|
|
 И безжизненно бледную слева над лесом луну! Вот бы синие горы подвинуть поближе к окну, Словно газовым шарфом вершины укрыть облаками, У подножия вырастить лес, непременно с волкАми. И безжизненно бледную слева над лесом луну! Закурить самокрутку, какие курили в войну. Загрубеть бы немного лицом и, конечно, руками, Но не сердцем, пусть будет лишь с виду оно, словно камень. Быть к еде равнодушной и неравнодушной к вину. И ещё тишины… чтоб нырять с головой в тишину. В ней купаться и пить её жадно большими глотками, И порой разрывать её воем (от жизни с волкАми) На безжизненно бледную слева над лесом луну. &&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&& Сестра Риммовна
У каждого в жизни бывают моменты,
Когда поутихнет азарт -
"Вернуться б назад, отмотав киноленту,
И взять вместо финиша старт!"
Вокзал...Я у кассы...В руках – документы.
В кармане – сто баксов – на фарт.
- А мне бы билет из Москвы до Ташкента...
- Вот, девушка...только плацкарт!
...Я еду домой!!! – В загорелое детство,
Где зреет айва и гранат,
Где каждый узбек, что живет по соседству,
Порой даже ближе, чем брат.
Где мне десять лет...И ни грамма кокетства.
А в мыслях – один шоколад!
И где я оставлю сестрёнке в наследство
Расшитый восточный халат...
Скажите, вы помните «Завтрак туриста»,
Что брали с собою в поход?
Вы тоже тайком от отца-коммуниста,
С бабулей ходили в приход?
Я книжки Золя, Мериме и Батиста,
Дарила друзьям в Новый Год...
Читала ночами взахлёб «Монте Кристо»,
А в ранце лежал «Идиот».
"Достали листочки! Убрали тетради!"-
Что было страшней этих фраз?
Чертили вручную поля, и на глади
Писали свой первый рассказ,
Как дедушка наш был представлен к награде,
Как мир от фашизма он спас!
...Не зная ещё, что есть тётеньки-б**ди,
И что за зверёк – пи****с...
Макдональдс казался крутым рестораном,
Порнухой бесстыдной – «Плейбой».
Мы думали,Тетчер из льда и титана
И Рейган – жестокий и злой.
Что люди, живущие в западных странах,
Как минимум, с грустной судьбой...
...И знаете, сленг и закон уркаганов,
В то время был полный отстой!
Все дружно с Жегловым валили ушлёпков,
И знали, бандитам – кранты!
Из общих стаканов хлебнув газировки,
Искали поближе кусты...
Мы чатились где-то в подъездной коробке,
С гитарою были на «ты».
Теперь улыбаемся правою скобкой,
И дарим в инете цветы...
..........
...Мы родом из счастья! И если когда-то,
Устав от потерь и побед,
Захочешь в курносое детство возврата,
Скажи ностальгии – привет!
Мы дети Союза! Мы все октябрята...
Смешно? – Пусть смеётся весь свет!
И я улыбнусь вместе с вами, ребята))
И съем свой счастливый билет!
Несовместимых мы всегда полны желаний:
В одной руке бокал, другая на Коране.
И так вот мы живем под сводом голубым,
Полубезбожники и полумусульмане.
(Омар Хайям)
Меж нами мост длиною в сотни лет!
Десятки поколений – под откосы...
Как мог дать вразумительный ответ
Хайям почти на все мои вопросы?
Венец творенья человек?...Иль Божий раб?
Нуждается ли образ мой в огранке?
И сможет ли мне рот заткнуть хиджаб -
Полубезбожнице и полумусульманке?!
Ну, как, девчоночка,
неутолёночка,
не получается
без своего счастьица?
Как скоро, Людочка,
ты скинешь юбочку,
да залезешь ловко,
под своего Вовку, -
подзабытого,
подзаброшенного,
но для потехи
ещё хорошего?
Забудь, дурёха,
свою дорогу, -
других не хуже
по коей с мужем
покатишь...
Пока же
красней, охай,
всхлипывай, трогай
губами то, что
не вышлет почта,
что будет сниться,
когда не смыться
тебе оттуда,
где будешь, Люда.
Люби, нежнейшая
девчушка, женщина,
любимая, солнышко,
- а помнишь, помнишь как…-
ты всхлипнешь после,
где будет поздно.
Люби же, девочка,
как птичку веточка,
а слёзы после
умчит твой поезд.
