Вечер опустился на Чолукой, сизой печной дымкой. Отец Сергий, скрепя сердце, уселся за стол писать Владыке Макарию. В который раз брался он за письмо, но всякий раз откладывал перьевую ручку, после слов «Высокопреосвященнейший Владыка, Архипастырь и Отец! Пишет Вам смиренный Ваш послушник, священник Сергий Ивановский...». Слова эти, пропитанные канцелярской мертвенностью, ложась на бумагу и вовсе утрачивали всякий смысл. 

Отец Сергий оторвал от письма взгляд и подавил тяжелый вздох. В окне ждал его обыкновенный вид — двор, забор, и два деревянных дома... Вроде дома как дома — но на них-то ему смотреть было больнее всего. Отчего оказались они именно здесь — бок о бок с его приходом? Неужели, чтобы мучить, истязать самим неуступным своим видом, первобытным упорством и гордыней? Пять лет стояли они перед его взором, как прежде – неприступно, чуждо. 

Хозяевами в тех домах были братья Абек и Пергал. Жили они по местному укладу крепко, зажиточно. У каждого было большое семейство, свое хозяйство, всяк в Чолукое их уважал, иные из сельчан при них даже обнажали головы. С отцом Сергием они, как будто, были в добрососедских отношениях, никогда не чинили ему зла, однако и в храм не ходили — держались старой веры. Когда священник бывал в отъезде, по ночам, из домов их бывал слышен гул бубна и шаманские заклинания.  

Стук в дверь. Отец Сергий вовсе отложил письмо, зная, что нынче уже не вернется к нему.  

– Войдите! 

На пороге стоял Абек, одетый в чамчу, по татарскому обычаю. В руках он смущенно мял кошемную шапку. 

– Здравствуй, абыз! – сказал он, глядя куда-то в сторону. 

Ивановский сморщился как от зубной боли. Абызом могли назвать и православного иерея, и проповедника-ламаиста, муллу, и даже шамана-кама. Ждал он другого... 

– Ну здравствуй, как живешь? – произнес он, с досадой. 

– Ничего, ладно живу. Вот только... глаза все болят. Не знаешь ли какого лекарства? 

Отец Сергий скрыл улыбку. Не за этим пришел Абек. Видно, стряслось что-то серьезное, но не в обычае местных — заводить важный разговор «вдруг». Нужно было подыграть гостю. 

– Попробуй примочку из «шипичного вета», – сказал священник, праздно. – В здешних местах — самый верный способ. 

Наступило недолгое молчание. Неловко потупившись Абек пару секунд переминался, комкал в руках шапку, подыскивая нужные слова. 

– Да вот еще какое дело... – сказал он наконец. – У Пергала сын заболел. Жена его, Кайан уже много дней не спит. Послала за камом , но он все никак не приедет! Помолишься о нем святому Пантилеймону? 

Вот оно. Ивановский, вложил в свой взгляд всю возможную строгость: 

– Тааак, значит... Я, значит, помолюсь о нем святому Пантелеймону, а вы опять — своим шайтанам? 

– Да я... все уговариваю Пергала креститься, а он... 

– А он... а ты сам-то? – отец Сергий искал взгляд Абека, но тот все время ускользал — то в красный угол сбежит, то на стену утечет, то уткнется в пол. Но нужно было действовать до коцна — другой возможности могло и не произойти. 

– И я... я тоже думал креститься, – потемнев лицом пробормотал гость. 

– Думал-думал — и раздумал? 

– Мне бы это... наперед избу освятить. 

– Вот еще новости! – всплеснул руками отец Сергий. – А на что тебе это? 

А про себя подумал: тут-то, видно и дошел разговор до самого главного. С Абеком, между тем, произошла разительная метаморфоза. Он побледнел, весь как будто пошел мелкой дрожью, даже голос понизил:  

– Абыз... такое тут дело. Страшно нам. Шайтан стал ходить по ночам в избе! Стучит. Когда свет не гасим, он вокруг избы ходит, стучит... 

Ну вот ведь — опять они со своими суевериями! Чуть что — сразу шайтан виноват. За годы проведенные в суровом и диком этом краю, наслушался отец Сергий разных быличек и бывальщин. Иные из них будоражили его воображение, но полученное в училище образование не позволяло ему довериться вполне этим россказням. 

