|
|
Никуда не идти,
ниоткуда не возвращаться,
быть со всеми в пути
своего одиночества частью,
ничего никому
о себе не трендеть понапрасну:
одинаков коммун
дух поповский – и белый, и красный.
Прикурить от Луны
и идти только Солнцу навстречу,
понимая, увы -
что за все расплатиться-то нечем,
что любовь растерял
по беглянкам – белянкам, смуглянкам,
что и жизнь расстрелял
как-то так – по бутылкам и банкам.
Что – и жил, и служил,
за паек да за пару медалей,
а и жизнь положить
за страну, что продали – не дали.
И опять не спешить –
ни к кому, никуда, ниоткуда,
словно некуда жить,
а ведь жить среди вас еще буду.
Этот мел январей
по годам, как по чёрной доске я,
искрошу тем сильней,
чем припрятать поболе сумею
майских дней в рукаве,
сеновалов июля в карманах,
листопадов в окне
и березок, в снегу от Армани.
Ниоткуда придет
то, что и никуда не уходит,
помолчу, идиот,
и молчание слово проронит,
и, пойду хоть куда,
возвращаясь домой хоть откуда.
Это просто хандра.
С Иисусом лукавит Иуда.
Осень... беги от нее – не беги...
После дождя потемнела дорога -
Ветер усталые чертит круги...
Впрочем, осталось немного -
Вон, уж виднеется каменный дом,
Окна заплаканы и близоруки.
Ждут ли тебя за накрытым столом
Или забыли в разлуке?
Все же спешишь, разбивая легко
Серых небес отраженья – границы
Стерты, и кажется – недалеко
Свет и любимые лица.
* * *
Любовь не вздохи под луной –
Война писакам на потеху,
Фугасов строф ритмичный бой,
Чуть что – в штыки и «Руки кверху!»
Звенит осколочный упрёк
И рассекает вскользь аорту...
Сквер до костей стволов промок
И сквозняком уводит к чёрту.
Туда, где не было войны,
Где тишь да гладь и шито-крыто,
А мы друг в друга влюблены,
И овцы целы, волки сыты,
Сегодня нам дороги нет.
Пакует время раны в шрамы...
Изобретать велосипед,
Лепить подтекст любовной драмы
Пора кончать – их тьмы и тьмы,
Как не шифруйся в многоточьях.
Осела пена кутерьмы,
Утерян ритм в бесплодных корчах.
На чачу спущен виноград...
Свистят расхристанные щели,
И режет ноздри кислый чад
Со счёту сбившихся похмелий.
Мне не вернуть былой покой –
Утёк, меж пальцев просочился.
И, сколько не играй строкой,
Застыли сомкнутые числа.
Бухой, безбашенный шаман,
Твердя в бреду: «Ещё не вечер...»,
Пойду залить тоску в шалман
И у дверей с тобою встречусь.
Сумерки медлительны в апреле –
Неохотно стынут краски дня,
И на небе виден еле-еле
Хрупкий ломтик бледного огня -
Следуя за нами по аллеям,
Прячется в узорных кронах лип,
Только все заметней и светлее
Край его в лазоревой дали.
В мареве закатном гаснут звуки,
Улицы укрылись тишиной.
Месяц нас от встречи до разлуки
Провожает. Знаю, под луной
Все отходит в сумрачное «было».
Но и тьма уйдет…. Увидим днем –
С новой силой жаркое светило
Разгорится радостным огнем.
*Теплый свет погасить и уснуть,
внимая Морфеичу сладко,
пусть приснится опять что-нибудь,
вкусное как шоколадка.
А потом, из-под сна выползая
в день промозглый, в холодную рань,
вспоминать, вспоминать вспоминая,
пропуская привычную брань
вновь проспавшей соседки Ларисы,
как всегда, матерящейся у
рукомойника с зеркалом сизым
в полутемном кухонном углу.
Как пропавшие с ёлки подарки,
унесенные ветром часы;
в полудрёме троллейбусы в парке,
сняв примерзшие к небу усы,
набираются дрожи, готовясь
распахнуть двери с надписью "Вых"
для таких непроснувшихся, то есть,
не совсем ещё, в общем, живых.
