|
|
Что мне, спасительным серым ядом
Разнообразить свою еду,
Чтобы молчанье услышать рядом
Или ворчанье: иду, иду.
Так постоять у стекла стального,
К холодку его плечом прислонясь.
Химии ангел, а остального -
Пленник и грязь.
Клейкие ротики трав, и травы,
Эти березки и камыши,
Озеро белое из оправы
Тускло блеснёт – и ни души.
Тише – и голос вернётся эхом:
Снова как будто с такой тобой,
Той, от которой я не уехал.
Серое платье и голос твой.
Слышу: отчётливо мне внушили,
Скопищу атомов – для чего? -
Быть человеком, лететь в пучине,
Плача без голоса твоего.
Сказать тебе тебе в глаза
Сквозь облако огонь и мрак
В глаза глаза глаза глаза
Не получается никак
Ты чашку синюю возьмешь
И всюду отразишься вдруг
Как медленно ты воду пьешь
Родник разлук родник разлук
Январь. И всё же не о том
Сквозь календарь я говорю
И слушает меня с трудом
Твой свет как свечка на краю
.
* * *
В. Кондакову
«…душа летела (…)
в рубашке белой…»
А. Башлачев
Душа летела…
Бежало тело
За ней, хотело
Догнать,
настигнуть,
схватить,
успеть!..
Душа летела…
С тоскою тело
Ей вслед смотрело:
«А мне тут, что же – легко терпеть?..»
Душа летела
И что-то пела…
Сердилось тело:
«…Ну, это ж надо так забуреть!..»
Душа летела…
Кричало тело:
«Ты обалдела! –
А – годы вместе? – куда их деть?..»
Душа летела…
«Ну, было дело… –
Юлило тело, –
Забудь!.. Да плюнуть и растереть!..»
Душа летела…
Взывало тело:
«Ну, чуть попела,
Ну, полетала – пора и в клеть…»
Душа летела…
Ругалось тело:
«…Ах, «я – вся в белом»!..
Ах, «мне бы только – летать да петь»!.. –
Всё! Надоело!..
Лети – созрела! –
Вскипало тело, –
Смотри лишь – вниз бы не загреметь!..»
Душа летела…
Смягчалось тело:
«Не околела?..
А в баньку если?.. Да – пропотеть?..»
Душа летела…
Зверело тело,
«Постой!..» – хрипело,
Грозилось душу поймать и взгреть…
Душа летела,
Смеялась, пела…
…Слабело тело, –
Клялось добрее к душе быть впредь, –
Звало... молило…
Но – поздно было:
Душа – любила,
И ей
хотелось
лететь
и петь.
.
Лес за солнце цепляется кронами.
Близость сумерек давит виски,
как иголками сосен зелёными,
инъецируя зелень тоски.
Отвратительное настроение.
Всё сегодня не то и не так,
и не радует тишь предосенняя
и уставшего солнца закат.
В спину скалится злое предчувствие.
Предсказанием близкой беды
мрачный карк, как воронье напутствие,
горечь пряная от лебеды.
И в тревоге лесными дорожками
ближе к людям, чтоб страхи отсечь.
Заплутали в тумане немножко мы,
приутихло желание встреч.
Черноту, словно пасту из тюбика,
выжимаю из мрака души
и надеюсь, что гранями Рубика
многоцветие наше решим.
 из ранней осени согреться у кострав листовках клена ясеня и липыуслышав прошлого не всхлипы и простиа звуки музыки органаи стихиврачуя зеркало становишься живымдыша серебряно туманами на плоскостьпереведи мои дороги на путижилеткой стрелочницы снов нижегородскихс французской булкой и багетом майских силзаики душрождений высохшей бедывод отошедших раньше сроканасухуюползти по лазам как подземные кротыне просто больно но осколочно и трудномаэстро Гроффдавай отдышим на восходпечурок тесных голубые огонькимне интересно просто быть не делать видчто помогает мне лететь а не ползтипомочь и дальше в твою сторону смотретьхотя и комья не совсем лечебной грязилетят нам вслед но это ветер эвтаназиианестезии для забывших о себекак в белом цвете светорадуг бесконечностьтак в тишине семь не совравших миру нотя верю в нас и нашу светлую породуприроде в нас а не рассыпанному богуконтрольной точкой камня брошенного в водуя соберусь к тебе в последние кругии утро верит мне опять рука течеттарковским зеркалом подставив мне плечотвоё"И повели синицы хоровод,Как будто руки по клавиатуреШли от земли до самых верхних нот."
