|
|
Есть такие закаты,
что больно глазам –
Жидким золотом
плавится солнце.
Суетой растревожен
пустынный вокзал,
и не верится, что расстаёмся.
Расстаёмся
на целую тысячу лет,
или, может быть,
целую вечность.
Только мне и не нужен
обратный билет.
Я с собой увезу
в бесконечность
невесомый,
бесценный,
таинственный груз,
что по праву считаю своим я –
память встреч,
расставаний закатную грусть,
только Ваше волшебное имя...
Не хочу больше видеть и знать я
Ни-че-го.
Кольца ножниц взяла -
Буду резать любимые платья,
Те, в которых с тобою была.
Ах, оставь!
Никогда меркантильным
Или жадным не числился ты.
Посмотри, как красиво и стильно
Я сложила в букет лоскуты.
Вот из этих – больших и неровных -
Я сошью подвенечный наряд!
Очень светлый наряд!
Очень скромный!..
«Краше в гроб» про такой говорят.
А из этих помельче – пеленка
Будет вышита яркая мной,
Нерожденному нами ребенку...
Как ты думаешь, хватит одной?
Уходи!
Про какие обиды?!.
Я смотреть на тебя не могу...
…Ничего нет печальнее вида
Ярких платьев на белом снегу…
Покатились слезы от бессилья...
Не бывает на земле чудес.
Даже птицы складывают крылья,
Даже звезды падают с небес.
Поселилась боль в душе разбитой
Только что,
А кажется давно...
На столе бокалы не допиты
И дождинки капают в вино.
Завернул с угла скатерку ветер,
Опрокинув мокрые цветы,
И береза веткой, словно плетью,
Бьет в окно, где исчезаешь ты.
Задыхаюсь от бессилья – было...
Слышу наши смех и голоса -
Ведь взлетала птица белокрыло
Новою звездою в небеса...
Два космонавта пожимают друг другу руки
И говорят: здесь будет граница.
Я выстрою дом на этой части пустыни.
А я обоснуюсь под этими странными сводами.
А если кого-то подмоет подземными водами,
Он сможет у другого остановиться.
Только помнить: в гости – с предупреждением,
Иначе это частной собственности нарушение.
Жаль ещё, здесь не показывает телевизор.
А на записях только Пресли и Визбор.
Но можно играть в шахматы по переписке.
А в запасах немало виски.
А ещё здесь есть говорящие растения:
С ними можно поболтать, но они ухудшают зрение.
И надо всё-таки помнить: мы враги
И просто ожидаем подкрепления.
Они расходятся в разные стороны
И каждый пишет письмо жене:
«Дорогая Оля,
Похоже, меня убили на этом чёртовом поле.
Командование допустило ошибку,
И вся наша армия уничтожена.
И мне – ты не поверишь – кажется,
Что я на пустой планете,
И нас только двое на свете:
Я – и этот вражеский американец.
Я даже не знаю как его зовут.
И мы оба чего-то ждём.
А где ты – я даже не знаю.
Прости, дорогая.»
И второй:
«Хэлоу, Мэри.
Я в такие вещи не верю,
Но здесь творится что-то странное.
Наш отряд накрыло фугасом.
Капитана убило сразу.
Я потерял сознание.
А сейчас я нахожусь в странном месте.
Рассуждая логически, меня тоже убило.
Но сейчас рядом со мной этот незнакомый русский,
И на небеса это не похоже.
Но я знаю: я мёртв.
И он, видимо, тоже.
Это совершенно не страшно. Меня только удивляет,
Почему я не вижу родителей и деда.
А еще здесь лето.
Я тебя люблю, дорогая.»
Они одновременно заканчивают писать,
И каждый встаёт с земли.
На их сверкающих круглых шлемах
Отраженье зари.
В жёлтом небе медленно летят журавли.
Земноводными лапами ночь заслонила созвездья,
Расстояния свернуты, время застыло внутри.
Эту темь не продышишь – надейся теперь, не надейся.
Жмурь до боли глаза и на брызги цветные смотри.
Несклоняема музыка, речи глагол неспрягаем,
Кровоток на спиртовке усилием воли согрет.
Грянет вещий огонь из Куста, мы его не узнаем.
Даже если когда-нибудь в мире наступит рассвет.
Надушившись спозаранку
И глаза подкрасив тонко,
Шла по шпалам китаянка,
Нарядившись под японку.
Лёгкий шёлковый юкату,
Серебристые драконы,
И любовь её за плату,
И гремящие вагоны,
Шум железа и движенья,
Запах дыма и похмелья,
На губах – оттенок жженья
От вселечащего зелья...
На заре морозно было,
Стыло небо с гулким стоном,
Ласку женщина спешила
Отнести другим вагонам.
Я не сержусь! Нисколько не сержусь!
