|
|
Далеко от Москвы – я умру от тоски,
в моем ближнем, чужом зарубежье.
Как, мне хочется знать – ты как,
прежде нам мать? Любишь ли,
суверенных – как прежде?
Далеко от Москвы я умру от тоски, по
высоким её небесам. Как хотелось,
бы мне – не поверить молве, что,
Москва, ты не веришь слезам.
Далеко от Москвы я умру от тоски, по
Арбату и Чистым прудам. Позови,
я приду – через тьму и беду,
к храмам светлым и,
белым снегам.
Последний лист кружился и парил,
с насиженной рискнув сорваться ветки,
придерживаясь линии перил,
блестевших вдоль...
Осенний дождик редкий
встречал его в мерцающих кругах
фонарных желтых пятен; уж ему ли-
впервые видеть скованность и страх
шумевших независимо в июле,
а ныне перепуганных гостей,
слетевших или сорванных с ветвей
сырым холодным ветром...Одинокий
прохожий глянул мельком и ушел,
под всхлипы дождевого караоке,
что будет все когда-то хорошо.
Я в далёком когда-то детстве
О волшебном мечтал наследстве.
Получить, например, миллион эскимо
И годами питаться – но:
Заболел с осложненьем ангиной
И зимою ужасно длинной
Две недели лежал, ничего не желал
И здоровый однажды стал.
Не мечтал я том, что лето
Принесет мне тепла и света,
Но с течением дней всё плохое ушло,
А хорошее произошло.
И теперь мне не надо бояться,
Что мой галстук может измяться,
И что мой бутерброд муравьиный народ
Перед школой во сне погрызёт.
Мне завещано всё и сразу:
Эскимо, недоступное глазу,
Страны и города, где везде и всегда
Карамельная плещет вода.
Я тебе непременно хотел рассказать,
Как нам следует нашу дочку назвать,
Чтоб жила она счастливо так же,
Как мы жили с тобою однажды.
Мне во сне это имя комарик шепнул
И, как рыбья чешуйка, во мраке блеснул,
Я забыл и хожу как в тумане:
Катя, Оля, а может быть, Аня.
Непременно мне надо заснуть и опять
На опушке лесной комара повстречать,
Чтоб счастливое имя напомнил,
И чтоб я его крепко запомнил.
Обниму я руками упругий живот,
Где счастливая дочка неслышно живёт,
Окруженная вещими снами,
Катя, Оля, а может быть, Аня.
Пробираясь по снегу, по чьим-то следам,
То есть след в след для удобства,
Он идёт, согнувшись, в универсам,
Ощущая в себе сиротство.
Покупает бритву и блендамед
И, на женщину глядя в кассе,
Напряженно думает: Сколько лет...
В параллельном училась классе.
Возвращаясь назад по следам чужим,
По чужим, не ставшим своими,
«Маша!» – вздрогнул... Каким дорогим
Было женское это имя.
С васильками бельё постельное,
Застиранные цветки.
Ноготки на венке поддельные,
Пластмассовые огоньки.
На берёзе пичуга сельская
Ни в одной из ноток не врёт.
А на кладбище – тишь имперская
Всё из бронзы лилии вьёт.
Одинокое в небе облачко,
Васильковый огромный цвет.
Скачет мальчик через верёвочку.
Притворимся, что смерти нет.
Josef_sonn
Но окунуться в радостный бедлам
уже не мне... Такая доля злая.
Здесь ветра нет, не носит ветер лая,
и поделила б сердце пополам,
но это сердце, порванное в хлам,
кому теперь – не вижу и не знаю.
В своём аду, пожалуй, коренная,
я знаю счёт лопатам и вилам,
рифмовкам душ, их заживожареньям,
и смол табачных смрадным выделеньям,
крестам на строках.. нет пути назад.
И всё-про-всё, которое имели, -
всё в печь!.. Звучит забавно, как: «Все в сад!»,
но мы ведь знаем, как на самом деле.
2008-11-30 11:12Печка / anonymous
Ляг на печку, Иван, поспи
За Россию, за всю посопи
Схорони вековой вопрос
Сноведенья дающим в рост.
Ни кола ни двора, Николай
Крест нательный сними, обменяй
На осиновый твердый крест
Бог не выдаст, червяк не съест
О стране все расскажет букварь,
Жили в ней человек и тварь...
И с картинок в твоем букваре
Брызнет красная акварель
Крыльями на ресницы,
тенью на крыльях птицы
ищет душа границы,
чтоб в темноте не сбиться.
Нет ей любви, ну что же-
время пришло,похоже,
то,где лишь мудрость может
снять ту тоску,что гложет.
Крыльями на ресницы,
тенью на крыльях птицы
пишет душа страницы,
ввяжет в мельканье спицы.
Римейк стихотворения Роберта Рождественского «ххх».