– Скотина твоя и стучит. Ступай себе, – буркнул отец Сергий, не сводя, однако, со своего гостя глаз.  

Тот же, вовсе спал с лица. Видно было, что не первую ночь пытался он успокоить себя и близких простым этим объяснением.  

– Не было скотины, абыз, мы ее возле дома не держим... – промолвил он. 

– Если это и вправду шайтан... ну что же... чему ты удивляешься? Сами же его и призвали своим камланием.  

– Покрещусь! Ей-ей покрещусь! – выпалил Абек. – Только сперва с женой поговорю... 

– Пять лет уж говоришь... – отмахнулся отец Сергий.  

– Нет, я буду креститься! Только святи, батюшка, святи дом! И... помолись за маленького Канакая! 

– Ты пойми: освятить-то дом недолго. Да вот толку-то?  

Абек развел руками, развернулся и вышел вон, оставив отца Сергия в раздумьях. 

После службы псаломщик рассказал, что жена Пергала Кайан, не дождавшись кама, решила камлать сама. Этого отец Сергий стерпеть уже не мог. «Загляну-ка я к ним вечером, – сказал он. – Посмотрю, что у них за дела». Оставшийся день отец Сергий усердно молился, унимая тревогу. Идти к Пергалу было опасно, но более ждать он не мог. «Предстоит мне брань духовная, – говорил он себе. – Не убоюсь я темных этих людей. Для того я к ним и послан, чтобы словом Христовым наставить на Путь Истинный.». На закате псаломщик привел четверых крещенных инородцев, для подмоги. Пергал долго не хотел открывать. Еще на пороге учуял отец Сергий запах шаманских трав. Наконец, уговоры и увещевания его возымели успех и дверь открылась.  

Тени крысами метнулись прочь, удушье от колдовского чада стиснуло грудь отца Сергия. На стене висел камский бубен, с него на священника взирало трехглазое лицо. В избе было немалое собрание — человек десять, все из некрещенных «татар». При виде священника иные из них отвернулись, иные потупили взоры, словно от стыда. Сам хозяин дома отступил, бормоча что-то себе под нос. Ивановского охватило негодование. Впервые явственно ощутил он присутствие врага – неуловимого взглядом, не имеющего конкретной формы, отравившего сердца и умы несчастных этих людей своей ложью. Он был здесь, несомненный, хоть и невидимый.  

– Что вижу я здесь, Пергал? – произнес священник. – Как вы решаетесь осквернять призыванием диавола место, которое освящено Самим Богом во святых Его? Разве вы не знаете, что в нашем храме почивают святые нетленные мощи угодников Божиих? И как вы не боитесь оскроблять Господа? 

Перед ним немедленно выросла Кайан с ребенком на руках. На ней было чародейское платье, украшенное бубенцами, колокольчиками и раковинами каури. 

– Посмотри, абыз. Вон – мой единственный сын... он умирает! Я камлаю, чтобы сын мой был здоров. Я хочу чтобы Эрлик отозвал своих духов... 

– Поэтому ты взываешь к трехглазому своему диаволу? 

– Я ставила свечки в храме, но твой Бог на утешил меня.  

– Помни, что ты не христианка, а дружбой своей с шайтаном ты и вовсе оскорбляешь Бога. Он не внимает тебе, но через болезнь твоего чада, хочет чтобы ты познала Его. Он исполнит твое прошение, только если ты станешь воистину Дочерью Его. 

Слова эти, будто молотом опускались на голову несчастной женщины. Отец Сергей чувствовал, что слишком суров с ней, но отступать было нельзя. Мертвые глаза подземного божка Эрлика смотрели на него с бубна.  

За спиной отца Сергия, между тем, оживились крещенные инородцы: 

– Чин! Чин! Мы знаем, что в Чолукое крестился Филипп Шадеев, он до того на ногах не ходил, а теперь ходит, работает! Тадышев и Тадыков молились святому Пантелемону и получили здоровье! 

Ропот прокатился по собранию язычников. Этим моментом нужно было воспользоваться. Отец Сергий усилил натиск. 