Мне стало вдруг невероятно грустно,
Но эту грусть я прячу не искусно
И потому сердитою кажусь.
Я не грущу! Ей-богу не грущу!
Я лишь на миг задумалась и только
И тут же слезы набежали горько,
Но их в одну минуту укрощу!
Не плачу я! Не плачу, что за блажь!
Не надо делать из меня паяца!
Пусть плачут все, а я хочу смеяться!
«Я вся в слезах» – какой смешной пассаж!
Я не смеюсь! Да полно, не смеюсь!
Да и других смешить не мастерица…
Я не смеюсь! Я начинаю злиться…
И вот по новой всё кружится пусть.
Любить и ждать, от жажды изнывая,
Любить и петь, забыв себя саму,
Любить, имен других не называя,
И верною быть только одному,
Прощать и жить, терпя свои напасти,
Просить прощенья, вознося мольбы,
И радоваться выпавшему счастью,
И слезы лить от проклятой судьбы,
Вести баланс довольства и досады,
То замерзая, то горя в огне…
Зачем, я не пойму, мне это надо?
Но, видимо, зачем-то надо мне…
Прямо так: налегке, без билета,
В электричке лихой из Весны
Я приехал на станцию Лето,
Где купаться бегут пацаны.
Здесь пруды, как огромные рыбы,
Чешуёй мелкой ряби блестят.
К ним пуститься вприпрыжку с горы бы,
Разогнав беззаботных утят.
Тропка под ноги кинулась резво,
Через лес потянув за собой.
И шатаясь, от счастья нетрезвый,
Я вошёл в васильковый прибой.
Ливнем травы причёсаны в поле,
Сушит солнышко сельскую глушь,
Словно пёс, наигравшийся вволю,
Ветер воду лакает из луж.
В небе радуга бабочкой дивной.
Вот поймать бы такую сачком!
Не спеша самолёт реактивный
Тянет нитку свою паучком.
Покидать это Лето так жалко!
Но прошу я, пожалуйста, вслед
Накукуй мне, лесная гадалка,
Много-много таких ярких лет!
Прошлых мгновений минуты
Камнем сползают с души.
Моль поедает путы,
Бог затупил палаши.
Нет ни награды, ни мести
Только забвения свет
Тускло мерцает в предместье
Прожитых глупо лет.
Видно давно смололи
Мысли мои и дела,
Но ни муки ни соли
Доля мне не дала.
You will appear again (from the poems of cat Vas’ka)
You will appear again;
And all that I’ve lost will come back,
And all that I’ve known will be gone:
Deep well of my cat’s thoughts,
My troubles, my sacrifice -
A sweet soul of a dead bird;
A bright spark in the middle of a night,
And warmth of a fireplace,
And softness of a rough rug;
In smoothness of your knees,
Still, fluffiness of my fur;
Your fingers in my ears -
You know the best way
To make me purr, dream;
And all that I dream of -
To die in sleep at your side.
Ты появишся вновь (из стихов кота Василия)
Ты появишся вновь,
И всё что я потерял вернётся,
И всё что я знал забудется:
Глубокий колодец моих кошачих мыслей,
Мои тревоги, моя жертва -
Невинная душа мёртвой птицы;
Яркая вспышка посреди ночи,
И тепло камина,
И мягкость грубой подстилки;
В гладкости твоих коленей,
Всё же, пушистость моей шерсти;
Твои пальцы у меня в ушах -
Ты знаешь верный способ
Заставить меня мурлыкать, мечтать;
И всё о чем я мечтаю -
Умереть во сне прижавшись к твоему бедру.
Два космонавта пожимают друг другу руки
И говорят: здесь будет граница.
Я выстрою дом на этой части пустыни.
А я обоснуюсь под этими странными сводами.
А если кого-то подмоет подземными водами,
Он сможет у другого остановиться.
Только помнить: в гости – с предупреждением,
Иначе это частной собственности нарушение.
Жаль ещё, здесь не показывает телевизор.
А на записях только Юрий Визбор.
Но можно играть в шахматы по переписке
И, скажем, учить английский.
А ещё здесь есть говорящие растения:
С ними можно поболтать, но они ухудшают зрение.
И надо всё-таки помнить: мы враги
И просто ожидаем подкрепления.
А пока что никаких вестей с земли нет,
И на всякий запрос приходит ответ:
«Спутниковая связь временно отключена.»
На планете мировая война.
Решили так: если через год подкрепление не состоится,
То и нафиг эту границу.
Пришел, сказал: "Соскучился..."
Ну, ладно...
Уселся на диван и ни гу-гу.
Какой-то весь убитый, непонятный.
Понять такого точно не могу.
В пол-уха слушает, косит едва в пол-глаза -
Быть может дел каких-нибудь завал?
Бурча невнятное, меня подряд три раза
Он вместо Тани Катею назвал.
