Новость о возвращении Валерки Бородина облетела деревню в считанные часы. Вера услышала об этом у колонки, куда они с бабушкой каждый вечер отвозили на железной каталке пустую столитровую флягу, чтобы потом тащить ее назад полную воды. Вера бегала вдоль очереди, когда подошла бабушкина соседка Тихоновна и сообщила, что Валерку выпустили по амнистии, а так бы сидеть ему еще два года. Очередь из разноцветных платков на несколько секунд притихла. Началось обсуждение с прихлопыванием по бокам и неопределенными восклицаниями. 

Бабушка взгромоздила на каталку вспотевшую флягу, капли с которой темными шлепками падали в дорожную пыль, и решительно потащила ее в сторону дома, продолжая начатый в очереди разговор уже с Верой: 

- И если увидишь Валерку Бородина – сразу ноги в руки, разворачивайся и марш домой! 

- Почему? 

- Почему, почему! Да он сел, когда ты еще на свет не родилась! 

- Куда сел-то, бабуля? 

- В каталажку! Жене своей голову отрезал. 

Вера засмеялась. Каталажка ей представилась похожей на бабушкину железную каталку для фляги, на которой восседал какой-то Валерка и кивал всем встречным направо и налево. А уж как Валеркина жена обходилась без головы, было совсем загадочно. 

- Как же он отрезал-то, бабуль? 

- Как, как! – бабушка резко остановилась, бухнув каталку с флягой об асфальт. – А вот так! – и провела большим пальцем по шее. – И тебе отрежет, если будешь с ним разговаривать! 

Вера задумалась – остаться без головы ей сейчас совсем не хотелось. Бабушка с пяти лет готовила ее к первому классу, и недавно она научилась писать печатными буквами. Без головы о буквах можно было забыть, а тогда не видать ей и никакой школы. Придется всю жизнь ходить в детский сад, играть в «каравай» и лепить фигурки, а потом под надзором нянечки Полины Борисовны отдирать пластилин от пола за провинности. Вера задумалась и твердо решила, что ни в какие разговоры с Валеркой Бородиным вступать не будет. 

На следующий день отец вытащил из сарая старый трехколесный «Урал» с люлькой и полдня возился с ним во дворе. Мотоцикл не поддавался. Вера сидела рядом на траве и следила за цветными проводками, которые отец соединял в разной последовательности. 

- На, поиграй, – он протянул дочери свечу зажигания, покрытую белым фарфором. 

Свечка оказалась довольно тяжелой. Вера покрутила ее в руках и положила в передний карман юбки, который сразу отвис. 

- А мама говорит, что нечего тебе этот мотоцикл ремонтировать, – Вера прищурилась точь-в-точь как мать и сложила руки на груди. – Только впустую время тратить! 

Отец усмехнулся и вытащил из кармана пачку «Примы». 

- Почему впустую? – запыхтел он, шевеля усами. – Мне он заместо друга. Знаешь, сколько мы с ним пережили? И на картошку ездили, и на лося ходили… 

Он обошел вокруг мотоцикла, похлопал его по бензобаку. 

- Лося пришлось частями из лесу вывозить – большая скотина была. Сколько в жизни всего интересного было, эх… Жалко ленивый я, а то бы дневник вести и записывать – потом вспоминать интересно. А так не помню ничего. 

- Как это – дневник? 

- Ну берешь тетрадку, пишешь, какой день, а потом что произошло. Так точно не забудешь. 

Вера попыталась вспомнить, что интересного было в ее жизни. Самым ранним воспоминанием оказался опрокинутый шкаф в средней группе детского сада. Ей тоже захотелось вести дневник, и чтобы в нем было побольше интересных событий. 

Беременная Ласка загромыхала цепью в другой стороне двора и разлаялась. Из-за приоткрывшихся ворот выглянула коротко стриженная голова со сморщенным в улыбке носом. За ними показались серая ветровка, грязные штаны и резиновые сапоги. 

