, которые приводят к отказам от нормальной работы самолёта, уже давно обговорили с Юлей, на что нужно обратить спецам своё внимание, чтобы подобные аварии более не повторялись. Но, на всякий случай, Иван Иванович предложил им обдумать их рассказы, чтобы они не вступили в противоречие друг с другом. Эдуард спокойно объяснил Дубльвану, что самая правильная стратегия поведения, это говорить только чистую правду, что они с Юлей и будут делать. Иван Иванович, в душе согласившись с Эдуардом, но, имея богатый жизненный опыт общения с всякими военными дознавателями, с сомнением, покачал своей головой. Затем он встал, обнял, Эдика, а потом, и Юлию, и выразил надежду, что следующая их встреча произойдет по более приятному поводу. Эдуард пообещал выслать им с женой приглашение на их с Юлей свадьбу. Затем они покинули кабинет полковника Брижагина и сев в его машину через некоторое время уже были на борту МИ-8, который не мешкая взлетел и взял курс на Улан Батор 

На военном аэродроме под Улан Батором их уже ждала автомашина, котороя за час с четвертью, доставила их в штаб группировки Советских войск в Монголии. Их сразу же проводили к первому заместителю командующего, начальнику штаба группировки генерал-лейтенанту Карташову В.М., по приказу которого была организована эвакуация Эдуарда и Юлии с Тибетского плато. Он встретил их с объятьями, поздравил с благополучным прибытием, затем усадил обоих в кресла и долго расспрашивал о причинах аварии ( на их взгляд), о том, как они катапультировались, почему и как пошли на контакт с местными жителями. В кабинете генерала находился начальник первого отдела группировки и начальник авиации группировки 

Эдуард и Юлия рассказали генералу все, как было, показали на карте точку, где они катапультировались и как их, вдруг изменивший направление ветер, принес прямо к центру вогнутой плоскости, по снегу которой, спускаясь по касательной, они и погасили скорость. Присутствовавшие офицеры, так же, задали массу интересовавших их вопросов, 

на которые Эдуард с Юлией дали полные и исчерпывающие ответы. Часа через два все офицеры присутствующие у генерала поблагодарили Эдуарда и Юлию и заявили им что у них больше вопросов нет. Начальник штаба отпустив их, сказал Эдику и Юле, что им предоставят номера в гостинице комсостава при штабе группировки, где они проведут время до 12.00 завтрашнего дня, после чего на самолёте ЯК-40, вылетят в расположение своего авиа полка, после чего пригласил своего адъютанта и попросил проводить полковника и старшего лейтенанта в гостиницу, обеспечив их там всем необходимым. 

Затем, повернувшись к Эдуарду и Юлии, которые стояли вытянувшись в струнку, он ещё раз поблагодарил их за службу. Рявкнув, уставной ответ: «Служим Советскому Союзу!» и, повернувшись через левое плечо, они вышли из кабинета генерал-лейтенанта. Адъютант начальника штаба в звании майора, проводил их в здание гостиницы, которое находилось на территории военной миссии, и показал им их номера. Заведующей гостиницей он приказал обеспечить полковника и старшего лейтенанта всем необходимым. После этого откозыряв, покинул гостиницу.  

Наконец то, они остались одни, Юля подошла к Эдику и, положила голову ему на грудь, просто простонала, – как же я устала Эдик, мне всё это очень не нравиться. 

А кому нравятся допросы, – успокоительно проговорил Эдуард, поглаживая её по голове, – я думаю, это ещё не всё, нас ещё будут расспрашивать и вместе и по одиночке, потом ловить на малейших расхождениях. Поэтому, милая моя, нужно набраться терпения и вынести это давление. Завтра прилетим домой, где мы сможем отдохнуть, собраться с мыслями и забыть о тех страхах, которые ты и я пережили вместе. 

Нам с тобой предстоят прекрасные хлопоты, тебе нужно заказать и пошить свадебное платье, а мне свадебный костюм, нужно составить список и пригласить гостей на нашу свадьбу, никого не забыть. Нужно заказать ресторан, и мне кажется, что ты не будешь возражать, если наш Нукзар займётся этой проблемой. У нас с тобой тысяча проблем, которые мы вместе должны решать. 

Юля заулыбалась от этих слов Эдика, обняла его за шею и приникла поцелуем к его губам. Она прижалась к нему так, что кровь толчками прилила к его голове. Он начал расстегивать её летную куртку, покрывая поцелуями её шею, мочки её ушей и нежную кожу на шее под завитками её волос. Когда её куртка, с тихим шорохом, упала на пол и из под расстегнутого лифчика, радостно обнажённая грудь, заалела возбужденно отвердевшими сосками, Эдуард, с наслаждением, брал их по очереди в рот и, нежно ласкал их своим языком. Юля застонала от возбуждения и проснувшегося желания и упала на кровать, потянув за собой Эдуарда. Она лихорадочно расстегивала его одежду, и предмет за предметом летели на пол. Через мгновенье на них обоих не было ни нитки. Юля обняла Эдуарда и он почувствовал, как от его ласки дрожит всё её тело, как оно стремится к нему. И он, ринулся в это родное и любимое тело, чтобы успокоить его единственным способом, который дал людям Бог. И возбуждение, нараставшее так медленно но неотвратимо, вырвало из их груди общий крик восторга и удовлетворения, чтобы через мгновение отдать друг другу всю накопленную нежность и любовь…. 

В этот раз первым в себя пришел Эдик. Он открыл глаза и любовался на лежащую головой на его руке изумительно красивую женщину. В его голове даже мелькнул вопрос, почему Юля во время, когда они занимаются любовью, становится так прекрасна, так женственна и желанна. Она была похожа на богиню любви, её лицо и лоб были покрыты легкой испариной, тело было расслаблено и так гармонично,  

как скульптурный шедевр гения, им можно было любоваться бесконечно и, в то же время, оно было так возбуждающе прекрасно и так бесподобно, что лучше, чем сказал знаменитый поэт, сказать об этом невозможно, – Она – чистейшей прелести, чистейший образец! 

Думая об этом Эдик заметил, как затрепетали её длинные ресницы, затем дрогнули и открылись её глаза, в которых была нега с поволокой. 

Эдик, – спросила она тихим голосом, – разве так в жизни бывает? 

Не только бывает, но и будет всегда, когда мы будем любить друг друга, – ответил ей с поцелуем Эдуард, – Ведь я люблю тебя больше своей жизни.  