Стони и всхлипывай
в авто, под липами,
губу прикусывай
другой, малюсенькой.
Ласкай на ощупь
меня, как рощу
ночь, к слуху речью
летя навстречу.
Томись, блаженствуя,
нежна, божественна,
тугою кожей
хрустя под ношей.
Люби! В восторге
от наших оргий,
держи, что в руку
ложу, как другу.
Ласкай твердь плоти
своего Володи
ты ею нежно,
как снег подснежник,
как мать ребёнка, -
урча: "Володька..."
Люби! Вращайся
на нём от счастья
совокупленья
всё воскресенье!
Вались на спину,
опав бессильно,
взлетай, как птичка,
зардевшись личиком,
стыдясь, подглядывай,
как груди-ягоды
твердят со страстью
коленкам – здрасьте!
Люби! В подушку
уткнувшись душную,
сползая ль вяло
на одеяло,
или коленкой
упёршись в дверку
авто, другою
в стекло ветровое,
да амазонкою,
устав под Вовкою,
скачи счастливо
на нём же, ибо
на Феде ты не
борзеешь ныне.
Люби! Балдей же
гетерой, гейшей,
Джульеттой, Евой,
упёршись левой
ногою в звёзды,
а правой – поздно...
Любись! Любовью
ты нежность Вовью
разбавь. Разжижи
единость жизни,
где встрелись ныне, -
люби!
Немыми
глазами тужься,
где нежность, ужас
перемешались,
перемещаясь
по стенкам мухой.
Люби же! Ухом
лови звук страсти,
глазами ж праздник
моих, бесстыжих, -
люби, люби ж их!
Вбирай до капли
меня, чтоб пахли
все дни разлуки
тобою руки,
и всё, что пахнет.
Люби же! Ахай...
Ни до, ни после,
любя, ты позы
не сыщешь слаще,
чем эти, наши.
Люби! Наяривай,
солируй, арию
любви на флейте
извергни!.. Феде
вернёшь потухшие,
глазищи, ушки,
слов бормотанье
про где шатанье.
В себя поглубже
всё, что у мужа
не надо даром,
вбирай. Пожаром
в ладонях сохни,
теки же, охнув,
с колен на кресло,
коль стало тесно
внутри сосуда.
Люби же, Люда!
Рыжей головкой
тряси над Вовкой.
Порадуй плотью
тоску Володью!
Люби же! Рыбкой,
прогнись с улыбкой,
а этот Вовка
умеет ловко
в тебе с тобою
скакать ковбоем
по глади тела.
Люби ж! Несмело
учись, стыдяся,
простому счастью
любить, что любишь,-
не кошки, – люди ж…
И с неба ль музыкой,
из сердца ль Музою,
слетев ли на койку
в объятия Вовки -
приветствуют боги
твои – и ноги
и душу. Ты не
простое имя
и в их блокноте.
Но мы в цейтноте,
мой сладкий товарищ,
ты скоро свалишь,
объевшись Вовкой,
за новой обновкой.
Ведь я – улика
любви.
Улыбка
твоя сегодня -
простая сводня
её с тобою.
Пред пустотою,
чем станем скоро,
люби же! Порно
бодрит тел мякоть,
не нынче плакать.
Люби! Фурорно
роман курортный
длинною в восемь
нежнейших вёсен
мы открутили.
В глазах рептилий,
на нас шипящих,-
нас похоть тащит
соединиться,
но это свинство.
Люби ж того, кто
не выбьет окна
гнезда, что вьёшь ты
где хочешь… Вёрсты
растянут горе
от моря к морю,
от дома к дому.
Люби же!
В омут
любви бросайся,
рычи, извивайся
вскрикивай, охай,
пёрышком лёгким
лети, обмякнув
тяжестью мягкой.
Вдавясь в мир попкой
под резвым Вовкой,
мир ненароком
не смой потоком.:))
Когда уедешь,
то как залезешь
на милого Вовку?
Ни так, ни с боку,
кусая локоть,
не обгонит похоть,
хоть и по-пьяни,
дрянь расстояний.
Тем паче трезвой.
Скачи! Полезен
секс организму,
Дань эгоизму
любовь любая.
Скачи!
Губами
шепчи, что ночью
помянешь. Впрочем,
кто будет рядом
иссушит ядом
томленье плоти.
Вращай педали
желаний дальних
хмельного тела,
слетев с бретелек!
Сжигай глазами,
лей волосами,
сыпь градом пота,
ползком и с лёта!
