когда он Тебя узнал
он сказал
кёкль
однажды твой внутренний мир созреет
чтобы вырваться наружу
на серфинге радиоволны
только твоей
вырваться не слезой
выдохом
насморком
словом
или...
но ...
живым
сначала будет встреча
притирка стихий воздуха и воды
потом они смешаются
и первым делением мир как бог
разорвет целое напополам
потом стукнет сердце
пятка растягивая стенки кожи
потом море начнет прибывать так
что ты измучаешься сливаться с природой
потом
будет крик кровь боль
и счастье...
чтобы его потерять
хватит жизни
ведь ты тоже когда то был чьим-то внуренним миром
с подушечными мечтами
стыдными тайнами
первым воровством
сладким подглядыванием
чистым желанием
просто хотеть от Тебя
нерожденных детей
которых всю оставшуюся жизнь
потом будут у тебя отбирать добрые люди
и восстанавливать друзья
любимые
далекие
пока он
твой ребенок тоже не превратиться во взрослого
просто хотеть
вывернутую изнанку
внешней жизни
превращающий огонь в сигаретный дым и петлю
воду в утренний абстинент и тошноту у унитаза
воздух в воздушные шары и
искусственное дыхание на грани
землю в могилу
изменить
если не молитвой
то смехом
над самим собой
смейтесь господа
...
потому что если все таки
вы это осилили и дочитали
вы еще живы
я училась у Тебя быть матерью
хотя ведьмам это не полагается
метла и булочки с корицей
вместе встречаются редко...
но твоя изнанка..так велика
что небо
не больше носового платка
на котором я никогда не вышью
Христос Воскресе
вечерний свет разлит по чашам душ
у колыбельной бьётся фитилёк
слов приручений первых кромок сна
обычный ужин необычное крыло
о детской боли парой бликов фраз
добрей и тише
чистые мелодии
ты снова рядом
просто я не вижу
крупье эфира
на рулетку бросит кость
моей собаки
и последний гвоздь с креста
не вынесшего согнутую шею
когда не любят
даже видимое здесь
не происходит и исходов не решает
и не сбывается
лишайниками мха и теплым ягелем
оленей кормит солнце
а не рука которая его
собрать могла бы
россия осенью особо хороша
сыграет ставка
роковость
сто семь
в апргрейд нашествия
без пыли новостей
с театра боя высушенных кукол
и только дней моих закрытые глаза
рестартят словом выщербленным
нужен
как сонный воздух ветренный в коран
муэдзину бросившему службу ради солнца
вечерний свет у чашек добрых душ
ты помнишь кто
не спит в нас по ночам
печально меряя лучами площадь луж
«Когда смеются Боги»
Джек Лондон
Только,
- за руку.
Осторожно.
Ты, мой рай.
Ты, мой крест.
Сколько можно!
Не зови – меня,
Божеством.
Мне бы – боль.
Мне бы – крик.
Мне бы – стон.
Зацелуй, искусай,
мой любимый.
Я из плоти живой.
Ты – из глины.
Мы – монахи,
смиренны и строги.
И над нами смеются Боги.
внутренний закон
неба под ногами
вранье энштейна про относительность
отшельничество перельмана
доброту черных дыр
легко могу представить
но вот
как заводить детей и собак
вроде будильника
себя в белом платье
и утро без тебя
никак
пусть знают
кто еще слышать умеет
и пробуют
в этом незнаньи остаться собой
себя вспоминая из детства
кандалы простреленных суставов
от иуд утопленных в степях
гвоздиков весёлой заказухи
если в утренней битве с чужими
на единицу волны в свой мир
на миг вспомнить
хотя бы одну вчерашнюю слезу
до того
как эти силиконщики
сделают заливку лица
можно успеть к себе на чай
родной
когда я это я..
я рядом..
люблю тебя
а холерики...
сегодня неизличимы
до того
что становится страшно
смотреть в прорези глаз
капюшона головы
мне нужен ты
одна из моих мечтей
мчать с тобой по хайвею
лондон-мухобрянск...
со скоростью тени...
до полной остановки сердца...
на минуту от...
От..
ОТ..
и я опять
скажу тебе спасибо
хотя за Это не говорят..
они не говорят..
а я скажу
забейте винт
на эти шашни
живите и играйтесь днём вчерашним
давно я умной не была
вернуться что ли
из паталогии театров анатом
и пудрить им мозги и кое-что
тотатальным ветром обрывая провода
домов не белых
балерина волчка
рвет пространство круги нарезая
у стечений оси ординату лаская у О
тает время пространством и жизнь циркулярных
бичей
прижигает из мантры которую ты и Оле
провожают в реал понимая что это судьба
и волчок остается в мозгах у того
кто все это читает
значит будут закаты пить медь и плескать
молоко
сеновалами спален
я чудовище
аленький уберегу
для того кто читает в ладони забытые знаки
и собакам на заднем сиденье авто
предлагает отраву из двух сервилатов
запивая дорогу вином
одуванчиков или слезой винограда
Случайности в излучину стремились
реки искристой вечера.
Чертили знаки зыбкие на глади
ладьёй скользили, лезвием ножа.
И жалостно так пели пилигримы
усталости на стеллажах событий.
И в бытность прошлую пускали корневища.
Вещали, ликовали,
возлиянья плели лилейно из ветвей судьбы.
И были так верны как и не верны.
И пир вели пророчества в таверне
случайность честно возводя в вельможи
во времени минуя путь раздора.
Дары минут и воздаянья дней
Представили властителями мира.
Тогда б мечта блистательней факира,
одевши фрак нам дар преподнесла.
И сласти раздавая всем, певуче
Чайковским угощая, Глинкой, Верди,
вердикт умея выпутать из сети,
была бы вместе с случаем в ответе
За этот мир
За нас
и за тебя.