Дай Бог, Эдик, чтобы ты не разлюбил меня, – задумчиво проговорила Юля, – я об этом буду молиться всю свою жизнь. Прекрасней твоей любви нет ничего лучше, на свете, для меня. Эдуард обнял её, прижал к себе и укрыл одеялом, она уткнулась носом в его шею и тихонечко засопела, она очень любила засыпать в объятьях Эдуарда. Это была одна из самых прекрасных их ночей. Они просыпались ещё несколько раз и, опять и опять, любили друг друга так сильно и ненасытно, словно человек неделю не видевший пищи, вдруг получил буханку свежего вкусного хлеба. И, только под самое утро, когда небо посветлело от восходящего солнца, они забылись крепким сном, так и не разняв рук, как бы боясь, потерять друг друга.  

В шесть часов утра Эдик тихонько выскользнул из постели, оделся и пошел в свой номер, где, не раздеваясь, поспал до девяти часов, потом принял контрастный душ и в половине десятого постучался в номер к Юле. Она открыла дверь полностью готовая к выходу. Эдуард,поцеловал её и, предложил пойти в гостиничную столовую позавтракать. 

Они вышли вместе и направились в столовую, где с утра кормили яичницей с ветчиной и помидорами, давали, свежую булочку с маслом и сыром. На каждом столе стоял маленький электрический самовар с кипятком для чая. Наверху самовара подогревался маленький чайничек с заваркой. Эдик с Юлей отлично позавтракали и допивали чай, когда к ним подошла дежурная и сказала, что их ждет адъютант начальника штаба. Он их ждал рядом с конторкой администратора, поздоровавшись, сообщил, что в 11.15 их будет ждать у входа в гостиницу автомашина и, отвезёт их к самолёту. Они поблагодарили майора, и вышли из гостиницы, немного пройтись, До прибытия автомашины было около получаса. Хоть они и находились в столице Монгольской Народной республики, своего мнения составить об Улан-Баторе они не смогли, так как ничего увидать не успели. Когда они вернулись к гостинице, то увидели стоящую у входа черную «Волгу». Эдуард подошел к машине и спросил у водителя кого он ждёт. Тот ответил, что ждет полковника Царёва вместе со старшим лейтенантом. Эдуард открыл заднюю дверцу машины и пригласил Юлю садиться, затем, сел сам рядом с ней и скомандовал: «На аэродром». 

На аэродроме их ожидал личный самолёт командующего Дальневосточным 

округом, они вошли на борт и самолёт не мешкая, взлетел. Через час с небольшим самолёт пошел на посадку в Комсомольске на Амуре, и как только шасси самолёта коснулось бетона аэродрома, с которого, совсем недавно, Эдуард с Юлей взлетели на СУ-9У, и который валялся разбитый, где-то в горах Западного Тибета. Вот только в этот момент Эдуард ощутил со всей полнотой, что все опасности и крупные неприятности позади. Затем, он взглянул на Юлю, и увидав её сияющее лицо, понял, что она думает так же, как и он.  

Когда самолёт подрулил к стоянке и подкатили трап, из кабины вышли пилоты и представившись поздравили Эдуарда и Юлю с благополучным возвращением. 

Затем они открыли дверь и Эдуард с Юлей вышли из самолёта. 

Их встречали командир, зам по тылу и полковой эскулап. Эдуард с Юлией подошли к командиру и стали по стойке «Смирно». Затем, взяв под козырек, Эдуард отрапортовал командиру о происшедшей аварии самолёта и о их прибытии с места аварии. Командир, пожав им по очереди руки и обняв их, скомандовал «Вольно!», и онм сели в машины. Эдуард сел вместе с командиром, а Юля вместе с замом по тылу и эскулапом в машину Эдуарда. За рулём был всё тот же Олег, который поздравил Юлю с  

благополучным возвращением, а потом, в этой машине разговор был не так официален, как в машине командира. У командира разговор в основном был о неисправности самолёта. Командира интересовало мнение Эдуарда, как пилота высшей категории. По прибытии в штаб полка, в кабинете командира продолжился этот разговор, но поскольку, самого аварийного самолёта не было, и невозможно было его осмотреть, всё строилось на догадках пилотов, отчётах техников готовящих самолёт к полёту, а так же заключений представителей завода – производителя этой машины. После разговора с командиром полка, Эдуард и Юлия написали ему по рапорту с подробным описанием всего случившегося. Затем, он встал и выразил Эдуарду благодарность за мужество и смелость, проявленных в экстренных ситуациях, и за спасение стажёра. Далее, командир сказал, что подаст представление на награждение их обоих орденом Красного знамени. Затем он, сообщил Эдуарду, что министр обороны подписал приказ об увольнении Эдуарда в запас, с присвоением ему звания,- Генерал-майор авиации, и с правом ношения формы. 

Так что Эдик, – сказал он с улыбкой, – сбылась твоя мечта, ты дослужился до Генерала, и если мне не изменяет моя интуиция, поскольку Чин ты только что получил, то тебе осталось получить звание «Мужа», которое Вы, Юлия Игоревна, обещали Эдуарду, и только тогда, ты Эдик, будешь иметь право называться Мужчиной. Все рассмеялись шутке командира, а он продолжил, – Сейчас шагом марш домой, оба, привести себя в порядок, даю трое суток, затем доложить мне, – где и когда будет банкет по обмыванию звания Генерал-майора, где и когда состоится Ваша свадьба. 

Есть, доложить через трое суток! – рявкнул Эдуард и, развернувшись через левое плечо, они вышли из кабинета командира. 

Выйдя из здания штаба полка, Эдуард увидал, что водитель клеит на передних крыльях его машины по генеральской звезде на каждом. Такая была мода у них в полку, на служебных машинах генералов обязательно на передних крыльях были наклеены большие звезды, генерал-майор – одна звезда, генерал-лейтенант – две звезды, генерал-полковник соответственно три звезды. Этим самым, водители этих автомобилей, как бы, повышали и свой статус. У Эдуарда появилось желание заставить водителя снять эти звёзды, но, видя с каким счастливым выражением лица, это делал его Олег, он махнул рукой и промолчал. Они с Юлей сели в машину, и Эдуард приказал ехать домой. 

