|
|
С всевидящим оком,
с всеслыщащим ухом
она ни намеком –
ни телом, ни духом.
Он лезет из кожи,
чтоб сдернуть покровы,
она же – не может
кусать не до крови.
Игра в несознанку
чревата неврозом.
Вся жизнь наизнанку, –
не вывезешь возом.
И верится слабо,
что в шаге от цели
не выдержит баба –
и он уцелеет.
Мы на праздник покупаем
Этот чудо-натюрморт,
Ах, вкуснятина какая,
До чего мы любим ...
- Ты художник оказался, -
Папа тихо произнес, -
Так старался, так старался,
Что себе накрасил ...
Можно делать все, что хочешь,
Хоть рисуй, а хоть пиши,
Я люблю их очень, очень
Все мои ...
Мы расселись за столом,
Разговоров больше нет,
Разговоры все потом,
Ведь сейчас у нас ...
Есть и завтрак, и обед,
Полдник есть, а может, нет,
Он не очень-то и нужен,
Ведь ещё у нас есть ...
Папа плавает умело,
Мама любит загорать,
У меня другое дело -
Я люблю в песок ...!
Чай мне мама наливает:
- Ты в прикуску, или как?
- Мне совсем не надо чая,
Лучше съем его я так.
Подхожу на шаг поближе
Я к решетке, осмелев,
Я его впервые вижу:
- Папа, папа это ...
Он насажен на брелок,
А вставляется в замок,
Только пара оборотов,
Вот и вся его работа!
Никогда во мне не варят,
Запекают – иногда,
А обычно просто жарят,
Так, как я ...
24.02.07
Ответы вразбивку: сахар, сковорода, торт, ключ, нос, лев, обед, ужин, карандаши, играть.
Я ещё на колёсах,
и ищу, и свищу…
Абсолютно тверёзый,
я тоску полощу
по российским дорогам,
по ухабам родным,
по просёлкам убогим,
боевым, фронтовым.
На радаре за сотку,
где на ровной втопил,
и сержант мне зачётку
заполняет, упырь.
Я лечу или еду?
Коль к тебе, то лечу.
А обратно к обеду
я себя потащу
по полям да по весям,
по извилинам трасс,
растворюсь по соседям,
по кому-то из ваc.
По делам, по романам
я себя рассую,
словно мелочь в карманах
я шутя прозвеню.
Никому не в довесок,
не в досаду и грусть.
Ну, ...немножечко дерзок,
как подвыпивши, Русь,
да, конечно, не сахар,-
и горчу, и нудю.
Но не охал, не ахал,
а тянул и тяну.
Вас стихами умаслю!
Не корите за них,
что люблю понапрасну,
я своих и чужих.
Все свои на дороге,
даже это ГАИ!
Пусть дороги убоги,
но – родные, свои.
Что столбы, что березки,
что дворец, что изба...
Кто пешком, кто в повозке,
кто в чужих поездах,
кто по дну, кто по небу,
но едино одно:
уменьшается – не был,
нарастает – давно.
На радаре у Бога
наша жизнь и судьба.
Это хищно дорога
нас вбирает в себя.
Из храма он принёс воды
В бутылке из-под лимонада.
Сквозь капли в ней цвели сады,
Светились гроздья винограда.
Он приходил, как Божий свет,
Какого в доме не бывало.
А я не кинулась вослед
Затем, чтоб жизнь начать сначала.
Довольно знать наверняка,
Как знает небо только птица:
Его любовь так велика,
Что нам обоим всё простится.
И пониманья простота
Ледышкой щёлкнула в затылке:
Что нет садов, есть чистота
В запотевающей бутылке.
Я наверное что-то не так понимаю
Или просто слушаю не то что нужно
Вот вдруг взрыв струны рояльной
И вздрагиваю и поздний ужин
Как всегда нарушит
Прописанную мудростью зловредной диету
А в окна – весна, притворяющаяся ранним летом,
Как диета, притворяющаяся сытным обедом…
И уже однозначно я понимаю
Что к маю собачьи лаи
Выведут из равновесия систему
Качающуюся между двух вселенных
Между «допрежь» и до «после»
Вот такие теперь злокозненные гости
В злонамеренности потерянного рая…
А так что ж – играем-играем
В диету на выдачу чувств и нежностей телячьих
В способности быть хромой и незрячей
В расстояние между «слышать» и «слушать»
И в стишки –
«Да и дался вам этот стишок про душу!»
Что-то не так и наверное все это понимают
И за спиной – «бедная-бедная
нюша»
У тебя на сегодня осталось
полгорсточки счастья,
Просто ты не распробовал
и недопонял его:
Не кивок
запорошенной ветки рябины,
а «Здравствуй!»,
Не морозца укус –
приглашенье согреться бегом
На лыжне.
Не вчера ли стонал:
- Потепленье достало!
По крещенским морозам мечтая:
- Гнилая зима?!
Серебристый пушок провода облепил.
Одеяло
Из иголок опавших
хрустит под ногами впотьмах.
