Кукушка крикнула "ку-ку"
А петушок «ку-ку-ре-ку»,
«Ко-ко» сказала кротко клуша
И громко каркнула каркуша.
Им квакша квакнула в ответ:
- Какой ква-нцерт, какой ква-ртет!
Параноя несказанных фраз,
Полнолуние длится весь месяц.
Меня где-то когда-то повесят
И помилуют может не раз.
Из длиннот нежеланья сошьем
Мы себе опахала разврата.
Финишируя помним ли старт мы?
И летим на оконный проём.
Плотен времени призрачный шаг,
Полотном застываем в «сей час».
И пустотами звякает в нас
Лиц случайных любимый аншлаг.
.
(Ощущения после участия в ток-шоу…)
...Дельно, как будто,
Всё, вроде, «в жилу»…
…Что ж, так, на утро –
Стыдно… паршиво?..
Друг успокоит -
Правды не скажет...
. . . . . . .
Время отмоет...
Время отмажет...
.
Он не тот, за кого себя выдает, и она не та.
Он в разведке служит который год, а она – в другой.
Это только кажется, что любовь, а на деле-то пустота,
Это только кажется человек, а на деле-то позывной.
Конспирация, конспирация,
Каждый день спецоперация:
Разработать план, рассчитать ходы,
Не забыть потом замести следы.
У него зашифрованный телефон, черные очки,
У нее парик, макияж, авто и подруг пять штук.
Это только кажется все тип-топ, он раскрыт почти.
Это только кажется – нет проблем, ей почти каюк.
На него работает детектив, за неё весь двор.
Им друг друга вычислить так легко, если есть нужда.
Это только кажется, что везет, а на деле-то перебор,
Это только кажется жизнью жизнь, а на деле-то суета.
Конспирация, конспирация,
Каждый день спецоперация:
Разработать план, рассчитать ходы,
Не забыть потом замести следы.
Для него адьюльтер это просто спорт, для нее как месть
Для обоих такая жизнь – миллион проблем.
...Это только кажется жить бы врозь, только что-то есть,
Что их держит и не дает разойтись совсем.
* * *
До рожденья нас ещё отметили
И для показаний призовут.
Мы друг другу выбраны в свидетели
В час, когда начнётся Страшный Суд.
Будет жизнь разобрана по месяцу,
День за днём предстанет напоказ.
Каждый, кто тебе в дороге встретится,
Господу расскажет без прикрас.
Все дела, грехи и добродетели,
Лягут тяжким грузом на весы…
Оглядись – и тут и там Свидетели!
И бегут,
бегут,
бегут часы.
* * *
Колючий куст попробуй дёрни! -
Быстрей и проще топором...
Во тьму времён уходят корни,
Где зло сплелось в одно с добром.
Я духом долго рос
в потворстве бурь развратных роз,
чтобы принять тебя в своей вселенной.
Две сути верой сверены.
Две сути вожделенны.
Две сути узнаны, смиренны
в нерасторжимой масти,
в безропотность угаданных ролей,
в которых нет ни зависти, ни власти,
в которых нет ни страха, ни идей,
кроме одной – любить!
* * *
Россию украи́нцы костерят
И в злобных скачках лезут вон из кожи.
Но ненависть бесплодна, как кастрат -
Убить способна, а зачать не может.
Шумный вокзал скоро примет меня
В гулкую, звучную полость отсчета.
Славя билет свой, как орден почета,
В путь я пущусь никого не виня.
Номер вагона, номер плацкарты -
Карта судьбы, коды дальних дорог.
Древний сатир затрубит в козий рог,
Дрогнет душа и взорвутся петарды
Из позабытых сюжетов и лиц
И замелькают пейзажи, строенья.
Стуком колес снова станут мгновенья,
Жизнь разживется приставкою «блиц».
Мой шарик одинокий,
жилец голубоглазый,
затерянным комочком
среди ущербных лиц,
насвистывает трели
ветров, дубов и елей
под спудом многоточий
для ангелов и птиц,
парящих в звездной пыли.
Ему бы вырвать силой
клокочущего склада
доверие загадок
под сказочным зонтом
и выявить в картине,
замешанной на глине,
источник обретений,
рассказанный о том,
что человек родился.
Тот множит стать и силы,
гуляя по планете,
склоняет звезды к эллипсам
придуманных орбит,
коверкает законы,
работая над клоном.