Когда они вошли в дом, Юля бросилась на него, обхватив руками его шею а ногами обвив его талию, она принялась целовать его лицо но, добравшись до его губ, застряла надолго. А Эдуард, аккуратно, занёс в таком положении её в спальню, и так же аккуратно и нежно опустил её на кровать. Затем, не торопясь, как будто осознав, что эта женщина будет с ним всю жизнь, начал снимать с неё летный костюм, куртка и брюки улетели на пол, затем он снял с неё бельё, и тут со словами: «Подожди минуточку», Юля вскочила и унеслась в ванную комнату. Пока она находилась там, Эдик успел раздеться и лежал под одеялом, согревая своим теплом ей место. Юля вылетела из ванной комнаты и с разбегу запрыгнула в постель и обняла Эдика, прилипнув к нему всем телом. Потом она потихоньку начала целовать его в шею, лицо, губы бормоча при этом, что еще никогда в жизни не пробовала на вкус генерала. Её поцелуи были коротки и очень приятны, она продолжая целовать Эдика, перешла с поцелуями на его грудь, затем по заросшей черным волосом дорожке между его грудей опустилась вниз, до самого паха и упёршись подбородком в могучий, пульсирующий от нетерпения стержень жизни, обхватила его своими алыми губами и нежно принялась ласкать его своим влажным языком. Эдик зарычал от наслаждения, а Юля, как опытная любовница, доведя Эдика до крайней точки кипения своими ласками, вдруг обхватила его ногами и, выгнувшись дугой, ввела этот разъяренный стержень в себя. Эдуард почувствовал необыкновенное блаженство, но Юля хотела движений и Эдуард ринулся в бой, в котором нет побеждённых, а есть только победители. И когда пришла эта победа, и они ощутили её одновременно, они слились в таком мощном экстазе, которого у них ещё никогда не было…. 

В этот раз, первой пришла в себя Юля. Эдик, сквозь какое то оцепенение, слышал, как она встала и пошла в ванную комнату. Ему не хотелось ни думать, ни шевелиться. У него было состояние Нирваны, то есть полного блаженства. Из кухни, доносились какие то звуки, позвякивание посуды, шум закипающего чайника и легкие шаги очаровательной хозяйки этого дома и его любимой женщины. И тут, в его мозгу высветлилась одна мысль, которая, как бы, подводила черту под определённым периодом его жизни и с каким багажом он входит в новую жизнь, которая будет разной. Будут в жизни и трудности и радости, но он был твёрдо уверен, что с этой женщиной, он преодолеет любые трудности и будет счастлив с ней до самой своей смерти, и он, расслабленно задремал, со счастливой улыбкой на губах.  

Конец. 

И снова дорога. Вагон привычно покачивается, перебирает колесами километры, словно считает: тук-тук, тук-тук – двадцать проехали, ничего не отвалилось, тук-тук, тук-тук – еще столько же, и навстречу никто не попался, тук-тук, тук-тук, даст Бог, доедем... Что-то в нем скрипит, дребезжит, потренькивает, причем в определенном ритме, будто поет это «что-то» свою грустную, жалостную песню.  

Пассажиры, растолкав багаж, переодевшись в треники и застелив постели чуть влажным и полосатеньким бельем, занялись кто чем. Одни читают, другие спят старательно, вытянув ноги в проход. Некоторые перекусывают.  

Позвякивают ложки в стаканах с резными подстаканниками, выводя в дорожной симфонии свою собственную партию. 

Из динамиков сочится приглушенная музыка, кажется, играет сакс. 

Убаюкивает... 

В поезде всегда убаюкивает. Мерное покачивание, негромкий разговор, умиротворение от свалившейся вдруг возможности отдышаться. Никуда не бежать. Просто выспаться, наконец. И хочется так вот ехать и ехать... Как минимум до Владивостока. А то и дальше... 

За окнами... А за окнами – столбы, привязанные друг к дружке проводами, и бесконечный лес, лес, лес. Картинка была бы почти статичной, как остановившийся кадр, если бы не мельканье солнечных бликов.  

Редкие станционные поселки вдоль дороги жалки и неказисты, словно просящий милостыню нищий. Мимо них мы мчимся так же быстро, не задерживаясь, как мимо просящих подаяние. Ощущение, будто и сама жизнь тоже проносится мимо них – равнодушно, скорым фирменным поездом. 

Города же, о приближении которых услужливо докладывают дачки-выскочки, уже не так униженно скромны и просто так мимо себя не пропускают. Они приветствуют бодрым, даже ночью, и всегда приятным голосом дикторш. Для непонятливых – даже по-английски. Соблазняют киосками-ларьками со свежезасушенной китайской снедью. Зазывают лоточным изобилием местных промыслов. Не купить сувенир-другой здесь просто невозможно. Они словно уговаривают: «Ну, купи, ну, чего тебе стоит? Тем более что и стоит – тьфу, копейки. А моему хозяину и его детишкам на молочишко будет...»  

И ведь покупаешь... И не знаешь потом, куда девать безделушку. Ну полная платформенная филантропия! 

В вагоне снова кто-то перекусывает, наплевав на калории: «Однова живем!» Немногочисленные детки, тоже накормленные, капризничают от вынужденного «ведисебяприличного» сиденья и лежанья – ни побегать, ни пошалить. А взрослые, те, удовлетворив первостепенные желания организма – выспаться и утолить голод физический, – приступают к беседам. Мы же, сытые, поговорить любим, особенно о... голодных и сирых.  

Самая популярная тема – о политике, причем «в» Украине. То ли народ весь корнями оттуда, то ли, наоборот, туда намылился. Поневоле узнаёшь, кто за кого в «незалежной», какие яды наиболее эффективны, какие цвета в политических нарядах самые модные и в какую сторону лучше косу наматывать – по часовой или против.  

Другая, не менее важная, тема – финансовый кризис и что с ним делать. Мнений тут столько же, сколько и заинтересованных участников обсуждения. Маятник качается от радикального «бомбу бы на эту проклятущую Америку, чтобы им ни дна ни покрышки» до авосьно-бесшабашного «а где наша не пропадала, не впервой!». 

Слушаешь и понимаешь: нет, кризису нас нипочем не взять – ни за рупь, ни за цент, ни за шекель! 

Потом разговоры плавно переходят в более мирное русло, на личное – о себе, своих близких... 

«Мать схоронил, вот обратно еду», – а сам кроссворд разгадывает. Да и то дело, ведь схоронил уже мужик мать. 

"С отцом проститься ездила. Ох и насмотрелась, – делится женщина. – Без одной ноги, после инсульта уже не встает, легкие не работают, а он глазами просит беломорину: там, мол, на шкафу лежат, дай хоть раз затянуться..." 

"А яблок нынче в саду, яблок! – это бабулька хвастает, с лицом из того печеного фрукта, что нахваливает. – И антоновка уродилась добрая, и семеренко. Вот внукам везу их цельный чемодан. Что они там, горемышные, на Севере этом, видят акромя холоду?!" 

"Не, дядь Саш, ты со мной не спорь. – Парень порядком уже навеселе. – Да, согласен, я – фартовый. Из такого дерьма вылез целым – точно фартовый! Но жить я все равно не хочу. И не уговаривай! Зачем? Для кого? Жена ушла. И пацана забрала. Ну и что, дядь Саш, что пил. Все мужики пьют. Бил? Ну, ударил пару раз, по пьяни. Да буйный я, как выпью. А чё она, етить ее мать, как Андропов, говорят, когда-то, сухой закон мне устанавливает? Вот, бля, и получает..." 

