|
|
На всякий оклик – стая нежных букв,
На всякий случай – пауза из птичьих,
Летающих, нетающих созвучий,
Из всяческих «смутившись» и «сверкнув».
А для чего ещё водить пером,
Когда б из-под него не стали биться
Поющая душа июньской птицы
И с сердцем переведавшийся гром?
А для чего ещё ночей не спать,
Глотать упругий ветер над домами,
И кровью знать, и чуткой кожей знать,
Какое солнце сбудется над нами?
"Я в лесу глухом, дремучем слов Наугад бреду..." Юрий Шестопалов Глухим, дремучим лесом слов бреду я снова. И по лицу нещадно хлещут междометья... Опять споткнулся о торчащий корень слова, Когда трёхстопный ямб хотел преодолеть я. Вокруг – сплошное буриме, и мало шансов Найти свой путь сквозь дебри членов предложений. Вот поскользнулся я на куче диссонансов - Упал, отбив себе одно из дополнений. И снова – топь непроходимых аллегорий, Шипенье септим ядовитых под ногами. А клёкот дактилей, центонов крику вторя, Смешался с карканьем ироний в адской гамме. И, продираясь сквозь завалы подлежащих, Я в свой дневник занёс единственную запись - Какой рефрен меня завёл в такую чащу, Где враз свернёшь себе эпитет и анапест. Но наконец-то попадаются всё реже Гнилые хокку и колючие рубаи. И меж предлогов белый стих, маня, забрезжил... Но слишком близко слышен вой глаголчей стаи. И прежде, чем в бою неравном смолкнет лира, Я, стиснув суффиксы, от ярости зверея, Из триолета сорок пятого верлибра Шмальну дуплетом в их поганые хореи. * * *
19.01.2005г.
Сонет 639
И били… били, силясь подчинить
Меня, коня, своей капризной воле…
Я повод рвал, взвивался вверх от боли…
Мир расползался, как гнилая нить
Лошажий Бог, коль есть Ты, то – увидь
И содрогнись от гнева на престоле:
Бичи до мяса шкуру пропороли…
Но рано из меня верёвки вить!
О, дай мне, Боже, – львиные клыки,
Дай мощь – несокрушимую слоновью:
Я выкуплю свободу малой кровью
И разорву насилия тиски
Нет! Лучше – смерть, чем до скончанья дней
Влачить удел стреноженных коней
Может быть, позже всплакнется,
девичий век переменчив,
нынче же розовый вечер
ластится, льнет под оконце.
Ластится, льнет под оконце,
вьет безмятежные речи,
для необещанной встречи
сердце со словом сомкнется.
Сердце со словом сомкнется,
станет светлее и легче,
колокол медный за речкой
сыплет певучие кольца.
Может быть, позже всплакнется,
позже, когда издалече
голос знакомый беспечно
с девичьим переплетется.
Может быть, позже всплакнется…
Решили – друг друга уже не тревожить,
решили – не звать, не писать, не звонить,
бесчисленных сущностей больше не множить,
не плакать, не помнить, не ждать, не любить.
Решили – у каждого будет дорога,
вот эта – твоя, а вот эта – моя;
не обсуждай, не касайся, не трогай,
всему обозначили четко края.
Решили, что с каждого будет, довольно;
решили не ждать, чтоб судьба развела;
страшнее, чем боль – ожидание боли,
опасней летящей – в колчане стрела.
Открытая дверь. Нескончаемый вечер.
Октябрь багровеет прожилками дней.
И нечем дышать, и встревожиться – нечем,
сильнее любви – только память о ней.
.
* * *
(На мотив Наргиз Сопромадзе)
Что было, Мари,
Что было...
Юность, любовь была...
Ветер. Зола...
Молва
Хлестала, рвала и била...
Что было, Мари,
Что было...
Стелется семь дорог,
Все –
мимо твоих ворот...
Зеркало потемнело.
Не заскрипит порог –
Вечер твой одинок,
Сердце – заледенело...
И вспоминай до зари
То, что почти забыла...
Что было, Мари ,
Что было...
.
...И всё прошло, мы встретились опять,
Но так взаимонецветущи взгляды,
Так полуразличимы звукоряды -
Не угадать, не вспомнить, не узнать.
Так воздух сух, так оклик недалёк
И так пространство все следы забыло,
Что нынче даже сердцу невдомёк,
Зачем оно так жалобно заныло.
Страх жизни, страх смерти с тобою играют.
Медаль – оловянна, герой – из бумаги.
То рвется в атаки, то дремлет в Итаке,
То просит вина, то руно добывает.
То левые правы, а завтра иное.
И так ведь бывает. И где ж те кумиры?
То истина молвит младенца устами,
То реки из крови и слезы как море,
То снова фиалки и смех колокольцем,
И вечер так свеж, и губы шершавы.
То тонет меж волнами грустное солнце,
А выплыть ль ему – никто не узнает.
И снова под сердцем горячая рана,
И горлом слова... Торопясь, захлебнуться!
Но в памяти дышит тех ликов сиянье –
И в плаче душе опять распахнуться!
Страх смерти, страх жизни как грани бессмертья,
С минувшим обняться, небывшему сбыться!
И нежность к вчера (как там было туманно!)
Нам всё же не даст, не даёт задохнуться!
Скачут по прерии Билл и Боб.
Их шляпы в жёлтой пыли.
Чёрной точкою дилижанс,
Несколько тел вокруг.
Билл и Боб – запомните их.
Они теперь короли.
Большие деньги пойдут, шелестя,
Из крепких весёлых рук.
Сутки в пути. У ручья – привал.
Слезть. Напоить лошадей.
Дырочку в шляпе заметил Билл,
Палец просунул в неё.
Саквояж тяжёлый счастьем набит
Двоих взрослых людей.
Боб умывает шею водой,
Виски из фляги пьёт.
Боб – мечтатель. Билл – реалист.
Спят под кустом они.
Ночью в прерии тишина.
Лишь птица во тьме прокричит.
Выстрел раздался. Предсмертный хрип.
Колокол, бей, звони.
Шорох поводьев, копытный стук.
Колокол в небе молчит.
Беззвёздной ночью не видно ни зги.
Стука не слышно сердец.
Не разобрать – кто жив, кто мёртв,
Кто кого обманул?
Живой ли присвоил счастье себе?
Скачет ли в ночь мертвец?
Лишь одному прощения нет.
Прощенье лишь одному.
19.01.2001 Пока во тьме живут Благие Души,Презревшие богатство и покой,Никто над нами Света не потушит,Зажжённого божественной рукойИ в пустоте, пугающей до дрожи,Всегда отыщем тёплую ладонь,Которая, не дрогнув, встать поможетИ отогреет, разведя огонь…Напиться даст… И вкусную лепёшку,Внимая Слову, испечёт в золе…Да, есть надежда — не сыграть в рогожкуПока Благие Души на земле
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...480... ...490... ...500... ...510... ...520... 521 522 523 524 525 526 527 528 529 530 531 ...540... ...550... ...560... ...570... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|