|
|
ТАНГО
Астору Пьяццолло
На черной улице под кружевом заката
Они привычно – томно танцевали,
И вечер бликов в отблесках горбатых
Движенья легкие сопровождали
В ночь.
Кофейной тьмой дышали жабры улиц
И яркий свет метался в танце с мраком,
Как будто тесто с солью, с перцем, с маком
Месили в тесном ложе древних хлебниц,
Или на ложах купленных любовниц
Воскресло б семя выжженных смоковниц.
Они кружились в кружеве вечернем,
И платье красное с высокими разрезами
Взмывало ало—черным опереньем
И окружало кожными надрезами
Его встречавшее холодное презрение.
Живою кожей, смуглым слепком тела,
Воскрес из музыки любовный танец
И небо бросило ночной багрянец
На платье, что кружилось и летело,
На города вечерний глянец.
За бормотаньем пыльных каблуков
Бандонеон одышливо плетется
И жалоба его, как плач оков
В тюремном дворике под вечер раздается,
Но не обманет даже простаков:
Он сам с собою плачет и смеется,
Он знает сам, его ночной улов
На рынках утром быстро продается…
Тангейрос вновь глядит с вершины вниз,
Ее ж рука скользит по складкам тела,
Ах, как она к нему лететь хотела,
И вот он, этот гибельный карниз,
Шагнув к нему, она лишь вниз летела…
А он на цыпочках отходит, не глядит
На груду перьев из лохмотьев ткани,
И профиль неприступен, как гранит,
И взор его уносится в зенит,
Как вопль ее из выжженной гортани…
Ах, его руки, руки—шпаги, руки—крылья !
Они взмывали и разили в сердце разом
Стрелой отравленной, крылатой бандерильей,
Как острым жалом, иль безжалостною фразой…
Он смотрит холодно—угрюмо визави,
Чтоб не жалеть и не обнять, что было б слишком,
И кажется, забрызгана в крови
Его заиндевевшая манишка,
Но, видимо, исчерпана почти
Из сумерек воскресшая интрижка…
И танец стал как будто угасать,
Лениво—медленно течет его зигзаг,
Но кто мог знать и мог предугадать,
Куда его заманит лисий шаг !
Бандонеон довел чечётку до беды
И гнал её, как плот, широкой лопастью,
И грохотала бездна из воды
Для двух танцоров на углях у края пропасти…
Они танцуют у меня в груди,
В ладонях вечереющего сердца,
Гитарой брошенною бредит и гудит
Бандонеон заклятия твердит
Перед закрытой музыкальной дверцей,
То нервом скрипки, а то флейты нежностью
Бандонеон сзывает всю ватагу,
Чтоб показать искусную небрежность
Из стона струн с наждачною бумагой…
06.09.07.
Отсутствие любви –
и сердце, как тюрьма.
Любовь, вовек живи!
Хибары в терема,
преобразуй, цари,
к победе воскрешай,
в сиянии зари
пусть вновь парИт душа!
Надежду обнови
на счастье: хоть намёк
меж строчек уловить
на страсть,- пусть так далёк,
кто потерял ключи
от вожделенных врат...
Услышишь, – не смолчи,
мой друг… мой враг… мой брат…
Потери, потери -
скрипучие двери
ведущие в город без снов.
Скрипучие двери
высокие окна
А сердце не верит
и слёзы не сохнут
на срезах бумажных цветов.
Высокие окна
крутые пороги
за окнами тени
безлики и строги
не слышно за окнами слов.
За окнами тени
ступени тревожны
Скажи своё имя!
Но страх –
осторожный,
как запах полыни
смыкает гортань
оседает на коже
Тяжёл молчаливый засов.
Ступени тревожны
Неназванной гостей
бездомной и лёгкой
в высокие окна
смотрю непрощённо
надежды полгорсти
полгорсти сомнений
и многоголосьем
оживших ступеней
забыто звучит часослов.
