Не спеша, по одному, в приемную подтягивались литераторы. Здесь были и уже известные, и не очень, и совсем – не. В зависимости от осознаваемого статуса, каждый вел себя сообразно, но в целом никто не шумел, не толкался, все были предупредительно вежливы и, обмениваясь приветственными репликами, рассаживались в приемной. До самого приема было еще далеко, но... раньше сядешь – дольше ехать будешь, а это бывает интересно.  

Одним из первых пришел Натуралист. За плечами у него был немалый багаж писаных трудов и он чувствовал себя матёро. Усевшись на ближайший стул, он закурил и стал оглядывать уже пришедших.Рядом примостилось что-то в широченных бесформенных джинсах и с нависающей челкой, оно жевало резинку и пыталось курить. «Под Брюн работает»,- неодобрительно подумал Натуралист и на всякий случай отодвинулся, кто его знает, что там – под джинсой, вдруг Одинокая Женщина? Их Натуралист побаивался, особенно после кутежей, хотя тянуло его к ним со страшной губительной силой. Но сейчас было не до этого. Натуралист от греха подальше пересел к своему знакомому, крепышу в античной тоге, но с антикварными нашивками, и они завели давний, легкий разговор со взаимными подначками и мужскими афоризмами. Энергичного вида писательница привычным учительским глазом фиксировала присутствующих, автоматически отмечая, кого можно будет «разобрать», она была уже членом Союза писателей и ей было немного скучновато. Слонялась парочка критиков, он – весь в красном, насмешливый и далекий, она – в зеленом, по-домашнему.  

Открылась в очередной раз дверь, и в помещении нарисовался следующий. Он был голый. Совсем. Ну совершенно без никакого логина на теле!  

– Тра-та-та-та! – донеслось из кучки игрушечных автоматов и базук. Там тоже кто-то был. – Голым – нельзя! Неприлично!  

– Ты хоть бы ником прикрылся, – прошептала ему рыжая с ног до головы поэтесса, деликатно отводя глаза в сторону.  

– Ни за что! – гордо ответствовал голый, держа в отведенной в сторону руке дискету. – Все вокруг так залогинены, что не разберешь, где мужчина, где – женщина, кто взрослый, а кто – ребенок, за Спартак болеет или за Динамо, а я – вот он, весь на виду, мне стыдиться нечего!  

– Ха! Откровенный ты наш! Ты можешь и не стыдиться, конечно, дело авторское, да вот дискеточку-то у тебя – не примут! – Молодой и самоуверенный голос заставил всех оторваться от зрелища. Голос принадлежал Стиляге, недавно появившемуся, но очень активному. Обычно такой самоуверенной активностью отличались перебежчики.  

– Почему? – насторожился голый.  

– Да ты что, правил не читал? Главное условие – никаких технических средств! Ручками, ручками, да по старинке, да на листочках, – Стиляга потряс пачкой исписанных зеленой пастой листов. Все присутствующие согласно закивали и, уже с сочувствием, снова уставились на голого.  

– Что же Вы стоите! Бегите, еще успеете переписать! – посоветовала член союза писателей, а остальные, посчитав ситуацию исчерпанной, забыли о голом литераторе и погрузились в ожидание.  

В левом от двери углу, под фикусом, сидели двое – маленькая женщина непреклонных лет и мужчина с коляской. Коляска была расцветки ДПС, и внутри нее было так же угрожающе тихо, как в патрульном милицейском «уазике».  

– А что Вы с ребеночком-то? Долго ведь сидеть будем, устанете...  

– Жена ушла. К Мошкову. Со вчера нету, наверно, не вернется, – мрачно ответил обремененный чадом литератор. Он хотел добавить еще что-то, но тут опять открылась входная дверь и через приемную застенчиво, не поднимая глаз, прошествовал ежик и скрылся за служебной дверью с надписью «Enter». Литераторы проводили его уважительным молчанием и стали уже поглядывать на часы.  

За стеной раздался какой-то шум, сначала как будто мягким стучали по твердому, потом твердым – по мягкому, потом твердым по твердому и, наконец, пред нетерпеливые взоры заскучавших уже было литераторов явился Главный.  

