Нигелецкий Аркадий Аркадьевич родился в интеллигентной семье, размеренно прожил большую часть жизни и всегда считал себя интеллигентным человеком. И работа у него еще пару лет назад была интеллигентная: главный редактор заводской многотиражки. Но сегодня ему приснились распутные девки. За чаем Аркадий Аркадьевич был задумчив, промахивался бутербродами мимо рта, плескал из тонкой, китайского фарфора чашки на колени, а потом вдруг чуть не уронил ее вообще.  

- Да что с тобой, Аркадий? Ты здоров?– наконец встревожилась жена.  

И Аркадий Аркадьевич поведал супруге о причинах своих раздумий. В особо пикантных местах рассказа взор его устремлялся к потолку, а глаза подергивались поволокой.  

- … Вот, Софочка, собственно и все. Никаких особых поводов для беспокойства, – закончил Аркадий Аркадьевич, но Софочка видела эти поводы во всем, потому что жила исключительно жизненными приметами и советами соседки Эльвиры Степановны Забойной.  

Софочка кинулась к толкователю снов дореволюционного издания книжной мануфактуры купца Ефимова, но то, что она там вычитала, не только не развеяло внезапную душевную тревогу, но и повергло ее в крайнее расстройство. Ясно было только одно: нужен совет знающего человека. И Софочка решила, несмотря на довольно ранний час, в очередной раз обратиться к соседке.  

Эльвира Степановна…. О, Эльвира Степановна была женщиной особенной! Ни разу в жизни не быв замужем по причине своей, мягко говоря, не очень привлекательной внешности, она, тем не менее, охотно давала семейные советы, поила, так сказать, страждущих из мировых источников мудрости, которые умудрялась находить в книжных развалах, на рынках у пьянчужек, в женских и религиозных журналах, старых календарях, словом – везде. А поскольку жила Эльвира Степановна на одной лестничной площадке с Нигелецкими, госпожа Нигелецкая была у нее в завсегдатаях, даже заходила без звонка и без стука.  

Эльвира Степановна еще была не совсем «в форме», что особо подчеркивали старорежимный, невесть из каких сундуков кружевной чепец и «мешки» под глазами после вчерашних пары рюмочек «на сон грядущий». Но альтруизм Эльвиры Степановны превалировал над ее чисто женским началом, поэтому были открыты соответствующие моменту справочники, конспекты и сонники. По всем приметам получалось, что у Аркадия Аркадьевича случился «роман на стороне», что при его пенсионном возрасте и постоянном присутствии «на глазах» было довольно удивительно, но, тем не менее, утвердило Софочку в подозрениях.  

Софочка интеллигентной не была, поскольку на ее родине, в легендарной Жмеринке, интеллигентность была прерогативой Сикориных, Отрезковых и, с натяжкой, еще пары – тройки семейств рангом пониже. Поэтому к мужу она вернулась с истерическими рыданиями, с завываниями «конечно, я женщина простая, а вам бы все барышень подавай!» и с уже красными от слез глазами.  

Аркадий Аркадьевич мечтательно курил на балконе и не сразу обратил внимание на состояние супруги, а, обратив, возмутился:  

- Софочка, какие барышни?! Мне шестьдесят два года. Я интеллигент уже в неизвестно каком поколении! Наконец, я просто люблю тебя! Софочка, веди себя прилично! Разве я давал тебе когда-нибудь хоть какие-нибудь основания для подозрений?  

Только к вечеру последние слезы были остановлены за счет покупки пары мягчайших замшевых перчаток, коробки конфет «От Гаркунова» и роскошного букета роз из «пенсионных», отложенных «на черный день».  

Вечер провели у телевизора, сострадая безутешности донны Люсии. Легли поздно.  

Аркадий Аркадьевич положил, было, руку жене на живот, намереваясь продвинуть ее в зависимости от реакции, ниже или выше, но супруга только пробормотала:  

- Ах, Аркадий, как я сегодня устала! Какой нервный день! – и почти стазу же сонно засопела.  

Аркадий Аркадьевич вспомнил вчерашний сон и, почему-то вздохнув, отвернулся лицом к стене.