|
|
Припухший светлый облик
И узкий, и плоский.
Оранжевый парик -
Протухший, громоздкий.
Зеленые слова
Со смыслом,
С кислинкой,
Со вкусом банана
Голодная сова
Повисла
На спинке с обивкой
Дивана-капкана.
Заплаканный топор
Со всхлипом
Качнулся-поднЯлся.
Взметнулся лепет штор
Со скрипом
Карниза-каркаса.
Зовущий теплый шепот
Растаял, встречая
Протягивая опыт
И горсточку чая
Ровность строк не означает счастье,
Ровность строк – тепло случайных рук
Между словом горьким «безучастье»
И словами признанных разлук.
Ровность слов, бумажные калеки,
Ровность снов о том, что не сбылось...
Через топь беды проложенные слеги
Жизнь не держат, расползаясь врозь.
Они движутся,
они едут,
они катятся на колёсах:
вегетарианцы и мясоеды,
тёмно- и светло-волосые.
Они перемещаются
по дороге,
они приближаются к цели,
они выучили уроки,
они заправили свои постели,
они вычистили
свои зубы,
они выбрили ноги и щёки,
они умные – поступают глупо,
но им кажется, что – расчётливо.
Они мерещатся
через окна
Ему, кто остался дома,
жены и дочерей своих около…
За час до начала
бомбардировки Содома…
Москва горит, чудес полна.
Пылает под луной.
Примерным гражданам она -
Как целый шар земной.
Свалялся у скамеек пух,
И спит на ветке чиж.
И хлебный отлетает дух,
И сонно ты молчишь.
Последний тренькает трамвай,
К экватору скользя.
Пока он едет – спать нельзя.
Постой, не засыпай.
Что есть дерево? Песок и море.
Вещи из детства. Ветер и соль.
Дерево было и там, и в поле,
Яблоней было в саду густом.
Я и найду тебя этим летом,
Тёплый, выжженный солнцем ствол.
Я возвращаюсь к иному свету:
Море Балтийское, синий шторм,
Катамаран с облупившимся боком
(Он облупился ещё тогда),
Мокрые деньги в кармане глубоком.
Мелкая радость, но сдачу вернуть.
И всё же счастье. Песок и ветер.
Бьёт газированная вода.
Мы, словно призраки в ярком свете.
Мы только призраки. Ну и пусть.
Я постигаю тепло и легкость.
Я понимаю древесный покой.
«Ты понимаешь...» Я только голос.
Яблоня в поле. Морское дно.
Времени – нет. А счастье – рядом:
Сколько я трогал его рукой.
Мне от тебя ничего не надо.
Что ещё мне от тебя такой?
.
* * *
(О красивых кавказских обычаях...)
«У горцев есть такой обычай: друг другу чтобы кровным стать,
Саблей … двое, порезав палец, должны кровь перемешать.
Какой красивый, дивный обряд!..»
Рахим Каримов
Если пить – так "до дна!.. до капли!.."
Коль дружить, так – рук не разжать:
"Двое – пальцы надрезав саблей –
Капли крови должны смешать!…"
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Что ж, брат, рад ты грозе и граду?.. –
Ночью, саблей – этой же, вот! –
Перерезал ты горло брату,
И сестре ты вспорол живот.
.
Ты не летела. А я не плёлся.
Вот и случилось, что рядом вдруг
Мы оказались. Шаги и голос
Рядом пошли. Как и всё вокруг.
Ты мне сулила огонь и счастье.
Ты оказалась сестры родней.
Время и всё было в нашей власти.
Мы наслаждались. Играли с ней.
Ты для меня стала вроде музы.
Всё было как-то легко с тобой.
То, что везде называлось «узы» -
Было игрою у нас, мечтой.
Были и черные дни, конечно.
Так, однажды, когда ты умерла.
Мне было плохо. Я жаждал женщин.
Злился и спрашивал: как ты могла?
Даже хотел я с собой покончить,
«Как ты могла?» – Плакал я во тьме.
Но вот однажды проснулся ночью
И больше спать не хотелось мне.
Рядом была ты. Живая, только
Тише смеялась ты, чем всегда -
Будто звенели вдали осколки.
Будто бы капала где вода.
Мы стали жить, и дружней, чем прежде.
Вместе ложиться, вдвоем вставать.
Были и силы, была надежда...
Я продолжал по ночам писать.
Книга летела. Сюжет искрился.
Ты вдохновляла меня, шутя
Но терпелива была. Ни каприза,
Ни даже слова года спустя.
Я стал известен. Романы, пьесы.
Я добивался, чего хотел.
Я тебя звал как тогда: невеста.
Каждый мой день был и тих, и бел
Мы с тобой ездили на приемы
Я танцевал с тобой на балах
Но ты мне сказала однажды дома:
Я не хочу так. Я умерла.
Я лишь стоял. Я стоял и слушал.
Голос, который ты мне дала.
Ты говорила: Я тень без мужа.
Я не могу так. Я умерла.
Ты мне сказала: «огонь и счастье.»
Ты мне сказала: «я буду ждать.»
Вспомнил я: всё было в нашей власти...
Я не хотел тебя отдавать.
И девочка, играющая в мяч,
И пес, бросающийся вслед за палкой,
И пишущий в листке спокойный врач,
И кошка, бьющая по пуговице лапкой,
И дедушка, сжимающий кулак,
Разглядывающий больную руку.
И снова врач, и тонкая игла,
И диктор в телевизоре без звука,
И тени стрелок на больших часах,
И бабочка на краешке стакана,
И прошлое в беспомощных глазах,
И чей-то взмах руки с телеэкрана.
Пламя холодной страсти -
ложный источник света.
Нам никакое лето
больше не скажет «здрасьте».
Шарик, конечно, круглый,
но хоть куда иди ты -
пастбища ядовиты
и травостой пожухлый.
Грязных идей цветенье
лёгкую сносит кровлю.
Требует подпись кровью
игроизобретенье.
Остановил движенье
контур заката лисий.
Вот от чего зависит
наше преображенье.
Слабости мощь виною,
нечем уже лечиться.
На языке горчицей
яблочко наливное.
Ты ускользаешь... Захват немоты
Вновь подтолкнет к наречению истин.
Голос отстроить попробует тыл –
Мраком сожженную пристань.
Непонимание или бросок
Твердь обрести, что готова стать ... бездной.
Взгляд, оправданья слова – на засов
Сердце...и жить неуместно
Вместе и врозь. Напророченный срыв –
Средство жары дожидаться... до вьюги.
Кажется, ветер окно приоткрыл
Северный... с весточкой юга.
Переболеть, дотянуть... Из простых
Слов воздвигается нечто в надежду.
Не ускользала?.. Шла рядом ... не ты?!
До узнавания, между...
04.07.2008
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...430... ...440... ...450... ...460... ...470... 471 472 473 474 475 476 477 478 479 480 481 ...490... ...500... ...510... ...520... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|