|
|
Я больше в её планы не вхожу,
другие к ней колоннами, рядами.
Она другую чувствует вожжу,
но я нательный крест её страданий.
Нет, я гордился более бы чем,
коль ей случился б – в радость, в силу, в нежность,
но Ноя недостроенный ковчег
не соблазняет никого, конечно.
Она болеет мною, только врач,
что временем зовётся непреложно,
вот-вот секире скажет: «Отхерачь!
Того, кто вводит боль тебе подкожно!»
Я отлечу, как с плахи голова,
от той, что: «Милый!» – вскрикнет напоследок
и перекосит ложь лица овал
её среди взволнованных соседок.
Потом уйдёт… и я её пойму -
жар не залить сбежавшею водою.
Не заменить её мне и саму,
лишь можно осквернить её с другою.
Да, может быть, когда-нибудь, потом,
когда глаза сотру о горизонт, и
узнав её входящей в чуждый дом,
сопьюсь, но ею свой не опозорю.
Про женщин и тех, кто за ними бегает.
Есть у меня такое подозрение…
Всем женщинам, считаю я, без исключения
(На это есть какие-то причины)
Конечно, нравится, чтобы за ними бегали мужчины.
Еще я честно вам хочу сказать…
Чего таить, к чему скрывать?
Естественно, что женщинам всем нравится
Мужчинам всем без исключенья нравиться.
Кому же это может не понравиться
Мужчинам всем без исключенья нравиться?
А те, что говорят, что им не нравится
Мужчинам всем без исключенья нравиться,
Просто бессовестно врут.
( Судя по всему, на это тоже есть какие-то причины)
Кошки-мышки.
Кошки не бреют подмышки.
И мышки не бреют подмышки.
И ноги, наверное, тоже
Не бреют они, похоже.
Не бреют даже усов.
И вовсе не носят трусов.
Правду говорят, что человек – венец природы.
Вот оно горе-то, в памяти бродится,
Как в обвалившейся каменоломне.
А до чего ж была светлая горница!
Сумрачно и тяжело мне.
Камни глядят незнакомо, опасливо,
Пряча в пыли остроскулые лица.
Выберусь, буду жить долго и счастливо,
Только бы не оступиться.
Ты не ходи сюда, делать здесь нечего.
Пусть пропадает в объятье терновом
Всё, что разбито твоим опрометчивым
Всеразрушающим словом.
Я – устаю,
и отстаю – от стаи.
Что ушло,
того не наверстаю.
Журавлиный,
поднебесный клин,
тает – в небе.
Тает – будто – дым.
Птицы – мои,
птицы улетели.
В небе, воронья,
зловещие метели.
Чёрными крестами,
окаянства,
закрестили, солнце,
и пространство.
Верую – апрель,
капелью прослезится.
В небо возвратятся,
свет – и – птицы.
.
* * *
...И не уйти от страданий,
Стонов, проклятий и слез...
Снова вернулся сюда я ,
Словно скорбящий Христос ...
Демоны Ночи спустились,
Вечер печальный угас...
Невыносимо бессилье
Темно-фиалковых глаз.
Улицы... лестницы... листья...
Сон предрассветный, больной...
Скоро вдали от Тбилиси
След затеряется мой...
.
- Мамочка, это ты?
- Нет, мой сынок, не я.
Голос из пустоты.
Маленькая земля.
Птица летит во сне.
Жук скользит по воде.
Голос твой всё ясней.
Имя твоё нигде.
Звонче пили, пила.
Падай, лиловый лес.
Это не ты была.
Это не я исчез.
Птица, усталая птица, дикие лебеди страха
Мы в одиноком единстве, до предпоследнего взмаха.
Но как потомство взлетает в том бесконечном порыве,
Будет любить и тревожить
Солнце нас в облачном мире.
Стук боя часов, как чаша весов
Пустая иль целая, уже престарелая…
Но так и невинна, она не отпита
И рокот часов – ее сон и орбита…
В осень я уплываю
Вместе с попутным ветром.
Музыка дождевая
Тихо стекает в Лету.
Тихо журча, стекают
Грусть и грехи былые.
Очень холодно Каю –
Всюду сердца злые:
«Где ты, моя Герда? –
Так хочу я оттаять!
Помню: встаёт где-то
Зоренька золотая…»
В осень я уплываю,
Не поминайте лихом,
Ввысь летят караваны,
С ними лечу лихо.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...420... ...430... ...440... ...450... ...460... 462 463 464 465 466 467 468 469 470 471 472 ...480... ...490... ...500... ...510... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|