|
|
Над городом сонным,
Над городом лунным
Звезда в замерзающем небе качалась,
И в белой
Метели
На землю
Летели
Застывшие слёзы её.
Ах, как мы мечтали,
Ах, как мы хотели,
Но счастье никак,
Всё никак не случалось,
И дней наших прежних
Валялись одежды,
Забытые, словно старьё…
А в дворике старом,
А над тротуаром
Фонарь сокрушённо качал головою,
И эти движенья
Его отраженья
Качались в оконном стекле.
А дом был простужен,
Забыт и не нужен,
И дрожь его стен нам казалась живою,
И тени, как пробы
Того, что могло бы,
Дрожали в клубящейся мгле…
Визжа тормозами
И выпучив фары,
Машина безумная в городе мчалась,
И грозно горело
И в небо смотрело
Антенны её остриё.
А над этим миром,
Холодным и сирым
Звезда в замерзающем небе качалась
И в белой
Метели
На землю
Летели
Застывшие слёзы её.
* * *
С утра сажусь писать стихотворенье,
Аллитерация – привычный мне приём!
Аллюзия же требует уменья
Особого, я практикуюсь в нём.
Но главное – чем проще, тем чудесней,
Гротеск не должен управлять строкой,
А дактиль в наше время не уместен,
И амфибрахий спел «за упокой».
Эпитеты, гиперболы, литоты,
Инверсии, коллизии, контекст,
Паронимы, символика длинноты,
Реминисценций праздничный бурлеск.
Мне симпатичны смежные рифмовки,
Глагольных рифм, признаюсь, не певец,
Зато люблю былинные концовки,
И наш простой, классический конец,
Поскольку страсть питаю к эвфемизмам,
С эпифорой работать не привык,
С трудом переношу неологизмы -
Они позорят наш святой язык.
Я – рядовой боец сетературы
В полях Рунета на передовой
За чистоту и истинность культуры
Российской, да и общемировой.
Ничего не закончилось. Маленький сыпался снег.
Две церковных старушки крестились привычно, вполсилы.
Мы обычно стояли: пять или шесть человек
У почти неприметной прямоугольной могилы.
Сын брата бабушки. Ни дед, ни дядя, ни брат.
Пожилой человек, от которого, впрочем, осталось
Несколько книг, что я не вернул назад.
Брал почитать. Как водится, зачиталось.
Моя мама единственная помнит его молодым.
Моя мама подавлена. Осунулась, постарела.
Это дым или снег или дым или снег или дым…
Это белое, белое, всё замело это белое…
Кто подскажет слова? Где-то троечка, что-то февраль…
Эта странная жизнь, эти ноты смешного романса.
Как он тихо и быстро в квартире своей умирал.
Как он долго и тщательно помнил, любил, собирался.
* * *
А жизни нет, уже который год
Она завязла в пошлой мизансцене,
И из суфлёрской будки панацею
Нам радостно вещает идиот.
Куда девалась жизнь? Да никуда!
Вопрос в другом: а был ли мальчик вовсе?
Какая бездна в простеньком вопросе!
Какая эпохальная беда!
Ни застращать, ни положить в карман,
Продвинулись по части пофигизма,
Большая перестроечная клизма
Ударила рассолом по мозгам.
Ну, ладно я – никто, нигде, никак,
Но где-то всё же есть, наверно, люди?
Иль все мы раскорячены на блюде,
Как раки к пиву, а вокруг кабак?
А были ли другие времена?
Ведь верилось! Куда исчезла вера?
Иль в памяти моей царит химера?
Обманов нахлебался я сполна.
Безжалостен рассвет очередной,
Сжимается шагреневая кожа,
Завязывай пенять с кривою рожей!
И я встаю с родимою страной.
1993
Мне на миг показалось, что я правильно жил,
Что весёлое облако мне не казалось,
Что я делал всё правильно, что было сил,
И в руках моих совесть, как детство, качалась.
Мне на миг показалось, что дорога ведёт
К запредельному счастью, к далёкому дому,
Где немного иначе, ты входишь – и вот:
Снова жив ты и счастлив уже по-другому.
