Студия писателей
добро пожаловать
[регистрация]
[войти]
Студия писателей > БАХ
2006-07-07 10:40
БАХ / Анатолий Сутула (sutula)

(рассказ-очерк)  

 

I  

 

По тротуарам московской улицы течёт бурная человеческая река, стиснутая бетонными берегами теснящихся домов. У правого берега она бережно, кругами, расступается вокруг бездомного пса, беззаботно спящего на асфальте, замедляет течение около нищих, просящих милостыню, и образует отмель у милицейского поста.  

На отмели реки, сержант милиции, по известным только одному ему приметам, цепким взглядом выхватывает из толпы подозрительных субъектов для проверки документов. – Невооруженным глазом видно, что постится он не столько по служебным правилам, сколько по своим понятиям. Не бакенщик он на этой реке, – браконьер. Его осанка, речь и жесты демонстрируют несомненное превосходство, не только перед проплывающими, по его разумению, брёвнами, но и перед самим законом, исполнение которого он олицетворяет. Здесь, на речной отмели, он власть и менталитет государства. – Не потому ли, когда-то впервые, при сходных, крайних и очевидных обстоятельствах, какой-то субъект с неотзывчивой судьбой, сократил слово «менталитет» до краткого – «мент»? Прости, Господи, его душу грешную за то, что с её легкой руки народ называет ментами, заслуженно и всуе, всех подряд парней в милицейских погонах: и оборотней, и заступников.  

Отмеченные особым вниманием граждане, похожи на отбитых от отары, перепуганных овец, которые не сомневаются: сейчас будут стричь. Они, при отдании им чести, бледнеют и нервно вздрагивают от лукавой учтивости.  

На определённой фазе, проверка документов приобретает явно задушевный характер, специфический и неформальный. В такие мгновения, сержант похож на доброго, отпускающего грехи, священника. Странным кажется только то, что православный служитель культа исповедует, в основном, мусульман и буддистов. Тайна исповеди при этом соблюдается неукоснительно. – Подробности таинства могла бы заметить любопытная камера наблюдения, которой на этом месте нет, и быть не может. А если бы и была, то бойкое место, несомненно, переместилось бы за пределы ее любопытства. Она бы заметила, что человеку с деньгами совсем не обязательно иметь документы. Наоборот, наличие документов глубоко огорчает сержанта, потому как субъект безгрешен и в исповеди не нуждается. Другое дело человек без документов, но с деньгами. – В этом случае, камера бы заметила, как, перед отпущением грехов, заметно позеленевшая рука мента, лодочкой ныряет в карман, а затем, уже розовая и пухлая, высвобождается из кармана для отдания чести. – Честь отдана. – Лицо сержанта приобретает обычное, бесстыжее выражение. Но, получившие отпущение грехов и честь сержанта, лицом не проясняются. Они знают, что процедура таинства, это не причисление к лику святых: у них еще будет много улиц-рек, которые в брод не перейдёшь. И на тех реках тоже есть свои приходы и священники.  

Но ещё больше огорчается, уже не похожий на священника, сержант, если дерзкий субъект не только без документов, чем оскорбляет закон, но и не имеет денег, и тем самым ставит ни во что самого сержанта. – Однако, в этом случае, он никогда не теряет надежду устранить недоразумение во благо субъекта, предлагая ему ещё раз заглянуть в кошелёк. – Но если тот, и после такого сострадательного предложения, не предъявляет денежных знаков, обиженный и расстроенный, сержант вызывает по рации коллег. – В участке коллеги продолжают выяснять финансовое состояние гражданина, и если тот пожадничал, его пристыженного, со слабым здоровьем и вывернутыми карманами, в лучшем случае, выталкивают взашей в беззвёздную ночь. Не зря говорят: скупой дважды платит. – Мало того, ему, скупому, даже честь не отдают: много чести.  

Горе презренному и безденежному бедняку дерзнувшему не иметь денег, обманувшему ожидания обидчивых мужчин в милицейских ризах. – Жить без денег не только стыдно, но и опасно. Имей хоть это в виду, если ты не имеешь ни документов, ни денег, незаконопослушный читатель.  

 

II  

 

Толпа хмурится, недовольно обтекая плохо одетого, грязного, небритого человека, с тёмным алкогольным загаром на лице, которое и лицом-то можно назвать только из вежливости. – Он, кажется, бредёт без определённой цели, хотя цель у него есть, судя, по жаждущим опохмелиться, с подпухшими, воспалёнными веками, глазам. Но объекта, расположенного к бескорыстному угощению, явно не хватает.  

Сержант взглядом загарпунил страждущего. Тот, безуспешно пытаясь изобразить святость и подобающую ей трезвость, с опаской и неохотой, подгребает к нему.  

– Ты опять, блин, здесь ошиваешься! – вызверился мент.  

