Иногда события, происходящие с нами в реальном времени и в реальном месте, оказываются совершено невероятными при попытке рассказать о них. Вот и сейчас, обещаю – будет правда, и только правда! Хотя есть некоторые соображения, которые все же заставляют меня изменить имена и названия. Честно говоря, я вообще долго не решалась описать сию историю, просто элементарно боялась.  

Итак, место действия столица одной юго-восточной страны, скажем, город N. Я работала там по контракту в университете, иностранным профессором математики. Иностранцам в подобных странах волей-неволей в свободное от работы время приходится «кучковаться», так как их представления о приятном времяпровождении чаще всего немного отличаются от местных. Так вот и я неожиданно для себя на англоязычном литературном клубе познакомилась с другим иностранным профессором, преподавателем английского языка, назовем его Майкл. Еще он занимался написанием стихов, вполне серьезно. Кстати, и стихи у него тоже вполне серьезные и интересные, но это не имеет отношения к делу. Говорят, все поэты в мире немножко ненормальные, вот и в Майкле я сразу уловила что-то странное. То, что это был, шотландец, родившийся в Техасе, конечно, не странно. Как и большинство шотландцев, он сиял рыжеволосой головой, к тому же, казался худющим, как нож, даже взгляд его ярко-голубых глаз был острым. Ну, и прочие, в общем-то, вполне себе обычные поэтические странности: резковатые и непредсказуемые движения, слегка лихорадочный взгляд, немного небрежная одежда Стихи меня на самом деле заинтересовали, я решила попробовать заняться их переводом, а это решение неизбежно повлекло за собой еще нескольких встреч и всю сию историю.  

В следующий раз мы встретились у него дома, когда мне надо было выяснить непонятные места в текстах. И ощущение какой-то странности и потерянности во всем происходящем только усилилось. Нельзя же, в самом деле, считать обычным дом, в котором из всего съедобного, наличествует только кофе, без молока и без сахара. Мне кажется, что когда холодильник выставлен в магазине для продажи, он и то выглядит не таким пустым, какой был у Майкла. Его квартира-студия (для справки: студией называется небольшая квартира, состоящая из одной комнаты и совмещенной с ней кухней) вообще представляла собой забавное зрелище. Ну, кухонные шкафы, само собой, занимали некоторое место в уголке. Но в них не было ни крошки, даже муравьям, наверное, нечем было бы поживиться. По-моему, разных вилок- тарелок в шкафах тоже не наблюдалось. Самым заметным предметом кухонной утвари была громадная кофеварка с давно остывшим кофе, и к ней еще пара-тройка больших глиняных чашек. Чайных ложечек не было, да и зачем они, если сахара все равно нет и его не надо размешивать. Зато посреди комнаты стоял письменный стол, на нем красовался лаптоп и валялись разные бумаги и бумажки. Почему-то, стол был со всех сторон опутан проводами – то есть, к нему с разных сторон подходили несколько проводов, и я все время боялась об них споткнуться и своротить все, и стол, и компьютер, и бумаги. А сверху еще залить холодным кофе без молока и сахара, потому что я такой кофе пить не могу, и мусолила чашку только из вежливости. К столу присоседились два стула, а в довольно странном месте, под окном, стоял очень скромных размеров диванчик. Других предметов в поле зрения вроде бы не наблюдалось. Но беседа наша была весьма плодотворной, я прояснила для себя множество непонятных слов в его стихах, и мы договорились о следующей встрече. Это было тем более неизбежно, что, уходя, я случайно вместе со своими листами прихватила парочку чужих бумаг. Можете себе представить, какой беспорядок царил на столе, если это обнаружилось только через пару дней.  

С сотовым телефоном у него постоянно что-то случалось, и его номер почти никогда нормально не работал. В основном для связи мы пользовались электронной почтой. Когда на очередное послание мне ответил не Майкл, а какая-то неведомая дама, конечно, я немного удивилась. Она представилась его помощницей и заявила, что он сильно болен. Так сильно, что даже не пользуется компьютером. Впрочем, какая разница, она мне предложила услуги посредника, и мы успешно договорились об очередной встрече. Немного огорчало, что за это время он переместился из той замечательной квартиры, которую я уже описала, в другую, гораздо более удаленную и мне еще не знакомую.  

Вторая встреча удивила меня уже больше. Мне удалось, ура-ура, накануне намеченного разговора, вечером дозвониться до Майкла по телефону. И он попросил меня приехать совсем уж в неожиданное место, в маленький ресторан «фаст-фуд» недалеко от нашего дома. Честно говоря, терпеть не могу подобные заведения, но чего не сделаешь ради дела.  