Отец выронил гаечный ключ и привстал с табуретки: 

- От твою ж мать – Валерка! Бородин! 

- Здорово, старик. 

- Ну заходи уже, не стой там в воротах… 

Валерка Бородин неумолимо приближался. Вера с ужасом посмотрела на его щербатый рот и разрыдалась. 

- Это твоя, что ль? 

- Моя, подрастает. 

- Ты че ревешь, свиристёлка? 

Вера завопила еще громче. Отец взял ее за руку и показал Валерке на табурет: 

– Садись, щас приду. 

Он отвел девочку в дом, включил телевизор и ушел к Валерке. Вера на пару минут отвлеклась на кота Леопольда и его мышей, но затем решительно встала, обула у дверей мамины галоши и похлюпала во двор. Валерки с отцом у мотоцикла уже не было, их голоса доносились из предбанника. Вера прошла мимо собачьей будки, поленницы и курятника к бане, встала у порога и несколько минут молча следила за тем, как отец достает из-за мешков с комбикормом бутылку самогонки и разливает ее по железным кружкам. Валерка, сидевший рядом на перевернутом ведре, закурил и задумался, глядя в дверной просвет поверх Вериной головы. Морщины на его носу не разглаживались даже когда он не смеялся. 

- Пап, бабушка сказала, если я буду с ним разговаривать, он мне голову отрежет! – выпалила Вера и показала пальцем в сторону Валерки. 

- А ты не разговаривай, дочь. Посиди молча. Вон туда, на мешок можешь сесть. 

Валерка приподнялся, пошарил по карманам куртки и достал конфету. Вера несколько секунд боролась с сомнениями, но в итоге молча взяла ее из Валеркиных рук. Потом подумала еще секунду, вытащила из переднего кармана свечу зажигания, которую утром дал ей отец, и протянула Валерке. Тот покрутил ее в руках, постучал по ладони и сунул за пазуху. Вера подумала, что получился неплохой обмен. 

- Ну ладно, я пошла мультики смотреть. 

- Иди, дочь. Твое здоровье! – отец с Валеркой чокнулись и, опрокинув по рюмке, страшно закрякали. 

Вера вошла в дом довольная, что ей удалось съесть конфету и при этом избежать разговора с Валеркой, но с чувством легкой тревоги за отца. В шкафу родительской спальни она нашла чистую розовую тетрадку и ручку и, сев за стол на кухне, начала очень медленно и усердно выводить кривоватые буквы. 

К вечеру отец заснул на полке в бане, а Валерка ушел. Мама вернулась с работы и взялась за ужин. Когда отец проспался и вошел в дом, опухший, весь в муке и комбикорме, мама напустилась на него: 

- Хлев нечищеный стоит, а ты тут самогонку хлещешь целыми днями! 

- Не целыми! Повод был, – пробормотал отец. 

- Повод?! Уголовник твой из тюрьмы вернулся – вот так повод! Всех нас перережет теперь! И телевизор унесет! 

- Мать, не ори, голова болит… 

- Голова у него болит! Да ты посмотри, что ребенок в дневнике своем пишет. Только научилась писать – и уже про дружков твоих, алкашей и уголовников! 

Мама побежала на кухню, схватила розовую тетрадку и открыла на первой странице прямо перед отцовским носом. На белом листе была единственная корявая запись: 

«ПЯТАЯ ИЮНЯ. ПРИХАДИЛ ВАЛЕРКА БАРАДИН». 

Вера прислонилась к косяку и вздохнула. Отец, рассмеявшись, взял дневник, легонько похлопал им девочку по голове и сказал: 

- Молодец, дочь. 

Мама с негодованием хлопнула руками по бокам и ушла на кухню, продолжая кричать оттуда: 

- Давай еще ты мне голову отрежь, как дружок твой своей отрезал! Будет вам с уголовником, о чем выпить! Водись, водись с такими и дальше! 