"Алё, алё, Виктор Иваныч? Вас Петров беспокоит. Вы не знаете номера телефона Василия Кузьмича? Нет, не знаете? И самого Василия Кузьмича не знаете? И вообще вы не Виктор Иваныч? А кто? И что ж вы тогда голову мне морочите? – и, в сердцах, окружающим, – звонят, понимаешь, сами не знают куда..." 

Мужичок, тот, что едет с похорон матери, разложил на газетке закусить, в стакан с подстаканником набулькал «чаю» из бутылки, завернутой в бумагу, – одно горлышко из кулька торчит – маскировка! Выпил, не вынимая ложечки из стакана, крякнул, занюхал килькой в томате. 

Помянул. 

А вот пошли коробейники по вагонам. Чего только не предлагают! Тут тебе и талисманы всякие, и камушки по знакам зодиака, и от сглаза (интересно, а ДЛЯ сглаза есть?).  

«Дамы и господа! – это представительный молодой человек вещает, в костюме. – Предлагаю вашему вниманию продукцию известного московского ювелирного завода. Нет, женщина, это не золото. И не серебро. И не мельхиор. Сами вы алюминий! Это би-жу-те-ри-я. Но в магазинах вы ее не купите!»  

Понятное дело, не купим, до магазинов-то не доходит эта би-жу-те-ри-я, она вся в пути. И из чего ее все-таки делают? 

"А кому шали, паутинки, безрукавочки? Пушистые, теплые, мохеровые. Да не херовые, а мохеровые. Не покупаете – и лапать нечего! Вот свой х.. и лапайте!" 

А вот и вечное, доброе, светлое понесли. Молча. Товар, мол, в рекламе не нуждается, и так дорогу к покупателю найдет. 

Удивительное дело: почему-то книжками и газетами в поездах торгуют ТОЛЬКО глухонемые. Решила так: тут своя мафия, может, тоже не краснобаи.  

Купила совершенно ненужную мне книжку – про бетонирование в зимних условиях. Так, на всякий случай. 

Мужик снова нацедил в стакашек из «конспиративной» бутылки, закусил яблоком, а кроссворд всё не разгадывается. Трудный попался! 

Так и заснул за столом, бедолага, – осилив бутылку и так не разгадав тайну клеток и букв.  

Проходя мимо, не удержалась, глянула: газетка лежала кверху ногами. 

...Под утро, в самый сон, меня разбудила молоденькая и симпатичная проводница нашего вагона: «Женщина, просыпайтесь! Через полчаса ваша станция». Я чуть не кинулась собираться. Но вовремя вспомнила: МОЯ станция вечером...  

Мне еще рано выходить. Все самое интересное – всегда впереди! 

Б.Д. Сподынюк. 

Я догнал его! 

Рассказ. 

В пятницу, часов около десяти, позвонил шеф и без лишних разговоров сообщил, что только что ему звонили Гурский и Романюк. Оба просятся взять их на охоту. Ведь, в субботу открытие охоты на зайца. Далее шеф добавил, что планирует поехать в Арцизский район и, уже позвонил начальнику Арцизского управления газового хозяйства, что – бы он взял им отстрелочные карточки. Мне, вменялось в обязанность, подготовить машину с хорошим водителем, оплатить за использование автомашины за двенадцать часов, (потом, все скидывались и возвращали мне деньги, за вычетом моей доли) просмотреть техническое состояние автомашины и доложить шефу. Мой шеф – Евгений Георгиевич, был начальником областного управления газового хозяйства, прекрасный специалист, хороший руководитель и красивый мужчина. Последним, он пользовался напропалую, и многие хорошенькие работницы, и не только они, томно вздыхали и бросали на шефа влюблённые взгляды. Был ли шеф твёрд, как кремень, под этими взглядами или нет, об этом я не говорю, так как эти разговоры переходят в разряд сплетен, а я сплетником никогда не был. Но, что мне в шефе всегда нравилось, так это то, что он был настоящий мужчина. Он любил дружеское застолье, 

был охотником и рыболовом, и невзирая на это, его друзьями, всегда, были люди интеллигентные и хорошо образованные. Взять, хотя бы тех, кого он обычно приглашал на охоту или рыбалку. Гурский Игорь Гаврилович, – заведующий кафедрой биологии Одесского 

государственного университета, первый охотовед в нашем регионе, единственный человек умевший организовать охоту на волка, которых расплодилось в области большое количество  

после войны. К тому же, Игорь Гаврилович был прекрасный собеседник, очень много знал и, любил поделиться этим с окружающими. Это, по его рецепту, Ваш покорный слуга, готовит зайца под белым вином. Получается так вкусно, что можно проглотить собственный язык. Гаврилович был уже в солидном возрасте, ему, в то время, было шестьдесят пять лет, но он ходил по полю так ходко, что ему позавидовал бы человек гораздо моложе его. Правда, к шестидесяти восьми годам, он перестал ходить, заезжал всегда на застрел, но если на него выходил заяц, то не было случая что – бы он промазал. Ездил он на охоту всегда с гладко- шерстным Фокстерьерчиком по кличке Чарик. Гаврилович очень любил Чарика и тот отвечал взаимностью. На охоте они ходили друг за другом, и если один из них отлучался, другой тут же начинал его разыскивать. Мы как-то наблюдали такую картину, – идет Гаврилович и постоянно зовет Чарика, который куда – то забежал. Гаврилович применяет самую ненормативную лексику, что – бы воздействовать на совесть Чарика, крутит головой, ищет собачку, ругается, на чем свет стоит, а Чарик уже минут пять с виноватым видом бежит за Гавриловичем так близко, что тот его не замечает. А Гаврилович уже на стадии закипания, и тут кто-то бросает ему, мол, чего зря собачку ругать, она уже давно рядом с Вами, только сзади. Гаврилович оборачивается, хватает Чарика и тут, начинается любовная сцена между ними , они наперебой облизывают друг друга, а Гаврилович ещё и приговаривает разные ласковые словечки. Коллектив, помирает от хохота. А вот, второй друг шефа, – это Петр Иванович Романюк, председатель профсоюзной организации треста «Черноморгидрострой». Он в корне отличается от Гурского, хотя, так же, человек очень интеллигентный, даже на охоте ко всем обращается на «Вы», но мужичок жадноватый, за убитую дичь готов сражаться до конца, доказывая, что это он подстрелил дичь, а не кто другой, находя во время спора аргументы невозражаемые. Но, в общении, человек приятный, не сачкует, по полям ходит вместе со всеми. Надо отдать должное, последних года три, старался заезжать на застрел. 

