|
|
* * *
...обманули
меня
эти жаркие сдобы июля
обмелели
маня
полусонных ручьев акварели
обронили
следы
утопили упрятали в иле
обнулили
седых
горизонтов пустые качели...
Помотавшись по заводам,
Поструив на стройках пот,
Паренёк познал заботу,
Но ему всё от чего-то
Жить хотелось без забот.
Он задумался надолго --
Жить так дальше нету сил! --
И без такта и без толка
У прохожего с котомкой
Помощь тихо попросил.
"Помощь?! Что ж! Отказа нету!
Сам не раз бывал в тоске!"
Парень ждал слова совета,
Но тяжёлую монету
Ощутил в своей руке.
Пригляделся – нету пота. -
Век живи и век учись! -
Руку выставить всего-то!
Он избрал себе работу -
Попрошайничать всю жизнь.
Тех не любят, кто дерётся,
Тех, которые крадут. -
С жалостью трудней бороться,
Но издержки производства
Обнаружились и тут:
Иногда, по злобе, могут
Взять и вытолкать взашей,
Наступить толпой на ногу,
И ещё в жилище много
Мух, клопов, мышей и вшей.
Но деньга в карманы каплет -
Соблазнительно и впредь
Плакать, лбом упёршись в паперть,
Дух нуждой, мол, в теле заперт,
И, рыдая, умереть.
Так однажды и случилось:
Бренный мир покинул дед,
От труда берёгший силы,
И на всё про всё хватило
Им накопленных монет.
Вновь луна на небе мглистом,
Гордо минули века.
Птички свищут голосисто.
Из могилы обелиском
Всё торчит его рука.
Библейских традиций древних
Не смея ни в чём менять,
Проходит пророк деревни,
И тени густых деревьев
Как прежде его манят.
Приходит никем не узнан,
А тут ещё – прорва сект!
Людей развращают музы,
А творческие союзы
Ничуть не ругают секс.
И райские пасторали
С обилием пышных кущ
Старательно постирали
И шумно проводят ралли,
Поскольку азарт влекущь!
Рекламой раздуты бренды:
Что фирма – то свой божок!
А прежде за эти бредни,
Плеснув на дровишки бренди,
Он столько б людей пожог!
Укоры застряли в горле,
Скопилась в глазах печаль.
Какое же это горе! –
Всю жизнь помышлять о горнем,
И слышать в ответ: Отчаль!
И хочется всю заразу,
Тугою петлёй обвив,
Прикончить единым разом,
И тем успокоить разум,
Призвать не успев к любви…
И божьи огрехи складно
На тупость людей списать….
Пророки, не злитесь, ладно…?
Уж больно людям накладно –
Не надо нас так спасать!
возле скрипки всегда будет альт даже если в концерте оркестр
так двоим из присутствующих на последних рядах полу-полного зала
раньше прочих отсутствие музыки в них надоест
и избавившись от ненадолго посадочных мест
они тронутся с разных вокзалов
вот и май с мартобрем позади как в кларнет не дуди не пугай комаров
головами разжиженный воздух рябит от пчелиных фальцетов
в виноградных сосках забродила поганая пьяная кровь
словно дрожь или дрожжи ответов
которые смерть подсказала
рыхлый воздух совсем симфонически выдавил лишнюю фальшь
партитуры повисли на жилах ветвей их клюют ошалевшие птицы
из пугливых валторн вслед за палочкой лишь баш-на-баш
как обратно провернутый фарш
жизнь струится
задохнуться бы в третьей октаве четвертую-пятую не потянув
вены нотными знаками порванные на листе успокоить
но на приме смычок задевает струну
и второй на альте задевает струну
и они затевают такое
Замечал не однажды: мы, люди, устроены так,
Что о самом существенном мы говорим на прощанье.
И, всю жизнь в болтовне промусолив какой-то пустяк,
Мы в последнее слово влагаем всё наше отчаянье.
Чтобы так не случалось, нам всем остаётся одно:
Непрерывно прощаться от самого первого вздоха.
И тогда человеческий мир, безнадёжно больной,
Непременно воспрянет и выйдет в иную эпоху.
Род людской будет знать, что все встречи бывают лишь раз –
У прекрасных минут не случается в жизни повторов.
И нельзя их как лишнюю вещь отложить про запас,
И привычно предаться течению праздного вздора.
О, мгновенья прощанья! Какая же в вас глубина!
Вдруг хватает за горло возможность расстаться навечно.
И мы сути свои обнажаем нескромно до дна. –
Лишь в минуты прощаний возможны великие встречи.
Не нравится мне этот жанр – эссе –
Прилипчив как кисель на колесе.
Последний крик литературных студий
Колышется в уме словесный студень.
Воображенье тянет за штанины
Картин великолепья мешанина.
Вот то ли дело жанр хороший – очерк –
Стремителен и чёток его почерк.
По множеству предъявленных примет
Обнаружим легко его предмет.
