Весна в этом году выдалась. Марток снял семь порток, а апрель оставшиеся. Погоды стояли невнятные, морозило и дождило вперемежку. Ветер стучался в окна, ошалев от одиночества. Бездомные собаки в ночном брёхе достигали немыслимой пронзительности отчаяния. Так и подмывало помыться, одеть чистое и сделать харакири. Но градус неотвратимо набирал высоту и потихоньку делал свое дело. Почки и души помаленьку оттаивали. Хотелось в поля, тянуло на дичь.  

Где, как ни на природе, мы набираемся голого оптимизма и безоглядной веры в перемелье отстоя?  

Проснулись гормоны и занялись привычным беспределом.  

- О, гормон без предела и края!  

Пингвины, готовясь к нересту, нагуливают жирок, промышляя белых акул и черных дракул.  

Тушканы, покачивая развесистыми рогами, сходятся в рейтинговых поединках. Тушдамы, свисая с секвой и сикомор, с неподдельным безразличием наблюдают, а кто же останется на бобах? И, действительно, им-то какая, на хрен, разница?  

Сменивший чешую гамадрил кадрил покрывшихся нежным одиозным пушком самочек.  

Слоны собирались стайками парней по пятьдесят и дудели на спор. Первый дудак получал право на оплодотворение заблудившей касатки. А та, в ожидании призового ухажера, сидела в бочаге кверху пузом, пускала пузыри и трепетала фиброй.  

Медожраты, отъявленные отшельники урочищ Сахар и Каркаркар, выползли из малин и затеяли шалости с верблохами. А игривость последних давно вошла в пословицы и поговорки:  

- Не лох, как верблох;  

- Скоро только верблохи улюлючатся;  

- Что медожрат не дожрат, то и верблоху по фигу, и т.д. и т.п.  

Домашние скоты не отстают от натуралов. Буренки буранят все, хотя бы отдаленно напоминающее бурохломов. А где же они сами? Всю зиму паслись бурохломы в теплых водах Анталии и, нагуляв недюжинную садкость, в настоящий момент стремительно приближаются на бреющих полетах.  

В огородах победно заторчал вертухай, а с ним и фигуслы с маслосами. Закуска хоть куда!  

          Ошпарьте их фтористой кислотой, порубите в пургу, добавьте две-три ложки пургена, толченого солитера  

          на кончике, заправьте овечьими катышками и блюйте на здоровье прямо на кухне, а лучше в форточку.  

Красна весна матюгами. Забледневшие хомосы заохотились на слиняющих белок и стрелок. Только стыль стоит поутру от их бича и драча. Надо успеть заготовить драгоценную бестресту на весь год. Она идет на починку косяков и начинку косяков. Кто не любит вечерком, притулившись к косяку, угоститься косячком?  

Каждый пенек стремится выпустить зеленый сучок. Любой сучок старается прикинуться первоцветом и колосится, привлекая внимание бабочек. А те по весне разборчивы и не на всякую сучатину садятся. Им подавай позапашистей да поялдычистей.  

Возвращаются из сезонной эмиграции пичуги, певуны и топики. Как только повеяло осенней прохладой на родных просторах и поубавилось вкусностей, они дружными кодлами умотали на зимовку в суровое чужестранье. И там, на бесприютных просторах Средиземноморья, Калифорнии и всяких Багам с Канарами, страдая от адской жары, непривычной трапезы и полного непонимания со стороны тупых аборигенов, с нетерпением ожидали, когда же и на Родине станет возможным достойно чирикать. Нечеловеческое чутье вовремя подсказывает им, когда у пенат появится, что покушать и где потусоваться. И мы с пристальным вниманием наблюдаем, как весело они выхаживают по зеленям и с удовольствием заглатывают нашу прошлогоднюю капусту, забуртованную про запас, как хороводятся и гнездятся. А вокал? (Не забудьте взять на пленэр зонтики!). 

Куда ни кинешь взгляд ласковой весенней порой, всюду радостная кутерьма и случка.  

- Этот май – баловник...  

Все спешат размножиться и продолжиться. И, как бы вы не были заняты любимым делом или зарабатыванием насущного, непреодолимо желается присоединиться. А стоит ли стыдиться святых порывов? Тем более, что  

- Этот май – чародей...  

и против этого не попрешь. Нельзя откладывать в долгий ящик то, что и в коротком запросто. Недолго наше полярное лето и, кто не успел, тому по барабану. А каково умкам в торосистых льдах? А голубому песцу в Заполярной тундре? А выхухолю, которого каждый норовит?  

Славно-то как, мамочки мои родные! И это еще не конец, но об этом в следующий раз.