В первый момент я с трудом узнала Майкла. Теперь он выглядел не просто худым, но больным на сто процентов. Кто его знает, почему. Хотя, от такой еды, какая лежала перед ним в тарелке, по-моему, запросто можно заболеть. На стул рядом с ним опиралась крепкая основательная палка. То, что я от него услышала, было еще более неожиданным. Для начала Майкл сообщил, что в ближайшую пятницу, то есть через два дня, он улетает в Америку. Но в билете написано, что он вылетает только через десять дней и об этом никому не надо говорить. Говорить о его отлетах и перелетах мне все равно было некому, поэтому тут он мог быть абсолютно спокоен. Дальше разговор становился все интереснее и интереснее. Он попросил меня сохранить одну маленькую дискету, и тут же ее выдал, вместе со странными инструкциями. Я должна была ждать в ночь на субботу его звонка из аэропорта. Как только это произойдет, тут же позвонить в Америку его родителям, телефон был написан на дискете, и сказать всего лишь одно слово: «в безопасности». А дискету немедленно выбросить. Если же звонка не случится, следовало с этой дискетой идти, ни много, ни мало, прямиком в Интерпол. Кстати, кто бы мне еще сказал, есть ли в этом городе Интерпол, и как до него доехать. Не могу же я сесть в такси и нежным голоском выдать: «В Интерпол, пожалуйста». 

Наверное, все эти сомнения были написаны у меня на физиономии, потому что последовали некие объяснения. Вот что рассказал мне Майкл, сидя за столом маленького ресторанчика «фаст-фуд» в столице этой исламской страны и поглощая китайскую лапшу. Он совершенно случайно, копаясь в университетских бумагах, обнаружил несколько месяцев назад, еще в сентябре, что некая очень высокопоставленная леди присвоила очень-очень крупную сумму денег. Деньги были государственные, и счет шел на миллионы долларов. Леди, назовем ее Надия, тоже узнала о его открытии и не случайно стала принимать меры. Для начала она попыталась его отравить (я привожу его рассказ, не забывайте!). Это ей удалось, но не совсем успешно, до конца он не отравился. Тогда она сумела уложить его в больницу, чтобы там продолжить отравление и убиение. Благо, состояние здоровья уже давало для этого основания. Но он устроил скандал местным врачам и через три дня сбежал из больницы. Однако, за эти три дня, пока его лечили по предписаниям Надии, сия хитроумная леди сменила ему местожительства и перетащила все вещи как раз на ту новую квартиру, куда я чуть-чуть не попала. Удрав из больницы, добравшись до нового дома и только расслабившись, он обнаружил, что находится под домашним арестом. Но и это действо продолжалось не более трех дней. Два надежных товарища (из местных жителей), его верных студента, вчера вечером выкрали Майкла из-под стражи. Теперь он будет ночевать каждый раз в разных местах, и обедать в разных ресторанах, и носить с собой все свои бумаги до самого отъезда. Как вы помните, это должно состояться через два дня, но об этом никому не надо было говорить. И еще он мне показал издали папку с бумагами. Если он позвонит мне из аэропорта после регистрации, значит, он уже в безопасности вместе со своими бумагами и ждет посадки на самолет. А если не позвонит, Надия празднует победу и пляшет на его трупе.  

Во время этого рассказа я всячески старалась не выражать никаких эмоций, чтобы дать ему спокойно прикончить лапшу. Уж что-что, а поесть в таких случаях не помешает, даже такую малосъедобную пищу. Наконец, он доел и договорил, и надо было что-то делать. Как я уже сказала, Майкл считал, что ему нельзя долго находиться в одном месте. Мне тоже, почему-то, вдруг захотелось перебраться куда-нибудь подальше, подальше от этого ресторанчика. И даже, каюсь, но я была не прочь очутиться подальше от самого Майкла. Но, нехорошо бросать больного человека в такой неясной ситуации. Раз уж на нас обоих напала охота к перемене мест, решено было ехать покупать ему сумку для багажа. Передвигался Майкл теперь только с помощью палочки, так что особенно разгуляться, и уехать дальше восточного базара было сложно. Туда мы и отправились, поймав такси. Денег у Майкла, учитывая такие тяжелые обстоятельства и беспрерывное бегство, не было, так что расплатилась я сама.  