Вот так обстояли дела на десять утра в пятницу. Я, позвонил диспетчеру и вызвал её к себе в кабинет, предварительно сказал, чтобы она, по громкой связи, пригласила ко мне в кабинет Леонида Васильевича (по кличке Святой). Диспетчер вошла в мой кабинет и я, дал ей задание занарядить на завтра автомашину УАЗ-452. Это автомобиль с цельнометаллическим кузовом, типа микроавтобуса, только на десять мест и, колёсной формулой 4х4, то есть оба моста ведущие. Водителем этого автомобиля был Виктор Шевченко по кличке Шпачёк (маленький скворец). Он, действительно, был малого росточка, но крепыш, большой любитель охоты и рыбалки, великолепный стрелок и хороший водитель. Закреплённый за ним автомобиль содержал всегда в технически исправном состоянии. Затем, попросил по телефону своего экономиста, зайти ко мне и, взяв у меня деньги, оформить автомашину УАЗ-452 на завтра на 12 часов за наличный расчет в бухгалтерии областного объединения. В этот момент в кабинет вошёл Святой, и я приказал ему найти в гараже Шевченко, предупредить его, что завтра, часа в четыре утра, выезд на охоту в Арцизский район. Вдвоем с ним просмотрите автомашину, помойте в салоне и уберите все лишнее. Святой работал в гараже обыкновенным водителем на автомашине, развозящей баллоны со сжиженным газом, но Шеф питал к нему необъяснимую привязанность и, ни одна охота не проходила без него. Он был хороший охотник, прекрасный стрелок, балагур. Он мог рассказывать охотничьи и любые другие житейские байки сутками, лишь бы были свободные уши. Святой, выслушал меня и, кивнув головой, ушел. Спустя пару минут, ко мне в кабинет зашел начальник мастерских, и началась ежедневная круговерть с запчастями, оборотными двигателями и другими агрегатами, с дисциплиной ремонтников и ещё тысяча разных вопросов из которых состоит жизнь автопарка. 

Где-то к обеду, Святой доложил, что машина и водитель, готовы. Я, позвонил шефу и получил от него указание, заехать за ним к его дому, в половине пятого утра, предварительно забрав Гурского, Романюка, Святого, и еще два приличных человека на мой выбор. Я, выбрал двух своих друзей из своей охотничьей бригады, – это были Володя и Миша, очень воспитанные и интеллигентные люди, неплохие охотники. Не откладывая дело в долгий ящик, сразу, позвонил им и, получив их согласие, назначил время и место встречи. А рабочий день в парке продолжался, вернулась экономист с корешком оплаты за авто, зашла диспетчер с просьбой подписать наряд на выезд на завтра и т.д. и т. п. Время пролетело очень быстро и, в шестом часу вечера, я сел в машину и поехал домой. Дома я, поставил в известность любимую супругу, 

что завтра, в половине четвертого утра, выезжаю с шефом и компанией его и, моих друзей на охоту. Любимая супруга побурчала (для порядка) немного и, начала собирать мне на завтра двухразовое питание, а я, улучшив момент, засунул в сумку с едой бутылку коньяка, наивно полагая, что она этого не видела. Ну, это такая игра по жизни, мы, что–то делаем, а другие, делают вид, что они этого не видят. Так по поводу зарплаты в Совковое время сказал один мой друг: «Мы все, делаем вид, что мы работаем, а государство, делает вид, что нам за это платит».  

Короче, я достал ружьё и вычистил его, заполнил патронташ патронами, положил одежду, которую намеривался завтра одеть, поставил будильник на три часа ночи и завалился спать. 

Соответственно, заснуть долго не мог, все крутился, пока меня не сморил таки сон. 

Утром будильника не слышал, если – бы не любимая подруга, которая не спит по ночам, так как является по жизни натуральной совой, то мог и проспать, а так она, сердешная, разбудила. 

Быстро оделся, собрался и, выпив чаю, вышел на улицу. Возле дома стоял УАЗик, внутри уже сидел Святой. Я кинул свой рюкзак и ружьё в футляре (за это, моё ружьё, называли скрипка) в багажное отделение и сел в салон. Поздоровался и поздравил всех с праздником,- открытием охоты на красную дичь. Затем, скомандовал ехать и собирать остальных участников этого праздника. Ровно в половине пятого, мы подъехали к дому шефа, через пару секунд появился он, лишний раз, подтвердив свою обязательность и дисциплинированность. После того как он сел в салон авто я дал команду Виктору гнать на Арциз, мы должны там быть не позже семи утра. Рядом со Шпачком сел Миша, как более опытный водитель, на подстраховку. И мы понеслись на юго-запад. В салоне не прекращались разговоры, Святой травил какую то байку о Суворове и Екатерине, Гаврилович что – то объяснял Чарику, Петр Иванович показывал Володе новый охотничий нож, который ему подарил зять. А Витя, положил стрелку спидометра, на цифру 90км\час деловито жужжал по трассе. Как только проехали Сарату и выехали на дорогу на Арциз, шеф захотел перекусить. Все дружно предложили свои свертки с едой, но шеф достал свой и термос, и все выложили свою еду и достали, кто термос с чаем, кто с кофе, а я вынул бутылку армянского коньяка и спросил, может кто то хочет коньячку. Шеф протянул свою стопку, которая у него была на плоской фляжечке. Вслед за шефом, все протянули свои стаканчики, кружечки, только Гаврилович, сказал, что – бы я налил ему в пробку от бутылки. В пробку с винтом вмещалось грамм десять напитка, – это была теперешняя норма Гавриловича. Мы плотно позавтракали и всемером выпили мой коньяк, и машина въехала в Арциз. Было ровно семь часов утра. Шеф сказал, чтобы мы заехали в Арцизское управление, а затем в Арцизский УООР, где нам припишут район охоты, но начальник Арцизского управления не только взял отстрелочные карточки, но и взял направление УООР на охоту в Долиновских угодьях. Село Долиновка расположено в семи километрах от Арциза по трассе в сторону Одессы. Угодья там очень хорошие, прекрасные, ровные как биллиардный стол поля с озимой пшеницей, виноградники и большой сад. Получив отстрелочные карточки и направление, мы поблагодарили Арцизского начальника, который воспользовался моментом и положил в машину бочонок с вином Новак, и поехали в Долиновку. Кстати о вине Новак, – это уникальное вино. Делается оно из винограда, выращенного гидропонным методом в местечке 

Вилково. Это своеобразная Венеция в Одесской области, дома построены на естественных и искусственных островках, вместо улиц – каналы, передвигаются от дома к дому только на лодках, изредка через каналы имеются узкие мостики. Так вот, основная фишка вина Новак состоит в том, что если человек перепил его и не стоит на собственных ногах, то падает он только вперёд или назад по ходу движения или против. Это свойство вина, своего рода приспособление по технике безопасности при хождении по узким мостикам через глубокие каналы в пьяном виде. Не знаю, сколько правды в этой байке, но жители Вилково и Рени клянутся, что это правда. Мне лично, напиваться этим вином до такого состояния, не приходилось. И пока мы доехали до Долиновки, Святой не забыл об этой байке, и с удовольствием, повторил её для всех нас. 