Смотрю непрощённо
Для неукрощенных
круты их пороги
темны их чертоги
закрыты их двери
бессонны их звери
незваны их гости
Надежды полгорсти
казалось – немного
казалось бы – малость
В цветочную сладость
уводит дорога
Останется имя
в ладонях у Бога
отныне
во веки веков.
Я писал, что смерти нет.
Только вот она: привет.
Машет ручкой костяной
За прозрачною стеной.
За хрустальными дверями,
С ледяными пирогами,
Знаки делает: Дружок,
Не желаешь пирожок?
Нет, с малиновым вареньем
Все закончились давно,
Есть засохшие коренья,
Есть замёрзшее говно.
Ничего, что пустовато?
Ничего, что суховато? –
С одобрением в глазах
И с улыбкой виноватой.
- Я тяжелый и горячий!
- Ну и что все это значит?
- Значит, спереди и сзади
Я могу рубашки гладить!
Бегу, бегу по проводам, -
Я всех быстрее!
Тепло и свет несу я вам,
Я все умею!
Чудо выросло, похоже,
Среди зарослей травы -
Шляпка сразу же на ножке
И, представь – без головы!
Вот сидит на ветке
Маленькая почка,
Ждет тепла и света,
Чтобы стать ...
Он с ручкой деревянной,
С головкою железной,
Колотит неустанно,
Но этим и полезный.
Ах, как чудно на лужайке
Погулять когда роса,
Мне траву совсем не жалко
Потому, что я ...
В чаще леса среди елок
Куча целая иголок!
Оказалось это дом
И жильцов немало в нем.
Что ж вы, скользкие ребята,
Вышли прямо на тропинку!
Не боитесь, что когда-то
Попадете вы в корзинку!?
Вышел из темной низины
Прямо на самый бугор,
Он не боится корзины,
Нужен ли ей ...
Что на домике моем
И важней всего и выше?
Без чего и дом – не дом?
Ну, конечно, это ...
12.02.07
Ответы вразбивку: маслята, утюг, муравейник, крыша, электрический ток, мухомор, гриб, коса, молоток, листочком
Разбросала на подушке
кудри милое дитя
на полу лежат игрушки
кот мурлыкает шутя
Снятся ей большие звёзды
и цветущие поля
на глазах от счастья слезы
как соленые моря
Уходит жизнь за мигом миг,
как в землю дождь…
Услышь во тьме сердечный крик,
и пальцев дрожь
прочти в пылающих словах,
скорбя, любя,
мир сотряси мой до основ, –
молю тебя!
Чтоб никогда ты не забыл
и в смертный час
как нас увлёк – о, трепет крыл! –
небесный вальс.
Напрасно думала, что дождь
Мне постоянно будет сниться.
Он в полутьме блестел, как нож,
И падал в ямку над ключицей.
Он смыл все звёзды и Луну,
А Землю смыть не получалось.
Как корабли идут ко дну
Ушла в песок его усталость.
А мы входили в тёплый дом
Под золотым фонарным светом,
И любовались пауком,
Что возводил в углу планету.
Меридианы проводил
И параллели плёл по кругу...
И всё, на что хватало сил –
Читать стихи, любить друг друга.
И не плачь. У меня покрывало
На сто парусов! Не рыдай, не реви.
Мы вскинем на небо твоим опахалом
По сто голосов. А к зиме,
Я тебе обещаю, ты слышишь? Увидим восток!
И песок, и прозрачный песок остановит твои корабли.
На мели. На мели, ты ведь знаешь, морская вода горячей.
Мы пойдем босяком, неумело войдем,
Как в студеный ручей.
Но не ил, а песок,
А песок будет плакать у ног
На песчаной волне.
И стихи косяком
проплывут невесомо
в твоей глубине.
Ты не любишь стихи? Отнесись с уваженьем,
Не корчи лицо!
Равнодушьем стихий
Наблюдай,
как врезается в сушу словцо.
Как стекают пески, опускается мрак,
Начинается шторм.
И (Прости меня Бог)
Тонут все, Все твои корабли!
