ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО
Развешивала флаги простыней
на улице... С привычною сноровкой
сизифов труд... как будто той верёвкой
связала жизнь, и с каждым днём тесней
затягивает горло узел ловкий.
Четыре года эдакая сырь,
душа уж пропиталась промокашкой,
и ежедневны стирка, сушка, глажка:
не чует мама мочевой пузырь
и вообще лежит, болеет тяжко.
Креплю к верёвке мокрое бельё
очередной прищепкой деревянной
и слышу глас, знакомо полупьяный:
- Ты всё стираешь? круто, ё-моё...
как в год енота, а не обезьяны...
Я намолчалась в четырёх стенах,
и комом все слова в моём кармане,
полезло что-то о тупом баране...
Спросила я: – А ты всё так же на х...?.. –
поправ приличий всяческие грани.
Но рядом с ним, как водится, она,
цветущая и пахнущая юно...
В такую пару как же я не плюну?
С Иудой Саломея сведена,
бухой судьбою их штормит, как дюну.
Семнадцать лет он жил в моём дому,
был сыт, подмыт и в табаке носишко.
Я, видно, с мамой уставала слишком...
И вышло: кто внимателен к нему,
тому и он любовь-морковь-сберкнижку.
О, лучше б я до срока умерла!
Такая боль от прошлого обмана,
что не проходит поздно или рано,
ни клином клин, ни водкой из горла
не лечится гноящаяся рана.
По правде, я попробовала всё...
Так, может, подошёл счастливый случай?
Прости, приличие, и совестью не мучай!
...В работе – конь, а в тратах он – осёл,
одет – петух, пассивный гомик круче,
и в отношеньях с близкими – свинья...
Весь скотный двор... А я почти собака,
обижена и до врага – три шага...
Приличия – пяти годам вранья?!
Мы нынче поквитаемся, однако.
И злое чудо вдруг произошло,
вливалось в мышцы жуткое уменье,
а в трезвый мозг – лихое наслажденье:
короткий взмах – и кровью потекло,
и пополам сложил второй – в сплетенье
под юной грудью (да, почти торчком,
но задохнулась предо мной в поклоне),
коленкой в зубы – падает и стонет,
а бывший муж мой в ступоре таком,
что весь расклад им по сей день не понят.
Не ожидал удара по ступне?
(А помнишь, как в приступочки играли?
когда-когда... когда ещё не врали
и не искали истину в вине,
как счастие в таинственном граале!)
Ничуть не медля по другой ноге
удар свистящий с хрустом подколенным...
Упавшего – по почкам пивопенным
и пальцы – по асфальту (так в строке
зачёркиваю буквы)... Кровь по венам
дурную ты бессмысленно гонял!
Перекушу артерию под горлом...
Он землю бьёт своим затылком голым,
а я затылком вижу полный зал,
что восхищён донельзя слабым полом...
Я поднимаюсь, и в крови уста,
а мокрощёлка тихо отдышалась
и, сплюнув зубы (ах, какая жалость!),
вцепилась в спину... Как же ты проста!
По-детски примитивна эта шалость...
К недвижному партнёру вновь склонясь
(поклон последний, резкий, как проклятье),
хватаю эту девочку за платье,
через себя бросаю снова в грязь:
забыли чистоту?.. так вот вам – нате!
Да, я пошла у зла на поводу:
он – инвалид, она сломала шею...
Не думайте, что я похорошею,
ещё мы с ними встретимся в аду,
я заказала музыку диджею...
И капелькой горящею смолы
за каждую слезу мою – поверьте!
Там содрогнутся состраданьем черти –
вот сколько слёз!
Хоть вы не будьте злы!
Высокий суд!
Прошу я только смерти!
ответить