- Ну что я могу предложить? Из оставшихся, наверное, эта лучшая. Вы бы в обед попросили отложить, днем были великолепные, – сказал уличный продавец елок. 

- Да не подумала я что-то. Ну давайте хоть эту. Новый год ведь без елки встречать не будешь, – ответила Наташа и полезла в сумочку за кошельком. 

- Вот, держите, – протянула она новехонькую и хрустящую, как праздничный снег, купюру продавцу. 

- Спасибо. С наступающим вас. 

- Что? 

- С наступающим, говорю, вас. 

- Ага, и вас также. 

Наташа взяла аккуратно на вытянутую руку, чтобы не сильно кололась, небольшую елку за ствол и, часто поскальзываясь, побрела домой. Она представляла, как дома будет наряжать ее вместе с мужем Димой. Как зайдет с мороза в их уютненькую однокомнатную квартирку и, улыбаясь, скажет: «Darling, принимай елку. Сейчас я только скину шубу, и мы будем наряжать красавицу». И пусть она не была таковой, все равно приятно заниматься новогодними хлопотами вместе с любимым. Наташа представила, как будет вкусно пахнуть дома свежей хвоей, как она будет бояться задеть белой офисной рубашкой смолистые шишки, как будет устанавливать (и при этом все время ворчать) елку Дима. А потом она нежно обнимет его, поцелует, и он перестанет ворчать. 

Наташа подошла к остановке. Она очень боялась долго стоять здесь в такой праздник. Потому что каждый вечер, часто перебирая тонкими шпильками, она стремилась на эту остановку. За долгое время остановка стала частью быта Наташи – ведь стоя на ней, приходилось думать о том, что готовить на ужин.  

«Пятерка» подошла мгновенно. Наташа вскарабкалась по ступенькам; поставила елку рядом с сидением, а сама села на другое. Закрыла глаза. 

И тут начался праздник. 

Тот самый, которого ждет каждый человек. Некоторые называют это ощущением праздника. Неправда. Это и есть праздник. Самый настоящий. 

Наташа закрыла глаза. Медленно посыпался крупными хлопьями снег, стало тихо-тихо. Сквозь сказочные пушистые деревья Наташа увидела свой дом. В окне их уютненькой однокомнатной квартирки приглушенно горел свет. Придуманный мир оживал. И мигал гирляндами. Заставлял чаще биться сердце при включении советской елочной звезды, сохранившейся с детства. На улице мальчишки взрывали петарды.  

Елочные игрушки светились четырехугольными звездами от периодических вспышек счастья разноцветных гирлянд. Димины руки в белой рубашке и сверкающим кольцом на безымянном пальце повесили последнюю игрушку – синий шар с белыми снежинками. И нежно обняли Наташу. Наташа положила голову на надежное Димино плечо. 

Время остановилось, а потом медленно перетекло в ужин. 

До двенадцати нужно успеть стать немного пьяной от вина. Хотя Наташа уже пьяна от Диминой нежности. Но вдруг Танька с Маринкой зайдут, а Наташа трезвая. Маринка еще ничего, но Танька не любит, когда в праздники трезвые мешают ей вести себя по-свински, и хочет, чтобы вся компания вела себя так. Она считает, что свинский поступок можно списать на пьяную голову, поэтому тщательно следит, чтобы все пили поровну. И не дай бог Наташа не допьет вино, оставит на донышке – Танька заклюет. И наделает еще больше свинских поступков. 

Дима ест салаты, хвалит кулинарные способности Наташи. Она заливисто смеется, когда муж мучается, открывая шампанское. А вдруг не успеем? Успеем!  

Бой московских курантов. Сияющие глаза Димы, за несколько минут переодевшегося в костюм Деда Мороза. Подарки. И, конечно же, долгий поцелуй, от которого пьянеешь больше, чем от вина… 

Наташа вытащила из автобуса елку. Тяжело вздохнула. Дошла до подъезда, чертыхаясь, запихала елку в лифт. На своем этаже она позвонила в дверь. Тишина. Позвонила еще раз. Тишина. «Купить, наверное, что-нибудь забыл», – тешила себя мыслью Наташа, роясь в сумке в поисках ключей. Она зашла в квартиру. Дома никого не было. Наташа включила свет в прихожей. И тут она увидела на телефонной тумбочке тетрадный лист. На нем было написано: 

Наташенька, не обижайся, просто мы с друзьями созвонились и решили встретить Новый год вместе. Будет весело. Не скучай. 

Дима. 

Наташа бросила елку в прихожей и, не снимая сапог, прошла в комнату. Не включила свет, потому что побоялась, что при электрическом освещении очевидное станет еще ужаснее. Димины вещи будут бросаться в глаза и как бы говорить: «Ты ничего не сможешь с этим поделать». На самом деле где-то внутри себя Наташа уже давно понимала, что Дима только первые полгода был с ней таким, каким она хотела. Потом все резко переменилось – Дима стал подолгу задерживаться на работе, проводить выходные с друзьями, выпивать. С каждым месяцем все чаще. Все это время Наташа мирилась с этим. Но больше не могла, она устала. 

Внутри у Наташи все опустилось. Она закрыла лицо маленькими ладонями и заплакала. Хотя до этого она плакала в последний раз в третьем классе из-за тройки по математике. Она тогда еще не понимала, что плохие оценки могут ставить не только за объективные знания, но и просто так, за то, что кто-то просто тебя не любит. 

*** 

Новый год Наташа встречала вместе с родителями. Говорила мало, зато много выпила. С утра ее тошнило. Не от вина, конечно, а от обиды. Хотя, может, и от вина. 

Домой она пришла вечером. Все вокруг казалось пустым. Было обидно и хотелось, чтобы все иголки с елки, так и стоявшей в прихожей, впились в Димино лицо. Наташа укрылась пледом и уснула. 

Утром ее разбудил звонок в дверь. Наташа открыла. На пороге стоял Михайлов. Жены всегда с какого-то момента начинают называть своих мужей по фамилии. Наташа вдруг отчетливо осознала, что на пороге стоит не Дима, а именно Михайлов. Глядя на небритого, пахнущего перегаром, мужа, Наташа поняла: теперь так будет всегда.