– Ты слышишь, Кайан, что говорят люди. Бог силен воздвигнуть твоего сына от болезни. Сам святой Великомученик и Целитель Пантелеймон будет ходатайствовать за тебя и за него... 

– Хорошо, я приму это испытание, – голос Кайан звучал уже не так решительно. – Если святой Пантелеймон даст здоровье сыну, то я окрещу и его, и сама покрещусь. 

– Покрещусь тогда и я, – добавил Пергал. 

Отец Сергий смотрел на супругов с сомнением. Многажды обманывали его язычники, даже и получив желаемое, забывали про свое обещание. И теперь, кажется, попал он в их западню. Он попытался вновь пойти в наступление: 

– Опять проявляешь сомнение свое. Зачем искушать Бога?  

– Jок! Jок! – вскричала Кайан с прежним упорством. – От своего обещания я не откажусь, но и более не уступлю! 

Ребенок зашевелился на руках ее, застенал от боли. Отец Сергий отступил. Вернувшись к себе, оказавшись в постели он еще долго не мог заснуть. Враг по-прежнему был близко – за приходской оградой. Кожей своей чувствовал миссионер исходивши от него могильный холод. Почти до самого рассвета думал он о людях, что остались во власти врага. 

Наутро же в дверях вновь появился Абек. Видно, он тоже дурно спал — осунулся весь и выцвел как стиранный войлок. 

– Здравствуй абыз, ты вчера был у Пергала? – спросил он тихо. 

– Ну был, – кивнул отец Сергий. 

– Вчера опять стучал шайтан, – признался Абек. – Мы разожгли огонь, вышли во двор, а там никого. Да и не могло быть никого... 

Отец Сергий тяжело вздохнул: 

– Да ты пойми, Абек: шайтану не изба твоя нужна, а душа бессмертная, которую ты не желаешь предать в руки Господа Нашего Иисуса Христа. Пока сам ты не вразумишься, шайтан твой никуда не денется. Как помрешь — приберет к себе, но ни на радость а на муки и неугасимый пламень. Сам ты свой дом превратил в жилище диавола. 

– Я... я поговорил с женой, мы готовы креститься хоть завтра! 

Слов этих отец Серги ждал целых пять лет. 

– Слава Истинному Богу! – воскликнул отец Сергий. 

– Кудайга Баш !- кивнул Абек. 

С того утра минуло несколько дней, и вновь отец Сергий сел за злополучное письмо. Теперь однако, дело пошло куда как бодрее – новости были хорошие:  

«Пишет Вам смиренный Ваш послушник, священник Сергий Ивановский. С радостью сообщаю, что дело мое, относительно Просвящения семей Пергала и Абека продвинулось значительно. Когда Абек с женой были обучены необходимым знаниям христианской веры, то первый из них был крещен мной с именем Амвросия а вторая — с именем Анны. После мной было совершено и освящение их дома с молебным пением в нем. С той поры таинственные стуки прекратились»... 

Только священник поставил точку, как в дверь постучались.  

– Войдите! – вздохнул отец Сергий, откладывая письменные приборы. 

Через порог переступила сияющая Кайан, с младенцем на руках. За спиной ее переминался с ноги на ногу Пергал. В руках у него были деревянные идолы. 

– Абыз... – взволнованно сказала Кайан, – Аб... Батюшка! Наш сын здоров, благодаря твоим молитвам. 

– Он здоров по воле Божией. – кивнул отец Сергий. 

– Я помню свое обещание. Мы с мужем хотим принять святое Крещение. 

– Сожгите наши ярты-чалу , – подал голос Пергал. – Нам они теперь ни к чему. Искушение одно... 

Сердце отца Сергия трепетало. Он встал из-за стола, от волнения чуть пошатнулся. Глаза его нашли глаза Кайан, затем Пергала. Они больше не отводили взгляд. 

– Дети мои, – сказал он, чувствуя, как защекотало в носу, а на глазах навернулись горячие, счастливые слезы. – как долго ждал я этого дня.  

Он бросил взгляд на окно. Враг ушел, исчез. Летнее солнце озаряло крыши домов Абека и Пергала  

- Слава Истинному Богу! – сказала Кайан. 

 Кудайга Баш! – улыбнулся отец Сергий. 

*Кудайга Бош(алт.) слава Богу!