|
|
Назовешь ее легко ты,
Что за буковка такая? -
С нею – слышимое что-то,
Без нее же – выгоняют!
«Пэ» в другую букву можно
Очень быстро превратить -
Только стоит лишь немножко
Перекладинку спустить!
С этой буквой вместе я
Нотою бываю,
И ее мои друзья
Часто напевают.
Соглашаешься когда,
С нею ставишь букву «А»,
А когда поставишь «О» ты,
Получаешь просто ноту!
Что тут скачет в И-ГО-ГО,
Шумно мчится в Э-ГЕ-ГЕ,
Что вбегает в О-ГО-ГО
На одной всего ноге?
Есть закон такой у нас,
Я менять его не вправе -
Эта буква каждый раз
Хочет внутрь меня направить!
С этой буквой веселей!
Ну и как не улыбнуться -
Повисеть могу на ней,
А еще и подтянуться!
В этом слове стоит нам
«Э» поставить вместо «Ы»,
Как немедленно и сам
Превратишься в букву ты!
Очень часто под окошко
Воробьишки прилетают,
Очень шумно и дотошно
Эту букву обсуждают!
Что за гласная такая,
Не простая, а двойная,
И поклясться я готов -
Нет ее в начале слов!
Букву «Пэ» перевернули,
Справа хвостик пристегнули,
Завернули на конце,
Получилась буква...
янв., 2008
Ответы вразбивку: ы, л, ц, з, г, ты -тэ, в, п, ч, д
К.П.
Человек, похожий на того, кто вышел.
Кто был нужен мне, и не нужен выше.
Потому и вышел. А сей – зашел.
Для того, кто вышел, храню мешок.
И огромный шнур, не скажу зачем.
Если будет скучно, пришельца съем.
Если будет грустно, уйду в мешок.
Этот мир для грусти моей – широк.
Поэт не может быть женатым иль замужним.
Как человек не будет двоедушным,
И как герой – всегда вооружен.
Он как стрела, отравленная с целью
Сразить врага; но с ним судьбою сцеплен
Все тем же ядом. Этим и смешон.
Он потому задумчиво ехиден,
Что свой конец ему в начале виден,
Он с детства сокрушен.
Мой молодой отец стреляет в тире.
Дробинку заряжает, целится в мишень.
Жестяная птица падает. Ещё четыре.
Он целится. Далёкий длинный день.
Отец разламывает надвое ружьё,
Дробинку заряжает. В птицу целится, как будто
Он знает, что и я здесь буду.
И целится, как будто сквозь неё.
Сбивает. Остаётся три.
Он снова целится. Он выглядит усталым.
Каким-то взрослым и почти что старым.
Он словно говорит: Смотри.
И я смотрю, смотрю во все глаза,
Как облако большое наползает,
Как оборачивается отец назад
И в белый дым, не глядя, он стреляет.
И слышен крик утиный, и удары
Ослепших крыльев, а отец стоит,
Он говорит: Осталась только пара.
Сейчас, ещё немного – говорит.
Он убирает волосы со лба,
Ружьё разламывает. Дробинку заряжает.
А в облаке вовсю идёт стрельба…
Но мой отец не слышит. Он стреляет.
Стихает всё. Рассеялся туман.
Знакомый тир. И жестяная птица.
Последняя, на тонкой длинной спице.
И сбить легко. Но чувствую – обман.
Мне хочется сказать: владелец тира – плут.
Мне хочется спросить: что ты поставил
На это состязание? Но тут
Я понимаю: тир без всяких правил.
И то, за что сражается отец,
И то, чем он невидимо рискует,
Есть только сон. И есть у сна конец.
И этот сон никто не нарисует,
На стену не повесит. Но смотрю -
И вижу, как он целится серьёзно,
И понимаю: вмешиваться поздно.
И ничего уже не говорю.
Представьте: день зелёный,
И старики, и дети
Сидят себе под клёном,
Кто вяжет, кто поёт,
Кто книгу достаёт,
Кто трубочку зажжёт.
Представьте: время замерло,
И свет бледно-зелёный
Всё расставляет набело:
Курильщика – сюда,
Вязание – туда,
А песенку – всегда.
А взрослые колотятся
В оконное стекло:
Их время истекло.
Все цифры пересчитаны,
Все буквы переписаны.
Всё было. Всё – прошло.
* * *
...где чинара и явор неспешный ведут разговор
где своей наготой никого не смущает платан -
приходи – ты же знаешь где вьется тупик сикамор
где последних пол-года своим ожиданием пьян
в это лето нечасто услышишь жужжанье стрекоз
в это лето все время идут затяжные дожди
и давай избежим театральности жестов и поз
не стучи ты в окно никого не пугай приходи
заходи посидим не дадим мы свободы огню
может выпьем чуть-чуть перед тем как отправиться в путь
ты ступай – через миг я конечно тебя догоню
только чур – уговор – ты дорогу обратно забудь...