В Долиновке мы проехали через село и выехали на поле со старой пахотой. Гаврилович, посмотрел на поле, сделав свой вывод, скомандовал на выход. В машине остались Петр Иванович и Игорь Гаврилович которые поехали на застрел. Петр Иванович неплохо водит машину, ну а мы вшестером, включая Шпачка, растянулись по полю в подковку и пошли к посадке, где в засаде уже обосновались Гаврилович вместе с Петром Ивановичем. Идти по полю было очень приятно, он было мягкое без крупных комков, старая пахота,- одно из любимых мест, где заяц спит после ночной кормёжки. Воздух был настолько свеж и чист, что в посадке в трех километрах от меня, я отлично различал цвета осенней листвы на деревьях и кустах. Я шел вторым от левого флангового, третьим и на пятьдесят метров сзади шел Витек. 

Где – то посредине поля, левее меня, подрывается из лежки заяц и вместо того чтобы уйти вперёд, пошел с нарастающей скоростью на Шпачка. Витёк тут же воспользовался ситуацией, первым выстрелом он подранил зайца, со второго взял его. Спустя минут пять на правом фланге раздался выстрел, это стрелял шеф и тоже удачно, затем по фронту у посадки раздались два выстрела, оказалось, заяц вышел посредине между номерами Петра Ивановича и Гавриловича. Первым стрелял Петр Иванович и промазал, Гаврилович был более точен. В итоге с этого поля вынесли трех зайцев, и, попив водички, перешли на поле с зелененькой озимочкой. На удивление на озимке зайца не было, тогда мы переехали в виноградник. В винограднике охотиться очень интересно и одновременно опасно. Дело в том, что виноград растет рядами, вдоль которых установлены бетонные столбики, и от столбика к столбику натянута проволока, по которой и вьётся виноградная лоза. Поэтому, когда идешь по винограднику вдоль ряда, то соседние ряды, начиная с третьего, уже не видишь, и заяц который набегает справа или слева, появляется в поле твоей видимости на секунды, и нужно успеть прицелиться и выстрелить, а это очень сложно. Невзирая на трудности, в винограднике я и Володя взяли по зайцу. У меня был крупный матерый самец килограмм на двенадцать, у Володи тоже самец, но поменьше. После виноградника мы перешли в сад. Это был старый сад, ему уже было за десяток лет, и зарос он бурьяном основательно. В саду отличились Святой и Миша, каждый взял по крупному зайцу. В итоге, на коллектив из восьми охотников, мы взяли семь зайцев. Но время было уже половина первого дня, и поступило предложение, сесть около стога с соломой, пообедать и потом добрать недостающего зайца. Все согласились с этим предложением, и найдя на краю вспаханного поля большую скирду соломы, устроили около неё бивак. 

Вряд ли, все читатели знают, что такое охотничий бивак. Так вот теперь слушайте. Часть ровной площадки возле скирды покрывают соломой, высотой в пол метра, затем накрывают посредине солому брезентом. Поверх брезента кладут чистое покрывало, которое исполняет роль скатерти. На эту скатерть ставят напитки и закуски, всё, что есть у коллектива в рюкзаках, 

ведь никто, домой обратно не повезёт то, что его подруга положила ему с собой. И начинается настоящий пир, народ находился по свежему лесному либо полевому воздуху, ноги аж гудят, зато щеки розовые, (чтобы не сказать что морды красные), аппетит зверский, охота удачная и настроение у всех хорошее. Ну, а дальше, дайте полет Вашей фантазии и вы увидите, с каким удовольствием люди говорят тосты и выпивают, как азартно они закусывают, как громко и весело смеются над любым анекдотом, любой весёлой охотничьей байкой. И если Вы все это представили, то Вы в душе охотник. И вот после очередного взрыва смеха от рассказанного анекдота, Витя подошел ко мне и показал на противоположный край поля. Я увидал как по направлению к нам, рывками бежал заяц. Он, по-видимому, был подранен так как пробежит метров пятьдесят и упадет, потом опять пробежит немного и опять упадет, и не добегая до нашего бивака метров сорок он упал и больше не вставал. Я послал Виктора, чтобы он его забрал. Витя принес его, заяц оказался довольно крупный, и бросил в общую кучку. Все высказались в том плане, что у нас бешенное везение, недостающий заяц сам к нам пришел. 

Как водится выпили по этому поводу и начали закусывать, но Виктор опять подошел ко мне и показал на противоположный край поля. Я увидал, как на том краю, в нашу сторону движется рысцой, тепло одетый, мужичок. На нем была ватная фуфайка, зимняя шапка, ухо которой развязалось и свисало вниз, как у спаниеля, ватные штаны и кирзовые сапоги. Бежал он рысцой явно целенаправленно. Когда он добежал до нашего бивака, то, поздоровавшись с нами, спросил не видали ли мы подранка, за которым он уже второе поле гонится. Мы не успели и рта раскрыть, как Шпачёк сказал, что пробегал такой, но пробежал через посадку на следующее поле. Мужичок попросил постеречь его рюкзак, он сейчас быстренько догонит зайца и вернётся за рюкзаком, а то с ним ему тяжело. Оставил рюкзак и рванул через посадку на другое поле. 

Когда мужичок скрылся за посадкой, к народу вернулся дар речи, и все наперебой начали стыдить Виктора, каких только обидных слов ему не говорили, приводить здесь я просто стесняюсь. Шеф прекратил все это одной фразой, сказав, что мы никуда не денемся, мужичек вернется, и мы отдадим его зайца, скажем, что нашли его уже после того, как мужичок ушел. 

На этом и постановили и прекратили ганьбить Виктора. Прошло двадцать минут, но мужичка не было. Мы уже собрали стол, сложили брезент, подготовились брать следующее поле, а его всё не было. Прошло минут сорок, а он так и не появился. Его не было больше часа и поступило предложение поехать машиной и поискать его, как в этот момент раздался треск веток и через посадку проломился наш долгожданный мужичек. Он шел к нам и в руке держал крупного зайца, на лице его была счастливая улыбка, и он кричал, не скрывая своего торжества: 

«Ребята! Я догнал его!» 

