|
|
Сам себе – посторонний,
человек на Земле.
А над ним грай вороний,
и дорога, во мгле.
То в бегах, то в погоне.
То в рассудке – то без.
Сам себя он хоронит.
Колет дурь, ставит,
крест.
И охоч до ристалищ,
слабоумных — идей.
созидатель пожарищ.
Сотворитель вождей.
Может Каина – в Бога,
а невинных, в острог.
Неживого, из гроба,
а любимую, в гроб.
Казнокрадам – ворам,
голос свой – продаёт.
И живя под забором,
безголосым – умрёт.
Жизнь как тряпку, искомкав,
сам себе – он – чужой.
То ли страх за душонкой?
То ли грех за душой?
Ни дороги, ни храма.
Ни звезды – ни огня.
В сути самообмана,
в скверне чёрного дня.
Зрелищ, лжи и агоний,
берегись — Человек,
в это век посторонних.
В этот — бешеный, век.
___
Я и сам не святой.
Посторонний,
не местный.
Но, порой, слышу звон,
колокольни окрестной.
нет дома
но летящая дорога
и прошлое
замена стылых стен
их штапелями повалю
да всё не те
припоминаю наши мелочи глобально
обвальный ход в твою счастливую юдоль
мой транш любви снов пересохших где у жажды
не может каждый кто захочет время пить
мне повезло
найтись в тебе и освятить
свои заморыши из буковок и слов
распятым бредом из потушенных основ
что были в ведах
домен ведьмы на огнях
почти что дом
вы так мне снились
что хотелось там остаться
считать песок и пить волной лучи звезды
которой свет и токи веток обломали
за ткани зеркала разбитого в воде
за лёгкость крыльев и шершавый настил правды
где бог сума и книга жалоб у рабов
моя страница в вашу книгу ночью жалась
чтобы уйти с зеркал уставших дураков
кто здесь любил тому уже не хватит слов
а кто не знал любви тот их ещё не трогал
меняя небо на красивый стильный галстук
ошейник верности устоям
чтоб не хуже
чем у сергеевых и мужа мариванны
не замечая как цветы души внутри
покрылись корочкой приправленной из дыма
под сигарету на углах ночного неба
и вечным сном внутри ребёнок летних гроз
босыми пятками целующийся в луже
с развратным небом что везде суёт свой нос
мне так хотелось все кораблики из слов
пригнать к твоим непостижимым берегам
законы матрицы порвав как тузик стрелку
у злобных стрелочников если не стрелков
а знаешь
солнце еще скажет травам Welcome
и ты увидишь бывшей боли чистый храм
в глазах ребёнка где рисует стрекоза
в своих фасетках мира будущего контур
я вместо дома снова в прошлое нырну
и буду ждать тебя
как только я могу
ведь никогда не вспоминаю о тебе
Словам, казалось, сноса нет, Но от пустого повторенья Они теряют смысл и свет, Теряют тайну вдохновенья. Борис Булатов – "Слова находятся всегда…" Слова – обёртки для конфет; Ещё – облатки для лекарства. Им дела нет, что меркнет свет И что тоскует постоянство. Юрий Ходарченко – «Откровение от меня» * * * Слова находятся всегда,И в тишине и в гуле шторма.Но вдруг случится ерунда,И немота берёт за горло.С трудом проснёшься – по частям,Весьма далёким от единства,Они тебя ко всем чертямПослать готовы – вот ведь свинство.На пазлы роком разделён,Листвой и ягодой опавший,К истоку скрученных времёнСтремишься шагом черепашьим,Как чёлн разбитый к маяку,Чтоб обрести былую цельность,Припасть губами к родникуИ вспомнить слова первоценность.В начале было СЛОВО, ноСыграло эхо шутку с нами:ОНО от нас отделеноДо дыр затёртыми словами.
на кромке утра вереска ручей
ничей и наш
из старости легенды
ломилось облако
под плачущее небо
о сырости оставленности дней
в рецептах старого непонятого мёда
людей деревьев богом навсегда
и било градом в барабанов сны и крыши
они всё слышат
тише билось сердце
теплее радуг
рядом
навсегда
и полетели листья с потолка
еще не распустившейся весны
и бог вернулся
в облике лисы
и пела скрипка ветер подгоняя
он все поймёт поможет и простит
ведь мы же тоже плачем возле края
и с боли ближнего срываем волоски
от колосков
сочувствием без рая
и небо чистое как слезы у реки
у снега зим
о невозможности продлиться
тобой его ладони отворив
ты вяжешь нить
спокойно как патриций
а мне всё кажется мир твой любимый зверь
а я твоя последняя пчела
готовь напиток
я ломаю дверь...
Одомашнили меня, одолели,
в байковый халатик приодели,
а в ближайшем к дому магазине
в фетровые тапочки вонзили.
Лес в тайге я больше не корчую,
пьяненький, по комнате кочую.
Свалены в углу теодолиты,
ленью, не усталостью налиты.
За спиной таежная пехота,
ну а ныне – вечная суббота.
Позади обрывы и вершины,
а в остатке шрамы и морщины.
Прожито всего-то, а поди:
тишина..., – сейчас и впереди.