Он разбудит меня на рассвете.
- Это что так шумит?
- Просто ветер...
С океанов по нашей планете
Разгулялись шторма...
И цветы
С берегов – самых дальних и южных -
Из венков понавырвав, ненужных
Нам, спешащим всегда и простуженным,
С этой дьявольской высоты...
...Вниз
Зловеще, а может, напутственно.
Я венков подвенечных почувствую
Тонкий дух – словно кто-то присутствует
В этом мире, помимо людей,
Просыпающихся и зевающих,
Вспоминающих сны, забывающих...
Я спросонья смотрю умоляюще:
- Почему у нас нет детей?
Он разбудит стихами из Пушкина...
Он с друзьями уйдёт, я – с подружками;
Дом – стеклянный, набитый игрушками -
Разлетится от ветра, звеня.
Небо будет покрыто веснушками,
Но под ними не будет – меня!
За Вами львы бежали, мраморные...
Какие, к чёрту, львы? Я увлекаюсь.
Я помню, как Вы у ограды замерли...
Да почему же «Вы»? Я все пытаюсь
Напомнить что-то – что-то вдохновенное.
Такая чушь. Возвышенное прошлое.
Не стоит. Я люблю тебя. Любил тебя.
И жизнь моя словами не разменяна.
Я вижу в ней убитое, хорошее,
Живое даже. Солнечная, мудрая,
Ты до сих пор стоишь в мире моём.
Как девочка. Где в комнату входит утро.
И мы вдвоём.
Но ты уйдёшь. И снова львы, всё это мраморное,
Святая инквизиция, будь ты проклята.
Я вижу твой костер, где плачет Жанна,
Я слово слышу, тонущее в рокоте.
 Я ВСЁ СКАЗАЛ...Как тяжело, как скорбно ты влюблён В неё, когда она проходит мимо,Об амфоры её высоких ног Подола василькового поток Ласкается... Тебе необходимо Знать вкус её? О, вкус её солён!Ты долгим взглядом следуешь за ней По улице... Она заходит в лавку, Мне покупает фиников кулёк,Разглядывает с книгами лоток,По корешку поглаживая КафкуИли кого другого, поскучней...Но не пугайся, с Кафкой – это трюк,Мир несвободы ей неинтересен. А также скорбь с понурой головой. Весёлой суждено ей быть... вдовой. Я всё сказал. И, ныне бессловесен, Ем финики из тёплых, мягких рук.&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&Сестра Риммовна
.
* * *
"...Утром уснет у окна одинокого..."
Я лес таинственный нашел
В ночи, меж двух безмолвных рек,
И лес вздохнул, как человек,
Лишь я в него вошел...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...Мелькнул кометы дальний хвост,
И стало вдруг светло, как днем,
И небо вспыхнуло огнем –
В нем семь пылало звезд...
Звенело всё вокруг... И ввысь
Рванулось сердце из груди,
Но громкий голос позади
Сказал мне: "Обернись!"
И – замер я... Всё стихло вмиг:
Высокий, в голубом – до пят,
Глаза, как угля два, горят –
Стоит седой старик.
"Я знаю всё: издалека
Забрел ты в этот лес..." –
Блестят на пальцах старика
Семь золотых колец...
"Я вижу, путник, твой вопрос, -
И – два луча из-под ресниц, -
Открою я тебе и смысл,
И тайну этих звезд".
...Поет Полуночи Труба...
"Скажи – которая из них
Звезда надежд и мук моих?.."
"Все семь – твоя Судьба...
...На первой – слышишь? – смех и плач,
Огни веселые кругом,
И разрисованный фургон,
И юноша-скрипач...
...Ну а под этой – ты рожден,
Вех дальше, выше всех, она
Ночными звуками полна,
И хмелем, и дождем...
Всю ночь – пока она видна –
С ней, как в бреду, ты говоришь,
Под утро засыпая лишь
У одинокого окна...
...А третья – свет волшебный льет;
Тот счастлив – ты из их числа –
К кому она щедра была,
И кто любил ее...
Там кипариса тень легла,
И слышен дальний звук зурны...
На холмах этой стороны
Лежит ночная мгла....
...А эта – северных лесов –
Тобой забытая – звезда
Тебе лишь снится иногда –
Но ты не помнишь снов...
Всегда – с тобою, в час любой,
Она от бед тебя хранит,
Во сне с тобою говорит
И плачет над тобой..."
..."Но эта, пятая, ответь, –
Мне верно ль кажется, что..."
"Да.
Твоя печальная звезда –
Её ты будешь петь..."
Он смолк. И понял я, что он
Исчезнет в следующий миг –
«Но две последние, старик?!.»
И – в кронах – легкий стон...
И потемнело, словно медь,
Всё золото колец:
"А эти звезды – Жизнь и Смерть,
Начало и Конец."
1988
Айнажи
.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...340... ...350... ...360... ...370... 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 ...390... ...400... ...410... ...420... ...430... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|