Фрагменты:
Приходит врач, на воробья похожий,
и прыгает смешно перед постелью.
И клювиком выстукивает грудь.
И маленькими крылышками машет.
-- Ну, как дела?
чирикает привычно. --
Есть жалобы?.. --
Я отвечаю:
-- Есть.
Есть жалобы.
Есть очень много жалоб...
Вот, -- говорю,
не прыгал с парашютом...
Вот, -- говорю,
на лошади не ездил...
По проволоке в цирке не ходил...
Он морщится:
-- Да бросьте вы!
Не надо!
Ведь я серьезно...
-- Я серьезно тоже.
Послушайте, великолепный доктор:
когда-то в Омске
у большой реки
мальчишка жил,
затравленный войною...
Он так мечтал о небе --
синем-синем!
О невозможно белом парашюте,
качающемся
в теплой тишине...
Еще мечтал он
о ночных погонях!
О странном,
древнем ощущенье скачки,
когда подпрыгивает сердце к горлу
и ноги прирастают к стременам!..
Он цирк любил.
И в нем --
не акробатов,
не клоунов,
не львов, больших и грустных,
а девочку,
шагающую мягко
по воздуху,
спрессованному в нить.
О, как он после представлений клялся:
"Я научусь!
И я пойду за нею!.."
...
я это понимаю!..
Только где-то
живут мечты --
наивные, смешные, --
с которых мы и начали мечтать.
Они нам в спины смотрят долго-долго --
вдруг обернемся
и «спасибо!» скажем.
Рукой взмахнем:
-- Счастливо!..
Оставайтесь...
Простите за измену.
Мы спешим... --
Но, может, это даже не измена?!
...А доктор
собирает чемоданчик.
Молчит и улыбается по-птичьи.
Уходит.
И уже у самой двери
он тихо говорит:
-- А я мечтал...
давно когда-то...
вырастить
овчарку...
А после
подарить погранзаставе...
И не успел... --
Действительно, смешно.
Полный текст:
http://lib.ru/POEZIQ/ROZHDESTWENSKIJ/alboom.txt
Приходит доктор, на ужа похожий.Я сразу догадался – он – проктолог.-- Есть жалобы? – приветливо шипит.Я отвечаю -- есть, и очень много!Вот -- говорю – не стал я олигархом…Не стал авторитетом криминальным…Напёрсточником, шулером-каталой,Наркобароном, депутатом Думы,Насильником, а лучше – некрофилом –Так меньше вероятность опознанья…Он морщится: -- Да бросьте! Я серьёзно…-- И я серьёзно! Выслушайте, доктор!Не так давно у Рижского вокзалаМальчишка жил, взращённый Перестройкой.Он так мечтал о “мерсе” – чёрном-чёрном!О невозможно изумрудных баксах,Спрессованных в лопатнике тугом,И о златой цепи… на бычьей шее,Венчающей малиновый пиджак…Он жизнь любил, а в ней – не космонавтов,Не футболистов, не киноактёров,Не кочегаров-плотников-доярок…Он не врачей любил и не военных,И, уж конечно, не учителей,А девочку, шагающую мягкоНа каблучках, немыслимо высоких,С клиентом в люкс отеля “Метрополь”.Однажды, вслед ей глядя, он поклялся:“Я научусь! И я пойду за нею!Я стану знаменитым сутенёром!И самые красивые девчонки –Глазастые, наивные, смешные –Мне долю будут с выручки башлять!..”Ещё мечтал он о ночных погонях!Как лихо, виртуозно он уходитНа верном “мерсе” от ментовской стаи,Встревожившей огромный спящий городИстошным завыванием сирен…Ещё мечтал, как будет справедливоВершить священный суд над стукачами -Зальёт им ноги в тазике с цементом,И с Крымского моста слегка уронит,Чтоб сразу погрузились… в размышленья…Покачиваясь в тёплой тишине...Крича ему: -- “Простите за измену!”…Ещё мечтал из снайперской винтовкиС одной попытки грохнуть конкурента…Ведь чья-то жизнь – как сборник приключений!А я тут… Всё пародии пишу…А доктор собирает чемоданчикИ говорит: -- А я мечтал когда-то…Найти случайно восемьдесят тысяч…Конвертов с порошком сибирской язвыИ все отправить в Кремль и в Белый Дом…Угнать Конкорд и со всего размахуК кому-нибудь в окошко приземлиться…Взрывчаткой облепиться, как прыщами,И прогреметь в большом универмаге,Набрызгав на витрины и прилавкиЧастички романтической души…Мечтал однажды кокнуть президента…Сценарий покушенья разработал…Но не успел… закончил медицинский…Лечу людей… -- Действительно, смешно.***
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...410... ...420... ...430... ...440... 445 446 447 448 449 450 451 452 453 454 455 ...460... ...470... ...480... ...490... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|