И воздают за труд творцу сторицей
Окраины империй и столицы.
Когда же много творческого жара,
То может он расплавить рамки жанра.
И теребят ценители поэта,
А он и сам не знает ЧТО же ЭТО.
А там, глядишь, судьбе его капризной
Покажутся тесны и рамки жизни.
Растеряны друзья – такое дело –
Избытка чувств не выдержало тело.
Без рамок людям как же быть и тут? –
Портреты чёрной рамкой обведут.
Заметен стыд сквозь траурные речи –
За то, что живы, оправдаться нечем.
Прикрыв глаза скорбящие платками,
Усопшего обрамят шепотками.
Но я не осуждаю тех, кто кротки,
И чувства отмеряют по щепотке.
Похоже, просто, это их удел –
Всё время оставаться не у дел.
Как будто всем им розданы программки,
Где не велят выскакивать за рамки. –
Мол, суетитесь, только, между прочим,
В программке быстро можно сделать прочерк.
И от того, что будем там мы все
Трясётся студенистое эссе.
http://arifis.ru/data/works/18122@lybov.jpg
Вовеки красота
собой являет
Бога
Она есть
мироощущения
основа,
укоренённая
глубоко в Сердце
Единого Сознания
космических миров
Вовеки Красота
величие Его являет
Она невидимыми
нитями сердечными
передаёт всем
Солнечным
системам и планетам
Свои Критерии
о нежном, тонком,
и изящном
О цели
поиска Любви
и Совершенства
И в этом смысл -
Глобальной
Эволюции
И здесь стезя -
Гармонии
Прекрасной
Помнить не только о смерти, но и о том,
Что жизнь бесконечна пусть даже в мерцанье минутном.
Выше зари возвышается ясно очерченный дом,
Ясно очерченный дом в некрасивом и мутном
Воздухе слов и асфальта, и едет трамвай,
В нём всего два пассажира, водитель и сонный кондуктор.
Азбука длинного воздуха, я тебя не понимай,
Я тебя не понимаю. Всё было как будто,
Будто бы всё. Дребезжанье. Сиденье. Стекло.
Криво оторванный и несчастливый билетик.
Хоть бы негромкое счастье всё так же цвело,
Хоть бы жена, и зарплата, и кошка на свете.
Высится здание выше московской зари,
Выше тугих дирижаблей и детского взгляда,
Только мне кажется, в нём (а я не был внутри)
Лестниц не надо, и лифта, пожалуй, не надо.
В нём (я уверен) толстый усатый вахтер
Вяло листает вечную липкую книжку,
Но (я уверен) взгляд деловит и остёр,
Чуть что не то: опознает, запомнит, запишет,
И не проскочишь. Ни лестниц, ни лифта, одна
Ясно очерченная на повороте громада.
Всё, повернули. Башня уже не видна.
Помни о смерти. Большего здесь и не надо.
В равнозначье огня и жажды,
Где рябина меж строк растёт,
И глоток словно склёван каждый,
Как синица, разинув рот
Бьёт сухими, как дрожь, крылами,
Словно жажда в нутре огонь,
Видит Бог, за крутыми делами…
А строку только искрой тронь -
Затрещит. Не о том, трещотка,
Не о том, не о том, не о том,
Только жажда, и тянет кротко
Воздух синий бескровным ртом.
Дух рябиновый. Гибкая малость.
Оказалось, что всё о том,
Целовать эту синь осталось
Белым ртом, белым ртом, белым ртом.
1.
Накопилась у окна
На столе тетрадок кипа,
Даже стала не видна
За окном большая…
2.
О природе сочиняют
И стихи, и много прозы,
Вдохновенье вызывают
Вёдро тихое и…
3.
Есть хорошие ребятки,
Всё у них всегда в порядке,
А у уличной шпаны
Перепачканы…
4.
Если ранец не снимать,
Очень трудно танцевать,
Ты сними сначала ранец,
А потом иди на…
5.
Наш дворовый пёс Валет
Кости гложет в конуре,
Ну а папин пистолет
Расположен в…
6.
Есть в большом коровьем стаде,
Что на ферме дяди Вади,
Я поклясться вам готов –
Сто четырнадцать…
7.
Есть у птиц свои заботы
И законы, и резоны –
Почему-то на ворота
Села серая…
8.
Зайцы бегали в траве
Было их всего лишь двое.
Белок тоже было две,
Но они скакали в…
9.
Всё дошила Мила-умница,
Сделав ровные стежки,
А потом пошла на улицу
Поиграть с детьми в…
10.
Ехал в поезде Антон,
Там удобные сиденья,
Он заснул, и видел сон,
Как прекрасные…
Ответы вразбивку: танец, ворона, виденья, голов, снежки, липа, штаны, кобуре, хвое, грозы
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...230... ...240... ...250... ...260... ...270... 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 ...290... ...300... ...310... ...320... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|