Меня швыряло и било об острые каменные зубья. Ветер играл моим телом, как невесомой былинкой. Казалось во мне не осталось жизни, я не чувствовал ни боли, ни холода, когда мой полумертвый прах рухнул в ледяную воду.  

Но и река не убила меня – вскоре я снова жил, карабкаясь по гладким валунам, словно огромный паук. И тогда еще я чувствовал себя живым человеком, и сердце мое все так же судорожно захлебывалось кровью.  

На моем теле не осталось одежды, и ледяной жгут ветра срывал с меня лоскуты кожи. Воздух с хрипом наполнял мою раздавленную грудь, и с каждым шагом, с каждым движением в ней что-то гадко булькало. О, я хотел разорвать свою грудь, выломать ребра, лишь бы найти, выпотрошить этот звук!  

Вокруг громоздились скалы, из-под гранитной чешуи торчали склизкие пальцы ветвей. Карабкаясь вверх, я хватался за них, и невольно вырывал с корнем.  

Когда я вовсе обессилел, и швырнул свое разбитое тело на камни, Ариман, наконец, прислал ко мне Смерть.  

Она отыскала меня по кровяному следу, разрывая землю когтями. Все6 это время она рыскала где-то поблизости, а теперь….  

Я увидел лишь косматую тень, а спустя мгновение, она навалилась на меня свое грузной тушей, дохнула мне в лицо влажным, удушливым смрадом.  

Я чувствовал, как ее пасть терзает мою грудь, как довольно ворчит она, отрывая о меня лохмотья мяса. Но волей Аримана в мою ладонь лег нож, ветром и водой выточенный из гранитного панциря горы.  

С первого удара я продырявил Зверю череп. Затем был второй, третий удар, и снова и снова раздавался глухой сырой звук.  

Наконец я смог запустить в трещину пальцы. Близость и оглушительная боль влили в мои жилы неведомую мощь. Я вырвал кусок черепа и вонзил зубы в еще живой, горячий мозг….