Когда усталая Деметра,
отправив доченьку в Аид,
дыханье северного ветра
в разлуках наших обвинит,
тогда в соку "Пепин шафранный"
(у этих яблок запах пряный
и распрекрасный внешний вид
на зависть «Боровинке» пёстрой)...
Осенней грусти приступ острый –
вот так «Антоновка» кислит.
Так ностальгически прозрачны
словесных образов ряды,
что на тропе наш троп утрачен,
и дождь смывает все следы...
Вестимо, струи плагиата
и нынче льются, как когда-то,
хотя презрели пышность форм,
хоть содержанье изменили:
в старинном мехе – тонна гнили,
а в новом мехе – шторм реформ.
Для многоопытного глаза –
и листопад, и лес зардел,
и стих – зараза (вот эмфаза,
и ряд заданий поредел).
Но грусть убийственная всё же
(гипербола – индейской рожей,
ведь живы будем, не помрём,
другие сочиним новеллы,
утопим в Лете наши перлы,
а нет бы – плавать кораблём)!
Но Персефону – отпускаем,
там муж соскучился, небось.
Зима давно царит над краем,
где души греются поврозь,
и тяжесть жизненного груза
дороже яблочного вкуса,
когда заждался жанр «живой»,
трепещущий опять чернухой...
Всё общежитие под мухой,
и свежий ветер снеговой.
30.09.1999
ответить