|
|
...Письма пишу в пустоту
Без ожиданья ответа...
Только что кончилось лето,
И листья поют на лету,
И осень ветрами раздета,
Дождями умыта... – Все это
Повод послать в пустоту
Еще один крик без ответа...
Ты мне закроешь мёртвые глаза,
Когда я не смогу тебя увидеть.
Я вспомню, что не всё тебе сказал...
Прости, я не хотел тебя обидеть.
Я должен говорить пока дышу,
Пока все листья слов не облетели.
Наполнен ветром неба парашют,
Он падает в предчувствие метели.
В осеннем небе холодно летать,
Но холод для огня лишь тень угрозы.
Тебе во мне навечно прорастать
И в сердце у тебя – мои занозы.
В полёте мы близки как два крыла
И разделимы тысячью печалей,
Друг друга нам судьба недодала,
Лишь два пути, скрещённые вначале.
Прозрачный вечер холоден как лёд,
Природа отменила дождь и слякоть.
Тебя уводит ночь за поворот,
Ты слабый пол, но не умеешь плакать...
В твоём окне калёная зима,
Короткий день по своему прекрасен,
Седой старик, морозная сума...
У Бога для людей так много басен...
Раздав долги, уходит старый год,
Но нас не занести ему в итоги.
Пусть новый год проложит поворот,
Хоть на минуту нам скрестив дороги.
2008-11-07 15:05Капли / anonymous
Капли на стекле под микроскопом
Скуки вековой.
Город в одиночестве исконном
Тонет под водой.
И напрасны дождевые сказки
В комнатной тиши –
Не вернуть потерянные краски
И карандаши.
Не заполнить улицу народом,
Теми, кто любил.
Ты умрешь за этим поворотом,
Из твоих могил
Прорастет ромашковая малость,
И она одна
Пересилит влажную туманность
Глаза и окна.
 Дойду с закрытыми глазамиПо мягким травам до пруда...На берегу мы всё сказалиПеред разлукой навсегда...Вот под ногами скользкий каменьУ самой кромочки воды...Здесь мы ещё не знали сами,Как близко будем от беды,Как пожалеем через годы,Что у заветного прудаВ наивных поисках "свободы"Легко расстались мы тогда...Тихонько чуткий дождь заплачет,С души смывая грусти муть...Тогда – мы не могли иначе,Теперь – то лето не вернуть...16.02.2008г.
С осени уже я жду весну:
Убираю умершие листья,
Предаю их – жертвою – огню,
Что хвостом взмывает в небо лисьим…
В лютый холод посреди зимы
Верю, что весну я повстречаю:
Аромат её мне – как псалмы -
И сугробы даже источают!..
Пусть же, пусть куражится зима,
И в лицо швыряет колким снегом,
Сквозь него я вижу синий март,
Слышу, как растут в земле побеги…
…От порога льдинки отскребу,
Чтоб на них не поскользнулось счастье,
И весна придёт туда, где ждут,
Вдруг… шепнёт пролесками мне: "Здравствуй!"
«Житье тому, мой милый друг,
Кто страстью глупою не болен»
А.С.Пушкин
Житьё тому, мой нежный враг, кто болен лишь влеченьем к слову,
кто дышит им и им доволен. Печаль пугает лишь салаг.
Забавы в тесном серале тоской придуманных иллюзий скучны,
но вот вагон аллюзий несётся под гору в толпу и давит всех,
и «Ай-лю-лю!» кричим с тобой и бьём в ладоши,
и забавляем ребятню, и сами искренно хохочем!
А кто-то нож сарказма точит, а кто-то просится в сераль!
Ну, что, теперь то, мой хороший, согласен ты?
И строить рожи не смешней, чем утверждать,
что истина не там, а где-то рядом, и страсть глупа,
когда накроет одеялом да и разгонит всех по парам
в аллеях сказочной любви?
Ну, так прошепчем – «Се ля ви!»
И отойдём, и улыбнёмся, вдвоём в серале мы запрёмся
и будем сказки до утра нашёптывать друг другу в ушко,
и будет мокрою подушка от слёз девических, поверь!
Не закрывай сегодня дверь, и жди меня!
И я приду, и щебетом наполню вечер!
Так выходи ж скорей навстречу и песенку со мной допой!
Хотя, постой! Ведь на работу мне с утра.
А ночь печалью изболелась,
И истина нашлась сама,
И смысла нет, и всё игра – для тех,
Кто глупостью не болен…
Сквозняк из окошка повеет,
а солнце глаза ослепит.
Ермолку прижму поплотнее –
того и гляди улетит.
Домчит из Хадеры в Метулу
меня электричка домой…
Вот если бы только не дуло
и солнце бы шло стороной…
Я еду от женщины к маме,
в родные пенаты назад,
и в этой запутанной драме
я меньше всего виноват.
Чего я такого не делал?
Чего не дарил, не давал?