На центральном базаре кипела торговая жизнь, ведь была уже самая середина дня. В маленьких восточных лавочках запросто забываешь обо всем. Что значит какая-то мафия и прочие мелкие неприятности, когда ты сидишь в кресле с чашечкой чая, и перед тобой расстилают разные необыкновенные вещи, например, персидские ковры. Даже если они совершенно не нужны, все равно начинаешь чувствовать себя немножко уверенней. А ковры раскладывали потому, что именно в лавку с коврами мы забрели пока блуждали по базару, стараясь не задерживаться на одном месте. Но в одной из бесчисленных ковровых лавочек мы увидели очень забавную картинку и застряли надолго. Вся середина небольшой комнатки была завалена коврами, У одной стены на неком подобии скамьи, естественно, покрытой ковром, сидел здоровенный белобрысый парень. Глядя на него, так и хотелось сказать: настоящий янки. Сидел он развалившись, и коленки его были где-то на уровне груди. Другим способом он на этой скамье все равно бы не поместился, скамья была маленькая, не рассчитанная на тех, кого с детства очень хорошо кормят. Два щуплых бородатых человека разворачивали и раскидывали все новые и новые ковры, и каждый раз при этом выкрикивали цифры. Это была, видимо, стоимость ковра, только не очень понятно в каких единицах. Впрочем, белобрысый на цифры никакого внимания не обращал. Иногда он небрежным жестом указывал куда-то в угол, и бородатые отправляли туда очередной ковер – там их уже скопилась порядочная кучка. Ему-то весь процесс, очевидно, нравился, чего не скажешь о продавцах. Ведь он нарушал святое правило восточной лавки и даже не торговался! А вдоль противоположной стены ходила взад и вперед, прижав к уху сотовый телефон, жена белобрысого. И ей вообще все было по барабану, кроме телефона, разумеется. А еще, эта компания одновременно умудрялась пить чай. Нам тоже предложили по чашке чая, и я немного расслабилась.  

А когда прямо напротив нашей лавочки припарковалась машина и из нее вылезла моя хорошая знакомая, жена директора Информационного центра ООН в этой стране, то я внутренне просто возликовала. Конечно, пришлось покинуть лавочку, чтобы броситься на шею Бриджит. Но зато Они, должно быть, очень вовремя увидели, как я с ней обнимаюсь и болтаю, и поняли, что голыми руками меня не возьмешь (знать бы еще, кто эти «они»). Расхрабрившись, я даже решилась «засветиться» и вызвать нашего личного шофера, звали его Асим, уж очень меня это блуждание по базарам стало утомлять, хотелось домой, да и на одном чае долго не проживешь.  

Но тут Майкл исполнил завершающий аккорд. Они вместе с Асимом прямо на капоте машины занялись изготовлением письма, надо полагать для местного прокурора. Майкл громким голосом диктовал английские слова, Асим немедленно записывал это уже на местном языке (справа налево, брр…) на клочке бумаги, а я боязливо ежилась и непрерывно оглядывалась по сторонам в поисках непрошенных слушателей. Забавную, наверное, троицу мы представляли.  

Майкла мы забросили прямо на место очередного ночлега. И, надо заметить, это была последняя моя очная встреча с ним. Но по дороге домой я услышала от Асима очень неприятную вещь – его мнение обо всей этой истории. А было это мнение более чем серьезным. Асиму мы привыкли доверять, он был нашим другом и учителем, путеводной звездой в непредсказуемой и малопонятной внутренней жизни этой страны. Поэтому, оказавшись, наконец, дома возле своего лаптопа, я немедленно приступила к заметанию следов. Первым делом собрала вместе все файлы с той самой дискеты, сделала единый архив и засунула его в пару потайных мест в Интернете. Еще один архив отправили сама себе с одного электронного почтового адреса на другой. Кстати, где-то там, в сети все эти копии до сих пор и болтаются. А саму дискету изломала на мелкие кусочки. Так и чесались руки сжечь эти обломки, но не хотелось привлекать внимание соседей. А после этого села поудобнее, и стала думать, как жить дальше. А прожить в этой стране мне надо было еще неделю. Понятное дело, что я дожила, иначе вы бы не читали этих строк, но дни это были пренеприятные. Дух я перевела только сидя в зале ожидания международной зоны местного аэропорта.  

Да, кстати, Майкл позвонил мне в указанную полночь из аэропорта, из того самого зала, где через неделю с чувством невероятного облегчения сидела я сама. И я выполнила свое обещание и позвонила его родителям и передала им его «в безопасности». Единственное, чем я попыталась подстраховаться – на все их настойчивые вопросы я несла какую-то околесицу, так и не выдав своего имени.  

А стихи все-таки были переведены, и даже уже опубликованы и в Интернете, и на бумаге. Не все конечно, пока только небольшая часть.