Роняет апельсины
интеллигент-пиит.
Ведь человек родился!
* * *
Снова чёрные тучи над морем,
Лижет выжженный край суховей…
Ваши боги питаются горем
Матерей, потерявших детей.
Кривда роем накрыла планету,
Пожирая сердца и умы,
Мир отрезав от горнего света,
Превратив его в клетку тюрьмы.
Скалит зубы беда на пороге,
Пробирает озноб до костей…
Сели в кости играть ваши боги,
Честь привычно распяв на кресте.
Ползет по ноге муравей,
он, понятно, затоптать меня хочет.
Недолог час жизни моей:
косая уже где-то рядом хлопочет.
А мне б, как тому муравью,
забраться б повыше до самой макушки,
где птахи ваяют фью-фью
и чай самоварят с баранками-сушками.
На мне ее печать не смыта.
Зачем она на мне?
Ведь та печать давно забыта
В дырявом зипуне.
Оставлен он на барахолке
Почти задаром – за пятак.
Дробится память на осколки,
Но ту печать не смыть никак…
Кроткий в талантах, воздающий вселенным,
отмеряет просящим поразительный мир.
Смеются бессовестные, рыдают неверные,
а я, им подобный, глотаю кефир,
не замечая гротескности мая,
бездарно коверкаю песню любви,
в сомненьях витая, крушу, раздираю
не понимая, что в зле уязвим.
Доверья во мне лишь на малую чашку
кефира с печенькой в руке и во рту,
на день и на ночь в колыбельке с дурашкой,
на степень раззявства в борьбе и в быту.
Но ведь кроткий в талантах,
воздающий вселенным,
отмерит и мне поразительный мир?
Звон с металлическим вкусом от капель,
После дождя звуки стали чисты.
Поле цветет силуэтами цапель,
Небо плывет акварелью. Листы
Белой бумаги, живущие в папке,
Просятся в бой цветовых виражей.
Скину в траву я намокшие тапки
И босиком… Мягче шорох ежей
В зарослях вымокших. Звонкие птицы
После затишья вновь стали смелей.
Вот уже всполох вечерней зарницы,
Сумрак крадется, царит соловей.
Воробьишка на дорожке
Ловко скачет: прыг-прыг-прыг.
Ищет семечки и крошки
И щебечет: чик-чирик!
Устало все кругом: устал и цвет небес...
Афанасий Фет
* * *
Утро часто сродни Голгофе -
Не желает давать поблажки...
Сигареты и крепкий кофе,
И гулять, сунув в куртку фляжку.
Бобылём брожу по аллеям,
Небо давит оттенком стали,
Птицы песни свои допели
И стремглав на юга́ удрали.
А собаки собрались в стаи,
Если честно, то мне их жалко,
Только, чтоб врасплох не застали,
Я беру на прогулку палку.
Студит влажно затылок ветер,
Укрывает листва дорогу...
Я давненько живу на свете,
А понять удалось немного.
На душе тяжеленный камень...
Почему в пятьдесят лет с гаком
Мужика с седыми висками
Тянет так к бездомным собакам?..
В соавторстве с Арсением Платтом
* * *
От смеха сдохнуть можно, братцы,
Стакан не держится в руке…
Как лихо в Раде матерятся
Хохлы на русском языке!
Тарас печально хмурит брови,
Причина грусти не нова...
Он материться б рад на мове,
Но там лишь русские слова.
Царит абсурд, лихое время,
И счастлив тот, кто не дожил…
Они всё русское отменят,
Слегка попутав падежи.
Вход в Божье царство слишком узкий.
И мал там райский каравай…
Вновь англичанка гадит русским,
Крича истошно: ”Онли вайт!”
Орут французы, шведы, немцы…
Апологеты стонут в лад,
Что россияне все – пришельцы
И скоро мир поработят.
Извне, конечно, дело плохо...
Но это там, а что же тут?
Здесь крысолов Навальный Лёха
Ведёт на бойню школоту.
Пурга вранья объяла Землю,
В Сети́ законченный бедлам,
Но наши хакеры не дремлют
И проникают тут и там.
Любовь прошла и страсть остыла,
«Безвиз» уже́ – козе баян.
В Европу можно влезть без мыла...
И там узнать – не первый я!