Выдох в небо летит отрешенно к звезде...
Достучится?
Или горсточкой снега
вернется от вьюги... в лицо?..
Может, счастье летит вдалеке
мимолетною птицей
По маршруту к тебе?!
Выходи прикормить на крыльцо..
06.01.2009
p.s. работа выставлялась вне зачета (жюри однако :) ) на
Литературный конкурс «СВЫШЕ НАС СВЕТ ПОСЕТИЛ», посвященный Рождеству Христову
http://litkonkurs.ru/?pc=show_project_works&pid=69&nom_id=149
Обзор номинации Поэзия – Конкурсы сети: Под светом Рождества http://zhurnal.lib.ru/w/woronow_a_w/zerkalon7.shtml
Я словно бы низвергнут в ад.
Нет большей боли.
О, как, мой ангел, виноват
Я пред тобою!
Тебя от слез не уберег.
Мне жаль стократно.
О, если б все я только мог
Вернуть обратно!
В душе агонию терплю.
Ее я стою.
Едва ли душу окроплю
Святой водою.
Вода, что помыслы – чиста,
Но точит камни.
О, ангел мой, на миг представь,
Как ты близка мне!
Не наугад близка, поверь,
А по наитью.
И в сердце лед твоем теперь
Как растопить мне?
Как сделать все живым вокруг,
Вернуться к свету?
Чтоб средь зимы, внезапно, вдруг
Настало лето...
Прости меня, я виноват,
Молю, прости же...
...И с каждою минутой ад
Ко мне все ближе...
Могло ли это все присниться, –
Высокий лоб с упрямой челкой,
Рассветный трепет на ресницах
И профиль византийно четкий.
И эта встреча у ограды,
Как сговор ангела и беса,
Когда спасение от града
Нашли под стареньким навесом.
Могло ли впопыхах ли, мельком
Все стать таинственно и ново,
Как будто кто-то по линейке
Нас отделил от остального.
Так, словно нет ни миллиметра
Вокруг, осознанного нами,
Нет городов и нет планеты,
Одни лишь мы под небесами.
Могло ли это все присниться?
Вчера? Сегодня? Может завтра?
Связав двоих незримой нитью,
А после развязав внезапно.
И развязавши, тут же бросить-
Каких таких побед во имя-
В уже осознанную осень,
C которой мы неразделимы.
Горсти белых заснеженных дней
у подножия долгой зимы
Где-то там, среди ложных огней,
неприкаянные бродим мы.
Ожиданий правдивый обман,
обещаний голодная ложь,
и следы обесцененных ран
проверяет с надеждою нож.
Заблудились мы в толще ночей,
мы заслушались музыкой стуж,
не коснётся апрельский ручей
сердцевины нетаянных душ.
Одинокие – значит, ничьи,
значит, спит под снегами земля,
пролетят, не заметят грачи,
облюбуют другие поля.
Неприкаянные бродим мы
где-то там, среди ложных огней,
у подножия долгой зимы
россыпь белых заснеженных дней.
Что за напасть. Всё в снегу.
И это в марте. Что за напасть.
Выйти из дому не могу,
Только сил на диван упасть.
Где жена? Не видать жены.
Выходные ведь. Где жена?
Позвонил телефон: «Вы должны…»
Оплатить. Оплатить сполна.
И под двери подсунут счёт.
На листке желтоватом:
«Электричество, водопровод,
Счастье, газ». Вот и вся зарплата.
Я замер от чистого счастья, когда
Ты в двери вошла, как входила тогда.
И всё в тебе было знакомо.
И воздух апрельский, прозрачный, сырой
Вошёл ко мне в комнату вместе с тобой
И встал у окна невесомо.
Но что-то ещё принесла ты ко мне:
Вошло тяжело, отвернулось к стене,
Как песня испетая, что ли.
Я руки твои целовал, как умел,
И в сторону ту посмотреть я не смел,
И ты улыбалась от боли.
Стена. Кирпич. А, может, из бетона.
- А что за ней?
- Всем отойти назад!
Не вашего ума!
Вот травка для газона,
песочница,
играйте...в город-сад!
- Нет, как же так?!
А право? А свобода?
А любопытство – двигатель ума?
Скрываете вы что-то от народа...
И что-то нужное,
раз здесь торчит стена!
Шум, гам, дубинки, камни, пушки.
И лозунгами лидеры трясли:
Еще чуть-чуть – и мы до основанья!..
И – «Нет-Стене!» и "Стены прочь с земли!"
Но, как назло, тут новые игрушки
в песочницу со склада подвезли.
Жизнь, как нитка, на палец намотана,
ну какая ж теперь здесь буква?
сердце поступью вот она, вот она,
кровоточит, как брызжет клюквой.
Я останусь погрешным героем
для твоей нерассказанной сказки,
мы как будто бы были вровень
– по душе – как надо. День настежь
открываю, там где надрыв,
храааабрый – штаны на лямках,
буквам нескладным рамка,
щёку, губу закусив.