Грязный, небритый и не опохмелившийся, пятясь и переломившись в спине, как китайский мандарин перед императором, жалко и униженно кивает головой и бормочет:  

– Прости, командир. Больше ни ногой.  

Обрадованный тем, что внимание сержанта переключилось на очередную овцу, он спешно ретируется на безопасное расстояние и продолжает свой скорбный путь. – «Что за невезуха, – мысленно сокрушается он. – Уже десять, а у меня ни в одном глазу».  

В шумной толпе, он чувствует себя одиноким странником, в безбрежной пустыне. Кстати, и ощущения такие же как в пустыне: жажда сжигает нутро, голова раскалывается на части, а сознание рисует заманчивые миражи. Правда, жаждущего странника миражи дразнят голубыми прозрачными озёрами, а нашего героя – мутными водоёмами сурового мужского напитка.  

Его попытки остановить и разговорить кого-либо, на интересующий предмет, тщетны и не имеют успеха. Мало того, они вызывают гнев неразговорчивых людей – желанных спонсоров. – «Чего им стоит захотеть? – с осуждением, возмущается он». Но они не хотят.  

Так, в состоянии похмельного синдрома и отсутствии перспективы его преодоления, он подходит к последней на его пути надежде – католическому костёлу. – Но не тут-то было. Нищенствующие, у чугунных ворот, без колебаний, забыв о телесной немощи, подкрепляя свою решимость кулаками, прогоняют конкурента прочь. Спасаясь от ярости божьих людей, он влетает в притвор костёла и, как вкопанный, останавливается в начале центрального нефа. – Вопреки поговорке: «Дурака и в алтаре бьют», – гонители его не преследуют.  

Потерянный, оробевший, впервые в жизни попавший в храм, он остановился, как вкопанный, потрясённый органной музыкой. – Рокочущая материя звуков, вместе с яркими солнечными лучами, струится, как благословение, через цветные витражи стрельчатых окон храма, с высокого, недосягаемого и чистого неба.  

– Что это? – спрашивает он, скорее самого себя, чем сидящих на скамье прихожан.  

– Бах, – тихо отвечает кто-то.  

– Бог, – не расслышав сказанного, повторяет он, еле шевеля пересохшими губами.  

Мощные аккорды органа каскадами, как ступени небесной лестницы, падают с бездонного неба до мозаичного пола храма, заполняя его готическое пространство светом и какой-то особенной, высокой радостью. Ему кажется: ещё мгновение и он увидит Отца всего земного, ступающего к нему, падшему, по ступеням аккордов для того, чтобы сказать самое главное – ради чего человек рождается, живёт и умирает.  

Сквозь непроходимые дебри, обмороченного алкоголем сознания, сквозь мрак неприкаянности, она – музыка пронизывает его душу и истерзанную пороками плоть; очищает сознание и вызывает чувство невыносимого стыда за всю его подлую и никчёмную жизнь. Волшебство музыки отражается в преображении его грязной рожи, через проступающие на ней черты человеческого лица. – Ему кажется: отчаявшись достучаться в сердце, Бог обращается к нему с небес через гром и ливень несравнимых ни с чем, божественных звуков. Он стоит, не шевелясь, как будто боится, что любое, самое малое движение нарушит гармонию и Бог прекратит общение с ним.  

И вдруг он, в младенчестве крещённый в православии, за всю свою жизнь ни разу не перекрестившийся, падает на колени и неумело осеняет себя православным знамением. Падает перед этой неземной музыкой, которую отождествляет с непознанным им Богом. Она потрясает и унижает его своим величием, вызывая осознание ничтожности перед ней. Но вместе с этим она даёт надежду. – Окружающая его пустыня уходит, и приходит вера в то, что есть Бог и он не один в этом страшном, нетрезвом мире. – Ещё не всё потеряно.  

 

III  

 

Он не помнит, сколько времени находился в храме. – Мгновение? – Вечность? Но выходит из него другим человеком. Возвращается той же дорогой, мимо поста, в толпе, подчиняя свой шаг её самоорганизованному ритму.  

Сержант, в привычной для себя манере, подзывает его к себе. Тот смотрит на него взглядом, выздоравливающего после продолжительной и тяжёлой болезни, человека. Спокойное, преображённое, просветлённое достоинством лицо «бревна» поражает сержанта, как гром с ясного неба. Лицо его удлиняется, глаза становятся круглыми и непонимающими. В замешательстве, его правая рука медленно тянется к козырьку милицейской колокольни для отдания чести, но, спохватившись, останавливается на пол пути.  

– Ты когда-нибудь слушал Бога? – спрашивает его выздоравливающий.  

Сержант, от неожиданности, оторопел и даже изменился в лице:  

– Чё-ё?  