Напрасно взгляд его ловлю я взглядом
Надеясь, что общение в цене.
Зову его, а я ему не надо -
Он изучает тапочки на мне.
Рукой махнула, за компьютер села,
Весь деловой изобразила вид.
Пусть мается, а мне какое дело?
Ведь сам же ничего не говорит!
Сижу, пишу. Минуты тихо тают.
За окнами уж начал меркнуть свет.
"Никто – вздохнул – меня не понимает."
Я лишь «угу» промолвила в ответ
Ну что мне злость испытывать иль жалость?
Ушел молчком – бежать и догонять?
Как ни старалась, но не догадалась,
Что, собственно, должна была понять.
Мне кажется, что я жила всегда
И лишь не помню прошлых состояний.
Я знаю всё!
Громада этих знаний
Живет во мне!
Сквозь дали, сквозь года
Я ощущаю внутреннюю связь,
Свою со всей вселенскою природой!
Однажды,
В миг
Желания свободы,
Я вспомнила себя!
И родилась!
И вновь живу!
И пусть меня несёт
Такой необоримый звездный ветер!
Ведь помню я,
Что знаю все на свете!
И будет миг, когда я вспомню всё.
Кровь плещется о берега любви,
зимой перемерзая, летом
пересыхая... Лодочки мои
должны б перевестись по всем приметам.
Но мысли переправы мастерят,
надежды вновь мосты наводят.
Одни гудят – Приветствуем тебя!
Другие рушатся – Прощай, Володя!
То Тереком клокочет кровь моя,
то никуда и течь не хочет,
то я слепой в просторах дня,
то вижу всё в повязке ночи.
То нищий я, то снова я король
то долга, то любви необъяснимой,
но если я одно спасал игрой,
другое еле ноги уносило.
То петли вьет во мне премудрый змий,
то легкомыслый режет себе вены.
Любую часть меня себе возьми,
другая защитит тебя мгновенно.
Моя любовь жива твоим «люблю».
Тоска на горле разжимает пальцы,
когда иду к тебе, и декабрю,
мне хочется, как маю, улыбаться.
 «Ноктюрн в сером и золотом» (1876) художник – Джеймс Эббот Макнил УистлерПосмотри в окно -Позолочен снег,Тает ночь и с ней все рифмуется.Повернусь я вновьЭтажи считать,Да пойму – не та это улица...Видно, зря фольгуБерегла в руках -И тебе декабрь не запомнится.Вот и я солгуВ пустоту и без...Что была тебе не любовница.
Раз и два – горит трава,
Занимаются дрова,
Покатилась голова.
Чиркни спичкой – чик-чирик.
Сух трескучий коробок.
Наклоняется печник,
Печку знает назубок.
Чистить надо дымоход,
Дым над пропастью летит,
Жухлая трава горит.
Птичка села на забор,
Чистит пёрышки – и вот
Ослепительному взору
Мир, пылая, предстаёт.
А над пропастью летает,
Выскочив из-за угла,
И суровый дым вдыхает
И кружится – голова.
Красивые, как будущность, потомки
Разыщут длинноногий силуэт.
Искусница! Художник и поэт!
Скрижали все в Кристининой котомке.
Трезвон бокалов колокольно-звонкий
И празднично-торжественный Моэт...
Но как же так?! Где истины момент?..
Арифис! Дай рецептик самогонки!
Какую щуку отловил Нефёд!
Роскошный смастерили бутерброд,
Артельно винегрету настрогали...
Портал «Арифис» поздравляет Вас,
Лит-худ-крит-музначальницу журнала!
А если будет самогонки мало,
Кубышку каждый потрясёт не раз!
На языке неведомом, незрелом
Рассохшиеся ставни говорят.
Умом я выше их, я вырос телом.
Я мелкий царь лисичек и опят.
Я суп варю. И сыплю соль неслышно.
И осенью растительно живу.
Из этих ставен солнце как-то вышло
И осветило бурую траву.
И дом в себя немыслимо врастает,
Приобретая поздние черты.
Сундук, подсвечник, чашка голубая:
И отовсюду молча смотришь Ты.
Да, милый, я очень по тебе скучаю…
Да, милый, плачу… вечерами…
И засыпаю в той стране далекой,
где я тебя ещё не знаю,
и не стоит над нами солнце в вышине…
Нет, милый, я не позабуду…
Нет, милый, даже не надейся…
И приходить по вечерам на встречу
На дальней и неназванной планете
Я буду – это словно воздух…
Там за руку тебя держу я и сегодня…
Там ты живешь, не думая о завтра…
И там над нами светит солнце…
И нет того, о чем ты знаешь здесь…
А просто тихая и снежная зима…
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...240... ...250... ...260... ...270... 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 ...290... ...300... ...310... ...320... ...330... ...350... ...400...
|