– Ну-с... Все пришли? Вижу-вижу, что не все, что же это вы, голубчики, я надеялся на вас, а вы как-то несерьезно подходите к нашей работе, – с легкой укоризной, но жизнерадостно Главный оглядел присутствующих.  

– Сейчас еще голый будет, он переписывать побежал, – раздался чей-то робкий голос, но Главный не отреагировал. Он прижмурил пиратский глаз и привычным жестом потер руки.  

– Давайте всё сюда, давайте-давайте, робеть не надо, не вы первые и последние – не вы! Складывайте, складывайте! Ложьте, ха-ха! – Главный любил пошутить.  

Бумажная гора у его ног взбухала на глазах, топорщилась мятыми углами, шуршала и норовила рассыпаться.  

– Всё? – Главный ловко сгреб все бумаги и, продолжая сыпать скороговоркой что-то веселое и нестрашное, стал лепить из поданных сочинений ком. Ком получался большой, плотный и даже круглый.  

– Славно, славно... А вы, голубчики, идите себе, я тут уже сам, вы свое дело сделали, теперь моя работа, придумал правила – выполни их наравне со всеми!- Главный благожелательно кивнул всем, поплевал на ладони и, покряхтывая, покатил ком в Гору.  

Некоторое время литераторы завороженно смотрели в спину Главного, кто-то даже скрестил пальцы в кармане, но скоро созерцание спины и крутого затылка их притомило, и они тихо разбрелись кто куда.  

Главный осторожно глянул через плечо и, убедившись, что внизу никого нет, остановился. Он отер пот со лба, достал из редакторского кармана фляжку (у каждого редактора должен быть карман)и с видимым удовольствием сделал большой глоток. Потом задрал голову:  

– Эй, наверху! Давай!  

Негромко заработал моторчик, вниз скользнула платформа и остановилась точно рядом с бумажным комом. Главный подпихнул ком, закрепил его на подъемной площадке и уселся рядом.  

– Вира помалу!.. – Он еще разок приложился к фляжке и, болтая ногами и посвистывая, тихонько поехал вверх.  

– Так-то, милые мои,- добродушно думал он (он вообще был очень добродушен), – вы думали, что если вы ручками, то я – ножками? Я пусть и не Юпитер, но… вашу писанину и Юпитер без лебедки не вытянет!  

Он любовно похлопал по испытанному техсредству, снял табличку «Запрещается» и сунул ее в редакторский карман. Пригодится!  

07.09.2006  

ПОСЛЕСЛОВИЕ  

Дорогие друзья!  

Во избежание будущих и устранение существующих недоразумений позвольте сделать некоторые пояснения, ставшие необходимыми.  

Движимая любовью и великой симпатией ко всем участникам проекта, а также бесконтрольным собственным чувством юмора, я написала небольшую сценку, сделав героями некоторых знакомых нам авторов. Они выписаны нарочито узнаваемыми, для чего я использовала только те моменты, которые были обнародованы на сайте ими собственноручно, ни граммом больше. У Nefed^a- герой из его юморески «Семь сентенций об одинокой женщине"- Натуралист, у MashsaBerni(рыжая поэтесса)- стих "Рыжа!», Eldemir -конечно, ежик,по фото на его страничке, Sisiphus(Главный) – вопросов не вызывает, критики в красном и зеленом – уважаемые Mif и TatyanaGrin – по цвету их рубрик, Antik – соответственно в античной тоге, член союза писателей – уважаемая Людмила Валентиновна, чей учительский взгляд – от ее логина Uchilka, сама я узнаваема(надеюсь) в кучке оружия с воплем «неприлично», а игрушечность оружия – символ безобидности.  

Но сюжет потребовал введения дополнительных персонажей, и они были созданы, совершенно абстрактно, не имея реальных прототипов. Это мужчина с коляской, дама рядом с ним, Стиляга и Голый. Они – никто, чистый вымысел.  

И главное. По первой же просьбе первого же автора, вошедшего в число моих героев, я, конечно же, удалю произведение не только из конкурсной темы, но и совсем.  

13.09.2006