Тоже мне самурай,
кухонным, вскрывший брюхо,
падающий с утра
духом.
Боли моей во мне с гаком,
может и больше вчетверо.
Почти как собака
прошу – погуляй со мной вечером.
...мне ничего не снится
может завтра
меня подхватит колесница
и прочь из марта
околицею околесиц
укатит обод
усердие пожарных лестниц
всего лишь повод
избегнув искус испытаний
скользя и пятясь
все тот же ты островитянин
в четверг без пятниц
уже не лягут в аппарели
бетонометры
не жду беспечного апреля –
лишь только ветра...
И больше не заходится кадык,
Гул не затих,
В ромашках на подмостках...
Ты мертво держишь паузу, под крик
Динамиков,
Поэт В. С. Высоцкий.
О зрители,
бросать ему слова
С души на ветер, сдобрив поцелуем
Холодный лоб.
Да что ему молва?
И что ему вдогонку алилуйа?
Вот ты молчишь
(И многим бы смолчать),
На корточки присевши "на дорогу"
(Чтоб светлое не вывалять в речах,
Чтоб черное с тобой
Тебе и Богу!).
..........................
Вот это скачки, скажешь,
перекур!
Кто тут последний?
На, по сигарете...
И улыбаясь: "Я видал в гробу
в жару поминки...
Жарко, этим летом."
28.03.2009
2009-03-28 15:29Un / Тинус Наталья ( tinus)
Недостойный этих строк,
недостойный слёз и даже мурашки,
продался за кусок кулисы,
за телячьи страсти,
за лёгкий вдох;
без хребта, без сути,
пустая бумажка
без печати, даты
и подписи в кровь.
До нескорого, милый, до незавтра.
Никогда-нибудь, видит Бог.
За зеркалом – ты настоящий.
Но совпадает ли с тобой,
тот, перед зеркалом стоящий,
и лицемерный, и чужой?
Тот, кто тебя изображает,
открытым, чистым и прямым.
И, зазеркалье – заслоняет,
изображением кривым.
Раб – зеркала и зазеркалья,
твоё – униженное – «Я»,
за кривизной изображенья,
не может оценить себя.
Не настоящий и не мнимый,
ты только третий между ними.
Кто ты,
в пространстве зазеркалья?
Иуда?
Пётр или Пилат?
И почему дорогу в ад,
твоей душе мостит каналья?
Тот, перед зеркалом стоящий,
с твоим лицом – ненастоящим.
Нет.
Я теперь не стою твоих слез
Я теперь обесцвечена как негатив
И уже хватит думать всерьез
Догонять
Плавить и
Снова врозь.
Тебе вряд ли станет она ясна
И тем более не видна
Моя мелкая дрожь – мой удушливый крик
Все дороги в одно
Они все в твой тупик.
Мое вылаканное сердце
До животных колик
До полночных истерик – до дна.
Тебе незачем верить в меня боле
Будь покойна
Я
Не дам воле
Брать
Свой заслуженный
Выходной.
Нет.
Я теперь не стою твоих слез..
ну не надо, пожалуйста,
не рви ты меня больше в клочья
сколько дней ведь прошло
сколько отцветших колосьев
а ты все приходишь не днем – уже лишь ночью
тихо садишься – молча спросишь:
«Как дела твои, родная моя,
тепло тебе ль, не хочешь в отпуск?
как твое настоящее, девочка стоящая ли или так – не слишком удачно?
хотя,
какая мне теперь разница, к чертям собачьим.
там, куда я стучалась – были вовсе не двери
сплошная бутафория – нет ни правды,
ни веры.
посмотри на меня, я ведь тоже
разменной монетой проверен
и
совсем не уверен, что
был правильный выбор мною
сделан»
«Там куда ты ушла» – кричу я –
там были новые горизонты
по утрам: «Люблю тебя»,
вечерами прогулки под зонтом.
там не слышно было моего в тебе эха,
там я прошлым была
была лишь
помехой»
и стучит, ноет в окна – рассвет
он отпустит меня – дав все шансы забыть
этот
бред.
 В Доме должны быть...В доме должны быть ковры на паркетеи с оглушительным боем часы. В доме должны быть собаки и дети – тихие, очень красивые дети и добродушные шумные псы. Шляпы с большими полями и трости в доме должны быть, а также зонты. В доме должны быть нечастые гости – званые, пьющие, милые гости, что в обращении будут просты. С маленькой лестницей библиотека в доме должна быть. Седые тома. Чтоб у живущего там человека, самого крохотного человека, пища была ещё и для ума. В доме должны быть живые букеты – шёлково льнущие к пальцам цветы. В доме на стенах должны быть портреты. тех, кто там жил, дорогие портреты. Дом словно слеп, если стены пусты. В доме должны быть уют и укромность. Каждому свой небольшой закуток. ……………………………………… Мне рассказала об этом Бездомность. Я-то сама... далеко не знаток.&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&Сестра Риммовна
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...160... ...170... ...180... ...190... 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 ...220... ...230... ...240... ...250... ...300... ...350... ...400...
|