|
|
* * *
Поедем, Серёжа,
В пятнадцатый век,
В святое его,
Захолустье.
Там в каменной музыке,
Жив человек,
Безвестный,
Бессмертный и русский.
Он строгий,
Как лики святых в алтаре,
И гордый,
Своим назначеньем,
Молитву творил,
На рассветной заре,
Крестясь,
Двоеперстным знаменьем.
Схватив ремешком,
Шапку русых волос,
Передник холщовый приладив,
Он шёл на леса,
Чтобы храм сей,
Вознёс,
Свою лепоту,
Христа ради.
Он видел,
Как в небе,
Плывут купола,
Касаясь крестом совершенства.
Как тать и блаженный,
Глотая слова,
Немеют,
В истоме блаженства.
Не ведал,
Не чаял великий холоп,
Что колокол,
Башни шатровой,
Ему на века,
«Аллилуйя» споёт,
Своим языком,
Трёхпудовым.
____
Ты чувствуешь душу,
Рублёвских времен?
Знаком ли,
С пронзительной грустью?
Поедем на исповедь,
В лапотный век,
В святое его,
Захолустье.
В царстве слепых не признают
К ним снизошедшую тьму,
То что моллюск спрятал в мантию глаз,
Поры открылись иные.
Там не приступятся к краю
Чтоб прошептать: почему
Плавно тускнеют сейчас
Зеркальца неба стальные?
Может ли мрак по частям
Вдруг мозаично явиться,
Галочьей стаей к ветвям
Старой берёзы спуститься?
Чёрные в серой траве
Крылья раскрыли, танцуют.
Входы в туннели извне
Обсидианом чаруют.
С листьев сходит свет,
Золотивший их.
Солнца слабый след
В облаках своих.
Ночь, где твой бальзам,
Раскрывающий
Страждущим глазам
Мрак мерцающий?
И он недостаточно сильное средство
Успеть раствориться и снова родиться.
В покрове воздетом зияют просветы:
Всё, стал он кусочным, в разрывах клубится.
В страннике-мозгу
Сумасшедшего
Белая печать
Дня ушедшего,
Дня её, когда
Он отвергнут был,
Мчался как вода
В небесах без крыл.
Тщетные цветы -
Знак подробностей
Падали из рук
Следом в пропасти...
В пути на работу, в троллейбусе тесном,
Где лампочек свет, кто-то выпустил газы,
Настроив молчанье на образ прелестный,
Он режет на камне отжившие фразы.
И будет час, когда твои зверята,
Медведь, волчок, лягушка и сова -
Вдруг оживут. Как далеко, когда-то
Их оживляли детские слова.
«Встань и иди» – и по любой погоде,
Сквозь белый дождь, кипящий по земле,
Идёт волчок с заплаткою на морде,
Лягушка пляшет пузом на столе.
А ты стоишь, как неподвижный Будда,
Под зонтиком в черешневом саду.
Идёт волчок. И кажется, как будто
Не он идёт, а я к тебе иду.
Проснувшийся в промокшей тесной шкуре,
Не чувствуя набитых ватой ног,
Иду к тебе сквозь белый дождь и бурю
И улыбаюсь: я не одинок.
Ты не под сердцем, но в сердце сейчас,
Жить невозможно в безмолвии боли.
Мой милосердный ребёнок, ты спас
Нас обоих.
В добрых глазах и улыбке отца,
В мальчике каждом – в подростке, в младенце,
Сын, я тебя узнаю без конца
И не могу наглядеться.
Топай без устали и лопочи,
Смело отталкивай руку, коляску,
С мамой мудрёные буквы учи,
Папе рассказывай сказку…
Слышишь ли наше дыханье, Андрей,
В этом полуночном четверостишье?..
Миром огромным, как сердцем, владей,
Смейся, подбрасывай выше
Мяч жизнерадостный над головой,
И на качелях взлетай прямо … в небо.
Время сквозь нас прорастает травой
Медленной, острой, целебной.
Вот в книгу загляни:
Она тебя полна,
Твоих простейших слов,
Движений и ходов.
Хитёр был автор, он
Вместил туда слона.
Вот книга. Вот она.
Прочти пяток страниц,
Засни над запятой.
«Борис Борисыч был…»
«А Любочка ему…»
К болезни, вот к чему.
Ты человек простой.
Простыл – и вот больной.
Хитёр был автор – он
В карман тебе глядит,
Все сны подзаписал,
Все рюмки подсчитал.
Проснулся и лежишь,
Обкраден и забыт.
А был ведь знаменит.
Огонёчек аленький,
Бедный и больной.
Спи, мой мальчик маленький,
Со взмокшей головой.
Муркает котеечка,
Хвостик топорком.
Ты лежишь, как семечко,
Со сжатым кулачком.
Доктор ищет выхода,
Вешалкой гремит.
Слышен шелест выдоха,
Кошка рядом спит.
Усталой голубкой спускалась на серую землю,
И крылья тускнели,измазавшись в грешной пыли.
Но Ангелы душу мою оставлять не хотели
И снова подняться в прозрачность святую влекли...
О,счастье полёта,с тобою ничто не сравнится!
Вновь вера снимает всё то,что взлететь не даёт,
Что грузом тяжёлым на хрупкие крылья ложится,
Ты,Боже,мне Словом Надежды даруешь полёт!
Велишь Ты,и древнее всходит над миром светило,
Лучи расточая вослед за туманом ночным...
Гляжу,а в лучах его крылья мои – золотые,
И сладко мне в небе в содружестве с ветром шальным!
Господь, склонившись, чертит на песке,
вдруг шум возник неясный вдалеке.
Всё ближе, ближе… Поднял взор Христос,
и женщину, опухшую от слёз,
Вдруг видит пред Собой. "…Скажи, Равви,
достойна ли она Твоей любви? -
Она в любодеянии взята".
«Побить камнями!» – требуют уста.
«Иль Ты такую можешь оправдать?» -
Ответа ждут, всё обвинить хотят
Перед толпой горластою во лжи…
Докуда ж благодати рубежи?!
Закон для всех один: греховен – смерть!
Не поднимая глаз, сказал: " Посметь
кто может, – камень первый бросит пусть.
Но, коли сам безгрешен…". – Иисус
к земле склонился… И склонился день…
К начертанному на песке одна лишь тень
упала; поднял Бог Свой кроткий взгляд:
«Где обвинители?» – "Их нет, ушли назад…"
И взгляд проник до глубины души:
"Иди и ты. И больше не греши."
«Ты выдумал меня. Такой на свете нет,
Такой на свете быть не может.
Ни врач не исцелит, не утолит поэт,-
Тень призрака тебя и день и ночь тревожит.»
Анна Ахматова.
Я выдумал тебя? Такой на свете нет?
А, может быть и я, не существую?
И я услышать утвердительный ответ
Свой каждый день, несуществующий, рискую.
И после каждого, как белый флаг, стиха –
Узнать, что нет меня. И не было на свете.
И призраком неведомым стихать.
Придуманным, неправдешним поэтом.
Не быть – легко. Куда сложней существовать.
Доказывать свое существованье.
И душу дьяволу с усмешкою продать
За неосуществленное свиданье.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...440... ...450... ...460... ...470... 480 481 482 483 484 485 486 487 488 489 490 ...500... ...510... ...520... ...530... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|