«А что касается вашего настроения… – передайте его, передайте
его так, чтобы у самого тупого читателя выступил синяк…
тьфу ты, слеза под глазом, или с его лица не сходила
легкая улыбка несколько дней.
Сквозь лабиринты мусора пробейтесь к сердцу читателя,
и мы (я, они, кто-нибудь) будем носить Вас на руках
и петь дифирамбы в толпе жаждущих получить Ваш автограф.
Это не только вам, но всем авторам
– думайте иногда о читателях.»
nmarks
- Ах, автор, как же ты не прав! Читателя ты не приметил,
опять ты режешь на газете, в которой описью забав
произрастает дуб могучий, где каждый жёлудь свинку мучит
лишь тем, что, до неё достав в паденье звонком, ей синяки распишет.
Драйв пройдёт по каждой мышце тела и автор вскрикнет:
Нет, не дело! Я не хотел про свинский нрав!
Я сам читатель, и подчас я на ночь рифм чужих набор унылый разбираю.
Потом – за чаем обжигающим, чтоб растопить искусственность оправ.
Да, я – не прав! Я – куролесил! Но милый мой, я не кудесник!
И не для чуждости забав я сочиняю эти песни!
Они – несдержанность рассудка (чуть-чуть не вырвалось – желудка),
они – мучительность отрав, которых в кровь мою шальную
не шприцем вводят, а сквозь зонды, что, словно змеи,
горизонты мне застят, а потом молчат, насытившись моих страданий
и поисков иных созданий, которые мне внемлют в снах.
Ах, сны! Наивны, лучезарны, и сладостью своей коварны!
Олимп, Парнас, Пегас и Музы!
И сладкосочные арбузы, и золотая бричмулла!
Читатель! Ты моя халва!
И упоительный источник для несваренья мыслей дня.
Но в ночь упёрты влажны очи. И вот тогда – меня ты хочешь,
и голова моя пьяна. И шепчут губы пересохши: Я – твой! Я – здесь!
И на алтарь себя вознесть я не стыжусь и отдаюсь
на поруганье и хуленье, не призывая снисхожденье
и в муке горестной любя! Тебя! Иль самого себя?
Ночь разберет и успокоит! На место голову пристроит
и всем раздаст, как дважды два, и братьям,
и сестрАм по цеху – и серьги, и ины утехи.
И, улыбнувшись нам, вздохнет – устало, мудро и душевно.
Обнимет всех и всем царевнам раздаст по аленьку цветочку,
ну, а царевичам – листочки. Не лавра, а простой бумаги,
чтобы копили рифмы. Скряги не там, где золото звенит,
а там, где сердце каменеет, и делит мир на них и нас!
Нет, пусть пылится наш Парнас без авторов! Читатель – вечен!
И значит вечен человече, который сложит пару фраз!
И круг не будет кем-то замкнут, войдя в спиральное кольцо.
И мир распахнут, и яйцо вновь курицу всему научит!
И, как там водится, поручик Ржевский всё опошлит –
и то, что было и что будет. И лишь читатель учит-учит свой алфавит!
И тем себя увековечит! И розы красные взойдут на золотой горе!
Парнаса? Нет! На холмах Грузии или в руках той девочки Пикассо,
что, как читатель, балансирует на шаре из набора слов и букв,
которые есть жизнь по разуменью несмышленых,
отравленных водой источников солёных,
тех, кто каждый день идут на бой с незримостью унылой псевдоправды.
И значит, не осилят баобабы планеты нашей розовый уют!
Читатель – улыбнись! Не автору, и ни его напыщенным, беспомощным речам.
А просто – улыбнись! Тому, что ты-то – есть!
И вечно будешь – прав! А прочие? Как знать, как знать...
Есть тот, кого ты всё же любишь? ...
И колокольчики весёлые звенят...
ответить