– Обязательно послушай. Может быть и ты человеком станешь, – сказал он и пошёл дальше твёрдой, прямой походкой. – Ещё не поздно. Не поздно, – крикнул он, оглянувшись.  

 

 

10.11.2005г.  

 

 


информация о работеПроизведение золотого литературного фонда журнала

Проголосовать за работу
просмотры: [22514]
комментарии: [10]
голосов: [2]
(kuniaev, Yucca)
закладки: [0]



Комментарии (выбрать просмотр комментариев
списком, новые сверху)

kuniaev

 2006-07-07 10:57
Анатолий, просмотрите текст, слишком много ненужных запятых.
Вадим

sutula

 2006-07-07 11:10
Спасибо, Вадим. Ваше мнение я особенно ценю. Я просто начитался Веллера. Он в "Долине идолов" утверждает: знаки препинания нужны только для выражения интонации. Например, вопросительный и восклицательный знаки могут быть поставлены в средине фразы. На экзамене ему бы, наверное, поставили двойку. Я на такую радикальную пунктуацию не иду, но запятыми и тире грешу – так у меня внутри звучит мелодия прозы. Вернусь к тексту ещё раз. Возможно, переборщил. Я в прозе новичок, ошибки делаю часто (закончил украинскую школу, по профессии не гуманитарий, производственник). Ещё раз спасибо. С уважением, А.С.

kuniaev

 2006-07-07 11:20
Ну, в эмоциональных моментах это может быть оправдано, но когда идет простое описание улицы, думаю не стоит перебарщивать.
Например:
"По тротуарам московской улицы, течёт бурная человеческая река, стиснутая бетонными берегами, теснящихся домов".
Ред.:
По тротуарам московской улицы течёт бурная человеческая река, стиснутая бетонными берегами теснящихся домов.
Все очень просто. Лишние тире – это право автора, подчеркнуть что-то, заменить недостающий глагол и т.д. А о лишние запятые читатель только спотыкается.
С уважением, Вадим
P.S. Почему не публикуете стихи?



sutula

 2006-07-07 11:53
Вы правы, где нет эмоций запятые не нужны. Получается не акцент, а кочка. Спасибо.
Стихи начинаю публиковать. Сегодня опубликовал "Серую луну". Немного зашился в прозе – появился новый сюжет, но он никак не даётся. С уважением, Анатолий.

Yucca

 2006-07-13 11:06
Замечательный рассказ, Анатолий! Ну вот, и прояснилось Ваше имя(а Вы так и не ответили мне на вопрос!). Я тоже новичок в прозе, собственно, здесь начала писать. А у Веллера очень хорошо написано как и для чего надо ПИСАТЬ, его самого читала не отрываясь. Удачи!

Yucca

 2006-07-13 11:09
Бах и Бог – кульминация!

sutula

 2006-07-17 13:55
Спасибо Вам за оценку "Баха". Я понял, что поэты баловни – стихи всегда пишутся на ходу и никогда за столом. Пишущие прозу – каторжники. Будем надеятся, что из Вас и меня получатся хорошие каторжники. Простите, ради Бога, за то, что не всегда бываю внимательным и путаюсь в кнопках: писал Kuniaevu, а отправил Antiku. Напомните, пожалуйста, Ваш вопрос. Обещаю исправиться. Успехов Вам в стихах и прозе. A.Sutula

kuniaev

 2006-07-17 18:43
Да уж, баловни... А как же "тонны словесной руды"? И наоборот – пишущая по сто романов в год Донцова? :)

sutula

 2006-07-17 21:19
Вадим, простите, я всех затероризировал: отвечал Юкке, а вышел на Вас. Вы абсолютно правы относительно "тонн словесной руды", но это же всё на ходу – в пути, в очереди, на деловых и пустых совещаниях, почти круглые сутки за вычетом сна, не садясь за стол. А проза в голове не держится – она требует стол и продуктивное время. Что касается ста томов: там пишут литературные рабы, раскрученные авторы учавствуют только, как стилисты глав написанных десятками рабов. Я на эту тему написал цикл рассказов объединённые одним сюжетом. Меня так и подмывает их опубликовать, но надо ещё отшлифовать язык.

Neledy

 2010-12-16 10:48
Ритуал изъятия денег у озабоченных купюрами граждан – моя тихая и хмурая зависть. Вы тонкий знаток языка и душ. Эра милосердия. Мент и Ментальность. А может, они произошли от ментола дамских сигарет)) Такая же свежесть после выпотрошенных карманов, сквозняк и романсы финансов.
Мне очень понравилась ваша проза. Такая – как старинная фотография, приятная основательная, и в то же время изящная и красивая речь.


 

  Электронный арт-журнал ARIFIS
Copyright © Arifis, 2005-2024
при перепечатке любых материалов, представленных на сайте, ссылка на arifis.ru обязательна
webmaster Eldemir ( 0.007)