Не вопи. На мели,
Ты ведь знаешь, морская вода горячей;
А теперь кипяток.
Не спускай своих ног без заветных речей.
В заговорной воде
начинается то,
что тебе не понять.
Но и здесь не вопи, не рыдай бестолково опять!
Посмотри на меня: моя кровь, как студеная речь.
Я живу в кипятках, но мой холод не в праве истечь,
Оттого, что в бегах, впереди разрушенья миров,
Сочиняя твой прах, я тебе сочиняю покров.
Как ты стала тиха! Посмотри,
вот закончился шторм,
И в моих зеркалах
Исчезает подобие волн.
И когда, наконец, высыхают, бледнеют глаза,
Словно письменный стол,
Из воды проступают песка.
Вот последний абзац: Мы ритмично ступаем вдвоем;
мы идем по воде; мы бесстрашно идем босяком;
Впереди купола (я давно их хотел показать)
И прекрасная мгла
В невозможности скрыть благодать.
17.12.2007 Москва
Об омерзительном чудовище пришлось
Узнать, что кокон сна оно не тронет,
А капли, что прожгут его насквозь,
Цветок изящный с лепестков уронит.
О бесприютности разведанных миров,
О бесталанности исканий не жалея,
На разведённую во льдах небесных кровь,
Которой островерхий край алеет,
Смотрел не знавший как родиться вновь,
Как вновь пройти по сумрачной аллее,
Узнать, что день минувший приготовил
И что, промчавшись мимо, не сбылось.
Вырастешь и увидишь, спокойно и навсегда:
Выстоявшее дерево с разломленной сердцевиной.
Помнишь, как ты была маленькой, как бушевала вода,
Как я протянул тебе этот кулон старинный.
Как я крикнул тебе: «Вот грозовой амулет.
В нём белое облако, невидимая подушка…»
И молния тут же. И тут же огромный свет.
И в белой воде изумрудом сидит лягушка.
Я вырасту человеком. Ты сможешь меня спасти.
Как ты спасала меня, не ведая и танцуя.
Как ты любила. Как ты смогла меня увести
В июльскую воду, бушующую, дождевую.
И в мире бескрайнем, в котором назначен свет,
И вой пустоты, и медленный лес назначен,
Я только теперь догадаюсь, что смерти нет.
И всё же как поздно я тебя видеть начал.
У нас зима, как ты сама –
сыра, туманна, снежна…
От вас легко сойти с ума,
когда он есть, конечно.
Когда глумлив он и силен,
но истины не сдюжит,
что я – взволнован и влюблен,
а ты – спокойна с мужем.
Хотя бы снег… Хотя бы лёд…
Поверить в эту зиму.
Немного веры, что придет.
Но ждать – невыносимо!
Ты вверх летишь, как будто снег,
я – вниз, как будто вечер,
и между нами точки нет
для нашей новой встречи.
Из раны льется только кровь.
Из чайника – водица.
А из меня – одна любовь,
шипит и пузырится!
Зима ко мне, как и сама,
идёт неумолимо,
но с подозреньем, что она
не только мной любима.
* * *
К молчанью поводы найдутся,
Смешон болтливый и глуп, как утка.
Не раз писал мудрец Конфуций,
Что говорливость – сон рассудка.
Грани в тиши алмазы рифмы,
Не рви аккордом в запале струны,
Надсадным, плоскозвучным ритмом
Скрывая разума лакуны.
В строку идёт не всяко лыко,
Моли Эвтерпу и днём, и ночью,
Цезуру расточай на стыках,
Глаза ломая многоточьем.
Пока волшебный ключ не найден,
Ищи отраду в воспоминанье,
Как на листы твоих тетрадей
Садились строфы дружной стаей,
Наперекор тоски ворчанью,
Задорно, песенно и ново.
Как душит золото молчанья
И превращает в камень слово!