Да если б она захотела!..
Да если бы я только знал!..
Сегодня пришел, а в прихожей
ботинки, рубашка... Другой?!
А в ванной сомлевшая рожа
и, судя по профилю, гой!
И вот в пеньюаре из пуха
выходит бочком, не спеша,
неверная мне потаскуха,
безумно собой хороша.
А я только плюнул в паркеты,
об хахаля руку разбил,
собрал свои книги в пакеты,
оставил ключи и свалил.
Покачиваясь на рельсах
вагон уплывает вдаль,
и ветер играет пейсом,
и мне ничего не жаль.
«Небо, ты обнимаешь меня…»
Ночные снайперы
её уже нет, а на нет, как известно – игра такая
почему же тесно?! если бы знал, как тесно!
черный вечер новокаином левую сторону сильно –
свежей из-морозью, из-болью, из-костью – тронул
невесомую, ту, о которой ничего не известно,
тканями кутала, да не из одного лоскута, из разных –
думала, как прекрасно! – да видно всё спутала
красной девице сидеть бы скромно в темнице,
где свет черный, где руки истомно сжать –
птице так легче дышать
так нет, непутёвая вовсе, крыльями бьёт,
царапается коготками – вырваться в лёт чтобы,
а надо ли? – белы, холодны сугробы…
к тому ж набегут с батогами…
а ей бы лишь отрывать от себя, сотканной, – нить золотую,
отдавать от себя, переполненной, – воду живую,
нить тонкую – ветру звонкому,
пить каждому – кто в небо с жаждою
да только вот нет его – неба, да и ветра – тоже,
а её и подавно – той, что без кожи…
а ты думал в тиши – ну, и к чему всё так сложно?
Вечерней порою два Ангела братски
обнявшись, смиренно свершали свой путь.
Пред тем, как в жилища людские являться,
присели, с холма на окрестность взглянуть.
Молчали, взирая на город, и тише
нежнейшего ветра спустилася тьма...
И Ангел, что сны рассылает под крыши,
рассыпал их, и опустела сума.
А ветер понёс их в людские жилища,
как отдых, уставшим за день трудовой,
забыл чтоб дневные невзгоды все нищий
и в грёзах нашёл краткосрочный покой.
Уснул судия, представитель народа,
уснула хозяйка, чан вымыв пустой,
и старец уснул, чьи закатные годы,
уснуло дитя в колыбельке простой...
В своих сновиденьях больной не страдает,
печальный забыл, что такое тоска,
бедняк свою бедность во сне провожает... -
всё мирно, и Ангел без дела пока.
Вот снова два брата сидят, рассуждая,
и весел, что сны рассылает в ночи:
- Какое блаженство и радость какая -
дарить людям счастье вот так, без причин!
Лишь только заря приоткроет ресницы,
и люди восстанут сонливость гоня,
восславят сердца чудо Божьей десницы
и звать благодетелем станут меня.
Но Ангел второй, Ангел смерти, суровый,
печально склонивши главу, произнёс:
- Как я бы хотел, чтоб приветливым словом
встречали меня без проклятий и слёз! -
Судьбы, тяжелее моей я не знаю, -
не радость приходом своим я несу -
под утро смертельные сны посылаю
и души людей отправляю на суд.” -
Так с тихою грустью сказал он; и слёзы
скатились на землю, и тихое: ”Ах,
зачем не могу похвалу – не угрозы
я слышать в ответ?..”- молвил с болью в глазах.
- Послушай, но разве не друг-благодетель
ты тем, кто жил свято пред ликом Творца?
Проснувшись в Божественном радостном свете,
восхвалят тебя благодарно сердца!
Не братья ли мы? Не посланники ль Бога,
Отца Всеблагого?! – Забудь про печаль!”-
И взгляд прояснился. И снова в дорогу,
на судьбы людей полагая печать...
Мне приснился отец. Я в гостях у него, как бывало.
Мы сидим с ним вдвоем за знакомым дощатым столом,
И вино на столе сохранило прохладу подвала -
Он домашним вином угощает, но я не о том.
Мы ведем разговор, и неспешная эта беседа
Протекает так плавно, что, можно сказать, ни о чем,
И слова, словно круглые камешки разного цвета,
Мерно падают мимо... Да что же я все не о том!
Я ему говорю: "Как же вы без меня тут живете?
Здесь не пахнут цветы, не пройти по траве босиком".
Помолчав, он ответил: "Все дни протекают в заботе
О жемчужной лозе". Только это совсем не о том...
Он кивнул на бутыль, и она, покачнувшись, упала,
И прохладным как жемчуг вина показался глоток.
Почему-то наутро подушка вдруг влажною стала,
Горечь полнила рот.
Впрочем, это опять не о том.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...410... ...420... ...430... ...440... ...450... 451 452 453 454 455 456 457 458 459 460 461 ...470... ...480... ...490... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|