Гасит утренних звёзд перламутр
полицейской машины мигалка,
просыпайся, страна, с добрым утр...
И до слёз отчего-то всех жалко.
Под словесною рудой гладь и тишь.
Где ж весенняя небес синева?
Вот и март скончался весь – а ты жива,
но к последнему покою летишь.
Над проспектами опять фонари,
и ленивая весна гонит снег.
Запугала новизна? Задрай отсек.
Надоело выживать? Так умри.
Ты готова: жаль не тех, кто вдали,
жаль оставшихся в снегах здешних мест.
Нынче птичек выпускают окрест,
а тебя не отпустили с земли.
* * *
Опять снега легли немерено,
Достала подлость бытия.
Меня имеет климат северный,
А я лишь хрюкаю, пыхтя.
Под Новый Год воздастся сторицей
Тому, кто в шлёпанцы не врос.
И отымеет всех, как водится,
Седой распутник Дед Мороз.
Соорудил я бабу белую
Среди заснеженных дерев –
Я каждый год такую делаю,
Ведра с метлой не пожалев.
Погоды нынче так изменчивы!
Нагрянет оттепель – и вот:
Моя бабёнка тихим вечером
До безобразья оплывёт.
Стекают годы в рюмку вечности,
Стекают бабы... Всё течёт...
Стихи царапаю конечностью
И не надеюсь на почёт.
Но, к счастью, жизнь – не только гадости,
Привычны происки любви.
Сегодня есть – живи и радуйся,
Без лишних слов момент лови.
Любимые создания поэта –
Беспомощные люди из стихов.
В их глупых лицах тлеет тихим светом
Отчаяние – худший из грехов.
То мрачный подвиг от строки до гроба –
Искать надежду в сумрачной глуши.
Когда сгораешь от тоски и злобы,
Не верится в спасение души.
Но смерти нет, она – дурная шутка…
Я знаю, что когда мой час пробьет,
Безносая слепая проститутка
Меня с собой на небо заберет.
И там, где над людскою подлой бездной
В пуху и перьях ангелы сидят,
Моей душе, пустой и бесполезной,
Быть может, тоже что-нибудь простят…
Вновь наступила осень и к виску
С ружьем пристала Муза: Надо! Надо!
Пиши, мол, про осеннюю тоску!
Про бешеные краски листопада!
А у ружья – взведенные курки!
И Муза нынче нервничает очень!
И снова, нежеланью вопреки,
Я листопаду посвящаю ночи!
Напрасно о пощаде умолять,
Кричать напрасно: Я уже писала!
Она же дура! Как начнет шмалять!
Ей сколько ни написано – все мало!
И взгляд ее неистово горит:
- Пиши, родная! Волей иль неволей,
Но пишут все! – она мне говорит. -
А ты у нас особенная, что ли?
Читатель мой! Мой друг! Товарищ! Брат!
Сними с моей души всю тяжесть груза:
Прости, что вновь пишу про листопад -
Я нахожусь в заложницах у Музы!
С тоской, зажатою в тиски
в мечтах не повитаешь.
С тобой прощаюсь. Отпусти!
Но ты не отпускаешь.
Уже все пройдены пути,
устав от пресыщенья,
прошу, наглея, – отпусти,
и, не прошу прощенья.
В твоих колониях любви
я срок мотал, бичуя,
- его по честному отбыл,
освободи в чистую!
Уйду, отрежу, отхвачу
полжизни от остатка.
Монетой той же отплачу,
как мне, чтоб было сладко,
чтоб нерв провисший зазвучал,
и песни, хлынув гордо,
смели с пути бы сволочат
с заточками у горла.
Устал барахтаться в Сети!
Тоску в себе таская,
зажав последнее в горсти,
молю родное – отпусти,
меня не отпуская.
Не соловей средь воронья
и пробы негде ставить,
я – часть не лучшая твоя,
но все равно – твоя ведь...
Не воровской уйду тропой,
а так вот – рад стараться!
Ведь чтобы встретится с тобой
и надо нам расстаться.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...110... ...120... ...130... 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 ...150... ...160... ...170... ...180... ...190... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|