Сюрпризный момент  

Самое раннее декабрьское утро. Не по годам серьёзная девушка завершает утренний макияж. Длинные, роскошно густые ресницы почти не трепещут под точными взмахами маленькой жёсткой щёточки, хотя сама девушка и всё своё внимание, и всю свою собранность отдаёт совершенно другому занятию. В глазах, отражённых зеркалом, сначала вспыхивают зеленоватые искры, выплескивая вопрос, полный тревоги, и тут же их серая глубина успокаивается, потому что ответ готов.  

- Хорошо ли подготовлены сюрпризные моменты?  

- Конечно, хорошо. Все четыре. Ёлка. Дед Мороз. Снеговик. Подарки.  

- Получат ли призы дети, не охваченные сольными номерами?  

- Это те, что ни петь, ни свистеть? Естественно. Список уже лежит в правой рукавице Деда Мороза. Вот Дед Мороз, кстати, и для меня момент сюрпризный... Артиста пригласили из оперетты. Вряд ли он хотя бы прочтёт сценарий. И как звезда соблаговолит себя вести, одному Богу известно.  

- Все ли малообеспеченные родители взяли у кастелянши карнавальные костюмы для своих детей?  

- Все, кроме Прощайкина. Свой принесут.  

- Надо бы проверить!  

- Непременно проверим.  

Но проверка не удалась. Задыхающаяся от долгого бега мама Прощайкина буквально волоком втащила в помещение подготовительной группы яростно упирающегося Вову в тот самый момент, когда из музыкального зала зазвучал «Вальс Цветов» и повлёк вниз по лестнице яркую гирлянду, хитроумно и накрепко сплетённую ручонка к ручонке. Впереди величаво двигалась нежная, как перо павлина, двадцатилетняя воспитательница. Останавливать движение нельзя, нужно посадить детей до окончания музыкального произведения, как было с точностью до полушага отрепетировано, потому Вера Вячеславовна (это и есть павлинья нежность), не теряя праздничной интонации в голосе, на ходу спросила, всё ли в порядке с костюмом, и успела предупредить, что в детском саду сейчас свободны десятка полтора зайчиков, пять-шесть медведей, Бармалей и Кот-в-сапогах. Опоздавшая мама с риском перевалиться через перила отвечала:  

- Не волнуйтесь, Верочка Вячеславовна, у нас костюм – лучше не придумаешь: из бархата, гипюра и атласа, я на него пятнадцать лет назад две зарплаты истратила.  

- Вот и хорошо. Быстренько переодевайтесь – и в зал...  

Интересно, кому бархатный костюм предназначался пятнадцать лет назад?..  

Мысль эта мелькнула и погасла, потому что первый сюрпризный момент – ёлка – невольно останавливает взгляд. А там, где останавливаются детские глаза, неизбежно останавливаются и ноги. Воспитательница доподлинно знала об этой закономерности и поспешила предотвратить опасность смешения стройно движущихся рядов.  

Вере Вячеславовне вообще всё в детском саду удавалось, поговаривали даже, что она рождена для именно этой нелёгкой и ответственной профессии, хотя и малопочтенной... И сейчас, с последним аккордом пианино, она успела с удовлетворением проверить, все ли дети удобно устроились.  

Лишь один стульчик вдали, у самой ёлки, остался свободным. «Прощайкин...» – вспомнилось с беспричинным беспокойством. Впрочем, почему беспричинным?!  

Но тут на середину зала выплыла ведущая.  

- Дорогие, любимые наши дети! Уважаемые родители! Вот и наступил долгожданный праздник – Новый год! Все мы знаем, что этот день не бывает без смеха, без подарков, без ёлки. И всё это нам приносит... нам приносит... – Она выразительно всплеснула руками. – Кто же приносит, а? Кто?.. Я забыла, как его зовут! Он такой большой, такой добрый! Тот, кто и эту ёлочку нам подарил! Дети, подскажите, пожалуйста, его имя!  

- Дед Мороз! – послушно обрадовались дети.  

- Правильно, Дед Мороз! Как я могла забыть! Давайте позовём его к нам на праздник! Знаете, как нужно его позвать? А вот так: Дедушка Мороз! И ещё раз: Де-душ-ка Мо-роз! И ещё: ДЕ-ДУШ-КА МО-РОЗ! Сколько раз нужно позвать, чтобы он пришёл?  

Дети, уже полгода посещающие компьютерный класс, призадумались, не понимая, чего же от них хотят, если всё уже сказано.  

«Какие дубовые у нас сценарии...» – улыбка Веры Вячеславовны этой мысли не отразила, зато под её призывом встрепенулась хорошенькая Снежинка, встала, оправила пышный марлевый подол и, тряхнув локонами, отчеканила:  

- Три раза!  

- Правильно! – оживилась растерявшаяся было ведущая. – Садись, Леночка. Значит, после слов «три-четыре» зовём Дедушку Мороза ТРИ раза. Три-четыре!  

Вера Вячеславовна мысленно поморщилась: ах, как эта высокообразованная дама непростительно запутывает детей! Три – и тут же четыре, да и снова – три...  

Воспитательница пристально оглядела детей, увлёкшихся кричалкой. Тщетно. Лишь пятый призыв Деда Мороза был пресечён, и то – не ею.  