К О Н Е Ц. 

Б.Д.Сподынюк. 

Американский шоколад. 

Рассказ. 

Сейчас появилась новая формулировка для чиновников всех уровней, одну, определённую, категорию людей, начали называть «Дети войны». Чиновничье ухо уже привыкло к «Ветеранам войны», – этим старым надоедливым людям, которые постоянно, что то требуют, вечно всем недовольны, и каждый раз пытаются объяснить всем, что если бы они во время войны, тоже, так относились к поставленным задачам как современные чиновники к решению их вопросов, которые они своей кровью завоевали, то не было бы и этой страны и этих чиновников. Но, к величайшему сожалению, количество ветеранов войны сократилось настолько, и в соответствии с возрастом планка их требований упала так низко, что даже самый ленивый и нерадивый чиновник, потратив на вопрос ветерана минимум времени, уже удовлетворил старика или старушку. 

Что же касается этой новой категории людей, то чиновничьему сердцу вообще не надо волноваться. Тем, кому было от трёх до пяти, и кому подставляли снарядный ящик, чтобы дитё могло доставать до рычагов станка, на котором эти малолетки точили снаряды и прочую военную чепуху для нашей армии, то эти запуганные с детства, недоедавшие, недосыпавшие никогда ничего не попросят. 

Что же касается детей, которые родились в период с июня 1941 года по май 1945 года, то и на их долю достался жесточайший голод, вплоть до 1950 года. И все это, под нытьё тех же чиновников, только от руководящей и направляющей, что, мол, де страна в разрухе, что всё идет на восстановление народного хозяйства, но членораздельно выговорить это не могли, потому что постоянно что-то жевали, прячась друг от друга, и от других людей.  

И всё- таки, нашелся какой то умный человек, который спустя шестьдесят лет после окончания войны, решил, хоть как то, возместить детям войны их недоеденные конфеты, их не сыгранные игры. Честь ему и хвала. Правда, это напоминает ситуацию со старой девой, которая, всё же, решила согрешить на старости лет под лозунгом: «Лучше позже, чем никому!» 

У меня же, всё вышеизложенное вызвало некоторые воспоминания, которыми я и решил поделиться с вами. 

Мой покойный отец был летчиком, всю войну пролетал в штурмовой авиации, дважды горел в самолете, награжден ,огромным количеством боевых орденов и медалей. После войны, переучившись летать на реактивных самолётах, продолжал службу в авиации. А как многие из Вас знают, а если не знают, то я сейчас расскажу, во время войны, да и некоторый период после войны, Америка делала поставки по Ленд-лизу Советскому Союзу. В перечень поставок входили: танки, самолёты, корабли, стратегические материалы (медь, алюминий, кобальт и т.д.). А так же поставлялись продукты, многие помнят, что американскую тушенку, у нас солдаты называли – «второй фронт». Причём при Й.В. Сталине чиновники не так сильно разворовывали эти поставки, знали, что если попадутся, то голова с плеч. Поэтому в войсках, на складах хранилось это продовольствие как Н.З. 

В авиации, летчикам, которые летали на реактивных самолётах, кроме усиленного питания в лётных столовых еще полагался паёк. Что входило в этот паёк я не знаю, и не назову вам никогда, но, в него входила банка, весом приблизительно грамм четыреста, черного американского шоколада. 

Комплектовали шоколадом паёк только на праздники, Первое мая, Новый год, Октябрьские. Сколько себя помню в тот период, а мне, как раз, было от трёх до пяти, отец, 

никогда не ел этот шоколад, а всё отдавал своим детям, т.е. мне и моей старшей сестре, которая была старше меня на семь лет. Соответственно, хранила эти баночки мама, и под праздник, выдавалась одна баночка на двоих. Отец вскрывал банку, и во избежание скандала, делил шоколад на две равные части, которые и вручал нам с сестрой. Вы себе даже не можете представить это наслаждение. В 1949 году в магазине можно было купить 

подушечки с яблочным повидлом, но они от транспортировки, либо качество у них было такое, приходили в магазин в виде конгломерата состоящего из сахара, повидла, карамели. 

Купленное Вами, количество грамм этих подушечек, просто вырубалось ножом, и отпускалось в виде монолитного сладкого булыжника. Отец, будучи по служебным делам в Москве, привозил оттуда в металлических коробочках леденцы «Монпансье». И это было всё, что в то время могли попробовать дети, а тут, представьте себе, сразу двести грамм чёрного американского шоколада. 

Мне сейчас, уже хорошо за шестьдесят, но я закрываю глаза и вижу за столом, накрытым праздничной скатертью, освещаемым керосиновой лампой, молодого отца, красавицу мать и нас, мою сестру, девчонку одиннадцати лет, с блестевшими глазами от предвкушения шоколада, с волосами, разделёнными на прямой пробор и заплетенных в две тоненькие косички, вызывавшие у меня постоянное желание подёргать их, и меня, четырёхлетнего пацана, худого и длинного не по возрасту. 

И вот, когда эта картина возникает в моём мозгу, сразу же я ощущаю вкус того шоколада, который отец, оторвав от себя, принес нам. Сейчас, и раньше, я перепробовал весь шоколад, который производился в Советском Союзе, и который завозится в наши магазины со всего мира, и ничего, даже отдалённо напоминающего тот ленд-лизовский шоколад, я не нашел. Я думал, что это моё, субъективное мнение, но как- то, в один из дней, напомнил сестре об американском шоколаде, и она, так же как и я, сказала, что лучше того шоколада ничего в мире не существует. 

Я уже слышу хор голосов, которые будут уверять меня что, конечно же, это детские воспоминания, а они у всех людей гипертрофированы. Что если бы, сейчас, я попробовал этот шоколад, ничего экстраординарного в его вкусе я не нашёл. Согласен со всеми, но в то время потеря даже крошечки этого продукта повергало в панику детское сердце. 

Так вот, под новый 1949 год, перед тем как уйти в гости к друзьям, что бы встретить с ними Новый год, отец вскрыл баночку с американским шоколадом, честно разделил его на две равные части, и дал нам с сестрой. Мама поставила на стол испеченные ей сдобные плюшки, затем налила нам в чашки чай и строго указала старшей сестре, чтобы та уложила меня спать не позже одиннадцати часов.  

Родители проверили, не закрыта ли задвижка в дымоходе печи, красиво оделись и, поцеловав нас, отправились в компанию своих друзей, а мы с сестрой приступили к праздничному пиру. 

Надо отдать должное моей сестрёнке, это была талантливая девчонка на учёбу, рукоделие, помощница маме по хозяйству. Училась в школе она, только, на отлично. 