Две берёзы тянут ветвик небу иль друг к другуне обняться не прижатьсяв холода да вьюгуИх любовь листвою сыплетснова расцветаети слезой прозрачной сокана землю стекаетВетер ветви на секундусловно руки сцепитдве на свете друг для другатолько время метитдалеко до неба белымтам соединятсяа пока им на секундуствол к стволу прижаться 
"...А в твоём невинном взгляде – глубина и чистота,
Но зачем-то притаилась вдруг порочинка у рта..."
Галина Пичура
Я, едва закончив школу, полюбила паренька. Он был то ли гинеколог, то ль шофёр грузовика. Он любил уху и студень и болел за ЦСКА, Только жаль, имел занудинку у левого виска. Повстречала инженера – эталон моей мечты – То ль из Рио-де-Жанейро, то ли из-под Воркуты. Под его невинным взглядом я забыла все табу, Но заметила вдруг садо-мазохистинку на лбу. Я любила есаула – не боялась ни черта. Только всё перечеркнула шизофренинка у рта. В миг интимного общенья возле проруби в реке У него я извращенинку узрела на щеке. Повстречала одногодка из соседнего села – У него на подбородке алкоголинка была. Сам он был неглупый малый, без намёка на шизу. Я не сразу увидала педофилинку в глазу. Наконец-то, Богу слава, я нашла свой идеал – Он в душе моей по праву занял высший пьедестал. У него, что интересно, одного из многих тыщ, На носу – простой и честный, благородный, милый прыщ. ***
Тихо бродит тишиной ночи
звонарём в колокольне ветер
горизонт едва различим
то что просто зовётся- вечность
пустынь улиц озябший дом
как-то съёжились блеклым светом
я б хотел полетать вдвоём
с тем который зовётся ветром
тихо шепчет в тишине ночи
звонарём в колокольне ветер
он звонить совсем не хочет
между строчек из слов вечных
дань вперёд заплатил любовью
только в спину стрельнуло лихо
переполнилась ночь бедою
и упала на землю тихо.
Ярко светит месяц-волчье солнышко троп покошенных снегами не прочесть небо сито черное без донышка опалило в снег земную твердь засиделись сумерки в сугробах заморозили носы ветра в тёмный ельник белою берёзой прокралась зима сама льдом покрыт амбар реки тягучей в прорубь не насмотрится звезда а на дне не дремлет ёрш колючий плавником взбивая муть со дна расцвели январские морозы синими цветами по окну и последний лист сорвав с берёзы нарядили в белую фату
 МОЙ ПРИНЦОкна старинного проём В закатном розовом вине. Мой принц, в изгнании своём Не забывайте обо мне. Красавиц всех оттенков глаз Меняя... страны, имена, Мой принц, прошу, в закатный час Со мной «постойте» у окна... Где я, служа тому, кто спас, Молитвы длинные творя, Замолвлю слово и за Вас. Там... У окна монастыря...&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&Сестра РиммовнаВ качестве иллюстрации картина "За монастырской стеной"Александра Шилова
В силе волн – первозданность. Как в котле мирозданья,
Лёгкой щепкой сосновой движим по морю слёз
Был корабль без названья в живопенном вскипаньи
На клыкастые рифы, что встречают всерьёз.
Из разверзнутой дали – выдох севера шквальный.
И оставленный парус это буйство терпел.
А привязанный к мачте в мокрой куртке штурвальный
Сам себе, что есть мочи, хриплым голосом пел:
“Ах ты, фаллос, мой фаллос, фаллос мой бородатый,
Что стоишь одиноко у последней черты?
Головнёю горячей через складки заката
В соленоиде ночи быстро скроешься ты...“
Я смерти не прошу
и жизни вечной то же
как листик на ветру
сорви меня прохожий
в огне я не горю
дымлю и тихо тлею
я смерти не прошу
и жить я не умею
ты крестик,а я ноль
в решётке этих игр
возьми меня с собой
закладкой сделай в книгу
чтоб иногда рука
твоя меня касалась
чтобы прожить с тобой
чуть-чуть,всего лишь малость
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...160... ...170... ...180... ...190... ...200... 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 ...220... ...230... ...240... ...250... ...300... ...350... ...400...
|