В зелёном платьице с оборочкой,
пришла берёзка на пригорочек.
Навстречу – солнцу и ветрам,
увидеть плёс и белый храм.
Художник Богом поцелованный,
березкой юной – очарованный,
увидел – и – остолбенел. Он,
красками – ей песню спел.
Весна. Рассвет и чист, и светел.
Плёс – от берёзки серебрист.
И кажется, подует ветер,
сорвёт — с холста,
зелёный лист.
Лист полетит,
между – полотен,
ни в чём, не уступая им,
Будто, летит по небу храма,
безгрешный – тихий – херувим.
Берёзка – дерево – святое.
Источник света и добра.
Прибавилось в душе,
России, живого,
берёзового,
серебра.
Бредёт простодушно овечка
среди беспредельных тенет.
А нет золотого местечка,
а нет середины-то, нет!
В зрачках человеческих – бездна,
дрожит эфемерный уют.
Стреляют уже повсеместно
и слёзы горючие льют.
Все правы и все виноваты,
никто не боится греха.
Овечкам раздай автоматы -
и в клочья порвут пастуха.
То лгут объективные птички,
то прячут базуку в строку,
то к золоту ищут отмычки,
то просто висят на суку.
Гляди, человечество, трезво,
не совесть, так стыд поимей:
чтоб не было головорезов,
ты бьёшь по ногам Саломей.
А надо бы выключить память,
все буквы изъять у племён
и даже стихов не оставить
для будущих светлых времён.
* * *
Молчанье может быть ответом,
а бриллиант – частенько страз.
Ты помни, что за белым цветом
от глаз скрыт радуги окрас.
* * *
Нас жизнь ласкала и секла,
но ты на лучшее надейся.
Нет красоты у эдельвейса,
а сколько для души тепла!
* * *
Напрягши ум, наморщивши чело,
загадку разгадать стараюсь очень:
счастливым счастье быть, но отчего
нет счастья без гнильцы и червоточин?
* * *
Как трудно пережить нам славословий медь,
забыв искус притворных восхвалений!
Конечно, хорошо пороков не иметь,
но плохо жить без искушений.
* * *
Живет человек суматошно и мало,
с балансом на бритвенном лезвии,
но если бы в жизни вдруг смерти не стало,
она бы лишилась поэзии.
* * *
Мы вечно держим ушки начеку,
чтоб бездаря клеймить экспромтом грубым,
но стоит похвалить нас дураку,
и он совсем не кажется нам глупым.
* * *
Бог простит неразуменья нашего -
и у крыши происходит сдвиг.
Мысли глупые рождаются у каждого,
только умный не высказывает их.
* * *
Из уст достойных лестна похвала,
но пусть она не вскружит головы.
Дурных же порицания слова
ничуть не хуже похвалы.
* * *
Умом кичатся млад и стар,
но с глупостью он шествует попарно,
ведь глупость – тоже Божий дар,
и не транжирь его бездарно.
* * *
С ложью нам не желательны встречи,
ее путь и извилист, и крут.
К сердцу мудрому мудрые речи
без труда путь-дорогу найдут.
О, печаль,
О, птичка на проводе.
Золотая даль,
И близкое в золоте.
Ягоду сорвешь -
И тает, и таяло,
Таяло когда-то, да все растаяло.
Вот оно, настоящее,
Между сорвёшь и таяло,
Каменное, молчащее,
И летишь по проводу.
Что же ты со мною – ушла, оставила.
Я звоню по поводу…
Облака большие,
Небо движется,
Лес внезапный
Выплывает из золота,
Тени предвечерние,
Легче дышится
На окраине большого города.
Как страшно плотского вовне
Я возвращаюсь весь в говне
В жизнь добрую, земную,
Где моюсь и пирую
И вспоминаю – нет, нельзя
Как за ее пределы
Летел я, по говну скользя
Почти как ангел белый
Ведь здесь я – так себе, планктон
Андрей, Владимир иль Антон
А там, в говне и жути
Я – сердце самой сути
Люблю до боли этот мир
Березки там, аллеи
Но тот бессмысленный эфир
Люблю еще больнее
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...160... ...170... ...180... ...190... 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 ...220... ...230... ...240... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|