Отравленный воздух, отравленное солнце, холодные бетонные кости, серые тучи, в которых тает небесное тепло. Автобус мчится по разбитому асфальту, дребезжа ржавой обшивкой, подпрыгивает на кочках, ныряет в ямы, мимо, за окном проплывают мертвые девятиэтажки, разоренные ветром и человеческой жадностью.  

Я провожал взглядом умирающий город. Последняя партия беженцев покидала Землю, сегодня, в девять часов вечера, прекратится подача электричества к чумным оградам, и зараженное зверье, хлынет на опустевшие улицы, наводнит брошенные дома….  

Металлический панцирь корабля переливался на солнце разноцветными огнями. Автобус ворвался в космодром, вырывая колесами гравий.  

С неба падали холодные водяные искорки, холод надвигался на город с севера, оставляя после себя голубоватый инистый след. Последние, совсем уже бурые листочки дрожали на узловатых ветках тополей, и мокрый, холодный ветер подхватывал их своей невидимой рукой и уносил в далекие земли, туда где уже остыл, подернулся ледовой коркой человеческий след.  

Пассажиры обсуждали последние события, отъезд с Земли, и то, как каждый из них будет устраиваться на Гее-3-дробь-2, которую между собой беженцы давно уже прозвали Новой Землей.  

Я не слушал их разговоров, но волей-неволей моих ушей достигали отрывки фраз: «Хватит уже… намучались», «заживем теперь как люди…», «а у меня там давно уже земля прикуплена, вот поставлю дом, разобью сад и буду жить…».  

Как странно… они, кажется, совсем не сожалели о происходящем. Напротив они обсуждали отъезд живо, обменивались самыми смелыми предложениями, кто-то даже смеялся… кто-то желтолицый, обрюзгший, располневший, кто-то, кто без всякой жалости смотрит на мертвую Родину, кто-то у кого прокуренный, сиплый голос, и безобразный синеватый волдырь на носу….  

Автобус замер. Люди в форме обступили его со всех сторон. Двери разъехались в стороны и пассажиры высыпали на тротуар. Военные выстроили нас в очередь, проверили документы, и раздали респираторы. Когда очередь дошла до меня, я засунул респиратор в рюкзак, и быстрым шагом направился к кораблю, не обращая внимания на удивленный взгляд желтолицего, который напялил на себя белый намордник, отчего вовсе утратил какое-либо сходство с землянином.  

Остальные пассажиры тоже нацепили на себя респираторы. Ха! Они думали, что белые фильтры должны защитить их драгоценное здоровье!  

Я дышал этим воздухом полные тридцать лет своей жизни, первым своим вздохом я обязан ему, первый свой крик я издал, наполнив им грудь!  

Уже взбираясь по трапу, я на мгновение остановился, одарил город прощальным взглядом и в последний раз наполнил легкие земным воздухом – ядовитым, чумным, разъедающим легкие… родным воздухом.  

Я переступил порог корабля, а в груди моей еще горел тот самый, последний мой земной вздох. Струи горячего пара окутали меня белесой дымкой, на коже осел мылкий дезинфицирующий раствор.  

- Проходите – проскрежетал динамик, темневший над моей головой – выдохните воздух. В нем содержатся вирусные частицы А-3-С….  

Я выдохнул не спеша, через нос, а затем вдохнул снова – но на сей раз в мои легкие ворвался другой, очищенный воздух, пахнущий мылом и хлоркой.  

Дверь отъехала в сторону, и я ступил на белые псевдопластиковые плиты, которыми был устлан пол пассажирского салона.  

Мягкие кресла располагались возле иллюминаторов, так, чтобы пассажиры могли на прощание посмотреть на Родину. Я занял свое место, стараясь не смотреть на желтолицего, который трусливо зашторил свое окошко.  

Сквозь толстый слой псевдостекла, разрушенные улицы, обступившие космопорт со всех сторон, казались совсем целыми, прежними, живыми….  

Вот, искривленные стеклом, по улице мчатся тени людей, автомобилей… стайки голубей кружат над тихими, уютными сквериками. Там, где в городе мертвых зияла воронка, оставленная ядовитой бомбой, в городе живых стояла дивная скульптура из белого камня. Кажется это была Гея – античная богиня Земли….  

Где-то в металлическом чреве корабля раздался мерный гул. Кресло, на котором я сидел, мерно задрожало, город-призрак за окном расплылся неясным серым пятном….  

Ну вот и все. Я навеки покидаю Землю…. Я больше не Землянин….  

Мысль эта ужалила меня.  

Я не землянин? И верно – я признаю это с грустной необходимостью… я не землянин… я – маргинал.  

Рожденный земной женщиной, сотканный из плоти Земли, я – крошечная песчинка, отколовшаяся от горы, и подхваченная ветром. Я – прах, осевший на земной плоти, кусок материи, возомнивший себя разумным существом….  

Предатель… изменник… трус….  

Как же? Неужели я?  

Изувеченное войнами, израненное бомбами и ракетами, окутанное ядовитым облаком, отравленное мором тело моей матери, моей Земли останется здесь, в холодном пространстве. А я – не самый верный из ее отпрысков – улечу прочь, в другой мир, туда, где я буду чужаком, «землянином». И пусть меня будут окружать мне подобные – Земля, единственное, что важно в этой жизни, будет далеко….  

В салоне заиграла приятная музыка.  

- Я оставляю здесь свою страду – пел артист.  

Нет!  

Я расстегнул сковавшие меня ремни.  

- Офицер! – обратился я к человеку в форме, который сидел тут же, на соседнем кресле, погруженный в какие-то свои думы – офицер, когда мы войдем в плоскость сверхсвета?  

- Через десять минут – последовал удивленный ответ.  

- Я хочу назад!  

- Что-о-о?  

- Я хочу назад, на Землю! – сердце мое лихорадочно билось, а в легких, кажется, вновь полыхал тот самый, земной вздох….  

- Успокойтесь, гражданин – офицер недоуменно переглянулся с солдатами, затем с пассажирами – мы все понимаем ваш стресс…  

- Да он с ума сошел! – прохрипел желтолицый.  

- И верно! – отозвался кто-то – а ну сядь! Сядь на место и не высовывайся!  

- Займите свое место, гражданин – велел офицер – через пару часов мы будем на Гее. Все будет хорошо…. Гражданин!  

- Именно! – закричал я – гражданин! Я – землянин! Я возвращаюсь!  

****  

Отравленный воздух, отравленное солнце. Черные язвы, оставленные бомбежкой. Совсем уже пустой город, окруженный чумной оградой. Город одного гражданина. Планета одного землянина. Моя планета.