Вышивала крестиком и гладью так, что её работы, всегда, экспонировались в Доме офицеров в каждом гарнизоне, где проходил службу отец. Но внутри её сидел, какой то шаловливый чертёнок, который, время от времени, толкал её на разные поступки и шалости, не всегда хорошие. 

До сих пор, помню одну её шалость, за которую досталось всем , то есть непосредственно сестрёнке, маме и мне за то, что защищали её от гнева отца, который ремнём пытался внушить ей, что такие шалости недопустимы и чреваты очень нехорошими последствиями. После этого урока, отец лежал часа два с сердечным приступом, у нас в семье этот случай был единственным, когда отец отлупцевал сестричку. 

А суть её шалости в том, что во время службы в Германии, отец привёз трофейный «Опель-кадет» и, в выходные дни папа вывозил семью на машине в лес или на речку. Стояла машина в сарае для дров, который был виден из окна кухни нашей квартиры. Дело было в пятницу, родители куда то уехали по делам, и мы с сестрой остались одни до вечера. Я возился с такими же, как и я, малявками, в песочнице, а сестрёнку, тот самый шкодливый чертёнок уже толкнул под руку, она взяла ключ от сарая, где стоял «Опель», открыла ворота и села в машину. Я же говорил, что она была талантливая девочка, подсмотрела как и что делал отец чтобы машина завелась и поехала,  

Произвела эти манипуляции и выехала из сарая. Как показала соседка, окна которой тоже выходили на сарай, машина, как лягушка, прыжками выпрыгнула из сарая. 

Подъехав к песочнице, она лихо остановила машину и, открыв правую дверку, 

голосом полным куража произнесла: «Борька, лезь в машину, поедем кататься». В глазах моих коллег по песочнице, при виде моей сестрёнки и озвученном ею предложении, появился дикий восторг, который разделил и я и, тут же взобрался в машину. Хлопнув дверцей мы тронулись так же как и выезжала она из сарая, то есть прыжками. 

Постепенно, движение «Опеля» выровнялось и, мы поехали в сторону аэродрома, дорога на аэродром в одном месте имеет крутой правый поворот. Мастерство водителя ещё было как оказалось не на должном уровне, поэтому делая поворот, машина правой стороной попала в кювет и легла на бок. Вы думаете, моя талантливая сестрёнка испугалась, бросила машину и убежала. Если Вы так думаете, то вы не знаете мою сестрёнку, она вылезла из машины и пошла в авиа ремонтные мастерские за помощью, 

сказав мне, чтобы я сидел смирно и не пытался выбраться. Минут через десять к машине подошли человек пять молодых и крепких солдат, судя по ненормативной лексике и раздающемуся вопросу: « А где же водитель, кто шофер этой машины», они хотели высказать своё мнение о качестве вождения этого водителя, вдруг, раздался тоненький голосок моей сестры: « Я,- водитель, чего уставились, помогите поставить машину на колёса». И эти здоровые ребята, беспрекословно, подчинились какой то пигалице и поставили машину на колёса. Я, только сейчас, осознаю, какая мощная харизма была у моей сестрёнки. 

Поблагодарив ребят, мы продолжили катание на автомашине. Мы, таки, проехали на аэродром, слава богу, полётов в этот день не было. Правда, здорово пострадал наряд роты охраны, несший службу в этот день по охране аэродрома. И когда их спрашивали, как они могли пропустить на военный аэродром автомобиль с детьми, они в один голос говорили, что видели, едет машина командира авиа полка и, не решились остановить высокое начальство. 

В общем, катались мы по аэродрому до тех пор, пока не кончился бензин в машине, и мы стали, как раз, посреди ВПП аэродрома. (Взлетно-посадочной полосы) 

И опять, нужно поблагодарить всевышнего, родители вернулись не к шести вечера, как планировали, а в четыре уже были дома. Не найдя детей, они бросились с расспросами к соседям. К счастью, попали на соседку, которая видела выезд автомашины из сарая. Ну, а дальше пользуясь видимым следом и сведениями со стороны, нас нашли посреди взлётно-посадочной полосы аэродрома, что стоило родителям много седых волос. 

Вот тогда, и случился первый и последний раз, когда родитель отлупил сестрёнку. Мы все, очень за неё переживали но, по-моему, больше всех переживал отец, она была его любимицей. Прошла неделя, боль и обида забылись, но седая прядь у отца так до смерти и осталась. 

Ну, вернёмся в новогоднюю ночь, после ухода родителей мы с сестрёнкой пили чай с плюшками и американским шоколадом. Каждый откусывал от своего куска понемножку, чтобы растянуть это неземное наслаждение. Спустя время сестра съела свой кусок шоколада, а я, имел тогда не очень хорошую привычку, оставлять лакомство «Напотомочки», отложил четверть выделенного мне куска шоколада «напотомочки», и положил этот кусочек в баночке на полку со своими игрушками в этажерке(это лёгкая полка для книг, посуды и т.д.). Моя сестрёнка видела это. 

Прошла неделя и, я захотел доесть свой американский шоколад, подошел к этажерке, а там ни баночки, ни шоколада. Я в крик, бегом к маме жаловаться, что пропал мой шоколад, и пустился в такой горький плач, что казалось, что большего горя у меня не будет. Прошло шестьдесят лет, а я помню, как я рыдал. Я рыдал от того, что пропало лакомство, которым нас не баловали, я рыдал от обиды и ещё рыдал, что моё доверие было растоптано моей же, любимой мной, сестрой. 

Отец пригласил сестричку в соседнюю комнату и о чём-то с ней говорил некоторое время, после чего, она подошла ко мне и призналась, что это она не выдержала и съела мой шоколад. Она, тогда, так же сказала, что очень меня любит и, если бы она попросила у меня тот кусочек, что я оставил «напотомочки», неужели я бы ей не дал его. 

Я, сквозь слёзы, ответил, что тоже люблю её и, конечно, дал бы ей этот кусочек американского шоколада. Мы с ней обнялись, слёзы на моих глазах высохли, но, наверное, никогда я уже не буду ощущать такого удовлетворения от примирения со своей 

Сестрой. 

Наблюдая эту картину, расчувствовались и отец с мамой. Отец, что-то пошептал маме на ухо, она, пыталась что-то возразить, говорила, что это последняя, но отец был непреклонен. Мама встала и вышла в соседнюю комнату, вернувшись через минуту, она несла в руках банку американского шоколада. Отец взял консервный нож и, открыв банку поделив её содержимое пополам, сказал, – ешьте на здоровье дети, вы у нас самые лучшие дети в мире. 

К О Н Е Ц .