Мне тогда показалось, что лето ушло,
И что осень уже, вероятно, настала,
И всё хрупкое, нежное, всё, что прошло –
Вдруг таким неподдельным, особенным стало.
И тогда показалось мне: всё впереди.
Над обещанной жизнью – сверкающий ветер.
Только кровь, не уставшая биться в груди,
Только руки любимой в зелёном рассвете.
Я в тёмной комнате пытаюсь
На ощупь черный хвост найти,
Чтоб до него дойти до края,
До кошки, в смысле, чтоб дойти.
Мне свет в окошке – эта кошка
В зловещей, мрачной тишине.
Что здесь у нас? К обеду ложка
Лежит на вытертом сукне.
Придумала. Налью сметанки
Ей в плошку. Прибежит сама.
Но в темноте разбились банки
И под ногами хруст стекла.
Направо песнь, налево сказку…
Сбиваю стул я на пути.
Темным темно.. Где взять подсказку?
Как кошку черную найти?
Мне лишь бы хвост нащупать, дале,
Найду заразу все равно.
Так .. Есть.. Рывок.. Загрохотали
Гардины…. Вышибли окно.
Ну всё. Теперь не до обструкций.
Достаточно.. Включаю свет...
Откуда мог узнать Конфуций,
Что кошки в моём доме нет?
В осипшей квартире:
"Плюс двадцать четыре…
Сквозняк... И откуда…
Помою посуду…
Шампанское.. Будешь?"
-"Спасибо. Не буду."
Немеют от страха холодные руки:
«Уходишь? А может.. любовь на поруки?»
Бокал разлетается звоном хрустальным:
«Минутку... Я только… Я новый достану…».
« Прости.. Уже поздно»
И дверь осторожно
Закрыл, отсекая
Секунду до края:
"Бокал вот разбился…
(Стекло собираю)
Метель… Ветер воет. .. Снег в окна швыряет…
Зима наступила… Не скоро растает…."
"Февраль. Достать чернил – и плакать..."
Б.Пастернак
Грусть свирели обитаема
в межпланетной звездной пыли,
от сердец сокрыта тайнами
вещих споров сна и были.
А сердца среди закатов
в ожидании знамений
расставляют доты-даты,
бастионы из сомнений.
Что ж та грусть все глуше, дальше?
Или я совсем бесчувственный
прохожу по кругу фальши
в сердце с пулей, с сердцем-бусиной?
За рассветами не стану
объявлять себя богемным.
Все одно: однажды кану
на ментальном во вселенной,
обретясь средь звездной пыли
в межпланетности свирели,
в расставаньях сна и были,
шапкой снега в лапах ели…
 * * * Скромность красит, но не греет И не кормит в жизни нас, И, ступая еле-еле, Скромный скоро дуба даст.
Она жила – как пела, летела, дышала,
она тонким листом на ветру дрожала,
она ловила дожди и за солнцем бежала,
и легкой кистью цветы рисовала.
Она рисовала цветы, дождь и листья,
мир меняя взмахами кисти.
А потом она придумала дом и Поэта,
она придумала счастье и вокруг только лето,
и к дому она начертила дорожки,
и знали об этом одни её кошки.
Она брала днем заказы и рисовала пейзажи,
и никто вокруг не догадывался даже,
что ее Поэт был на каждой картине,
а она смеялась, что его никто не видит.
И каждый вечер она приходила к Поэту
и садилась спиною к лунному свету,
она садилась на подоконник, дразня силуэтом,
и на тонкой руке звенела браслетом.
Она любила его до головокруженья.
А потом в понедельник был ее день рожденья.
И февральский ветер по стенам бил.
Она сидела одна. Он ее не любил.
Она сидела одна и смотрела в окно.
И большая луна распахнула дно
и проглотила стихи, что он ей читал,
и сломанный дом на луну упал.
Приглядись и увидишь даже при ярком дне –
ее дом лежит у луны на дне.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...380... ...390... ...400... ...410... 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 ...430... ...440... ...450... ...460... ...470... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|