Люби ж, родная,-
смеясь, рыдая
дождём над плахой,-
Чайковским, Бахом.
Гуди струной,
Луной, страной,
разлукой, вещью
в себе и вечной
любовью, той, что
прощает пошло
все выкрутасы -
судьбы и наши.
Жги порох ночи,
что все короче,
а дни длиннее,
всё, что имею -
твоё с избытком.
Люби!
Улиткой
ползи на кончик
меня и сочно
обратно рушься…
О сладкий ужас,
любить, как любишь,
кого забудешь!
Люби!
Усталая
от счастья, самая
родная, грешная,
нагая, нежная.
Люби!
Дрожь тела,
как ты хотела
пронзает, ближе
и ближе нижет
на нить желанья
смысл обожанья.
Крути под Вовкой
упругой попкой,
потуже ввинчивай
рукой девичьею
в себя, (краснею), -
всё, что имею.
Глаза в два купола
чем бездну щупала,
пусть будут ангелы
с моими, наглыми!
Звени ударной
струной гитарной
в истоме неги,
прикрывши веки.
Люби!
Застенчива
с утра, а вечером
нежна небрежно,
упорно, нежно.
Люби, любимая
неуловимая,
ни мной, ни опытом,
за нами топотом…
Кайфуй блаженно...
Ты – совершенна,
любя, что любишь,
что позабудешь.
Люби!.. Уедешь
в Украйну с Федей ж,
куда и толку
с собой звать Вовку, -
на ком повиснешь,
плюя на имидж?
К кому залезешь
вперед всех евищ,
срывая тряпки,
миг, – и в кроватке -
ловя истому?
Люби!
К другому
ты ляжешь позже.
Всё те же позы
смутят головку, -
ты вспомнишь Вовку,
но то, что вспомнишь,
фантом всего лишь.
Ревную, Люда.
Люби!
Покуда
со мной, – уедешь,
забава, фетиш,
услада, – кинешь,
как в воду Китеж,
как жизнь в рулетку
что «русской» метко
зовут, – откуда
возьмусь там, Люда?
Глазами синими
таким сними меня
куда б ни деться,
- на память сердца.
Люби ж! Нанизывай
себя безвизово
на смак российский.
Тугими сиськами
смеясь, топырься,
как в море пирсом
желанный берег.
Смысл всех Америк
открыться миру.
Люби! Вибрируй,
на мне любовно,
с восторгом – Вовка!
Люби ж! Впивайся
губой, вливайся
тоской молекул,
верхом, валетом, -
моею! Той, что,
сынка ли, дочку
хотел забацать,
но нам не двадцать.
Как дождь осенний,
за нами семьи,
где даль – у окон,
а мель – глубоко.
Люби! Настырно
считай, нас в мире
лишь двое. Третьи
лишь наши дети,
которых нету,
прости мне это…
Вминайся плотью
своей в Володю
в изнеможенье,-
пока не Женя
или не Миша,
люби, люби же!
Ероши чёлку,
рыча! Девчонка
вчера, сегодня
твоя, Володя,
в краю аралий, -
богиня, краля,
по сердцу трещина,
дружочек, женщина,
синоним жизни.
Люби же! Брызни
в меня глазами,
смешком, слезами
любви ли, муки,
раскинув руки
и остальное.
Я лишь с тобою
живу, всё прочее
давно просрочено…
Люби! Откусывай
от песни музыку,
с улыбкой лисьей,
моя актриса,
потом опомнишься,
а будешь вон, где вся,
махнёшь ладонью
над Оболонью,
почуяв Вовье,
а я в Приморье.
Как в саркофаге,
с листом бумаги,
в тоске по Люде
реву в безлюдье.
Люби ж! Подмахивай,
- холёной- вздрагивай
любою клеточкой
с моей отметочкой.
Люби же! Патлами
тряси отпадными, -
соломой рыжею,
томи Парижами,
во мне и рядом
туманным взглядом
полузакрытых
глаз,
сжавши прыть их!
И под сиренью
в остервененье
летай стократно,
туда-обратно…
Порхай, колибри,
пока не влипли.
Исполни танго
синички с танком,
грызи глазами
восторг!.. Мы сами
и есть любовь же.
Разлуки ножик
зарежет после.
Крути же позы,
чтоб было слаще
былое наше.
Люби!
Блаженствуй
горячей, женской
струёю счастья,
но в миг зачатья
я не с тобою.