Но не строю планов на побег,
Я домашним ныне – оберег.
тёмная в тёплое
стёклышко лет
рядом снаряды и в яму одну
нам на войну и не надо
наши победы у слова
любовь
свет на окне
в переходе прикуплен
у старой цветочницы
просто по случаю
в имя твоё оберег
бересклет
знаешь
там тоже не будет лучшего
хочется здесь
отлюбить и измучить
время твое испытанием ласк
красное с чёрным
сорелят жюльена
а у Стендаля трактат о любви
словом срывается взрогнувшей венки
словно подросток
душа задрожит
просто
и жить
в море памяти
остров
пьёт проливные дожди
с простыни неба
банзай
Калиостро…
 Не дари мне живые цветы –Тяжело наблюдать умиранье,Увядают и сохнут листы,Молчаливым страданием раня.Лучше тонкий прохладный фарфор,Пусть на нем вечно юные розыПереливами радуют взор,Не меняя заученной позы.Или шелк в лепестках огневых –Никогда не поникнут тюльпаны,Средь плетенья узорной травыНезабудки и маки не вянут.В серебристых бутонах нарядЯ надену и выйду навстречу, И в руках твоих шелковый садРасцветет в этот пасмурный вечер.
стенанье стен стечёт под ливневый экстаз
ночного неба приютившего дорогу
через несущую китайскую как вечность
почти берлинскую опавшую как пыль
торонамоленную былями от плача
из веточек пробившихся сквозь камень
и через флойдовскую музыки святую
по ветру носом чую дух твой рядом
сквозь все немыслимые глупости преграды
мы будем рядом
иду на солнце под очками и на мир
в тени сворачиваю плазменную дулю
в кармане сердца
в обстрелах герцами обструкции комрадов
ты приручил словами пулю золотую
и я ей рада хоть таинственно ревную
к себе конечно же
наивно и опять
и небо падает сном облака на руки
дождями плачет
умоляя покачать
через промокшую китайскую насквозь
им никогда там не забить последний гвоздь
на разность скорости расхристанности пули
и не понять
когда их напрочь обманули
кусая локти друг у друга по ночам
и снова хочется
уткнуться и молчать
в плечо твоё
смотреть как лёд последний тает
октавиановой весне целуя ноги
Песком просыплется
Миражный караван
Тщета…
Сквозь талию часов песочных
Тепло…
Оранжево… для всех…
Кожуркой апельсинов сочных
Светила блики…
В сонных лужах…
На мокрой серости дороги
Нищета… бездушных тел…
Здесь стужа нзит
Забыты Боги
Лёд равнодуший, безразличий
Жалких стонов…
Обезличий…
Пустых глазниц…
Полу… оскалов полу… лиц
На полу… мордах
Полу… клонов …
И всем на всё – по барабану!
Нас – рать!
Продать,
Предать – нирваной…
Распять любовь и свет…
Христа!
А кровь с креста… из рваной раны – водица…
Тёплая…
С небес
Холста…
Как душ
В кювет
Умерших душ
На недо… лица
Смеётся бес…
- Бараны, право, только брать…
Холить свой прах… и жрать…
И злиться…
Но время мчит, баран хищнеет в дикой гонке
Жесточится лукавством воровски…
Ничтожит смыслы, искривляя взгляд ребёнка…
Чьё сердце мечется как шарик от пинг-понга
По клетке рёбер… разрываясь на куски…
И… мнений нет, и боль как нарко-ломка
В руинах совести стлевает недо-жизнь
Звон тишины дробит в щебенку перепонки
Изломом вакуума лживых дешевизн
Итог – не некто… пыль, ничто…
Из « ничего» не выйдет толк
Пробит в калибр-решето….
Изваян… монстр – барано-волк
Из чёрной эговости садо-мазо болью
Бездумным кредо недо… палача
С периферий маразмы тел влача
В миазмы ненависти сытых градов стольных…
В контраст гниющих изнутри Рублёвских вилл…
От вил…
Отца-пьянчуги…
Пары белых крыл…
Из детства пьющего взахлёб полёт с холма
И взбрыкивая ржущего нелепо…
И знающего мёд соседских слив…
В полночный вой…взрезая кобальт неба
Осенним клином обезглавленных молитв…
тебя нельзя предугадать
а и не стоит
седьмое чувство не мелеет
в ванне дней
и мне твой пульс как тик
последнего героя
романа века из промотанных
вестей
впиваясь в нежность как студент
в гранат подруги
а не миазмы составления
программ
я к вам пишу и бог заламывает
руки
молчит и плачет почему же
не ему
твои провалы лишь разгон
перед полётом
но градус боли не взирает
на посыл
мои слова порой невнятнее
болота
но это чтобы глаз дурной не
надкусил
что там метла иль баба ёжка
ступой старой
в твоих желаний белоснежный
монастырь
над облаками загремев под все
фанфары
крылатым городом лечу
а снизу мир
такой же маленький как свет
звезды полярной
у сердца спички где единственный
и сны
где бережет тебя зелёный плащ
весны
слова и сын не саксаул
а побратим
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...190... ...200... ...210... ...220... 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 ...240... ...250... ...260... ...270... ...280... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|