Прошло несколько дней. Вера с бабушкой шли за коровой вечером и встретили на перекрестке соседку Тихоновну. Она сдвинула платок на затылок, наклонилась к девочке, начала щипать ее и сюсюкаться. Вере стало не по себе. 

- Внучка-то у тебя ночует, что ли? Тьфу ты эту пылищу, – Тихоновна достала из кармана носовой платок и громко высморкалась. 

- Ага, мать в город уехала. Оладушков завтра напечем. Веселее вдвоем-то, – бабушкин голос звучал молодо и заливисто. 

- Смотрите, осторожно там. Валерка Бородин хату снял через дом от вас. 

- У Моисеевых? 

- А то! Ворота на засов запирайте. 

- Уж запрем покрепче! 

Вера углядела в однотонном красном стаде кривой рог Буренки и дернула бабушку за платье. 

На следующий день они взялись за стряпню, и Вера все думала, как тяжело приходится, наверное, Валеркиной жене без головы. Захочет она, допустим, оладьи постряпать и перепутает соль с сахаром, или сковороду не найдет – что тогда Валерка на обед будет есть? Ей ужасно захотелось посмотреть, как его жена управляется с хозяйством. 

После обеда бабушка прилегла на диване, а Вера потихоньку вышла со двора и направилась к дому Моисеевых. У мостика через канаву она ненадолго остановилась, но любопытство так и подталкивало ее к воротам. Она медленно открыла их, тихонько лязгнув железным замком, и на цыпочках вошла в дом. 

Валеркиной жены нигде не было. Сам он сидел на кухне и вздрогнул, услышав Верины шаги. 

- А, свирстёлка пришла. Ну садись. Бери вот конфеты. 

Вера не стала отказываться и залезла на стул, поближе к тарелке с карамелью. 

- Валерка, ты зачем жене голову отрезал? 

- Да не помню особо – пьяный был. А она гулящая была. Я еще до женитьбы знал, думал, пройдет у нее. Загуляла, неделю дома ее не было, вот и отрезал. 

- Как же она без головы живет, Валерка? 

- Так не живет! Померла. Убил я ее. 

- Убил! А голова куда делась? 

- Похоронили с головой, шесть лет уж прошло. 

Вера отвела взгляд на окно – там вдоль дороги рядком ковыляли пятеро белых уток – и вздохнула: 

- Бабушка тоже недавно рыжего Ваську убила. 

- Ишь ты! Чем это ее скотина невинная обидела? 

- Чем, чем! Мышей плохо ловил и на кровать ссался. Бабушка говорит – вздернула на веревочке, и делу конец. А мне жалко так котика! Васечку. 

- У меня Мурка окотилась, я двоих оставил. Хочешь посмотреть? 

- Хочу, Валерка! 

Они прошли через кусты малины в баню. Там в деревянном ящике на газетах спала трехшерстная кошка и двое котят – дымчатый и черный. Вера подняла черного, прижала к себе и начала гладить. Котенок заурчал. 

Валерка довольно сморщился, присел на кортточки и почесал мамашу-кошку за ухом. 

- Хочешь, забирай себе черного. 

- А можно? 

- Забирай! 

Вера еще крепче обняла котенка и сразу побежала, пока бабушка не проснулась, быстро-быстро, словно опасаясь, чтобы Валерка не передумал. Спрятала котенка в кладовке, устроила ему гнездо из бабушкиного пальто и тайком принесла молока в блюдце. Котенок напился и уснул. Весь оставшийся день Вера бегала к нему, а бабушка никак не могла понять, почему внучка сегодня так часто бегает в туалет. 

Перед сном Вера еще раз наведалась в кладовку. Котенок написал на бабушкино пальто и распищался, скучая по матери. Вера решила взять его к себе в постель. Бабушка, услышав мяуканье, прибежала к ней в комнату: 

- Это кто еще у тебя? 

- Котеночек… 

- Вижу, что не собака. Где взяла? 

- Валерка Бородин подарил. 