Летят толпою
поверх их домика,
Маринки, Толики,
Витальки, Сашки,
Нинель, Наташки,
Надежды, Веры,
Любови, Гены,
Серёжки, Катьки,
Алёны, Вадьки,
Ирины, Саввы
и Владиславы…
Не очень сладок
их путь, с лопаток
твоих стекают
и засыхают.
Их нету более,
они не в доле.
Они убиты.
И все мы квиты…
Прости, девчоночка,
неутомлёночка,
моя пригожая,
что – это – …прошлое.
Безцельно тесно
тоске, где места
нет больше цацкам
твоим хохляцким.
Нет больше Вовке
душистой попки,
нет резвых ножек
с прохладной кожей.
Не мять в азарте
мне их на завтрак,
сбежавших от мужа,
не целовать на ужин.
И жизнь – конечна.
Не может вечность
длить жор пираний
в реке желаний.
Прощай, пропажа!
Портвейн «Раша»
допью средь близких
за твой Хмельницкий.
Будь там, откуда
взялась ты, Люда.
А там где Вова,
тебе херово,
как оказалось…
Но сердце сжалось,
чтобы расжаться,
и кровью бухнуть –
я не забуду,
как мы любили
средь «или-или…»
Тебя внучата
замучают – чья-та
была любима ль?
А имя? Имя?..
И меня внуки
доконают – руки
тебе в реале
женщины целовали?
Простите, Христос ли, Будда,
я отдам тебя, Люда.
А станет тебе хреново,
может, и скажешь – Вова...
2002-2011 гг
если не врать, не подпиливать ногти,
ревность приятна как тайна цены.
кто-то в ночи умудряется локти
не искусать, нежно вылизав сны.
марионетки, влюблённые в нить…
я как монета в копилку тебя
сразу упала,
не видя не слыша,
мира другого,
хватает опала
необратимо
лишь только разбить
Странный Февраль
Странная нынче погода,
нет ни метелей, ни вьюг.
С ясного небосвода
солнце сияет вокруг.
Ленточкой – тропка в сугробе,
снег белоснежно-искрист,
стынет в морозном ознобе
жухлый, покинутый лист.
Радуясь небывалым
ясным, февральским денькам,
жду – хлынет ливнем немалым
март, что идет по пятам.
…речь музыканта – звук иноязычный,
порою – тихий, а порою – зычный...
…как жадный счетовод несчетных пауз,
он строит из песчинок нот свой замок кляуз…
…и эти вздохи – хворост тайного горенья,
или слова для иноговоренья…
…и что-то сразу стискивает горло,
и нет дыханья взорванному сердцу,
и, весь окутан звуков пеленАми,
готов услышать: «Лазарь! Иди вон!»…
…и не очнуться от опустошенья
в концертном зале… в кресле… на балконе…
...в потоке музыки… в безбрежности звучанья
все объясняющих перечислений
и преднамеренных прямосказаний…
03.03.11
 СЛЕПАЯ ЛЮБОВЬВот боль отступает, по снежному насту ступая. Вот-вот... и покажется – не было вовсе её. И только любовь остаётся, поскольку слепая. Слепая, поскольку не дремлет судьбы вороньё. Я помню, как это случилось. До крошечек пепла, До слёз из-за глупо прожжённых на свитере дыр. Я помню в деталях весь день до того, как ослепла. А после уже ничего, милый мой поводырь. А после уже ничего губ касания кроме… А после уже ничего кроме ласковых рук… Слепая любовь остается в прокуренном доме, А боль отступает, поскольку достаточно мук.&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&Ирина Брандукова
Опять, дожить до февраля...
По-моему, все это было.
Всё – правда честного враля,
и напрямик, и кругаля,
да только сердце бы любило.
Опять ты, слово-воробей,
летишь на зернышко надежды.
Лети, не бойся, не робей,
с тоской влюбленных и детей,
таких же ветреных и нежных.
Она вернется!.. И тогда
ты ей навстречу тихо выйдешь,
не на мгновенья, на года -
как жизнь – одну и навсегда,
своею – всю – её воспримешь...
Иду из ниоткуда неведомо куда
С достинством верблюда один как никогда
Я был уже не мальчик и стал почти старик
Но горизонт обманчив и не поможет крик
Когда пересекалась с дорогою другой
Дорога оставалась дорогой дорогой
В противоборстве трудном являя свет и след
Став мимолетным чудом на миллионы лет
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...190... ...200... ...210... ...220... ...230... 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 ...250... ...260... ...270... ...280... ...290... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|