|
|
Вновь осень. Улица. Трава. Кусты.
Собака лает. Дождь. Зонты. Трамваи
спешат. Движенье в городе. И ты
в плаще, на остановке, не взирая
на то, что вспоминаешь обо мне,
не чаще, чем о смерти вспоминаешь,
как будто я живу в чужой стране,
а в ней ты никогда не побываешь.
Дождь. Улица. Собака пьет
как из бездонной бочки. Как и прежде
дома, сады: похож на прошлый год
и этот год: деревья, люди те же,
и птицы. Та же улица. И дом.
Трамваи. Остановка. Осень. Тленье.
Прошел ли год? Все тем же чередом
меняет краски осень. Настроенье
меняется не чаще, чем на глаз
во времени: тела, движенья, лица…
Лишь фотоснимки убеждают нас,
что каждою чертою изменился
наш прежний мир, и будущий готов
пройти сквозь стены, улицы, растенья,
стихи, тела, сквозь сущность снов и слов,
сквозь души, лужи, брачные агентства,
и далее. Что мир твой озарит
печальным обо мне воспоминаньем –
как я входил в ваш мир, в ваш дом, в ваш быт
нечаянным своим существованьем?
Вновь осень. Те же улица, дома…
Лишь расстоянье в степень произвола
возведено меж трезвостью ума
и чувствами. Дождя по лужам соло,
дома, пруды, аллеи, тротуар,
один и тот же город, ветер, мысли,
трамваи, светофоры в свете фар
лежат меж нами. Все лежит. Сад истин.
Чахоточная дева. Мир преград
для нас явился новым откровеньем.
Лежит меж нами Фолкнер, Джойс, де Сад.
И время. И пространство. И забвенье.
И я теперь живу в чужой стране,
затем чтобы тебе, не вспоминая,
в плаще, на остановке, обо мне
не довелось колесами трамвая
меж нами расстоянье во сто раз
уменьшить, ибо для увеличенья
достаточно внимательности глаз
и цели их, утратившей значенье.
Слепых вокруг, что мотыльков над полем.
В пути сума – спасение от правды.
Лекарство принимает тот, кто болен.
В крови напрасно снадобье отрады.
Я прислонил ладонь к тяжелым векам.
Слепой, вослед толпе бросаю взор я.
Не равнодушье правит человеком,
Не промедленье властвует, но горе…
Смывать обман глаза слепых ручались.
Но кто в тиши ступает осторожно?
Спасенья нет лишенным – от печали.
Смириться – да! Забыться – невозможно...
* * *
...по восточному эху
в направленьи на запад
вперемешку со смехом
мандариновый запах
вперемешку со снегом
или пепельным страхом
может быть альтер-эго
может быть альте захен...
04.01.2010
Холодных ледников хрусталь
Оплавится моей зарёю,
И ты придёшь ко мне, проста,
Весенней, грозовой порою.
Когда ручьёв певучих речь
Замолкнет в солнечных долинах,
Я верю: ты меня сберечь
Поможешь от тоски и сплина. –
Как северная ночь придёшь,
Окутав колдовским туманом
Мои мечты… придёшь, как дождь,
Алмазный и от солнца пьяный!
Но пощади былые сны,
В которых – не с тобою праздник
И музыку былой весны,
Звучащую во снах прекрасных.
(с) Борычев Алексей
* * *
Стать бы чайкою Баха,
Но потом, как-нибудь,
А пока сизый Бахус
Скрасит пусть жизни путь.
В Париже весна,
Дожди не в ходу,
Ван Гоговскими полотнами
проносятся дни
на полном ходу.
Вот это пятно:
Вот он я!
Облака, облака,
Никогда облака не такие,
Чтобы их отражала река
И бежала, легка,
За поля и холмы голубые.
Никогда облака
Не рождались за хлеб и за землю.
Их страна высока,
И дорога ненужная убрана пылью и тенью.
Никогда не рождались – и всё же любили лететь
Ни за хлеб, ни за легкую смерть, и земля зеленела.
Как нигде никогда
Шелестела вода,
Синеватая твердь шелестела.
Лошадь худая, чужая страна,
Холодно светит луна,
Синяя даль неживыми огнями полна.
Новое счастье и новый режим,
В грубых шинелях дрожим,
Помню, и я был когда-то таким же чужим.
Помню, как длительно морщилась ты,
Ставя в бутылку цветы.
Помню чужое движенье твоей красоты.
Дай не погибнуть в холодном бою,
Не оказаться в раю,
Дай мне увидеть чужую усмешку твою.
Тени стали длиннее и немного бледней,
А дорога пошла, будто в гору.
И мелькает быстрей череда моих дней,
Расширенье даруя простору.
Направление «в» к направлению «от»
Я меняю, не сделав и шага.
И все меньше проблем, но все больше забот,
Да белеет все также бумага.
Я закрою глаза и вижу
Два туннеля из темноты,
По которым всё ближе и ближе
То ли гусеницы, то ли цветы.
Отчего не лица родные,
Вспышки солнечных с детства озёр.
Помнишь, как по полям бродили,
Помнишь трав и лугов простор.
Но живыми почти считаю
Этих гусениц, эти цветы,
Я, пожалуй, предпочитаю
Ветру памяти снов плоды.
Дорогие смешные гусеницы,
И тупая скорость сосёт,
Я забыл городские улицы,
Где всё еле-еле ползет.
Из полёта тьмы, как из ножен,
Как последней надежды луч,
Взгляд вовне теперь невозможен,
Оглянулся: и снег колюч,
И отец мой в пальто осеннем,
И сестрёнка с глупым совком,
И задавленный пес в розоватой пене -
Мне никто из вас не знаком.
Мне не жаль тебя, память ветхая,
Заколоченное окно.
И всё хлещет тугими ветками
На лету, где черным-черно.
Крохоборство птичье, боязнь протратиться,
До отказа педаль дави,
Как цветы огня, не сгорая, катятся
Без печали и без любви.
Без печали тошной. И слов не надо.
Незнакомый словарь, надо мной цвети.
Так безбожной ночью нежна прохлада,
Так особенна тьма впереди.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...240... ...250... ...260... ...270... ...280... 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 ...300... ...310... ...320... ...330... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|