Мощный бас из-за дверей перекрыл звонкоголосый нестройный хор, слышимый теперь менее комариного писка в горле поющего геликона. Песня была о метелях, о многотрудном пути Деда Мороза сквозь все препятствия, голос был красивым и умелым, он заставлял дрожать люстры и сердца... Вот и второй сюрпризный момент состоялся. Дед Мороз вошёл.  

Вера Вячеславовна на минуту заслушалась и не сразу почувствовала неладное в зале, а почувсвовав, не могла понять, что же именно происходит не так, как следует. Сначала она с ужасом увидела, что её подопечные абсолютно не уважают классическую музыку. Они, слушая патетически-торжественную песнь, почему-то корчатся от смеха и сползают на пол со своих стульчиков. Бас Деда мороза обескураженно засуетился, смял окончание и умолк, обнажив хохот и взвизги: «Прощайкин! Смотрите на Прощайкина!»  

Вера Вячеславовна увидела в пустоте зала Вову и окаменела.  

Вова был последним ребёнком в семье и, скорее всего, был поскрёбышем незапланированным. Трёх старших дочерей ежегодно, пока не выросли, на ёлку одевали в единственный, но исключительно красивый и дорогой костюм, неизменно вызывавший всеобщее восхищение. Видимо, ожидалось восхищение и на сей раз: атласные лепестки многослойной нижней юбочки под красным бархатом, расшитым жемчугом и перламутровыми блёстками, обнаруживали голенастые ножонки в сильно растоптанных кроссовках, белая гипюровая блузка и тесно зашнурованный корсет с вышитыми гладью маками плотно охватывали угловатую мальчишескую фигуру, а ярко-алый бархатный чепчик открывал короткую, жиденькую белобрысую чёлку и крупные, с горошину, веснушки на носу...  

Дети, не переставая хохотать, уже громко рифмовали фамилию мальчика и ласковое прозвище съеденной волком сказочной бабушкиной внучки, а Вова всё ещё шагал по простору зала, шагал мрачно и неторопливо, крепко, как оружие, прижимая локтем к животу изящно сплетённую корзиночку со снедью.  

Дед Мороз, забыв о своей роли, вдруг ринулся в противоположную сторону, туда, где сидели родители.  

- Так вот почему современные мужчины меняют ориентацию, – вполголоса пророкотал артист, – шерше ля фам! Ищите мамочку! – Он вытер лоб краем бутафорской бороды и с горечью продолжил: – Если бы вы знали, сколько таких развелось повсеместно... Особенно у нас, в сфере искусства... Вымрем скоро, родители! Вспомните Древний Рим...  

Он намеревался продолжать и продолжать, но Вера Вячеславовна сочла нужным прервать этот обличительный монолог.  

- Тихо, дети! – крикнула она. – Вы молодцы, вы сразу всё правильно поняли! Это чудесный юмор, это действительно смешно! Вова у нас, оказывается, артист, как Олег Табаков в кино про Мэри Поппинс! Давайте попросим Деда Мороза найти в мешке самый замечательный, самый вкусный подарок для Вовы!  

Дед Мороз послушно вернулся к своим обязанностям, а все Снежинки и Мушкетёры, все Покемоны и Телепузики окружили Вову Прощайкина и теребили его, и хлопали по плечам, и обнимали:  

- Ну, класс!  

- Ну, ты даёшь!  

- Слушай, прикольно!  

- Может, автограф дашь мне на всякий случай? – смеялась и Вера Вячеславовна.  

А потом вступил в свои права сценарий: дети увлечённо водили хороводы, танцевали, играли, отгадывали загадки, пели песни и получали подарки.  

После окончания утренника Дед Мороз в мокрой от пота майке сидел у кастелянши и пил компот из большой кастрюли. Он умаялся... Он шёпотом ругал и себя, и окружающую действительность. Снимая марлевой салфеткой с его щеки остатки грима, кастелянша, бывшая одноклассница, успокаивала как могла:  

- Всё прошло замечательно! Ты – профи! – шептала она. – Какое тебе ещё доказательство нужно? – и кивала на дверь.  

А дверь уже с полчаса подёргивалась, в неё скреблись, осторожно постукивали, а замочная скважина исторгала мольбы:  

- Дедушка Мороз, ну пожалуйста, всего одно стихотворение, малюсенькое, ну пожалуйста, ну можно, я его расскажу, мне подарка не надо, я просто так хочу рассказать...  

- Дед Мороз на другой ёлке! – время от времени громко объявляла кастелянша. – Он давно ушёл!  

- Нет, – не унималась замочная скважина, – нет, я сторожил, я видел, он ещё здесь... Ну, пожалуйста...  

Потом послышался голос Веры Вячеславовны, и вместе с удаляющимися шагами все посторонние шумы в коридоре стихли.  

Молодой, крупный, чрезвычайно элегантный мужчина, которого со всеми предосторожностями освободили, наконец, из заточения, ахнул. На ручке двери висели плечики с костюмом Красной Шапочки, а на полу стояла корзинка с уже остывшими пирожками, из-за которых и опоздала на детский праздник многодетная мама Прощайкина.