- Валерка? Бородин?! А ну-ка давай его сюда! 

Вера накрыла котенка руками и завопила во весь голос: 

- Бабулечка, дорогая! Ну давай оставим котеночка! Ну прошу тебя! Он такой хороший! Я заберу его к себе, буду воспитывать… 

Бабушка сердито отвернула голову: 

- Завтра позвоню отцу, пусть несет его обратно к этому уголовнику! 

Девочка обливалась слезами, котенок пищал. 

- Ты злая! Ты меня обманула! Я разговаривала с Валеркой, и он не отрезал мне голову! 

- Отрежет еще, погоди! Чтобы больше не было никакого Валерки! А котенок твой если гадить будет… 

- Спасибо, бабулечка! – Вера, не дослушав, уложила котенка рядом с подушкой и залезла под одеяло, счастливая. 

На следующий день они с бабушкой отнесли котенка в дом родителей Веры. Мама, вернувшаяся из города, тоже отругала Веру за Валерку Бородина, но разрешила оставить его подарок при условии, что девочка будет кормить его сама. Котенок быстро освоился и через несколько дней уже бегал по дому с Верой наперегонки. Валерка у них больше не появлялся – отец теперь ходил к нему сам и Веру с собой не брал. 

Несколько недель спустя котенок охотился на мух во дворе и выбежал из-под ограды на дорогу. Вера кинулась за ним и едва успела схватить перед проезжающей машиной. Отряхнув пыль с его шерсти, Вера подняла глаза и узнала Валерку, шедшего по противоположной стороне дороги. Он помахал ей рукой. 

- Ну че, котенок-то? Обжился? 

- Ага, игручий. Назвали Черника. Это кошка ведь. 

- Дай-ка погладить, – он подошел и взял котенка, но тот никак не хотел спокойно сидеть на руках. Вера забрала его назад и поинтересовалась: 

- Ты с работы идешь? 

- Не, не берут меня на работу. Я ж из тюрьмы. Не хотят. Скоро жрать нечего будет. 

- А ты картошку сажай. 

- Раньше надо было. Не поспеет. 

- Тогда конфеты можно есть, Валерка. 

Издалека послышался чей-то крик, Вера с Валеркой обернулись. Прямо на них неслась Тихоновна, бабушкина соседка, в развевающемся, как флаг, платке. 

- Ах ты гад! Дубина ты, убийца! Ты чего ребенку мозги пудришь, сволочь ты тюремная! Как вас, таких гадов, выпускают только! Всю жизнь бы тебе сидеть за решеткой! 

Она подбежала к ним, выхватила у Веры котенка, а саму ее схватила за плечо и потащила к воротам дома. 

- Проваливай отсюда! – обернулась она к Валерке. – Иди в каталажку свою! Чтоб тебя разорвало! 

Валерка пожал плечами, криво усмехнулся и пошел дальше, прищурившись. 

- Девочка моя, не бойся, маленькая. Не обидел он тебя, нет? Сволочь – она и есть сволочь. Сейчас я матери твоей и бабушке позвоню… 

Валерка Бородин вскоре пропал. Отец ходил к нему несколько раз, стучал и звал его, но никто не откликался. Вызвали хозяев, Моисеевых, они открыли дом, но там не было никого, кроме оголодавшей кошки. 

Через неделю Вера с бабушкой, как обычно, повезли каталку с пустой флягой к колонке. Слышалось бряканье железных ведер, шумела вода, сама очередь была непривычно тихой. Там они и узнали, что Валерку сегодня нашли в лесу. 

Вера пришла домой, съела конфету, погладила котенка. Во дворе отец разливал самогон, вокруг него на перевернутых ведрах сидели мужики и выпивали, не чокаясь. Она достала из шкафа розовую тетрадку и ручку, села за стол и кропотливо вывела на бумаге вторую запись: 

«ВАСМАЯ ИЮЛЯ. ВАЛЕРКА БАРАДИН ПАВЕСИЛСА».