|
|
В километре над Москвой
Всё бедней и проще.
Воздух бледно-голубой,
Облака и рощи.
Вьётся кукольный дымок,
Розовый, фабричный.
Человек не одинок,
Плакать – неприлично.
Птичка по небу летит,
Крыльями мигает.
Речка тонкая блестит,
Мальчик засыпает.
Кто кошка? Я – животное морское.
Не веришь? Так поди, толкни с причала!
Я родилась на острове со скалами,
и чайками, и старым однопалубным
ковчегом между небом и водой
окраса старой мыши, завитой
у края моря, даже океана,
где юная и будущая мама
усердно мыла раму, мыла рану
себе, судьбе, старпому и сааму,
иль лопарю, иль даже капитану
на службе, фельдшерицей городской,
а муж на срочной, военно-морской.
И вот, нетолстой но округлой кошкой
так сиганула с палубы оплошно,
что принесла девчонку ли, рыбешку,
скорее – помесь, и, не утаим,
немножко рано… Впрочем, где нам, смертным,
изведать сроки Божьи, и приметы,
и шутки: имя острову – Шалим.
Но рано, и дитя забастовало,
не ест, не спит, мяучет: мама, мало
воды! На соску – sos, на гули – дулю,
куда девать злонравную девулю?
В корыто – плавай, девка! Слава Богу -
молчит, глотает с марганцовкой воду
и пузыри блаженные пускает…
Лопарка, нерпа, вредина морская!
С гуся вода, с Маринки худоба.
(А как бы вы ее назвали б, а?)
Мир полон звуков. Одуванчик жив.
С растрёпанных ветвей слетает птица.
Под ярким солнцем слепнут гаражи.
И у шмелей задумчивые лица.
Звенит, вгрызаясь, быстрая пила.
Остановил мгновенье старый тополь,
И с хрустом крона книзу поплыла,
И дурачок от радости захлопал.
А одуванчик жив. И тишина
Пульсирует в его прозрачной плоти:
То ль музыка до слёз обнажена,
То ль мир застыл на полуобороте.
У серпентария о коврик вытру грусть,
И вот увидишь, я – не обманусь…
"Ностальгия"
inok
Но всё же, всё же, нам обман – милей,
Как мелом смеха вычерченный день
На той, на старой аспидной доске,
Где белым знаком цифры на судьбе
И где тот взгляд змеиный так горяч -
Застывших в душу жалит. Ты не прячь
Растерянность свою, ведь правды свет
Порой обманчив так же, как ответ
На пылкий вздох – Ах, где ж цветы мечты?
- Нет, не мечтай, смертельны их шипы!..
Все плоды уже сняты, и жёлтые россыпи их
Прочь струят ароматы, зовущие лис и куниц.
Далеки, непонятны, с дорог каменистых больших
Голоса достигают колонн и ступеней гробниц.
Я – простой наблюдатель полёта небесных слоних,
Сладострастия их в ожидании лунного плена.
Лес уйдёт в знаменатель, под жёлтой чертою притих,
А в числителе всё, что избегнет падения, тлена.
Я, ночной собиратель того, что оставил отлив,
Увидал на закате: на ветвь мангиферы садится,
Вот готовится спать, и лицо отклонила, прикрыв,
Пересёкшая засветло море широкое птица.
Я, спокойствия ради, не думал: ”Что ведомо ей?”
Как, наверно, устала в пронизанной холодом выси,
Не спешит в виноградник, где спелое ждёт голубей.
Впереди конец слов с тихой песней её среди листьев.
Мистер. Сэр. Товарищ. Господин.
Соблаговолите на рассвете,
Без сопровождающих – один
Быть на казни с пригласительным билетом.
Из одежды, несомненно, фрак.
Туфли. Помодней очки и стрижка.
Знаем, Вы отъявленный чудак,
Но шутить советуем не слишком.
Выбор предлагаемых услуг –
Гильотина, пуля и веревка.
Штраф за мрачный вид и за испуг.
И при исполненье – за неловкость.
Перед казнью маленький фуршет.
«Хенесси», гаванская сигара.
Кресло. Столик. Приглушенный свет.
Выбор: саксофон или гитара.
Для поднятья тонуса – стриптиз.
Мазохистам – по заказу пытки.
Исполняется любой каприз.
Шизофреникам и коммунистам – скидки.
И… торжественный подъем на эшафот.
По ковру в цветах. Аплодисменты.
...............................
Ожидаем. Прилагаем ниже счет.
Рады понимающим клиентам.
...............................
Позвонил. Сказал, что не приду.
Этим летом даже и не ждите.
Да и сам я как-нибудь умру.
Так что без меня. Уж извините.
Люблю горячий крепкий чай.
И собеседников для спора.
Люблю, когда горит свеча.
И ночь кончается не скоро.
Но только нет таких друзей.
А те, что есть – им не до чаю.
И я живу для сыновей.
И в них души своей не чаю.
Они как русские князья –
В их именах моя заслуга.
Владимир.
Дмитрий.
Сыновья.
Два самых лучших моих друга.
Мы можем просто помолчать.
И знать, что рядышком – родное.
Какая все же благодать,
Что у меня мальчишек двое.
И надо ль сожалеть о том,
Что старший далеко от дома?
Ночным проявится звонком –
Разбудит голосом знакомым.
И в тот же миг исчезнет сон.
И станет дальний берег ближе.
В окне туманный Альбион
Я вдруг отчаянно увижу.
И младшего не удержать.
А что же делать остается?
За ними следом убежать
По ходу солнца.
Владимир.
Дмитрий.
Сыновья.
Два самых лучших моих друга.
И натянулась тетива.
И стрелы вдаль летят упруго.
По ту сторону стекла
Ртуть не добежала:
Тридцать градусов тепла
Тридцать девять жара.
Чтишь, когда невмоготу -
Никогда доныне -
Философскую мечту
Стать как остальные
Не пульсируешь стихом
И милей до влаги
Шелест листьев за стеклом
Шелеста бумаги
Мамочка. Прости ты своего
Сыночка.
Младшего.
Самого любимого.
Сколько было у тебя
Беспокойных ночек…
Дочек бы тебе
Милая.
А Бог послал двух сыновей.
И шахтера мужа.
Сколько было у тебя
Бессонных ночей.
Ждать тебе было
Нужно.
Отца моего из под лавы
С забоя.
Только бы жив
Вернулся.
И сыновей, загулявших,
Обоих –
Вдруг кто-то собьется
С курса.
А на улице, шутка ли –
Минус тридцать.
А в печке дрова
Жаркие.
Кто же первый из сыновей
Возвратится.
Каждого сына
Жалко.
Мужчины. Все такие
Суровые.
Не поцелуют. Не обнимут.
Словно из колоды короли
Пиковые.
Мамочка разденет и сапоги
Снимет.
А сама что-то скажет
Строго.
И душа поет и сердце.
Много таких ночек было.
Много.
Дочек нет.
Никуда не деться.
Мамочка. Прости ты своего
Сыночка.
Младшего.
Самого любимого.
Звездные нынче летом
Ночки.
Над твоею, мама
Могилою.
Мой мир до чистоты – слезами!
Коленами – до дыр!
Мой мир – пустыня между нами!
Но ты и в ней – кумир!
Прозрачность утр, вечЕрность тЕней –
нежнейшее лицо.
И в восхищеньи песнопенья -
средь мира подлецов!
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...460... ...470... ...480... 488 489 490 491 492 493 494 495 496 497 498 ...500... ...510... ...520... ...530... ...540... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|